Фредерик ПОЛ

                          ЭПОХА НЕРЕШИТЕЛЬНОСТИ




                                    1

     Освещение выхватывало каждого из находившихся в комнате, а возможно в
парке, перемежая пятна - сгустки теней  и  символы  -  блики  разноцветий.
Глаза девушки в невесомом одеянии на мгновение заблестели розовым, а уже в
следующий миг ее волосы окутала аура из чистого серебра. У стоявшего рядом
с Форрестером мужчины кожа  отливала  золотом,  а  на  лице  лежала  маска
полумрака. Запахи тонкими нитями тянулись  к  Форрестеру:  терпкая  полынь
сменялась чуть приторными розами. Издалека, и как-то отстраненно, долетали
обрывки хрустальных музыкальных фраз.
     - Я богат! - возопил Форрестер. - И я жив!
     Никто не обращал  на  него  внимания.  Форрестер  оторвал  от  грозди
прозрачную виноградину - ягоды порекомендовал  ему  Хара,  -  поднялся  на
ноги, похлопал-приобнял девушку в  тонкой  накидке  и  нетвердой  походкой
двинулся к круглому бассейну, в котором приглашенные плескались, плавали и
ныряли, образуя переплетение обнаженного беспорядка.
     Длительная реабилитационная индоктринация приучила  к  многочисленным
новым понятиям, но полностью не очистила сознание от мусора прошлой  жизни
- Форрестер все еще чувствовал внутреннюю тягу  к  "непристойным"  мыслям,
поэтому его влекла к себе нагота тел, извивающихся в бассейне.
     - Это Форрестер, богатый человек! - раздался крик из бассейна.
     Форрестер улыбнулся и помахал купальщикам рукой.
     - Споем ему песню! Песню! - звонко предложила какая-то девушка, и тут
же брызги полетели в сторону Форрестера вместе с пением.
     В первый момент Форрестер машинально пригнулся, но затем  расслабился
и спокойно позволил окатить себя с  головы  до  ног  теплой,  благоухающей
водой.
     -   Веселитесь!   Веселитесь!   -   крикнул    он    в    ответ,    с
умиротворенно-довольной улыбкой глядя  на  обнаженные  тела.  Бронзовые  и
цвета слоновой кости, стройно-подтянутые и мягко-округлые, все  тела  были
прекрасны.
     Форрестер знал, что отношение к нему не изменится, если он  разомкнет
снэпсы на шее и талии, скинет одежды и присоединится к купальщикам. Но еще
лучше он знал, что тело его не может идти ни в какое сравнение с  фигурами
адонисов, оно не привлечет к себе внимания полногрудых венер.
     Поэтому Форрестер лишь стоял на бортике бассейна и смотрел.
     - Пейте и будьте веселы, ведь  нам  всем  суждено  умереть  вчера!  -
провозгласил  он  и  наугад  полил  купальщиков  какой-то   жидкостью   из
инджойера. Ему было наплевать, что он не так прекрасен, как любой и каждый
из них. По крайней мере в данный момент он был по-настоящему счастлив.
     Ничто не тревожило его: ни  заботы,  ни  усталость,  ни  страх.  Даже
угрызения совести оставили Форрестера в покое. И хотя  сейчас  он  впустую
транжирил время, он имел полное право транжирить  время  сегодня  вечером.
Это именно то, что советовал ему Хара:
     - Расслабься. Не торопись. Пройди акклиматизацию.  Ты  слишком  долго
оставался мертвым.
     Форрестер с готовностью  последовал  совету  Хары.  Утром  он  заново
переосмыслит себя  в  ситуации  и  ситуацию  в  себе.  Утром  он  со  всей
серьезностью окунется в этот новый мир и найдет в нем свое место.
     С некоторой грустью он подумал, что поступит так не из-за вынужденной
необходимости, учитывая четверть миллиона, а потому, что считает  безделье
неправильным  подходом  к  жизни.  Развлекаться  следует  на  заработанные
деньги. Он намеревался стать примерным гражданином этого нового мира.
     Вспомнив уроки индоктринации, он выкрикнул  в  направлении  одной  из
девушек дружеское,  но  непристойное  предложение  (хотя  Хара  и  заверял
Форрестера, что современная устная речь лишена  непристойностей).  Девушка
ответила  обворожительным  жестом,  который  Форрестеру  очень  захотелось
счесть за неприличный. Приятель - скорее  всего  -  девушки,  лежавший  на
бортике бассейна, лениво приподнял свой  инджойер  и  обрызгал  Форрестера
какой-то  возбуждающей  жидкостью.   Форрестер   почувствовал   дрожь   от
неожиданно сильного сексуального восторга, а затем, сквозь насыщение,  его
бросило в изнеможение.
     Какой  восхитительный  стиль  жизни,  подумал  Форрестер,   вздохнул,
развернулся и медленно пошел прочь от бассейна под громкое пение.
     Купальщики по-прежнему брызгали в такт пению, но  Форрестер  уже  был
вне досягаемости. Еще несколько шагов, и он увидел... с  кем  очень  хотел
поговорить.
     Девушка. Невысокого роста,  на  целую  голову  ниже  Форрестера.  Она
пришла без приятеля и, судя по всему, совсем недавно, поэтому  была  почти
трезвой.
     Хара,  который  устроил  вечеринку,  может   представить   Форрестера
девушке. Но Хара в  данный  момент  куда-то  исчез.  Форрестер,  долго  не
раздумывая, самостоятельно подошел к девушке и осторожно коснулся ее руки:
     - Я Чарлз Д.Форрестер, - сообщил он. - Мне  пятьсот  девяносто  шесть
лет, но у меня на счету четверть миллиона  долларов.  Сегодня  мой  первый
день после слип-фризера. Я буду очень признателен,  если  вы  присядете  и
побеседуете со мной или поцелуете меня.
     - Конечно, - согласилась она и взяла его за руку. - Давай приляжем на
фиалках. Осторожней с моим инджойером. Он  заряжен  строго  индивидуальным
составом.
     Когда полчаса спустя подошел Хара, они лежали, нежно обнявшись,  щека
к щеке, и смотрели куда-то в глубину пространства.
     Форрестер сразу же заметил  Хару,  но  продолжал  мило  беседовать  с
девушкой,  которая  срывала  с  лозы  прозрачные  как  стеклянные  шарики,
ягодины. Пьянящие плоды, вечеринка в целом и ощущение общего  благополучия
слились  воедино  и  стерли  в  сознании  Форрестера  обязательства  перед
обществом. Что бы ни случилось, Хара поймет и простит любое отступление от
норм поведения.
     - Не обращай на него внимания, дорогая, - сказал Форрестер. - Значит,
ты советуешь не соглашаться на донора?
     - Да. И на приманку в охоте. Многие зеленые новички шалеют от крупных
сумм и клюют на приманку. Но ведь они  даже  не  предполагают,  что  могут
потерять в конечном счете.
     - Очень интересно, - согласился Форрестер, вздохнул, повернул  голову
и поднял глаза на Хару: - Хара, ты знаешь, что ты - зануда? - спросил он.
     - А ты - пьяница, - парировал Хара. - Привет, Тип. Кажется, ты  нашла
общий язык с моим подопечным.
     - Он мне нравится, - заявила девушка. - Само собой, Тип, ты тоже  мне
нравишься. Ну так как, подошло время шампанского?
     - Уже почти прошло. Я вас для того и ищу. Знаете, я ведь основательно
стоптался, пока нашел шампанское для вечеринки. Так  пусть,  черт  возьми,
Форрестер подымется и покажет нам, как обращаться с вином.
     - Вынуть пробку, наклонить бутылку и разлить по бокалам, -  рассказал
Форрестер.
     Хара еще внимательнее вгляделся в него, покачал головой и крепче сжал
инджойер.
     - Неужели не помнишь, что я тебе говорил? - с упреком произнес  он  и
окатил Форрестера приятно взбадривающим  ледяным  душем.  -  Не  напивайся
сегодня. Приспосабливайся к новой жизни. Не забывай, что ты был  мертв.  А
теперь покажи, как нам расправиться с шампанским.
     Форрестер, как послушный ребенок, поднялся  и,  обнимая  одной  рукой
девушку, побрел  за  Харой  к  раздаточным  столикам.  В  светлых  волосах
девушки, уложенных пышной короной, играли  огоньки,  напоминая  испуганных
светлячков.
     Если ему  предстоит  снова  встретить  свою  единственно  законную  и
потенциально  возможную  жену   Дороти,   вспомнил   Форрестер,   придется
отказаться от подобных обниманий. Но именно  в  данный  момент  бытия  это
действие было необычайно приятно. И ободряюще. Странно, но он  с  огромным
трудом мог припомнить и то, когда  в  последний  раз  обнимал  хорошенькую
девушку, и то, что всего девяносто дней назад его тело представляло  собой
криогенный кристалл, покоившийся в потоке жидкого гелия: сердце не билось,
мозг застыл, а легкие представляли из себя бесполезный  сгусток  слипшейся
ткани...
     Пай-мальчик Форрестер послушно открыл бутылку  шампанского,  произнес
тост и выпил. Этикетка на бутылке  была  незнакомой,  но  жидкость  внутри
действительно оказалась шампанским.
     По просьбе Хары он промычал срифмованного "Незаконнорожденного короля
Англии", ответил низким кивком на громкие  аплодисменты,  но  не  позволил
отрезвить  себя,  хотя   чувствовал,   что   действительно   вновь   начал
пошатываться и запинаться.
     - Декаденты-ублюдки! -  дружелюбно  заорал  он.  -  Вы  умеете  очень
многое! Но вы не умеете напиваться!
     Потом  они  танцевали,  сомкнувшись  в  единый  круг,  под  пиццикато
виолончели  и  звучание  флейты.  Их  было  более  двадцати  человек:  они
притоптывали и резко меняли направление движения,  как  в  шуточном  танце
времен Робина Гуда, немного напоминая стиль Пола Джонса.
     - Чарлз! Чарлз Форрестер! Ты лепишь из меня неистовую  аркадианку!  -
кричала девушка прямо ему в ухо.
     Он кивнул, улыбнулся и плотнее прижался, справа - к девушке, а  слева
- к огромному существу в оранжевом трико, к мужчине, который, как сообщили
Форрестеру, прибыл с Марса, поэтому и спотыкался, сражаясь  с  гравитацией
Земли. Но  марсианин  только  смеялся.  Смеялись  все.  Многие,  очевидно,
смеялись над Форрестером, наблюдая за его неуклюжими попытками  попасть  в
ритм танца. И все же громче всех смеялся Форрестер.
     После этого общего танца он практически ничего  не  помнил.  В  общем
хоре криков и советов о том, как поступить с Форрестером, прозвучало  даже
нездоровое  предложение  протрезвить  его,  но  предложение  вызвало  лишь
путаные смешливые споры. А  счастливый  Форрестер  кивал,  кивал  и  кивал
глиняной головой на растянутой пружине. Он не  помнил,  когда  закончилась
вечеринка. Осталось только смутное предсонное воспоминание - девушка  вела
его по пустынной улице с высокими, темными, как монументы, сооружениями, а
он перекликался с собственным эхом и подпевал ему.
     Но он  помнил,  что  целовал  девушку  и  неустойчивый  афродиазивный
аромат, вырвавшийся из ее инджойера, наполнил его странной смесью чувств -
страсти и страха. Но дальше... он не помнил, как вернулся в комнату и  лег
спать.
     Проснулся он утром - жизнерадостный, отдохнувший, полный сил, но... в
одиночестве.



                                    2

     Форрестер проснулся  в  овальной,  упругой  и  уютно-теплой  кровати,
которая разбудила его  успокаивающе-веселым  урчащим  звуком.  Стоило  ему
зашевелиться, и звук прекратился, а поверхность под  ним  принялась  легко
массировать его  мышцы.  Зажегся  свет.  Вдали  тихо  заиграла  прекрасная
музыка, напоминавшая цыганское трио. Форрестер потянулся,  зевнул,  изучил
языком зубы и сел.
     - Доброе утро, человек Форрестер, - сказала кровать. -  Время  восемь
пятьдесят. У вас назначена встреча на девять  семьдесят  пять.  Уже  можно
передать информацию о звонивших?
     - Позже, - не задумываясь ответил Форрестер. Хара предупредил  его  о
говорящей кровати, и Форрестер не испугался; он как-то сразу осознал,  что
это не опасность,  а  очередное  преимущество,  составная  часть  комфорта
нового приветливого мира.
     Форрестер,  сгоревший  заживо  в  тридцать  семь  во  время   пожара,
по-прежнему считал, что не состарился даже на год.
     Он прикурил сигарету, тщательно, как решил с вечера,  проанализировал
ситуацию и заключил, что впервые в истории мира тридцатисемилетний человек
находится в столь удивительном положении. Он  -  участник  "чуда".  Жизнь.
Здоровье. Круг замечательных знакомых. И четверть миллиона долларов.
     Разумеется, он не был уникален, как сам себя воспринимал.  Но  только
полностью восприняв факт своей смерти и воскрешения, не думая о  миллионах
и миллионах ему подобных, он мог чувствовать свою уникальность. И  чувство
сие было прекрасным.
     - Только что получено новое сообщение, человек Форрестер,  -  сказала
кровать.
     - Притормози его, - посоветовал Форрестер. - Сначала  я  выпью  чашку
кофе.
     - Вы хотите получить чашку кофе, человек Форрестер?
     - Ты знаешь, что ты -  зануда?  Я  сам  скажу,  чего  я  хочу,  когда
действительно захочу. Понятно?
     Чего Форрестер хотел по-настоящему и  в  чем  он  не  признался  даже
самому  себе,  -  желание   растянуть   удивительный   момент   сладостной
отстраненности. Это было  сродни  освобождению  и  напоминало  его  первую
неделю службы в армии, когда он осознал, что есть  два  пути  отбарабанить
срок: легкий  и  тяжелый.  Легкий  путь  вычеркивал  принятие  собственных
решений, и личная инициатива пресекалась. Ты подчиняешься приказам, а само
пребывание  в  армии  сопоставимо  с  продолжительным  отпуском  в   плохо
оборудованном лагере для взрослых.
     Здесь обстановка  была  роскошной.  Но  принцип  поведения  оставался
армейским. Форрестеру нет нужды нагружать  себя  обязательствами.  У  него
просто нет никаких обязательств. Он не должен  тревожиться  о  том,  чтобы
дети не проспали школу, ведь у него не было больше  детей.  Он  не  должен
больше ломать голову над тем,  чтобы  у  жены  было  достаточно  денег  на
ежедневные расходы, ведь у него не было больше жены. И, имей  он  желание,
можно снова лечь, натянуть одеяло на голову и заснуть. Никто не  остановит
его; и никто не обидится. Если  надумает,  то  он  может  напиться,  может
подольститься к девушке, может сесть и  написать  стихотворение.  Все  его
долги  уплачены  или  забыты  за  прошедшие  столетия.  Все  его  обещания
исполнены, а неисполненные лежат вне пределов вероятного исполнения. Ложь,
сказанная им Дороти об уик-энде 1962 года, далее не должна беспокоить его.
Даже если правда и откроется, то она всем будет безразлична, но и сам факт
того, что правду узнают, был невероятен.
     Короче говоря, список его прегрешений чист. Можно начинать жить.
     К тому же у него на руках весьма  солидные  гарантии  продолжительной
жизни. Ой не болен. Не существует никаких угроз его жизни.  Даже  опухоль,
которую он заметил на ноге за несколько дней до смерти, не могла  и  далее
оставаться злокачественной или хоть как-то угрожать его жизни; в противном
случае доктора из Дорментория удалили бы ее. Ему  не  стоило  беспокоиться
даже о неприятной перспективе попасть  под  машину,  -  если  таковые  еще
существовали - ведь даже при наихудшем  раскладе  это  могло  означать  не
более, чем несколько столетий в ванне с жидким гелием, а затем возвращение
к жизни, которая станет еще прекрасней, чем ранее.
     У него на данный момент имелось все, что душе угодно.
     Единственный отсутствующий фактор он больше не  хотел  иметь,  потому
что некогда уже имел. Это... семья. И еще - друзья, положение в обществе.
     А в новой жизни, начавшейся в год 2527-й от Рождества Христова, Чарлз
Форрестер был полностью свободен. Но радость не затмила  осознание  факта,
что у всякой медали есть оборотная сторона. При внимательном  рассмотрении
он был никому не нужен в новом мире.
     - Человек Форрестер, - повторила кровать.  -  Я  настаиваю.  Получено
сообщение категории "срочно" и уведомление о личном визите. -  Матрац  под
Форрестером выгнулся горбом и сбросил его на пол.
     Ошеломленный, Форрестер проворчал:
     - В чем срочность?
     - Человек Форрестер, на тебя выдана охотничья лицензия.  Лицензент  -
Хайнцлихен Джура де Сыртис Майджор, мужского пола, дипарадзаниец  утопист,
восемьдесят шесть прохождений, шесть футов четыре  дюйма,  импорт-экспорт.
Человек  внеземного  происхождения.  Причины  не  указаны.   Страховые   и
гарантийные письма разосланы. Теперь можно подавать кофе?
     Кровать говорила и  одновременно  закатывалась  в  стену.  Когда  она
исчезла в отверстии, диафрагма затянулась, не оставив никакого следа.  Это
разочаровало, но Форрестер вспомнил  инструкции  Хары,  огляделся,  увидел
инджойер и сообщил ему:
     -  Сейчас  я  хотел  бы  получить  завтрак.  Ветчина,  яйца,   тосты,
апельсиновый сок. Потом - кофе и пачку сигарет.
     - Будет исполнено в пять минут, человек Форрестер, - сказал инджойер.
- Позволь зачитать остальные сообщения?
     - Постой. Я считал, что сообщения передавала кровать.
     -  Мы  все  одно  целое,  человек  Форрестер.  Сообщения   следующие:
Уведомление о  личном  визите  -  Тайко  Хирониби  присоединится  к  вашей
утренней   трапезе.   Доктор   Хара   прописал   эйфорик.   Принимать   по
необходимости. Лекарство доставят вместе с завтраком. Эдне Бенсен посылает
вам поцелуй. Первый Трест торговли  и  аудиторства  рассчитывает  на  ваше
покровительство. Общество Древнейших подтверждает,  что  ваша  кандидатура
одобрена для приема и оформления, как и льготы на переезд. "Циглер,  Дюран
и Колфакс, адвокаты"...
     - Рекламу можешь не зачитывать. Что значит - охотничья лицензия?
     - Человек Форрестер, на тебя выдана охотничья лицензия.  Лицензент  -
Хайнцлихен Джура де...
     - Ты уже говорил. Теперь помолчи-ка.
     Форрестер задумчиво посмотрел на инджойер,  принцип  работы  которого
предельно ясен: дистанционный терминал  ввода-вывода,  связанный  с  сетью
общих  программ.  Он  оснащен  приспособлениями,  служащими  то  карманной
флягой, то походной  аптечкой,  то  косметическим  набором.  Он  напоминал
палицу  или  скипетр  шута.  Форрестер  настойчиво   убеждал   себя,   что
разговаривать с палицей так же естественно, как говорить по  телефону.  Но
на другом конце  провода  возле  трубки  находился  человек...  или  голос
человека, записанный на пленку... В любом случае, он  не  должен  замечать
данной неестественности. Форрестер сдержанно произнес:
     - Ничего не понимаю. Я даже не знаю людей, которые звонили мне.
     - Человек  Форрестер,  привожу  список  звонивших  вам  лично.  Тайко
Хирониби: мужского пола, дендрит-конфуцианец, аркадианист, пятьдесят  одно
прохождение, шесть футов один дюйм, организатор политического бизнеса.  Он
захватит свой завтрак с собой. Энде Бенсен. Женского пола.  Универсалийка.
Триммер-аркадианист, двадцать три заявленных прохождения, пять футов  семь
дюймов, надомница со стажем, дело не указано. Поцелуй прилагается.
     Форрестер не знал, чего ожидать, но был приятно готов ко всему.
     И он на самом деле получил поцелуй, что привело его в замешательство.
Целующих губ видно не было. В воздухе затрепетал  легкий  аромат  дыхания,
затем последовало прикосновение к его губам - теплое,  мягкое,  влажное  и
сладостное.
     Удивленный, он потрогал пальцами свои губы.
     - Черт, как ты это сделал? - закричал он.
     - Сенсорная стимуляция через осязательную сету человек Форрестер.  Ты
примешь Тайко Хирониби?
     - Вообще-то, - начал Форрестер, - откровенно говоря, не знаю. О черт.
Возможно, да. Пригласи его войти... Погоди. А не следует ли мне одеться?
     - Ты хочешь получить другую одежду, человек Форрестер?
     - Не сбивай меня. Подожди, -  сказал  он  сердито  и  растерянно.  Он
поразмышлял с минуту. - Я не знаю, кто такой Хиро как его...
     -    Тайко    Хирониби,    человек    Форрестер.    Мужского    пола,
дендрит-конфуцианец...
     - Заткнись! - Форрестер тяжело дышал. Внезапно инджойер в  его  руках
зашипел и окатил его стремительно подсыхавшей жидкостью.
     Форрестер почувствовал  некоторое  расслабление.  Он  порадовался  за
быстрое действие транквилизатора, но не одобрил положение, что машина сама
прописывает и "насильно" раздает лекарство.
     - О Боже, - охнул Форрестер. - Неужели мне так важно, кто  он  такой,
этот Тайко? Вперед. Зови его. И поторопись с завтраком, понял?


     - Ты подходишь! - закричал Тайко Хирониби. - Лучше не бывает. И такой
черепной индекс! Ты выглядишь... умопомрачительно!  Я  не  могу  подыскать
слов и эпитетов. Ты, похоже, умница. Но большой повеса.
     Чарлз Форрестер серьезно, но радушно указал на стул.
     - Присаживайтесь. Не знаю, что вы  намерены