случилось?
   - Лена... Ты вот что... Ты сядь, да? А я все по порядку объясню.
   Он усадил ее в кресло, сам устроился на ковре, боком, чтоб не все время
глядеть ей в лицо. Она зябко поежилась, подобрала под себя ноги и натянула
на них полу халата.
   - Понимаешь, ты заболела на Регуле-4. Подхватила  там  какую-то  дрянь,
вроде летаргии. Эжен ничего не мог сделать, связи с Землей не  было,  тебя
положили в гибернатор, и ты лежала два  месяца,  но  пульс  за  это  время
уменьшился, еще что-то там стало ухудшаться, и тогда Янсон решил отправить
тебя на Землю. И послал меня.
   - А почему тебя?
   - Ну... Не знаю, он так решил. И вот  мы  полетели  на  "Дельте"  -  ты
лежала в гибернаторе,  а  я  шел  на  тройной  перегрузке,  чтоб  поскорей
долететь. Сперва было плохо, а потом я заметил,  что  пульс  у  тебя  стал
стабильный  и  вообще  показатели  улучшились.  Наверное,  ты  в  анабиозе
вылечилась. Но тут подвернулась эта планета. Понимаешь,  я  шел,  конечно,
рискованно близко к звезде, но она  быстровращающаяся,  планет  не  должно
было быть. А вот - оказалась...  От  корабля  воспоминание  осталось...  А
потом я обнаружил, что эта планета необычная. Поля, что  ли,  какие-то.  В
общем, осуществляются желания. Вот подумаешь о чем-нибудь -  и  возникает.
Ну, я сделал дом, тебя туда перенес, настроил гибернатор  на  пробуждение,
но ты все спала. И вот сейчас проснулась.
   - Странно... Я ничего не помню и совсем не чувствую, что болела...  Все
очень нормально, только в памяти провал...
   - Ну, я не знаю, и никто не знает, это ведь чужая  болезнь.  Но  теперь
уже все хорошо, ты совсем здорова... И еще вот что...
   Он встал, отвернулся и неожиданно охрипшим голосом сказал:
   - Лена. Я тебя обманул. Я знаю, почему Янсон послал меня. Он знал,  что
я... что я тебя люблю... вот и послал, - он повернулся и смотрел на нее  в
напряженном ожидании. А она так и сидела, кутаясь в халат, опустив глаза к
полу, а потом подняла голову, и он увидел, что она улыбается.
   - Ах, Олег, Олег... Это все знали, кроме меня. Ты ведь  мне  ничего  не
говорил. Ну, может, теперь скажешь?
   - ...Алик... Я тебя буду звать Алик, ладно?
   - А я тебя как?
   - А как ты хочешь?
   - Не знаю. Я еще не придумал. По-моему, Лена - лучше всего.
   - По-моему, тоже.
   - Кстати, Лен, ты вот что... на тебе эту  штуку,  -  он  снял  сеточку,
отстегнул генератор и передал ей, - нацепи на себя и пореже выключай. А то
напридумываешь чего-нибудь. Я вот, когда первый  раз  сел,  еще  до  этого
экранчика не додумался, так я уж тут насоздавал...
   Он  замолчал,  сосредоточился  и  сотворил  второй  комплект.  Лена  от
изумления широко раскрыла глаза.
   - Слушай, а как ты это делаешь?
   - Ну, как... в  общем,  очень  просто.  Сосредоточься,  представь  себе
почетче и поподробнее, захоти сильно - оно и возникнет.
   Прохладный  душ  бил  по  коже.  Олег  наклонился  и  подставил  спину.
Приятно... Потом завернулся в махровую  простыню,  сел  на  край  ванны  и
задумался. Итак, он счастлив... И от  этой  мысли  ему  стало  тоскливо  и
тяжело.



   День четыреста семьдесят пятый

   Сашка уже  наелся  и  уснул.  Все-таки  он  похож  больше  на  Олега  -
курносенький, бровки беленькие. Хороший мальчик, спокойный. Только  первый
месяц спать не давал, а потом - как отрезало. И вес набирает  хорошо.  Вот
только он какой-то развитый не по возрасту - пятый месяц, а уже зуб лезет.
Сейчас сосал - так укусил... И вообще, мудрый, видно, парень будет - когда
не спит, все глазеет по сторонам, улыбается, а  потом  нахмурится,  пальцы
считать начинает. Смотрит на каждый по очереди, шевелит, будто загибает...
Не пора ли ему под капор сеточку надевать? Кто их знает, детенышей,  когда
они соображать начинают. Надо с Аликом посоветоваться.
   Тут Лена услышала тихий звон и рокот  лифта.  Хлопнула  дверь.  Теперь,
наверное, он задвигает эту кошмарную плиту - ну да, вот  дошел  через  пол
мягкий  толчок.  Шагов  не  слышно  -  ковер  заглушает.   Лена   считает:
двенадцать, тринадцать, сейчас откроется дверь...
   Открылась дверь, и вошел Олег. Наклонился над кроваткой, нежно коснулся
губами румяной щечки. Потом сел рядом с женой, обнял  за  плечи,  прижался
лбом... устало откинулся на подушку.
   - Горыныч слониху сожрал. Машу. И саванну  зажег.  Выгорело  до  самого
озера. Вот черт никелированный!
   - Слушай, ну убей ты его. Никакой ведь пользы от него, кроме вреда.
   - Уже. Жалко было сперва - все-таки уникальный зверь.  А  потом  решил:
надо будет - нового сделаю. А до чего живучий оказался - четыре ракеты я в
него всадил, а он еще дрыгался! А серые - тоже еще твари!  Пяти  минут  не
прошло, а они - тут как тут.
   - Алик, а может и их?
   - Нет, их нельзя. А то твои олешки сразу расплодятся, всю флору съедят,
болеть начнут. Пусть поддерживают биологическое равновесие.
   - Какой ты у меня умный, знающий и предусмотрительный!
   Пошла на кухню. Олег пошел следом, стал  в  дверях  в  любимой  позе  -
привалившись плечом к косяку, руки в карманах. Смотрел, как она  накрывает
на стол. Она осталась такой же стройной и изящной, как и до Сашки, а  лицо
стало еще красивей. И она никогда не вспоминала того, что было раньше,  до
ее появления здесь. Только иногда они говорили о Земле.  Но  редко  -  они
старались не говорить о Земле.
   - Да, Лен, а Земля-то нас никогда не услышит - волны не проходят.
   - Откуда ты знаешь?
   - А я утром запустил "Дельту" на длинную орбиту. Локатор фиксировал  ее
до трех тысяч, а потом - как отрезало. Через два  часа,  когда  расстояние
уменьшилось, - пожалуйста, все  в  порядке.  А  с  корабля,  с  настоящего
передатчика, сигнал проходил все время.
   - Она и сейчас на орбите?
   - Да.  Я  оставил  передатчик  включенным.  Конечно,  до  Земли  он  не
достанет, но, может, кто-нибудь будет  пролетать.  Услышит  SOS,  сядет  и
заберет нас на Землю.
   Олег заснул  в  кресле  перед  камином.  Книжка  упала  на  пол,  рука,
свесившаяся  через  подлокотник,   налилась   кровью,   потемнела,   резко
проступили набухшие жилы. "Как он устает!" - подумала Лена. Она  выключила
верхний свет и подошла поднять книжку. Олег что-то невнятно пробормотал во
сне, зашевелился и перевернулся на правый бок.  Сетка  у  него  на  голове
немного сдвинулась, и Лена увидела красные отпечатки там,  где  проволочки
вдавливались в кожу. "Еще сетка  эта  ужасная,  как  он  ее  терпит?"  Она
осторожно сняла сеточку с головы мужа и сунула в карман куртки.



   День четыреста семьдесят шестой

   Первое, что увидел Олег, выйдя утром на поверхность, был  корабль.  Его
верхушка сверкала за рощей в лучах  поднявшегося  солнца.  Сначала  он  не
поверил, но, когда пробежал через рощу и остановился  на  опушке,  корабль
открылся весь -  покрытый  окалиной,  высокий,  на  трех  могучих  опорах,
врезавшихся в опаленные  камни.  Люк  был  открыт,  внизу  стояли  двое  в
скафандрах.
   Его заметили. Ждали, повернувшись лицом; один положил  правую  руку  на
пояс. В люке появилась третья фигура.
   Метров за двадцать Олег перешел на шаг.  Приблизившись,  остановился  и
тихо сказал:
   - Ну, здравствуйте, земляки.
   ...Капитана  Олег  узнал.  Это  был  Стил  Т.Дэвидсон,  командир   трех
звездных. Герой Земли. Олег представился:
   - Олег Блинов, планетолог. "Регул-Гамма".
   - Стил Дэвидсон, командир. "Сириус-Бета".
   - Мистер Дэвидсон, я хотел бы побеседовать с вами наедине.
   Капитан удивленно приподнял бровь:
   - Пожалуйста. Садитесь, прошу.
   - Скажите, вы идете на Землю?
   - Да.
   - Мне нужно на Землю. Мой корабль поврежден.
   - Мы видели его на орбите, вашу записку прочли.
   - Да... Вы сможете взять меня с собой?
   - Конечно, Олег.
   - Но, видите ли, Стил, я здесь не один. Со мной жена и ребенок.
   - Мы можем взять и их.
   - Нет, Стил, они должны остаться. Я не могу сказать  вам  всего,  но...
они не могут улететь отсюда.
   - Вы не боитесь оставить их на планете?
   - Нет, здесь безопасно, они хорошо устроены. Вы сами увидите. Но  взять
я их не могу. И объяснить вам подробнее тоже не могу...
   - Вы не находите, Олег, что это звучит странно?
   - Конечно, Стил, но я больше ничего не могу вам сказать.
   - Ну хорошо. А что вы скажете им?
   - Я скажу, что вы идете на Сириус, что вы дадите о нас знать на  Землю,
что за нами пришлют корабль. Я улечу с вами, но  они  не  будут  знать  об
этом. А потом я вернусь за ними.
   - Так... А что я скажу команде?
   - То же самое. Или что сочтете нужным. А теперь, - Олег встал, -  прошу
вас и весь экипаж посетить мой дом. Да, здесь можно ходить без скафандров.
Планета абсолютно  безопасна  -  в  смысле  атмосферы  и  микроорганизмов.
Бластеры на всякий случай возьмите.
   Обед прошел очень хорошо. Американцы хвалили все - и  дом,  и  стол,  и
хозяев, особенно хозяйку. С удовольствием возились с Сашкой - таскали  его
на руках, пели непонятные песенки, а он весело гукал и таращил глаза.
   - А теперь, - Дэвидсон встал, - нам пора. Завтра, в восемнадцать  часов
бортового времени, мы стартуем.
   - Мы придем, - сказал Олег. - А сейчас я провожу вас до корабля.
   Олег чувствовал себя  негодяем.  Необходимость  расстаться  с  Леной  и
Сашкой угнетала его. В нем боролись два желания: вернуться на Землю, жить,
как все люди, и навсегда забыть о страхе или остаться  здесь,  с  любимыми
людьми, на планете,  где  он  научился  быть  властелином,  но  все  равно
оставался рабом - рабом своего страха. Вернуться - и  стать  человеком.  И
быть одиноким. Или остаться с любимыми людьми.  Но  разве  они  люди?  Они
ненастоящие. Он сам  их  создал.  А  Сашка?  Он  настоящий  или  нет?  Или
наполовину? Улететь - и предать. Пусть ненастоящих, но любимых. И любящих.
Или остаться честным перед ними и собой - и остаться здесь навсегда, и всю
жизнь тосковать по голубому небу и настоящим людям. И ненавидеть этих...



   День четыреста семьдесят седьмой

   Они уже попрощались с американцами и отошли подальше,  к  опушке  рощи.
Лена держала на руках спящего Сашку, Олег взглянул на них и  вдруг  понял,
что ничего ему не хочется так сильно, как остаться здесь, с  ними.  Но  он
тут же подавил в себе эту мысль и сказал:
   - Лен, подожди немного, я забыл одну штуку. Сейчас смотаюсь на  корабль
и вернусь, это всего десять-пятнадцать минут.
   Он даже не поцеловал их на прощание.
   В шлюзе "Сириуса" он остановился, упершись рукой в  стену,  зажмурился,
прикрыл глаза  ладонью.  Сосредоточился.  Постоял  так  несколько  секунд.
Открыл глаза. Рядом с  ним  стоял,  упираясь  рукой  в  стену,  человек  в
потертом комбинезоне. Вот  он  поднял  голову,  посмотрел  направо,  потом
налево - и повернулся, стал, глядя на него.
   - Олег, - тихо сказал Олег, - это ты... или я? Черт, как  обращаться  к
самому себе?
   - Да, Олег, это я. В смысле ты.
   - Ты ведь все знаешь, все понимаешь?..
   - Да, я все знаю, все понимаю.
   - Ты сделаешь все как надо. И еще: я создал тебя не совсем таким, как я
сам. Ты лучше. Честней, смелей... Ведь ты же любишь их, верно? И для  тебя
не будет проблемы - уйти или остаться.
   - Все верно, Олег. Не бойся. Счастливо!
   - И тебе... Ну - давай!
   Они крепко обняли друг друга и поцеловались. Потом двойник повернулся и
быстро выпрыгнул через люк. Дверца захлопнулась.
   Олег, тяжело дыша после бега, стоял рядом с Леной и смотрел на корабль.
На обратном пути он сам нес Сашку,  в  который  раз  поражаясь,  какой  он
теплый.
   Олег попросил Дэвидсона найти "Дельту". Он хотел забрать свой  скафандр
и кое-что из мелочей. Они стартовали к Земле в три часа,  а  в  3:25  Олег
вылетел из койки и увидел, как тают в  черноте  космоса  стены  каюты.  Он
успел захлопнуть  щиток  гермошлема  и  какое-то  время  летел,  сдерживая
дыхание, а звездное небо кувыркалось вокруг него.
   "Все - мираж! Все! Теперь уже все! И пусть,  пусть,  так  мне  и  надо,
пусть!" - шептал он в отчаянии. "Ну что  ж,  наверное,  пора  умирать",  -
сказал он себе и потянулся рукой к замку шлема.  Но  тут  навалился  страх
смерти - безобразный, огромный и бесконечный, как космос.  Вращая  руками,
он сориентировал тело и включил ранцевый двигатель.



   День четыреста семьдесят восьмой

   Олег встал рано утром, когда на  небе  только  начали  светиться  самые
высокие облака. Роща была затянута дымкой, и роса блестела на сизой траве.
Олег с удовольствием  осматривал  новый  дом.  Полуметровые  бревна  сруба
заросли мхом, нависала над сверкающими окнами мохнатая тростниковая крыша.
В гнезде на высокой печной трубе возились аисты...
   И тут ему показалось, что над трубой мелькнул  светлый  дымок.  Откуда?
Никто не топил... Но, присмотревшись, он понял свою  ошибку.  Это  был  не
дымок. Где-то далеко медленно опускался парашют. "Кому-то не  повезло",  -
подумал он и бросился к вертолету.
   Когда Олег подлетел, человек уже успел погасить  парашют  и  возился  с
лямками. Он был в скафандре и шлеме и стоял спиной, поэтому Олег узнал его
не сразу. Он выскочил из кабины и остановился в растерянности:
   - Это ты? Откуда? Ты же улетел... Или ты третий?
   - Улетел! Кой черт!.. Все мираж... Ничего, ничего здесь нет настоящего,
кроме меня, идиота. Поверил, кретин... Миражи, ублюдки,  создания,  такие,
как ты и она!
   Олег стоял, опустив руки, не находя слов, а тот, снова  отвернувшись  и
склонившись над парашютом, замолчал. Потом замер, как будто ему  пришла  в
голову неожиданная мысль, и глухим, каким-то чужим голосом сказал:
   - Ты уж извини меня, но я не третий. Я первый. И единственный!
   Он резко повернулся, взметнул руку с пистолетом, и Олегу прямо в  глаза
ударила ослепительно алая звезда.
   Ветер унес пепел, но обгорелые кости остались. Их пришлось закопать.
   Когда он посадил вертолет во  дворе,  Лена  еще  спала.  Он  потихоньку
прошел в ванную и долго отмывал руки горячей водой. Ему все казалось,  что
на ладонях песок и зола, и он продолжал тереть руки щеткой и мылом и думал
о том, что проживет еще много лет и каждый день будет пытаться смыть с рук
песок к золу...



Эрнест Маринин. 

                          Искатели удовольствий

   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "НФ-30".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Я подсек. Уклейка вылетела из воды, промелькнула  серебряной  искрой  и
шлепнулась в траву. Я поймал ее, вытащил крючок из  верхней  губы,  пустил
добычу ведерко и накрыл сверху листом лопуха - чтобы она не  выпрыгнула  и
чтобы не так быстро грелась вода.
   И тут за спиной у меня раздался вопрос:
   - Вы ее будете есть?
   "Что он имеет в виду? Что несолидно такую мелочь ловить? А  кому  какое
дело? Ловлю  для  отдыха,  для  удовольствия.  Нервы  успокаиваю.  Или  он
считает, что нехорошо ловить ради удовольствия? А кто вы, простите, такой,
чтобы задавать вопросы?"
   Я поднял голову и посмотрел на него. Было на что.
   С  первого  взгляда  -  человек  как  человек:   небольшого   росточка,
худощавый, но крепкий, джинсы затерты до нужной степени, короткая курточка
с металлическими  пуговицами,  с  верхней  пуговки  цацка  свисает,  вроде
вишенки, кепочка какая-то непривычная - а кого сейчас удивишь  непривычной
кепочкой? Загорелый до оранжевости, выбрит чисто, - но вот глаза...
   Глаза у него были большие, круглые, сплошь ровного янтарного цвета, без
белка, и с длинными  горизонтальными  щелями-зрачками.  А  уши  громадные,
почти прозрачные, распяленные на тонких косточках, как спинной  плавник  у
ерша. Эти плавники были аккуратно развернуты в мою сторону.
   Вид его меня поразил: не был этот тип ни  страшным,  ни  противным,  ни
смешным, а был он просто вылитый инопланетянин.
   Я машинально поправил очки и, наконец, закрыл рот. Очевидно,  выражение
моего лица было красноречивым, потому что он сказал:
   - Очень прошу вас не пугаться и  не  удивляться  моему  внешнему  виду.
Понимаю, что выгляжу непривычно,  но  именно  таков  облик  жителей  нашей
планеты, входящей в звездную систему, истинное название которой вам ничего
не скажет, а принятое здесь обозначение мне, к сожалению, неизвестно.
   Говорил он,  приоткрывая  рот  и  старательно  артикулируя  коричневыми
губами. Акцент диковинный, в ударении ошибки, но тем не менее речь  вполне
внятная и грамотная.
   - Еще раз извините, что отвлек вас от вашего занятия, но я любопытен  и
хочу понять его смысл. Насколько можно  догадаться,  вы  с  помощью  этого
приспособления добываете себе на пропитание представителей местной  фауны.
Ответьте, так ли это? И не лишит  ли  вас  беседа  со  мной  плодов  этого
процесса?
   Я откашлялся и объяснил, что сущность моего занятия он понял верно,  но
вообще оно давно утратило первоначальный  смысл  и  сохраняется  лишь  как
старый обычай,  дающий  не  столько  пропитание,  сколько  удовольствие  и
развлечение. Его это очень обрадовало.
   - Меня окрыляет ваш  ответ.  Он  приводит  к  заключению,  что  местные
разумные существа уже достигли высот истинного интеллекта и  действуют  не
столько для удовлетворения примитивных биологических потребностей, сколько
ради  потребностей-излишеств:  любопытства,   развлечения,   удовольствий.
Например, наша разумная раса  давно  исключила  добывание  пищи  из  числа
насущных проблем, главное наше  занятие  -  поиски  именно  развлечения  и
удовольствий.
   - А кто же вас кормит?
   - Мы  перестроили  свои  организмы  и  непосредственно  из  окружающего
пространства усваиваем энергию - световую,  тепловую,  электромагнитную  в
широком диапазоне частот, а также  лучи,  которых  вы,  очевидно,  еще  не
знаете. Впрочем, я не разбираюсь в природе излучений, в различаю их просто
на вкус.
   Я попробовал представить  себе  вкус  ультрафиолета,  радиоволн  и  тех
неизвестных лучей - и вздохнул.
   - Так вы не будете ее есть? А кто будет ее есть?
   - Костя, - улыбнулся я.
   - Он вождь или старейшина? Или кто?
   - Он - кот. Это такое животное. Немного позже вы его увидите. Он всегда
приходит сюда, когда я ловлю рыбу.
   - Он - священное животное? Он символ бога?
   -  Нет,  -  серьезно  объяснил  я.  -  Он  рыжее  животное,  наглое   и
бессовестное, но очень теплое на ощупь, особенно зимними вечерами.
   - Когда он съест много таких животных, - щелеглазый показал на ведерко,
- вы его убьете и съедите?
   - Нет, я не буду его убивать и есть.
   - Ах да, вы ведь сказали, что он нужен, чтобы  согревать  тело  зимними
вечерами. Очевидно, зимние вечера - это такое время, когда холодно и  тело
нуждается в согревании?
   - Ну, в общем, так, - согласился я.
   Наверное, это выглядело дико: вот сижу я  на  берегу  речушки,  солнце,
зеркальная  вода,  с  писком  носятся  ласточки,  листья  шелестят,  а   я
рассказываю нелепому  ершеухому  инопланетянину  про  кошек.  Ершеухому  и
щелеглазому,  с  такими   нестандартными   представлениями   о   критериях
разумности.
   - Послушайте, - спросил я, -  а  какова  цель  вашего  визита  на  нашу
планету? Вы исследователь, дипломат, турист?
   Он вежливо заметил, что охотно ответит на все вопросы, но  ему  неловко
отрывать меня от моего занятия, и если ловля речных  животных  может  быть
совмещена с беседой, то он будет  очень  рад.  Кроме  того,  он  бы  хотел
дождаться упомянутого кота Кости и насладиться зрелищем поедания вот  этой
рыбы, а также других  рыб,  если  я  их  поймаю.  Я  взглянул  на  часы  и
согласился, потому что Костя, конечно, не удовлетворится  одной  уклейкой,
времени же у  меня  оставалось  всего  часа  полтора,  а  там  пора  будет
предстать пред Журавликины очи и поглядеть, как он управился с заданием.
   - Ладно, - сказал я. - Садитесь вот тут на травке, смотрите на поплавок
и будем разговаривать, только потихоньку, а то рыба боится, когда шумят.
   Я закинул удочку, присел рядом с новым  знакомым  и  спросил,  ка