авай. Мне нужно хотя бы выспаться.
   Шарль встрепенулся, облегченно вздохнул, лицо его просветлело. Он нажал
кнопку звонка. В дверях появился тот же портье.
   - Месье Лемуану номер "люкс" на одного. В номер завтрак и шампанское.
   - Я боюсь разорить тебя, - засмеялся Бертон.
   - Пустяки. Может быть, тебе нужны деньги?
   Лобришон подошел к сейфу и достал толстую пачку стофранковых бумажек.
   - На первое время хватит? Не стесняйся, Анри.
   -  Спасибо.  Как  только  я  смогу  снова  пользоваться  своим  текущим
счетом...
   Бертон, не снимая плаща, стоял у окна  роскошного  номера  и  задумчиво
глядел  в  окно.  Как  обманула  его  эта  жалкая  копия  Вики!  Где   ты,
бесстрашный,  самоотверженный,  прямодушный  Шарль  былых  лет!   Бедняга!
Здорово она взяла тебя под башмак!..
   И вдруг он увидел Лору Лобришон, переходящую улицу. Она  направилась  к
тому самому телефону-автомату, из которого он звонил Шарлю, оглянулась  по
сторонам и вошла в будку.
   Бертон догадался, куда она звонит: Лора спасала свое благополучие.
   Вошел официант с подносом в руках.
   - Завтрак, месье.
   - Хорошо, поставьте, я сейчас.
   Он подошел к письменному столику, взял из коробки лист почтовой бумаги,
конверт с маркой отеля и написал:

   "Дорогой Шарль! Я знаю - ты  не  виноват  и  не  сержусь.  Может  быть,
увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Прощай, старина.
   Твой Анри".

   Запечатал конверт: "Месье Шарлю Лобришону. Лично".  Положил  письмо  на
поднос и вышел.



5. АКАДЕМИЯ ИЛЛЮЗОРНЫХ НАУК

                                                  Любую нить могу я рвать.
                                                  Не буду этого скрывать:
                                                  Я сам умею колдовать.
                                                           Леонид Мартынов

   Бертон вышел  на  привокзальную  площадь,  и  ему  показалось,  что  он
очутился в другом мире. В столице, откуда он уехал несколько часов  назад,
моросил дождь, было  сумрачно,  промозгло-сыро,  а  здесь  ослепительно  и
знойно сияло солнце. Витрины магазинов по-летнему были защищены полосатыми
тентами. Весь багаж Бертона состоял из легкого плаща,  перекинутого  через
плечо. Скомкав и бросив  в  урну  билет  экспресса  Париж  -  Марсель,  он
растворился в многоликой и  многоязычной  толпе.  Теперь  в  своих  темных
очках-светофильтрах, в скромном сером костюме он ничем не выделялся  среди
окружающих. Через минуту такси умчало прибывшего налегке пассажира.
   - Здравствуй, Марсель!..
   Бертон любил этот город,  несмотря  на  все,  что  ему  довелось  здесь
пережить,  город  древний  и  новый,  по-южному   темпераментный,   полный
иностранцев и все-таки удивительно французский.
   Во время войны его жестоко бомбили гитлеровцы, потом англо-американская
авиация.  Нынче  город  зализал  свои  раны,  но  старая  часть   Марселя,
расположенная амфитеатром вокруг гавани, была все так же грязна, и все так
же тесны были ее извилистые улицы, забитые городской и портовой  беднотой.
И  все  так  же  контрастировали  с  этими  кварталами  виллы  и  особняки
промышленных тузов и экспортеров  в  новом  городе,  вызывающе  и  спесиво
сверкавшие белизной фасадов и зеркальными окнами.
   Но город, ласкаемый солнцем и теплым морем, не изнежился, подобно Ницце
или Каннам. Он остался прежде всего городом  загорелых  мозолистых  рук  и
славных революционных традиций - никому не дано забыть, что именно  отсюда
пришла в мир "Марсельеза".
   Бертон остановил такси на улице  Каннебьер,  рассчитался  с  шофером  и
пошел дальше пешком.
   Тихонько насвистывая, не спеша, будто  прогуливаясь,  он  шел,  подолгу
останавливаясь у витрин, разглядывая на стекле отражения прохожих за своей
спиной. Наконец, он оказался у  старого  трехэтажного  здания  со  стенами
кирпичной кладки. У резных дубовых  дверей  висела  потемневшая  бронзовая
доска: "Академия иллюзорных наук". Под ней была вторая вывеска, поменьше и
поновее: "Студия Киеси Мицуда". На  жестяной  стрелке  под  этой  вывеской
значилось: "Вход со двора".
   Бертон обогнул здание, прошел по  переулку  вдоль  каменной  ограды  и,
оглянувшись, шагнул под арочный свод. Его обступили замшелые стволы старых
платанов. На аллеях запущенного сада то и дело встречались статуи каких-то
идолов, египетских фараонов и сфинксов. Музейная тишина.  Пахло  гнилью  и
увядшим листом. К тыловой части  здания  примыкал  асфальтированный  двор,
заставленный пестро расписанными бутафорскими павильончиками из  фанеры  и
папье-маше.
   Бертон на минуту задержался  у  дверей.  Мраморный  барельеф  изображал
танцующее,  многорукое  индийское  божество.  Неземная  улыбка  его   мало
гармонировала с надписью под барельефом:  "Факиром  может  стать  каждый".
Бертон шагнул через порог.
   Потолок  вестибюля  украшали  великолепные  люстры,  сквозь  слой  пыли
угадывался  блеск  хрусталя  и  позолоты.  Стены  облицованы  полированным
деревом, задрапированы тяжелым бархатом. Бертон наугад направился  в  одну
из боковых галерей.
   Галерея   заканчивалась   стеклянным   тупиком.   Зеленоватые    стены,
подсвеченные изнутри, были разрисованы чертями и драконами.  На  одной  из
стен проступала надпись:
   "Витторио Керлатто,  великий  магистр  натуральной  магии,  посвященный
храма  Изиды.  Оккультные  знания.  Тайные  обряды.  Постоянные  связи   с
потусторонним миром".
   - Только и всего?! - усмехнулся Бертон.
   Кто-то тронул его за рукав, Бертон обернулся. Перед ним стоял  небрежно
одетый широкоплечий увалень с курчавыми волосами и влажным взглядом темных
волооких глаз. В левом ухе незнакомца дрожал золотой полумесяц серьги.
   - Месье, покорно прошу  вас  вернуть  мне  мою  Рикки,  -  сказал  этот
странный человек, протягивая руку к плащу Бертона.
   - В чем дело?
   - Помилуйте, месье! - воскликнул курчавый. - Моя бедная Рикки!
   - Откуда вы взялись? - удивился Бертон. - Не имею ни малейшего  понятия
о местопребывании вашей обожаемой Рикки. Советую обратиться  к  психиатру,
там вы получите интересующую вас информацию.
   - Простите, месье, но я в своем уме, - возразил незнакомец.
   Бертон вдруг  ощутил,  как  под  его  плащом  что-то  шевельнулось.  Он
встряхнул плащ, и на пол шлепнулась большая змея.
   - Афганская кобра, - пояснил курчавый и еле слышно свистнул.
   Змея поднялась на хвосте и угрожающе расправила капюшон.
   - Сколько времени может прожить  человек  после  укуса  этой  твари?  -
осведомился Бертон.
   - Я думаю, месье, минут пять, - ответил факир, показывая белые зубы.
   - Для того, чтобы свернуть вам  шею,  мне  достаточно  будет  одной,  -
раздраженно сказал Бертон.
   - Что вы, месье, - укоризненно ответил курчавый.  -  Рикки  ласковое  и
безобидное существо, она неспособна на дурные поступки. Рикки,  фьють,  ко
мне, моя красавица!
   Он схватил кобру за шею и с непостижимой быстротой завернул в цветастый
шелковый платок. Секунду спустя в его  руках  брыкался  пушистый  лемур  с
огромными печальными глазами. Факир ловко схватил его за  полосатый  хвост
и, улыбаясь, протянул Бертону.
   - Отличная работа, - отозвался Бертон. - Значит, вы и  есть  знаменитый
Керлатто?
   - О нет! - воскликнул фокусник. - Я недостоин целовать мизинец на  ноге
Непревзойденного. Я всего лишь рядовой слушатель академии. Селим ибн Дауд,
к вашим услугам, - он по-восточному скрестил руки на груди и поклонился. -
Через месяц я получаю степень магистра иллюзорных  наук,  но,  если  месье
сочтет нужным, я готов хоть сегодня подписать долгосрочный контракт.
   Бертон заметил, что его окружают уже человек пять будущих магистров.
   Впервые доводилось Бертону попадать в столь оригинальное заведение: под
крышей ателье на улице Каннебьер помещался целый  комбинат  чудес.  Прежде
всего это была  академия  иллюзорных  наук,  готовящая  магов,  факиров  и
фокусников для цирков, мюзик-холлов и варьете  Европы  и  Америки.  Состав
учащихся был чрезвычайно любопытен: по большей  части  это  были  инвалиды
цирка, переучивающиеся на  более  легкие  профессии.  Аудитории  заполняли
отяжелевшие борцы, манежные  ковбои,  из-за  возраста  вышедшие  в  тираж,
воздушные  акробаты  с   переломанными   ребрами,   жонглеры,   заболевшие
склерозом. Одни жаждали постигнуть искусство чревовещания, другие -  стать
манипуляторами с картами и шариками, третьи приобщались к секретам  чтения
чужих мыслей.
   Немало  здесь  было  и  авантюристов,  наследников   графа   Калиостро,
добывавших  кусок  хлеба  за  счет  человеческой  глупости,  невежества  и
суеверий. Они имели собственные маленькие студии, поставляющие оптом более
мелким шарлатанам талисманы и амулеты  на  все  случаи  жизни,  магические
зеркала, хрустальные шары для ясновидящих и тому подобный инвентарь.
   Под сенью ателье наиболее солидной и доходной была студия Киеси Мицуды,
серьезное  коммерческое  предприятие,  решительно   далекое   от   всякого
жульничества, - фабрика  волшебной  аппаратуры  со  своими  мастерскими  и
конструкторами.
   Бертон еще раз оглядел питомцев академии: на него устремлены  пять  пар
вопрошающих глаз. "Судя по всему, им чертовски нужна работа", - подумалось
ему.
   - Вы меня с кем-то путаете, ребята, - сказал он. - Я не антрепренер.  Я
не имею ни малейшего отношения к  вашей  профессии.  Очень  жаль,  но  это
так...
   Огоньки  надежды  в  глазах  окружающих  угасли.  Люди  растаяли,   как
молчаливые тени. Бертон задержал Селима и шепнул ему на ухо:
   - Если вас устроит несколько франков, проводите  меня  в  студию  Киеси
Мицуды.
   Унылое лицо факира заметно оживилось.
   - К вашим услугам, месье! Хотел бы я  иметь  такого  хозяина,  как  вы!
Большинству из нас очень трудно получить работу, ведь мы  не  звезды,  как
Бенито, как Тульчио, как Эвридика. Я люблю свою  профессию  и  работаю  не
хуже Тульчио, но ухлопал на учебу все сбережения. Сейчас я не имею столько
денег, как  этот  выскочка,  чтобы  купить  свеженькие  трюки,  приобрести
оборудование, заплатить за рекламу.
   - Факиром может стать каждый... - напомнил Бертон.
   - Каждый, кто имеет деньги. Везде только деньги, месье!
   У двери, обитой коричневой кожей, Селим сказал:
   - Здесь вы найдете японца.
   - Благодарю вас. Возьмите  эти  франки  и  получите  в  придачу  совет:
во-первых, не пользуйтесь горячей  завивкой  волос.  По-моему,  химическая
выглядит   гораздо   естественней.   Во-вторых,   подберите    себе    имя
пооригинальнее.   В-третьих,   внимательно   следите   за   своей   речью.
Провансальский выговор выдает вас с головой. До свидания, э-э... Селим ибн
Дауд.
   - Жюль Моно, месье... Просто Жюль Моно,  -  шептал  потрясенный  факир,
сжимая в кулаке кредитку.
   Бертон толкнул дверь и оказался лицом к лицу с тем, кого искал.
   - Здравствуй, Ми. Узнаешь?
   Мицуда отступил назад и долго вглядывался в гостя сквозь толстые стекла
очков в золотой оправе. Бертон выжидающе глядел ему в глаза.
   Это был миниатюрный, прямо-таки игрушечный японец в отличном  смокинге,
с гвоздикой в  петлице.  Из-под  шелкового  лацкана  смокинга  выглядывали
фантастические ордена. Бриллиантовый перстень на мизинце и сигара  во  рту
придавали ему совсем респектабельный вид. Возраст японца  определить  было
нелегко, однако седые виски и сухая, почти пергаментная кожа лица говорили
о том, что старость берет свое. Наконец, Мицуда улыбнулся. Он сделал  знак
кому-то за своей спиной. Торопливо процокали каблучки, и молодая  женщина,
секретарь Мицуды, окинув Бертона любопытным взглядом,  исчезла  за  дверью
кабинета.
   - Здравствуй, друг! - сказал Мицуда, усаживая гостя и наполняя  пахучим
кофе маленькие чашечки. Долго молчал, глядя на Бертона.
   - Разве с того света возвращаются?  -  спросил,  наконец,  он,  обрезая
сигару.
   - Возвращаются, Ми, - спокойно  ответил  Бертон,  прихлебывая  кофе.  -
Впрочем, ты маг и чародей и тебе должно быть больше известно на этот счет.
   Японец выпустил клуб сигарного дыма.
   - М-м-м... Как только кончилась война, я узнал,  что  ты  находился  на
борту одного из "кораблей смерти", торпедированных в марсельской бухте...
   - Да, я был на "Валькирии". Но, как видишь, я здесь и  надеюсь,  ты  не
принимаешь меня за призрак?
   - Понятно, - Мицуда посмотрел на часы и, вытянув шею, лисьим  движением
повел головой, будто нюхая воздух. - Хочешь или нет, но я не  отпущу  тебя
никуда дня три, ты мой гость. Согласись, что для тех,  кто  вместе  глядел
смерти в глаза, а потом не виделся семнадцать лет, три  дня  не  такой  уж
большой срок.
   - Я бы сказал, даже недостаточный, - добавил Бертон.
   Мицуда поправил очки. И снова то же лисье движение.
   - Ага! Старая игра в "кошку и мышки"?
   - Нет, Ми. Игра, к  сожалению,  новая:  "мышка  и  кошки".  Но  правила
остались те же: мышка, проиграв, платит головой. Меня преследуют, Ми.
   - Кто?
   - Загибай пальцы: молодчики из "Второго бюро" - раз.
   - Так.
   - Наследники адмирала Канариса из "Бундеснахрихтендинст".
   - Ты имеешь в виду ведомство генерала Гелена, боннскую разведку?
   - Угу. И это не все.
   - Кто еще?
   - Янки. Видимо, из службы "Джи-два". Однако, как видишь, я здесь и пока
на свободе. Тем и другим, и  третьим  нужен,  собственно,  не  столько  я,
сколько мое изобретение. Рассказывать тебе о нем сейчас не буду - не время
и не место.
   - Достаточно. Я все понял. - Японец усмехнулся мгновенной  бесстрастной
усмешкой. - Внешне между всеми этими тайными службами  существует  альянс,
дружба в рамках НАТО. Но каждая из них стремится захватить лакомый кусочек
единолично в свои руки и подставляет ножку одна другой...
   - Только это и дало мне возможность ускользнуть.
   - Хорошо! Чем больше конкурентов, тем очевиднее твои шансы наставить им
нос.
   - Но ты понимаешь, что  это  не  может  продолжаться  бесконечно.  Силы
слишком неравны. Спрячь меня, пока докеры из старых друзей не помогут  мне
переправиться за границу.
   - Хорошо.
   Ни один мускул не шевельнулся на его азиатском лице: Это  был  надежный
человек, как железо.
   - Я верю тебе.
   - Верь, Анри. Тебе нужно сохранить здесь инкогнито?
   - Крайне желательно, мой догадливый друг.
   Мицуда снова взглянул на часы.
   - Арман Роше, - сказал он. - Запомни. Утром ты  получишь  документы  на
это имя. А сейчас у меня, к  сожалению,  дела.  Впрочем,  ты  тоже  можешь
присутствовать на просмотре. Для новичка там много занятного.
   - Благодарю, я охотно воспользуюсь твоим приглашением.  Кстати,  в  чем
заключается теперь твой бизнес?
   Мицуда улыбнулся. Бертону эта улыбка показалась печальной.
   - Торгую. Грезы и иллюзии оптом. Поставляю реквизит,  приборы  и  целые
программы  по  собственным  сценариям  зрелищно-увеселительным  заведениям
Европы и Америки. Любопытный товар, не правда ли? Однако выгодный.
   - Ты конкурируешь с Витторио Керлатто?
   - Ни в коем  случае.  Керлатто  -  это  ловкость  шарлатана.  Мицуда  -
ловкость ума. Я не только владелец фирмы, но и ее  главный  выдумщик.  Без
ложной  скромности  могу  сказать,  что   мне   удалось   создать   немало
оригинальных иллюзионных эффектов. Никакой мистики здесь, разумеется,  нет
и в помине:  сколько-то  оптики,  немного  кибернетики,  радиоэлектроника,
новые  материалы,  продуманная  композиция  света,  тени  и  красок,  плюс
использование некоторых физиологических особенностей человеческого зрения.
Что еще? Искусно  подобранные  музыкальные  ритмы,  наконец  -  мастерство
исполнителей. Впрочем, ты сейчас убедишься сам,  до  какой  степени  можно
ввести в заблуждение человеческий глаз. Но я  -  честный  предприниматель,
Анри.  Пусть  это  звучит  парадоксом,  но  я  беру   деньги   только   за
стопроцентный обман.
   В центральной, богато убранной ложе просмотрового зала стояли два  ряда
белых пенопластовых кресел и небольшой  пульт  на  колесной  треноге.  Под
ногами путался кабель.
   Тотчас за японцем и Бертоном в ложу  вошли  еще  трое:  два  незнакомых
мужчины и женщина - секретарь Мицуды.
   Японец представил их друг другу.
   - Мистер Кросби, мистер Драйберг, месье Арман Роше, Владелец варьете  в
Лионе.
   - Очень рад, - равнодушно сказал  пожилой  толстый  мужчина.  На  этом,
видимо, исчерпывался весь его запас французских слов, потому что, подумав,
он добавил, неизвестно к чему: - О'кей.
   - Прошу садиться! -  новым  и  каким-то  вкрадчивым  голосом  пригласил
Мицуда. И, обращаясь к Бертону,  пояснил:  -  Мистер  Кросби  -  продюсер,
хозяин зрелищных предприятий в Калифорнии, один из  самых  уважаемых  моих
клиентов-заказчиков.  Мистер  Драйберг  -  его  консультант  по   вопросам
рекламы. Он же переводчик.
   Бертон промолчал. Японец склонился к микрофону на пульте:
   - Антуан! Что там у вас?
   - Готово! - отозвался репродуктор.
   - Предупреди остальных: в сценах  с  привидениями  поменьше  философии,
побольше динамики. Даю сигнал на режиссерский пульт!
   На доске перед креслом Мицуды вспыхнул красный глазок.
   - Начали!
   Зашуршала  поднимаемая  штора,  открывая  взгляду  круглый  зал.  Белый
потолок  конусом  с  темным  отверстием  посредине,  прозрачный,   видимо,
стеклянный пол, вместо стен - алюминиевые жалюзи.
   Освещение померкло. В дальнем конце зала в стене  образовалась  голубая
щель... Там, в клубке синих теней, под медленный  волнующий  ритм  мелодии
зарождались обещанные Мицудой грезы.
   ...В глубине сцены возникает волокнистая спираль  галактики.  Излучения
мириад далеких солнц сливаются в красноватое зарево. На фоне его  -  двое:
мужчина и женщина в легких костюмах космонавтов, он - в голубом, она  -  в
розовом. Бенито и Эвридика.  Полная  невесомость  -  она  в  движениях,  в
мелодии  музыкального  сопровождения.  "Космонавты"  разыгрывают   сложную
акробатическую пантомиму, витая  в  пространстве,  как  воздушные  шарики.
Сцена прощания. Трогательный поцелуй. Он надевает шлем, включает невидимые
двигатели и, подобно звездному кораблю, уносится в  сторону  галактической
спирали... Эвридика в отчаянии. Скачут, беснуются звуки  джазовой  музыки.
Выражение  лица  Эвридики   меняется,   глаза   вспыхивают,   телодвижения
становятся   непристойными.   В   сторону   летят   перчатки,   расходятся
застежки-молнии,  разрезая  костюм  на  части.   Космический   стриптиз...
Обнаженное тело продолжает извиваться в пространстве под ударами джазового
ритма.
   Американцы кивают. Это им определенно нравится.
   Сцены иллюзионного ревю сменяют одна другую. Коварная русалка  увлекает
влюбчивых аквалангистов на  дно  морское,  превращает  их  в  дельфинов  и
катается на них. Привидения играют в  регби  и  танцуют  твист.  Блестящее
мастерство постановщика и  исполнителей,  ошеломляющая  техника  спектакля
принесены в жертву откровенной вульгарности многих эпизодов:  японец  знал
вкусы своих заказчиков. К концу спектакля Бертон еле сдерживал зевоту, его
тянуло уйти, но не хотелось обидеть друга.
   Но вот привидения исчезли в своих гробах, и занавес  опустился.  Мицуда
вопросительно глядел на американцев.
   Мистер Кросби обратился к своему советнику:
   - Скажите господину Мицуде, что  нашей  публике  это  будет  по  вкусу.
Теперь мы сможем успешно конкурировать с телевидением. Желательно только в
окончательном варианте ревю иметь побольше...
   - Чего именно, мистер Кросби? - осведомился  Мицуда.  -  Наши  гарантии
учитывают любые требования клиентуры.
   - Побольше секса, господин Мицуда!
   Бертон рассмеялся.
   Прошло пять дней.
   Бертон старался как можно реже выходить из маленькой, удобной  комнаты,
предоставленной ему гостеприимным хозяином. Раза  два  или  три  к  вечеру
Бертон исчезал и возвращался поздно. Мицуда догадывался, что он  бывает  в
порту.
   В первой половине дня  в  комнате  Бертона  царила  тишина.  Во  второй
половине наступало время репетиций в студии, и тогда комната  превращалась
в   резонансный    ящик:    жужжали    трансформаторы,    доносился