ватает мысли,  --  сказал Пуйярд. -- Я
остаюсь, чтобы пробудить их мысль. И  я добьюсь этого.  И я буду властвовать
над  этим миром, который, как я верю, еще при моей жизни обгонит цивилизацию
Земли!" -- "А ты после смерти станешь их богом! Позаботишься о своем  культе
еще при жизни!" Впервые Жаннет восстала против мужа.
  "Да, стану богом, как тот на пьедестале". --  "А  как же Земля, Антуан?
Как  же наша прекрасная, возрождающаяся Земля?  Кто будет лечить  ее  раны и
сажать  на  ней медовые сады?" Это был голос Мзии.  "Десять миллиардов! Я не
буду лечить раны, которых не  наносил! А  ты останешься со мной, Жаннет?" --
"Нет! Антуан,  а не думаешь ли ты, что, возвратившись в  человеческий облик,
ты будешь  стыдиться  своих слов  и мыслей?" -- "Нет, крошка, не думаю!"  --
"Тогда летим с нами, и мы обещаем  тебе обратный переход. В другом случае...
--  Рэд  угрожающе поднял длинную  гибкую шею. Белый  шип  в трубчатом клюве
шевельнулся. -- Нас здесь больше!"
  Мы уговорили его. Он прилетел. Остальное вы знаете сами...

  Гаррисон очень  волновался. Солнце давно  стояло в зените, а  гидры  не
появлялись. Машина тихонько гудела, готовая к приему гостей.  Внезапно из-за
леса  появились чудовища. Они летели  низко и тяжело, растянувшись цепочкой.
Видно было, что устали. Первая гидра тяжело рухнула на  платформу. Несколько
секунд, и Том стащил  на почву обессиленную  Мзию. Пока он заворачивал  ее в
одеяло и вливал в рот подкрепляющий бальзам, на платформе трансформировалась
следующая  гидра. Это оказалась Ютта. Она сама встала, подгибающимися ногами
сделала первый шаг и попала в руки Гаррисона.
  Одеяло,  бальзам,  отдых.  Жаннет -- одеяло,  бальзам, отдых. Эррера --
одеяло,  бальзам...  Том  метался к платформе, подхватывал  тела  товарищей,
бальзам, более или менее бережно отволакивал в сторону, отдых. Следующим был
Крошка. Антуан завис  в воздухе на  высоте метров двадцати. Видны  были даже
его  фасеточные  глаза. Он  следил  за Рэдом.  Огромный синий лебедь  тяжело
спланировал  на  платформу  и  лег. Том стоял наготове с  одеялом  и порцией
бальзама. Селинджер  после трансформации сам встал и сделал нетвердый шаг по
металлическому щиту.
  В это  время Антуан, громко  каркнув, скользнул по воздуху, как плоская
тарелочка для  стрельбы,  и врезался  в Рэда. Удар ядовитым  клювом, и синяя
гидра села на  Крошку, плотно обхватив его крыльями. Тело убитого Селинджера
еще  некоторое  время  конвульсивно  вздрагивало.  Все  оцепенели,  странная
слабость заткнула им рты и лишила дара движения. И только истошный крик Мзии
вернул им ощущение реальности.  Они признавались потом друг другу, и в  этом
они все сходились, что первой мыслью было: "Ошибка! Это  настоящая гидра,  а
не  Антуан!"  Но через несколько  минут на платформе  стало два человеческих
тела  -- мертвое,  сожженное желудочным  соком тело Рэда  и живое -- Антуана
Пуйярда.
  Внезапно Антуан  соскочил с платформы.  Ударом головы  он  сбил  с  ног
Эрреру, сел на него и охватил руками. Он все еще был синей гидрой.
  Рэда похоронили под развесистым оранжевым  деревом, за  краем площадки.
Приволокли   камень,  пистолетом  выжгли  на   нем  надпись.  Товарищи  были
подавлены. К тому же невыносимо молчаливое горе Мзии у них, еще слабых после
второй трансформации,  отнимало последние  силы.  Они пытались  утешить  ее,
что-то говорили.
  -- Не надо, ребята, -- монотонно отвечала она на  их слова. -- Не надо,
ребята. Я  же психолог.  Сейчас  я сосредоточусь по  системе  йогов,  сяду и
отключусь. -- И продолжала ходить.
  В тот вечер никто не ужинал. Отнесли  в каюту Пуйярда ужин всей группы.
Это сделала Жаннет, пытавшаяся скрыть свой страх перед  мужем. Но Антуан или
не  заметил, или  же не пожелал заметить ее испуга.  Он  перестал каркать  и
кричать. Когда Эррера заглянул в дверь, он увидел, что заключенный ест сидя.
Нормально, как голодный,  но воспитанный  человек. И молодой офицер задрожал
от обиды, ярости и горя.
  Наутро команда помогла Мзие исследовать психику Антуана. Он был здоров,
хотя несколько вял.  "Естественная реакция", -- сделала она профессиональное
заключение. Вид у нее был  страшный,  она постарела. Резко обострились черты
лица,  массивный нос выделялся  на похудевшем лице,  и даже  волосы потеряли
свой живой блеск. Ютта всю ночь успокаивала ее,  как ребенка, расчесывала ей
волосы и пела тихие песни. Так они обе и не уснули.
  Десантники  ходили  вялые, говорили тихо,  зарядку не  делали и даже не
позавтракали. Когда же Эррера утром взглянул на экран, он не поверил себе. С
телевизора глядел на  него не моложавый и уверенный, непроницаемый и строгий
капитан, а  старик  с  морщинистым  лицом  и  покрасневшими глазами.  Старый
человек, подавленный горем.
  --  Пора  начать  суд!  --  зло  сказал  Эррера  после  несостоявшегося
завтрака.  -- Занятие  неприятное,  но необходимое! Приведите  Пуйярда! -- В
торжественную минуту он, незаметно для себя, заговорил, как Кэндзибуро Смит,
значительно и официально.
  Привели связанного преступника. Он сел,  прислонился  к  ноге ракеты  и
начал молча рассматривать бывших товарищей, как будто впервые их увидел.
  -- Антуан Пуйярд,  -- Эррера встал, --  почему  ты убил своего товарища
Рэда Селинджера?
  -- Я был голоден.
  -- Но ведь ты же человек! -- не выдержала Ютта.
  -- Я был голоден. Ты ошибаешься,  Ютта, я не был человеком. Я был синим
лебедем. И я больше не  хочу  быть человеком.  Человек не единственная форма
разумной жизни. Я хочу остаться здесь!
  Казалось, что из тени ракеты светят два угля.
  -- Но ведь и остальные были синими лебедями, но они не убили!
  -- Я раскаиваюсь в содеянном.  Но я был голоден, очень ослабел, а в нем
было много пищи! Поймите это!
  --  Нечего церемониться с  этим негодяем! --  закричал Гаррисон.  -- Он
только делает вид, что не понимает. Убил товарища, потому что хотел пожрать!
Он  хуже зверя! Он...  он! Дай мне  пистолет, Эррера, я  сам разрежу  его на
четыре части!
  --  Прекрати истерику,  Том...  Антуан, твое объяснение несостоятельно.
Гидры не едят друг друга,  даже когда очень голодны. Гидры не едят... Кругом
был лес, кусты, трава. Еда была!
  -- Вы судите меня за убийство? -- Пуйярд постепенно  возбуждался -- А я
повторяю, я был тогда синим лебедем!
  -- Мы  судим  тебя,  кроме  этого, за  измену!  За измену человеческому
образу жизни! Но и за Рэда тоже! --голос Эррера был тверд.
  -- Как у него с психикой, Мзия? -- спросил Том.
  -- Нормально. Он вменяем. Спокоен. -- В ее голосе была горечь.
  -- Нет! --  раздался крик. --  Он ненормален! Он сошел с ума! Его  надо
лечить!
  -- Не кричи, Жаннет, -- тихо сказал Антуан, --  Мзия права, я нормален.
Я просто не хочу на  вашу  грязную,  зараженную  Землю.  Я  хочу  остаться в
Медовом раю...  А  вы не смеете меня судить здесь по своим  законам Я житель
Медового рая, а вы люди Земли! Оставьте меня здесь. Это моя новая родина!
  -- Возьмите его с собой! --крикнула Жаннет. -- На  Земле его вылечат от
безумия. Он не  преступник! --  На нее  жалко и страшно было смотреть. --  У
него не выдержали мозги. Был опасный  эксперимент, и он жертва эксперимента!
Нельзя его бросать. Это все равно что бросить калеку или раненого!
  -- Жаннет, не я, а вы калеки. Вы можете  остаться на прекрасной планете
властелинами  Медового   рая.   Самыми  могущественными,  сытыми,  сильными,
свободными.   Никому   ничем   не   обязанными.   Не   связанными   никакими
обязательствами  ни  перед  кем.   Вы  можете  не  видеть  толпы  меднорожих
энтузиастов  труда. Дышать воздухом и  быть вольными, как... синие лебеди!..
Жаннет, пойдем  со мной. В этом раю мы заведем детей. Здесь у них прекрасное
будущее. Ты ведь хотела иметь детей?
  -- Я не хочу,  чтобы мои дети были гидрами!  -- Жаннет зарыдала горько,
взахлеб. -- Ты чудовище, Антуан!
  Наступило молчание, прерываемое всхлипываниями женщины.
  -- Мзия, -- офицер нашел ее глазами, --а что ты скажешь?
  -- Я боюсь  оказаться пристрастной, --  ровным невыразительным  голосом
сказала она. -- Мне больно за Жаннет.
  -- А действительно, правы  ли  мы,  осуждая Антуана?  --  Эррера  думал
вслух. --Кто знает,  как  работает "обратная связь" при переходе от  гидры к
человеку? Я  очень  любил  Рэда, --  офицер  помолчал. -- Очень...  Но, убив
одного, надо ли и второго?
  Наступило долгое и мучительное молчание. Ответила Ютта.
  -- Может, мы и не будем его убивать, -- сказала девушка. -- Но мы судим
убийцу.  Мы   судим  предателя,  человека,  отказавшегося   от  Родины,   от
творческого труда, ради сытости и власти!
  -- Ради свободы! -- рванулся вперед Антуан. --  Эти полуживотные станут
у  меня  разумными.  Я дам им  цивилизацию! Я дам  им  искусство, и  я  буду
свободен и крылат, а вы останетесь рабами друг друга!
  -- Нет, -- сказал  ему,  сидевший до  этого тихо, Том,  -- не  научишь.
Искусство там, где есть борьба, движение духа! Искусство может удовлетворить
ищущего, возбудить остывающее сознание, указать дорогу потерявшемуся в мире,
но что оно может дать отупевшему от сытости?
  -- И я  скажу  --  нет, --  произнес Эррера. -- Пусть  я останусь рабом
восьми миллиардов подобных  мне на грязной,  по твоему выражению,  Земле.  Я
буду чистить этот нужник, пока он не  станет лучше Медового рая. Мне не надо
власти на планете, где нечего делать!  Я человек, и мне нужны заботы!  И вот
что я еще скажу: да, мы слишком долго упражнялись в стрельбе. Мы были готовы
защищаться  и  убивать.  Мы убили,  первыми убили разумное  существо. Но еще
страшнее то,  что мы не  были готовы  к  борьбе со  сладкой отравой сытого и
опасного  безделья.  Не справились  с ароматом  благополучия! Но отступником
среди  нас  оказался один.  Только  Антуан  не хочет  оставаться  человеком.
Кстати,  Антуан, сегодня  утром  я  вспомнил  стихи,  которые  никак не  мог
отыскать в своей памяти там, у пещер:
  Где же дом? -- и скользящей ногою,
  Спотыкаясь о брошенный лом,
  Тяжкий, ржавый, под черной скалою
  Затянувшийся мокрым песком...
  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
  А с тропинки, протоптанной мною
  Там, где хижина прежде была,
  Стал спускаться рабочий с киркою,
  погоняя чужого осла.
  -- Я не понимаю смысла твоей декламации, -- желчно сказал Антуан.
  -- Смысл? Смысл  в том, что ты можешь и  сбежать от этой работы сюда, в
Медовый рай, но мы будем таскать камни на  Земле! Да, будем. В конце концов,
это мы назвали планету Медовым раем! Но отступником среди нас оказался один.
Только Антуан предал человеческие надежды, Родину  и своих товарищей. Только
он не хочет быть человеком и изменил человечеству!
  -- Да,  Антуан,  --  медленно сказал молчавший до того  капитан,  -- ты
отказался от  Земли, от всех привязанностей, даже от творческого  труда ради
сытости,  удобств и власти над  горстью  полуживотных!  Я  отказываюсь  тебя
понимать!
  -- Верно! -- сказал Том.
  --  Теперь ответим  на  вопрос:  "Не гидра ли принимала  решение?" Нет.
Сравнить  Землю  и  Медовый  рай  гидра  не  могла. Гидра  не видела  Земли.
Сравнивал  человек.  -- Эрре-ра  сделал  паузу.--  Я  предлагаю вернуть  ему
внешность синего лебедя и стереть память обо всем человеческом!
  --  А  я? Как же я, Эррера? -- голос Жаннет дрожал. -- Я люблю Антуана,
понимаешь?  Я всю жизнь  знала,  что  в  нем  хорошо, а что плохо.  Хорошего
больше, поверь мне! Мы его вылечим на Земле!
  -- Жаннет, -- голос Антуана был злобен, -- я не хочу на Землю.
  ---- Жаннет, -Эррера  понял ее  и  постарался  быть с ней мягче,  -- мы
готовы пойти тебе навстречу.  Мы оставим  тебя с  ним в Медовом раю. И, если
хочешь, не сотрем тебе человеческую память. Хочешь?
  -- Нет, -- печально сказала она.
  Ни тени сомнения не было в ее лице и в се голосе.
  -- Нет, -- повторила она.--Лучше я останусь вдовой, как Мзия.
  -- Антуан, ты свободен! -- сказал Том и двинулся к Биотрансформатору.
  Пуйярд встал.  Он помолчал немного, казалось, он что-то  хотел сказать,
но  не сказал,  круто  развернулся  и,  ни  на кого  не  глядя, направился к
площадке. Потом молча разделся и лег на металлический  лист. Головой  влево,
как предписывала инструкция.
  -- Антуан! -- крикнул Том Гаррисон, доставая пистолет.-- Не думай убить
еще одного, не долетишь до Земли!
  Пуйярд поднял голову и презрительно улыбнулся.

  С восходом солнца ракета в  огне и дыме стартовала из Медового рая. Она
исчезла в сияющем небе, и ветер рассеял дым.
  Эррера  и  Ютта  сидели   рядом  в  стартовых  креслах  и  смотрели   в
иллюминатор.  Медовый рай опять превращался в маленькую  планетку, укутанную
серебряной ватой. Полтора года в космосе, и  они будут дома. Эррера протянул
к ней руку и захватил в ладонь ее пальцы. Тихонько попросил:
  -- Ютта, роди мне ребенка!
  Ее лицо, уши и шея залились краской, но он не  видел этого, он ждал. Не
поворачивая головы, она кивнула.
  А над  оранжевыми,  синими  и  зелеными  лесами,  окружавшими  покрытую
горячими шлаками площадку, в медовом воздухе еще  долго раздавалось одинокое
карканье.
  28
  00.00.00 Романовский1.doc