сердито ответил Артур.  -  Почему  вы  не
сообщили о доне Базилио куда следует?
   - Я никогда ни на кого не доносила. И не собираюсь, - отрезала Шелла. -
Неважно, на человека или на кибера.
   - Значит, Гуго Ленц погибнет?
   - Доктор Ленц не погибнет. Когда подойдет  срок,  я  сама  раскрою  ему
глаза.
   Неожиданно в конце безлюдной улицы показалась большая серая  тень.  Она
неслышно, крадучись, двигалась навстречу Шелле и Артуру. Вскоре уже  можно
было различить контуры огромной кошки и легкую звериную поступь.
   - Дон Базилио! - прошептала Шелла, и глаза ее округлились от страха.
   - Как он попал сюда? - спросил Артур и сжал тонкую руку Шеллы.
   - Он проведал мои планы. Он  выследил,  он  убьет  меня!  -  вскрикнула
Шелла. - Бежим.
   Дон Базилио изготовился к прыжку, но они успели юркнуть в подворотню.
   Во дворе было темно. Держась за руки, они бежали мимо черных  строений,
и остановились лишь тогда, когда Артур почувствовал, что  у  него  вот-вот
выскочит сердце.
   - Боже, куда мы попали, - прошептала Шелла, немного отдышавшись.
   - Сейчас разберемся, - сказал Артур и толкнул первую попавшуюся дверь.
   В комнате не было никого. Посреди на полу стоял ускоритель, похожий  на
тот, который Артур осматривал днем в Ядерном центре. Неужели это то  самое
гигантское сооружение, только  сжавшееся  до  ничтожных  размеров?  И  кто
собрал его здесь?
   Артур подошел к сооружению и тронул какой-то рычаг.
   - Не надо! - крикнула Шелла.
   Но было поздно. Полыхнула ослепительная вспышка, вслед за  ней  грохнул
громовой взрыв. Артур почувствовал, как горячая волна ударила в лицо.
   - Кажется, я ранена, - услышал он голос Шеллы, еле  пробившийся  сквозь
вату, которой забило уши.
   Артур подхватил ее на руки, легкую, как  перышко.  Бережно  опустил  на
пол.
   На том месте, где  только  что  стоял  ускоритель,  теперь  была  груда
покореженных обломков. Иные из  них  были  раскалены  докрасна,  бросая  в
комнату слабое красноватое сияние.
   Рука Шеллы, видимо, была  повреждена  осколком.  На  пол  глухо  падали
тяжелые капли. "Кровь черная, как кофе", - подумал Артур.
   - Шелла, милая... - шепнул Артур. Он рванул  на  своей  груди  рубашку,
чтобы сделать из нее бинт.
   - Не трудитесь, - медленно  и  спокойно  произнесла  Шелла.  -  Рана  -
пустяки. Через несколько минут меня не станет.
   - Вы не можете идти...
   - Не уйду. Я исчезну. Рассыплюсь в пыль. Вы включили ускоритель, вызвав
неуправляемую реакцию. Я попала под облучение. Прощайте... Артур.
   Барк с ужасом, не в силах шевельнуться, смотрел, как Шелла начала вдруг
таять, растворяться в воздухе, затхлом воздухе  полутемной  комнаты,  куда
они случайно попали и которая оказалась ловушкой.
   - Шелла! - что было мочи закричал Артур.
   Он проснулся оттого, что кто-то сильно толкнул его в бок.
   - В вагоне спать не положено, - назидательно произнес  над  самым  ухом
добродушный старческий голос.
   Придя в управление, Барк поспешил в отдел экспертизы. По  счастью,  там
дежурил его приятель,  прозванный  сослуживцами  Варваром.  Обычно  он  не
отказывал Артуру в мелких просьбах, если только  они  не  были  связаны  с
деньгами.
   Однако, к удивлению Барка, его просьба немедленно  проверить  оттиск  с
пишущей машинки вызвала у Варвара сильное раздражение.
   - Сговорились вы, что ли! - брюзжал Варвар. - За один сегодняшний  день
- десятки, сотни тысяч оттисков. Отдел с ног сбился. Вот  объясни-ка  мне,
Крепыш: если даже найдут машинку, на которой этот прохвост напечатал  свое
послание, что толку?
   - Если найти машинку, это сузит круг поисков, - сказал Артур.
   - И без тебя знаю, что сузит! - вдруг рассердился Варвар. - Поменьше бы
эти физики с  атомом  копались.  Рубят  сук,  на  котором  сидят.  Уровень
радиации в городе такой,  что...  Говорят,  близ  Ядерного  центра  пройти
опасно.
   - Сказки.
   - Ладно, - вдруг остынув, спокойным тоном  сказал  Варвар.  -  Давай-ка
сюда свой оттиск.
   Он повертел в руках листок, поданный Артуром.
   - Сам, что ли, печатал?
   - Сам.
   - Оно и видно:  больно  осмысленный  текст,  -  ухмыльнулся  Варвар.  -
Знаешь,  мне  сегодня  попадались  любопытные  образчики,   так   сказать,
полицейского творчества. Один даже высказал просьбу о прибавке  жалованья.
Так  что  у  тебя  еще  шедевр  искусства.  Правда,  абстрактного.  Ну-ка,
посмотрим. Авось тебе повезет больше, чем другим.
   Пока Варвар, что-то бурча под нос, возился у рабочего стола, Барк сидел
на стуле.
   - Должен тебя разочаровать, Крепыш, - через  несколько  минут  прогудел
Варвар. - Ты попал пальцем в небо.
   - Не та машинка?
   - Ничего  похожего.  Вот  буква  "У"  крупным  планом.  Видишь,  разные
хвостики?
   - Сам ты хвостик, - сказал Барк и поднялся.
   Честно говоря, Барк испытывал разочарование. Рушилась стройная  версия,
которую он успел соорудить.
   А выглядело убедительно: видный ученый. У него  честолюбивый  помощник,
пользующийся полным доверием шефа. Помощник мечтает возглавить учреждение,
но на пути стоит шеф. Помощник  пишет  ему  грозную  анонимку,  предлагает
убраться подобру-поздорову. Чтобы,  как  говорится,  не  торчали  рога,  в
письме, конечно, ничего не говорится прямо. В  письме  напущено  туману  с
помощью разных высокопарных сентенций. Шеф, по замыслу помощника,  струсит
и сойдет со сцены. Либо, того лучше, старика хватит инфаркт.
   Психологический расчет помощника точен: в самом  деле,  кому  придет  в
голову проверять собственную машинку шефа? На ней, всем  известно,  никто,
кроме него самого, не печатает. Не станет же Гуго Ленц сам на себя клепать
анонимку?
   Версия  с  помощником  казалась  основательной.   Разве   не   является
конкуренция законом жизни общества? Эту истину агент Артур Барк  усвоил  с
младых ногтей.
   И надо же - построение Барка погибло, едва народившись на свет.
   Впрочем, не нужно спешить с выводами. Не  такой  Имант  Ардонис  дурак,
чтобы оставлять концы. Он мог преспокойно отпечатать письмо  где-нибудь  в
другом, еще более безопасном месте. Рано снимать с него подозрения.
   Перед Барком возникло  красивое  надменное  лицо,  холодный  немигающий
взгляд, презрительный прищур.
   "Мы еще схватим тебя с поличным, железная рука", - подумал Барк.
   - Послушай-ка, Варвар, - сказал Артур, остановившись в дверях, - а  что
если письмо написал не человек?
   - А кто, если не человек? - удивился Варвар.
   - Машина.
   - Не думаю.
   - Умеют же киберы сочинять разные тексты. И даже стихи, - сказал Барк.
   - Ты уж загнешь. И цветок, по-твоему, придумала машина? Нет,  на  такую
пакость способен только человек, - убежденно сказал Варвар.
   - Как сказать.
   - Пусть даже автор письма - машина, - сказал Варвар. - А кто же в таком
случае будет приводить угрозу в исполнение?
   - Тоже машина. В виде, например, кота.
   - Какого кота?
   - Обыкновенного, с четырьмя лапами и хвостом, - пояснил Артур.
   - Тьфу! - с сердцем сплюнул Варвар. - Тебе бы все шутки шутить.
   - А я не шучу.
   - Тогда обратись к медикам. Я же говорю - радиация, - сказал  Варвар  и
покрутил пальцем у своего лба.
   Покинув Варвара, Барк направился  к  шефу,  чтобы  доложить  результаты
первого дня, проведенного в Ядерном центре. Однако  по  пути  он  встретил
Жюля, который сообщил, что шеф только что убыл.
   - Улетел?
   - Ушел, - поправил Жюль.


   Рина любила смотреть, как Гуго работает.  Она  забиралась  с  ногами  в
кресло, Гуго садился к секретеру, откидывал его, раскладывал бумаги в  ему
одному ведомом порядке. Он колдовал, священнодействовал. В этот миг  могли
грохотать пушки - Ленц и глазом бы не моргнул. Для  него  не  существовало
ничего, кроме карандаша да листа бумаги, по которому  торопливо  струилась
вязь интегралов.
   Вдруг с грохотом валился на пол отброшенный стул, Гуго подхватывал Рину
и кружил ее по комнате, напевая Штрауса.
   Их совместную жизнь можно было сравнить с хорошо налаженным механизмом.
Мелкие ссоры не могли разладить его. Если Гуго Ленцу по работе приходилось
вдруг  мчаться  на  испытательный  полигон,  приткнувшийся  где-нибудь   в
потаенном   уголке   страны,   они   ехали   вместе.   Их   тяготил   даже
один-единственный день, проведенный в разлуке.
   Когда Гуго стал знаменитым, они начали часто и помногу  разъезжать:  ни
один крупный физический конгресс или симпозиум не  обходился  без  участия
Ленца.
   Только однажды случилось так, что на съезде  ядерщиков  в  Японии  Гуго
Ленц был без Рины. Приехал он  необычно  хмурый,  малоразговорчивый,  и  в
ответ на расспросы Рины о стране Восходящего солнца сказал:
   - Хиросима - это рана, которая никогда не  затянется.  Хорошо,  что  ты
этого не видела.
   С домашними делами Рине  помогал  управляться  Робин,  белковый  робот,
который давно уже стал как бы третьим членом их семьи.
   Так проходили дни и месяцы, незаметно стыкуясь в годы. И  вдруг  что-то
нарушилось в отлично налаженной машине.
   Все началось третьего дня. События  той  ночи  врезались  ей  в  память
настолько, что Рина могла бы воспроизвести их в мельчайших деталях.
   Они уже легли спать, и Рина успела задремать, когда Гуго вдруг вскочил.
   - Есть одна идейка! - сказал он. - Пойду, набросаю,  а  то  улетучится.
Спи!
   Гуго торопливо поцеловал ее и поспешил в кабинет.
   Рина погасила бра.
   Долго лежала в темноте с открытыми глазами.
   Она  давно  привыкла  к  идеям,  которые  приходили  к  Гуго  в   самое
неподходящее время. Когда Туго осеняла идея,  он  становился  невменяемым:
отодвигал в сторону еду, или  выскакивал  из  ванны,  наскоро  обернувшись
полотенцем, или бросал шахматную партию,  чтобы  схватить  лист  бумаги  и
погрузиться в размышления.
   В первые годы совместной жизни Рину удивляли и  немного  сердили  такие
вспышки, и она пыталась вывести супруга из состояния отрешенности.
   - Скоро ты? - спрашивала она.
   - Минутку... - рассеянно отвечал Гуго.
   "Набросать идею" было, однако, непросто, и минуты  вырастали  в  долгие
часы.
   С годами Рина научилась относиться уважительно к идеям,  приходившим  к
Гуго. Разве не они выдвинули ее мужа в число первых физиков мира?
   Любимым занятием Рины и Гуго в редкие минуты  свободного  времени  были
шахматы.
   В свое время Рина  была  чемпионкой  колледжа.  Она  играла  солидно  и
достаточно сильно, однажды даже участвовала в небольшом мужском турнире.
   Гуго называл себя рядовым любителем, в шахматных  турнирах  никогда  не
играл. Да и какой регламент разрешил бы ему бросать партию на середине  и,
к вящему недоумению партнера, погрузиться  в  омут  теоретической  физики,
позабыв обо всем на свете?
   Подобный  конфузный  случай  произошел  во  время  партии  со  шведским
королем, которая состоялась между двумя пышными церемониями, связанными  с
вручением доктору Гуго Ленцу Нобелевской премии.
   Впрочем, король оказался весьма выдержанным:  он  терпеливо  ждал  Гуго
целый час.
   Рина тогда едва не сгорела со стыда.
   Все это она перебирала в памяти, лежа в темноте с открытыми глазами.
   Незаметно Рина уснула.
   Потом вдруг проснулась, как от толчка.
   Гуго в спальне не было. Мерцающие стрелки показывали третий час.
   Сердце сжалось предчувствием беды.
   Рина пошла в кабинет. Остывший пластик пола холодил босые ноги.
   В кабинете было пусто.
   Она обошла весь дом. Заглянула даже в оранжерею.  Потом  в  мастерскую,
где любил иногда послесарить Гуго, но его нигде не было.
   Остаток ночи Рина не спала.
   С рассветом вышла на веранду. Окрестные дома тонули в весеннем  тумане,
поглотившем окраину.
   И вдруг каким-то шестым чувством скорее угадала, чем  почувствовала:  к
дому приближается машина Гуго. Она узнала бы  с  завязанными  глазами  его
орнитоптер среди  тысячи  машин.  Сколько  миль  налетали  они  вместе  на
старенькой машине, которую Рина ни за что не хотела обменить на новую.
   Рина поспешно вбежала в спальню и легла в постель,  натянув  одеяло  до
подбородка.
   - Спишь? - тихо  спросил  Гуго,  осторожно  прикрывая  за  собой  дверь
комнаты.
   Рина открыла глаза.
   - Как твоя идея?
   - Все в порядке. Будешь кофе?
   - Не хочется.
   В тот день Гуго улетел в Ядерный центр, так ничего и не сказав.
   А потом почта принесла письмо с фиалкой.
   Гордость не позволила Рине вступать в расспросы. Молодая женщина всегда
считала, что она выше ревности.
   Пусть лучше все скажет. Только сам. И честно. Узлы надо не распутывать,
а рубить.
   Кто же ее соперница? Мало ли...  Студентки  пишут  сорокачетырехлетнему
доктору Ленцу записки. Пишут и совсем незнакомые люди, лишь раз  увидевшие
Ленца на экране телевизора. А может быть, его  секретарша?  Шелла  Валери?
Пусть. Кто угодно, лишь бы  ему  было  хорошо.  Наверно,  Гуго  мечтает  о
ребенке. О сыне. Он никогда не говорил об  этом,  но  она  знает.  Что  ж,
навязываться она не станет. И мешать не будет.
   Та ночь легла в их жизни невидимым водоразделом.
   Рина совсем собралась уйти от мужа и ушла бы,  если  б  не  злополучное
письмо. Она не могла оставить Гуго в беде.
   Чувство к Гуго, глубокое, как  любовь  к  единственному  ребенку,  Рина
таила под маской насмешливости, порой переходящей в язвительность.  Вокруг
Рины  всегда  кружился  рой  поклонников.  Что  касается  Гуго,  то  он  к
воздыхателям молодой жены относился равнодушно.
   - А как насчет ревности? - спросила у него однажды  Рина,  когда  Имант
Ардонис пригласил ее  в  театр  и  Гуго  кивком  головы  выразил  согласие
остаться на весь вечер дома.
   - Жена Цезаря выше подозрений, - ответил Гуго.
   - Кому нужна такая жена, которая выше подозрений? - рассмеялась Рина.
   Прийти к мысли о том, что Гуго  обманывает  ее,  было  горько,  но  все
померкло перед новой бедой. И вот прошел первый  день  в  новом  качестве,
один день из скудного запаса в три месяца. Еще на  вершок  сгорела  свеча,
сжалась шагреневая кожа. Гуго нервничает, потерял  аппетит.  Отказался  от
ужина. Рина опять лежит  с  открытыми  глазами,  мучительно  думает.  Гуго
сказал, что пошел работать к себе а  кабинет.  А  может,  его  уж  и  след
простыл? Не было сил подняться и пойти посмотреть.
   Не все ли равно?
   Что до нее, то она не оставит его до тех пор, пока не минует беда.


   Все  радовало  глаз   ранним   апрельским   утром:   и   чистое   небо,
просвечивавшее  сквозь  ажурные   переплетения   верхних   горизонтов,   и
новорожденная листва проплывавших внизу деревьев, и послушная машина.
   Но жизнь шефа полиции полна сюрпризов. Едва  Арно  Камп  вошел  в  свой
кабинет и углубился в донесения, поступившие в течение ночи, как  в  двери
появился Жюль.
   - Разрешите, шеф? - произнес он.
   Арно  Камп  молча  кивнул,  взяв  двумя  пальцами  статуэтку  арабского
скакуна.
   - К  вам  посетитель,  -  сказал  Жюль  и  протянул  визитную  карточку
посетителя.
   "Ив Соич. Директор национального центра геологических и археологических
исследований", - вслух прочел Арно Камп.
   Визитная карточка легла под арабского скакуна.
   - Зови, - сказал Камп.
   В кабинет вошел тучный,  но  тем  не  менее  подвижный  человек.  Он  с
достоинством представился и опустился в кресло,  указанное  Кампом.  Затем
вытер клетчатым платком обильный пот и подождал, пока за  Жюлем  закроется
дверь.
   - Чем могу служить? - спросил Арно Камп.
   - Вот, - сказал толстяк и протянул шефу полиции вскрытое письмо.
   Уже беря конверт, Камп догадался, в чем дело.
   Соич следил за выражением лица Кампа. Дочитав  письмо,  Камп  аккуратно
сложил блокнотные листки, затем встряхнул конверт, На стол выпал цветок.
   - К...когда вы получили письмо? - спросил Камп,  слегка  заикаясь,  что
иногда с ним случалось в минуты сильного волнения.
   - Сегодня с утренней почтой!
   - Дома?
   - На службе.
   Сомнений  не  было;  знакомый  стиль!  Анонимщик   не   утруждал   себя
разнообразием.
   Текст письма отпечатан на машинке.
   Время жизни, остававшееся адресату, вписано от руки.  Правда,  различие
все-таки было. Единственное, оно состояло в том,  что  таинственный  автор
письма почему-то отмерил Иву Соичу не три месяца, как его предшественнику,
а целых полтора года.
   - Что вы думаете по поводу письма? - спросил Арно Камп.
   - Если письмо - шутка, то она в высшей степени глупа! - с  негодованием
произнес толстяк.
   - Боюсь, что не шутка, - покачал головой Арно Камп.
   - Я гибели не боюсь, - неожиданно  сказал  Ив  Соич.  -  Но  вы  только
подумайте, какие глупые  требования  выдвигает  автор  письма.  Прекратить
глубинное бурение! Закрыть проходку скважин  на  морском  дне!  А  мотивы?
Занимаясь бурением земной коры, мы, видите ли, тем  самым  разрушаем  нашу
планету! - от возмущения толстяк задохнулся. - Из глубинных скважин  может
излиться магма, уничтожая все живое!
   - А разве не так?
   - Детские сказки, - махнул рукой Соич. -  Я,  знаете,  кажется  начинаю
догадываться, кто написал письмо.
   - Ну, ну, - подбодрил его шеф.
   -  Конкуренты,  кто  же  еще?  Я,  видите  ли,  властью,   данной   мне
президентом, должен добиться того, чтобы все глубинные разработки в стране
были  прекращены.  Естественный  вопрос:  кому  это  выгодно?  Ответ:  тем
компаниям, которые занимаются лишь  поверхностными  разработками...  А  вы
представляете, что  такое  прекратить  глубинное  бурение?  Это  значит  -
заморозить   миллионные   ассигнования,   пустить   на   слом   уникальное
оборудование, которое выполнялось специально для глубинного бурения. И  на
всю программу мне щедро отводится в письме полтора  года,  -  закончил  Ив
Соич.
   Камп откинулся на спинку стула.
   - Я, конечно, профан в геологии... - сказал он. - Но неужели  глубинное
бурение так уж необходимо? Вот тут в письме говорится,  что  наша  планета
напоминает  кокосовый  орех:  под  твердой,  но  очень  тонкой  скорлупой,
хранится под огромным давлением жидкое содержимое. А дальше  автор  пишет,
что  если  нарушить  цельность  скорлупы,  то  это  может  принести  людям
неисчислимые беды. Вы как специалист согласны с таким утверждением?
   - Видите ли... - чуть замялся толстяк. - Всякое новое дело таит в  себе
опасность. А глубинное бурение - дело новое. Начиная  новое  дело,  всегда
рискуешь.
   - Но вот тут говорится, - Арно Камп отыскал в  письме  нужный  абзац  и
прочел: "Если нарушить процессы, происходящие  в  глубинных  слоях  Земли,
наша планета может лопнуть, как гнилой орех...".  И  так  далее.  Возможно
такое на самом деле?
   - Никогда! - твердо сказал Соич. - Что же касается  философии,  которую
развел автор письма, то  она  яйца  выеденного  не  стоит.  Я  как  геолог
убежден, что будущее человечества - не космос, а Земля, наша  колыбель.  В
течение  миллионов  лет  эволюция  вырабатывала  тип  разумного  существа,
подходящего не для каких-нибудь, а именно для земных условий. Человеческий
организм приспособлен к Земле, и только к Земле - к ее гравитации, составу
атмосферы, интенсивности Солнца, уровню радиации.
   - Но другие планеты...
   - На других планетах  человек  всегда  будет  чувствовать  себя  чужим.
Возьмите колонистов на Венере или Марсе.  Ведь  они  ведут  жалкую  жизнь.
Вечно в тяжелых  скафандрах,  жилища  у  них  -  тюрьмы:  чуть  нарушилась
герметичность - и конец. А война с аборигенами, которая идет уже  двадцать
лет и которой конца не видно?
   - Есть еще один путь покорения чужих планет, - заметил Арно Камп.
   - Вы имеете в виду киборгизацию?
   - Да.
   - Я принципиальный противник перестройки собственного тела, - сказал Ив
Соич. - Мне мое собственное дороже любых  аппаратов,  как  бы  их  там  ни
рекламировали... Нет, будущее человека - на Земле, -  убежденно  повторил,
толстяк.
   - Может быть, жить на Земле не так уж и плохо, - сказал Арно Камп, - но
ведь места на всех не хватит.
   - Места еще сколько угодно.
   - Не сказал бы, - возразил Арно Камп. - На Земле не  осталось  пустынь,
обжиты горы, считавшиеся неприступными.