Мария СИМОНОВА


                            ЙЕРНСКИЕ ВОЛКИ

  Впереди была темнота, а позади с ревом, огнем и грохотом рвалось,
расставаясь в муках с почти разумной жизнью, организованное железо. Хан
падал вперед, в темноту, обхватив руками хрупкое живое существо, в тщетной
надежде заслонить его собой от огня и горячих осколков, и уже в отчаянии
осознавая - не спасти, не успеть... Догнала и ударила в спину волна
опаляющего жара, что-то тяжелое остро стукнуло в затылок... Окружающая
реальность, треща и завывая, скомкалась в первородную точку.
  "Конец?.."
Сжавшись до предела, точка сущего начала вновь распухать и вдруг
взорвалась, развернувшись картиной недавнего прошлого; едва вспыхнув в
сознании, прошедшая реальность тут же принялась прокручиваться заново.
  "Да, - отстраненно подумал Хан, - с этого, пожалуй, все и началось..."

  1.

  - Эй-эй, полегче... Отстань, говорю... Да скоко ж можно... Я тебе что -
перпетуум мобиле?..
  - Нет, ты мне делиниум тремнис.
  - Что-о-о?..
  - Не что, а где.
  Девчонка отодвинулась, потянулась всем телом, как довольная кошка и
по-кошачьи легко вскочила с брошенной на каменный пол одежды.
  - Пить хочется... - сообщила она, направляясь к уже прорисовавшейся в
темноте трещине выхода, и как была, в чем мать родила, выскользнула
наружу, на мгновение загородив узким силуэтом извилистую полосу раннего
бледного утра, робко заглядывающего в пещеру.
  Хан без выражения глядел ей вслед из темноты, привычно задерживая гримасу
эмоции на "внутреннем лице", хотя сейчас и в его "внешнее" лицо стало
некому заглядывать; да и гримаса была незначительной - всего-навсего
мимолетное удивление. Но привычка, выработанная еще в юности, в
летно-разведывательной школе на Санта Иглс, давно стала его второй
натурой, перейдя в разряд "безусловных рефлексов".
  Киску эту он подцепил вчера, под вечер, вернувшись к месту стоянки своего
катера из двухнедельного рабочего рейда по Леу-Сколту; вернее, это она его
"подцепила", а точнее сказать - приклеилась намертво, стоило ему выделить
ее взглядом в расслабляюще оборванной и демобилизующе моторизованной
девичьей стае: бронзовые заплатки тел, матово улыбающиеся в прорехи
потертой кожи, холодные глаза из под пыльных прядей волос, мятущихся по
ветру над сумбурным стойлом усталого железа с "лысыми" покрышками. И вся
эта "тяжелая" кавалерия в шестнадцать лохматых голов и одиннадцать рогатых
- количество Хан машинально и безошибочно определил на глаз - умудрилась
устроить привал не где-нибудь в абстрактном чистом поле, а у самой кромки
его собственного, Ханова, защитно-маскировочного поля! Точнее - не его, а
его "семерки", что было, в общем-то, почти без разницы. Силовой колпак -
восемь метров в диаметре и два с половиной в высоту - работающий от
генератора на "вечных" слингеровых батареях - помимо своей прямой защитной
функции призван был в отсутствие хозяина камуфлировать под окружающий
ландшафт стремительные очертания "Спирита" - военно-разведывательного
катера - "Мечты Шпиона" - по меткому выражению одного из "мечтателей".
Незримый восьмиметровый пятачок у самой границы безбрежной степи с
высоченной - свороти-шею - горной грядой - разумеется, никак невозможно ни
обойти ни объехать сей "оазис" такой многочисленной компанией! Похоже, что
"эскадрон девчат летучих", бороздя степные просторы, наткнулся с разгону
на невидимое препятствие, неясной ему - эскадрону - природы и устроил
возле него временный привал, чтобы устранить последствия столкновения, а
заодно и разобраться с непонятным феноменом, нежданно воздвигшимся на
пути. Судя по россыпям битого стекла, отмечавшим границу защитного поля по
окружности, разборки имели место крутые. Россыпи - как определил
догадливый Хан по некоторым безошибочным признакам - в недавнем прошлом
имели формы бутылок.
  Появление Хана верхом на битом-недобитом "Ноумэде", приобретенном им на
второй день пеших странствий по Сколту в обмен на такой же подержанный
слингер, было встречено амазонками степей хоть и настороженно, но в целом
благосклонно - как-никак свой, человечьего роду-племени и тоже из породы
райдеров. А то, что собрат сапиенс-райдер противоположного пола - так это,
как вскоре выяснилось, только усиливает его позиции - в смысле
благосклонности. Хан, не украшавший вообще-то своей персоной ряды
непробиваемых аскетов, в данном случае предпочел бы девичьей
благосклонности девичье же массовое поголовное бегство куда-нибудь за
линию горизонта. Теперь, чтобы вернуться на ожидающий его на орбите
"Черный Ангел", ему пришлось бы демаскировать катер перед местным
населением, что делать по всем правилам крайне не рекомендовалось. Был,
правда, еще вариант - с целью разгона оного населения за пределы видимости
изобразить из себя агрессора, или маньяка, или - на худой конец -
маниакального агрессора; но пугать девчонок без особой нужды ему тоже не
хотелось - и без того они тут на Сколте пуганы-перепуганы, не ему
добавлять.
  Выяснив, что компания намеревается провести здесь ночь и утром тронуться
вдоль гор на юго-восток - подальше от города, лежащего на западе - Хан
решил воспользоваться имевшимся у него в запасе на крайний случай
небольшим лимитом времени: до утра, по крайней мере, оно - время то есть -
терпело. А вот девушка - подруги называли ее Фэй - в отличии от времени,
оказалась крайне нетерпеливой. Возможно, это и заставило ее первой шагнуть
навстречу незваному гостю, а может быть, сегодня просто была ее очередь.
Так или иначе, но вето на гостя было наложено моментально, еще до первого,
нейтрального с виду вопроса:
  - В железе волокешь?
  Вопрос был оставлен Ханом без ответа, так как являлся для истинного
райдера не просто риторическим, но даже и оскорбительным, что Хан тут же и
дал понять всем своим неприступным видом и невозмутимым поведением.
  - А ты ничего... Сгодишься, - миролюбиво и даже чуть уважительно
констатировала девчонка, когда Хан, покинув свой "Ноумэд", по-хозяйски
подошел к ней. Она, демонстрируя свое право, тут же повела его к одному из
мотоциклов - поцеловавшейся с силовым колпаком старушке "Кодре" - на
предмет вроде бы - помочь с починкой, а потом, не дав как следует с этой
горой металлолома разобраться и даже не предложив чего-нибудь перекусить с
дороги, потащила в направлении гор. Хан не сопротивлялся, хоть настроение
и не вполне соответствовало задуманному ею мероприятию: серьезных причин
для отказа у него не имелось, к тому же девчонка в самом деле ему
нравилась. Он не взялся бы определить, что зацепило его взгляд, заставив
остановиться именно на ней: короткие, выцветшие на солнце волосы, серые
глаза, ладная, но скорее мальчишеская, чем женская фигурка... Были среди
ее подруг и поубойнее. Вот только именно эта девчонка срезонировала
почему-то с какой-то из его тайных внутренних струн - эта, а никакая
другая, и все тут, и будет об этом.
  Пещера - точнее - глубокая трещина, неровным шрамом рассекавшая серый
скальный монолит - отыскалась довольно скоро, стоило им пройти немного
вверх по ближайшему ущелью: видно, Фэй уже приходилось бывать в этих
местах, а может даже и использовать скальную трещину по тому же самому -
явно не прямому и не вполне "спальному" назначению. Расселина уходила
далеко вглубь горы; стены сразу за входом раздавались в стороны, но не
широко: разведя руки, Хан вполне мог бы коснуться ими шершавых каменных
стен; неровная поверхность камня под ногами была сухой - а большего им
сейчас и не требовалось. Достигнув более или менее ровного участка -
здесь, наверное, и впрямь уже не раз "ночевали" - Фэй остановилась и
принялась стягивать с себя одежду, бросая ее на пол; она раздевалась
быстро и совершенно несексуально, будто просто торопясь освободиться от
надоевшей второй кожи. Сюда еще проникало достаточно света от входа, чтобы
спутник мог видеть каждое ее движение, но девушка явно не стремилась
"работать на зрителя". "Помогать не придется", - констатировал про себя
Хан, вытаскивая из ременной кобуры под курткой "Суорд"; не отрывая глаз от
девушки, машинально перевел флажок предохранителя в режим "самоохрана" и
осторожно положил оружие за камень у стены: с "Суордом" Хан расставался,
пожалуй, только в бане, и еще в таких вот ситуациях, но и тогда
предпочитал иметь его "под локтем". Не потому что он, Вадим Котов, пилот
третьей земной эскадры спецгруппы "Лист", капитан разведки, кого-то
боялся; его полное армейское прозвище было Хантер, Стрелок, и "Суорд"
давно стал для него частичкой собственной плоти, а воспринимал его Хан,
наверное, как пчела воспринимает свое жало - вроде бы не думаешь о нем и
почти не ощущаешь, но потеря - смерти подобна. О "Суорде" вообще разговор
особый - достаточно сказать, что изготовлялось оружие штучно,
индивидуально - настолько индивидуально, что, в случае смерти владельца,
становилось, как правило, просто бесполезным куском железа и хоронилось
обычно вместе с хозяином. При общей малогабаритности - примерно с люгер
"Lang syne" - "Суорд" сочетал в себе огнестрельную и лазерную системы
поражения цели, содержал батарею слингера, генерирующую двухметровый
силовой шнур - слингер, и был снабжен самооборонным блоком, встречающим
чужое рукопожатие крепким дружеским разрядом. Уже отложив оружие, Хан
где-то на рефлекторном уровне ни на секунду о нем не забывал, как позабыл
вскоре о голоде и об усталости, а так же и о прочих, как о собственных,
так и о мировых проблемах.
  Последнее высказывание Фэй удивило его, но не слишком: на протяжении
бессонной ночи она пару раз уже приводила его в замешательство
нестандартными попутными замечаниями. Во всем остальном это был типичный
полудикий зверек Леу-Сколта: кто погладил, к тому и тянется, кто
замахнулся - рискует проходить несколько дней с расцарапанной рожей. И где
только набралась всех этих мудреных словечек?.. Не иначе как от тех, кто
гладил. А впрочем, кто их тут, на Сколте, разберет? Два года назад Леу и
Теи-Сколт оказались в зоне неожиданного фронтального удара Орды по
глубинным, не имеющим стратегического значения территориям: Грим, Эликс,
Сауен-Милк, Юбэ, Сколты... Планеты достались врагу, практически, без боя -
дать отпор Орде в дальнем космосе не успели ни земляне, ни чарсы, вести же
бои над планетами генеральная ставка запретила категорически: Двойственный
Альянс был полон решимости рано или поздно вернуть себе планеты, а живые,
хоть и оккупированные врагом, миры были куда предпочтительнее отвоеванных
радиоактивных кладбищ. Орда, со своей стороны, рассчитывала удержать новые
территории и тоже предпочитала живые миры - тем паче, что превратить их в
кладбища было для нее никогда не поздно.
  К сожалению, отдать планеты врагу в целости и сохранности оказалось куда
проще, чем вернуть их потом себе в том же "нетронутом" состоянии. Два года
ушло у объединенного командования только на разработку тактических
подходов, в то время, как враг хозяйничал на захваченных территориях,
периодически предпринимая наглые попытки их расширить. Терпеть и дальше в
своих стратегических глубинах это осиное гнездо Альянс был не намерен и
готовился уже ради внутреннего спокойствия обеих империй пойти на крупные
- как территориальные так и народные - жертвы, но тут в разрушительные
планы генерального руководства вмешался и пресек их научный гений,
совершивший очередной скачок в области, как это ни странно, лакокрасочных
покрытий. Разведывательный рейд на оккупированные планеты, в котором
принимал участие Хан, был вторым из серии "удачных", и эти рейды стали
возможны благодаря созданию земными учеными принципиально нового покрытия
для разведкораблей. Свежевыкрашенный разведкатер становился уже подлинным
спиритом - то есть невидимкой для радиолокации, теплопеленгации и еще для
дюжины известных науке систем обнаружения, за исключением визуальных, но и
этот дефект устранялся за счет многоцелевого защитного поля, также
"прозрачного" для радаров. Оставалось только сожалеть, что чего-то
подобного - в плане покрытия - ученые не удосужились пока изобрести для
самих разведчиков.
  Задачей первого рейда - в котором Хану, кстати, тоже довелось
поучаствовать - был беспосадочный сбор информации - о расположении
космодромов, баз и о местах крупных локаций Орды. Второй - вот этот самый
- рейд заключался уже непосредственно в десанте - для начала единичном и
разбросанном - с целью сбора общих "полевых" сведений, в частности - о
статусе и свободах коренного населения - если таковое сохранилось на
планете - в условиях оккупации: в дальнейшем большие надежды возлагались
на активное участие аборигенов в мероприятиях по освобождению себя же от
инопланетного ига. На Леу-Сколте, как убедился Хан, аборигены сохранились
в больших количествах, и - насколько он понял - были они здесь
предоставлены сами себе. Полностью уничтожив промышленность планеты,
превратив в руины мегаполисы и ликвидировав транспортные системы и системы
связи, Орда занялась здесь своей, недоступной пониманию человека,
деятельностью, будто позабыв, что до нее на планете еще кто-то жил и
продолжает жить и до сих пор, правда - ее стараниями - жить не больно то
комфортабельно, насколько некомфортабельно можно жить при
первобытнообщинном строе, имея при этом в активе богатый опыт всех
последующих строев, не обременяя в то же время себя их законами.
Гражданские свободы населения - впрочем, негражданские тоже - ограничивал,
практически, один закон, негласно установленный новыми хозяевами жизни:
население не должно предпринимать попыток вернуться в свою старую -
эволюционную - нишу, а должно мирно привыкать к новой - экологической.
Попытки аборигенов запустить хотя бы какие-то шестеренки в механизме
загубленной промышленности не пресекались, просто все восстановленное
незамедлительно и методично возвращалось Ордой обратно в состояние руин.
  Столь странная колониальная политика была вполне в духе Орды, которая и
сама по себе являлась довольно странным, неподвластным нормальной
человеческой логике сообществом. Сформировалось это сообщество еще задолго
до выхода человечества на просторы галактики, и счастье человечества, что
Орда не нашла Землю до этого судьбоносного выхода. К моменту первых
столкновений с Ордой землянами уже было освоено немало миров в галактике,
и у них имелся достаточно мощный потенциал для достойного отпора
многоликому агрессору. Многоликому - потому что Орда состояла из восьми
рас, настолько между собой различных, что сама возможность общения между
ними казалась вчуже проблематичной. Тем не менее все восемь рас не только
общались между собой, но и говорили все на одном - и довольно лаконичном -
языке. Себя они все - без различия цветов, форм и объемов - величали
одрами, отчего к ним и приклеился в конце концов, с легкой руки русских,
емкий социологический термин "Орда". Брать представителей Орды в плен, как
вскоре выяснилось, не имело смысла: пленные расы вели себя по-разному, но
одинаково неадекватно; гуманоиды обычно метались по своей темнице, как
безумные, словно в поисках чего-то, неизвестно, правда, чего именно;
большие многоножки - миллипиды - замирали в полной неподвижности, раззявив
при этом все три пары своих слюнявых челюстей, подобрав под себя двадцать
пар ног; их можно было переносить, наподобие бревен, а чтобы заставить
как-то двигаться, приходилось применять электрические разряды. Все пленные
гибли в течении трех суток плена без всяких видимых причин; некоторые,
попав в плен, умирали сразу - это случалось, как правило, с эгзами -
сферическими упругими образованиями имеющими форму светящихся золотых яиц.
В плену эгзы тут же меркли, теряли ориентацию, падали, затвердевали и с
этого момента уже ничем не отличались от легендарного неразбиваемого
детища курочки Рябы, только Рябы уж очень больших габаритов. Что касается
получения от пленных каких-то сведений - допросы людьми представителей тех
рас, что оставались еще способными к какому-то общению, больше походили на
беседы врачей в клинике для безнадежных психов с оными психами. Примерно
тот же результат давало мозговое сканирование, плюс диагноз - что-то вроде
разжижения мозгов - для тех, у кого таковые имелись. По этому поводу было
выдвинуто немало версий, но общепринятой стала гипотеза роя: она объясняла
многое, в том числе безумие и гибель пленных - оторванностью от общего
роя. Но и эта гипотеза хромала по многим параметрам - к примеру, непонятно
было, как в одном рое мог соединиться такой национальный компот, где у
этого роя свиноматка, и, что самое интригующее - на что она может быть
похожа, не на свиноматку же в самом деле?
  Хан, впрочем, в отличии от ученых умов, предпочитал не ломать голову над
проблемой Орды как социума. Он был солдатом в этой войне, для него
существовали враг и задача, ради которой Хан был обучен и которая должна
была привести в конце концов к победе над врагом. В последнем - то есть в
нашей победе - он никогда не сомневался.
  Слабый поток света из щели вновь заслонила узкая фигурка. Просочившись
обратно в пещеру, Фэй, не говоря ни слова, принялась быстро одеваться.
  - Уезжаешь? - спросил Хан. Она молча кивнула, вытянула из под него свою
жилетку и проворно в нее вделась. Хан ожидал приглашения поехать вместе и
уже имел на этот случай отговорку, но приглашения не последовало.
  - Можешь взять мой "Ноумэд", - сказал он.
  Она опять кивнула и наклонилась, прихлопывая магнитные застежки на
ботинках. Ни благодарности, ни удивления - можно подумать, что ей здесь
каждый день дарят за здорово живешь "Ноумэды"!
  Словно стальное лезвие коротко резануло вдруг по изнанке сознания -
опасность всегда предупреждала о себе по-разному, но Хан научился узнавать
ее интуитивно-завуалированные знаки.
  Рывком приподнявшись, он схватил уже готовую выскочить наружу девушку за
руку. Она дернулась, но он держал крепко.
  - Ты что же, даже не попрощаешься?
  - От-пус-ти, - произнесла она раздельно и не оборачиваясь.
  - Что там, снаружи? Говори!
  Он хотел подняться, и тут она резко, по-звериному, обернулась и укусила
его за руку. Иметь дело с женщинами - в плане драки - Хан не привык - если
не причислять к женщинам такую разновидность одров, как хэги (горбатые
низенькие существа-гермафродиты, больше всего смахивающие на патлатых
ведьм, с торчащими из косм крючковатыми носами) - и к укушению готов не
был. Он разжал руку, и девчонка тут же лаской шнырнула вон из пещеры.
  Взяв "Суорд" и прихватив в охапку одежду, Хан быстро переместился за
небольшой выступ стены, куда свет не достигал совсем, и принялся быстро
одеваться. Укус на руке побаливал.
  Хан вспомнил, как ночью, увидев, что Фэй тянет руку за камень, где лежало
оружие, спокойно сказал:
  - Не трогай.
  И, когда она отдернула руку, во избежание дальнейших поползновений добавил:
  - Ударит.
  Чем бы не объяснялось ее тогдашнее поведение - любопытством, или желанием
украсть оружие - для Хана она, как он думал, в любом случае не могла
представлять опасности. Утреннему поведению Фэй тоже можно было легко
подобрать объяснение - к примеру, на ночную стоянку явился ее старый
партнер и безо всякого разрешения присвоил себе ханову машину заодно с
девушкой. Ситуация обидная, но наиболее в данном случае беспроблемная.
Однако чутье разведчика уже подсказывало Хану, что здесь пахнет чем-то
посерьезней, и без проблем ему теперь не обойтись. Одевшись, он не стал
пристраивать "Суорд" на обычное место под курткой и, направляясь на выход,
держал его в руке.
  Никаких неожиданностей при выходе наружу на Хана не обрушилось. Солнце
явно где-то уже встало, но горизонты ущелья были слишком высоки, и в его
глубине пока стоял свежий рассветный сумрак, медленно оседающий на камни
матовым налетом утренней влаги. Здесь, по крайней мере, все было
тихо-мирно. Хан напился из струящегося неподалеку по дну ущелья ручейка,
потом стал пробираться меж скальными глыбами к тому месту, откуда
просматривался пятачок в степи, накрытый колпаком защитного поля. Тут его
и поджидала та самая "приятная" неожиданность, то есть,