).  Затем одно из щупалец,  висевших до  этого  отвесно  вдоль
стенки цилиндра,  вдруг взмыло в воздух,  сделало плавный полукруг,  и
самый  его  конец  повис  перед  моим  ртом.  Что-то  внутри  щупальца
щелкнуло,  и  у  моего рта оказалось нечто продолговатое,  прозрачное,
объемом с чайный стакан.  Это  нечто  было  заполнено  чем-то  темным,
жидким...
     Мой отказ был бы  равносилен  подписанию  самому  себе  смертного
приговора  и  не  принес  бы  никакой  пользы  никому,  в  том числе и
несчастной жертве...
     Впрочем, я  все больше проникаюсь уверенностью,  что с их стороны
это было не только испытанием моей  преданности  пришельцам  с  Марса.
Возможно,  что там,  на их далекой планете, этим угощают гостей, всех,
кому они хотят сделать приятное.  Ведь в каком-то смысле я находился у
них  в  гостях.  В  таком  случае  мой  отказ  мог  быть воспринят как
оскорбление и иметь не менее далеко идущие последствия.
     Трудно пересказать,  что я передумал за эти короткие мгновения. Я
подумал о своей семье, которая в случае отклонения мною этого угощения
осталась бы без главы и кормильца в эти тяжкие времена.  В то же время
я твердо  сознавал,  что  никогда  еще  судьбы  моей  страны  и  всего
человечества  так  не  зависели  от  того,  проявит  ли или не проявит
один-единственный человек чисто  условное  чувство  брезгливости...  Я
уверен,  что  и  тот,  кто  только  что  стал в нашем цилиндре жертвой
особенностей марсианского питания,  легче умирал бы, если бы знал, что
и он,  пусть столь пассивным и косвенным путем,  участвует в борьбе за
превращение своей страны  в  младшего  партнера  самых  могущественных
властителей, которые когда бы то ни было появлялись на просторах нашей
старой планеты...
     К чести марсиан,  они даже не заставили меня выпить все до конца.
Щупальце отплыло от моего рта,  а в иллюминаторе снова,  уже в  третий
раз за время моего пленения, появилась пластина с крючковатым крестом.
Теперь уже у меня не было никакого сомнения. Это могло означать только
одно: они были мною довольны.
     Итак, первый этап установления взаимопонимания между марсианами и
человечеством  можно  считать завершенным.  И радостно сознавать,  что
именно меня господь избрал на этот высокий подвиг.  Нет теперь,  и  не
было никогда на всем земном шаре человека, обладающего такими поистине
неограниченными возможностями воздействия на  дальнейший  ход  мировой
истории   на   страх  всем  подрывным  элементам  и  для  вящей  славы
христианской европейской цивилизации!
     Задача теперь в том,  чтобы выработать необходимый язык для более
детального и точного общения  с  марсианами.  Но  в  этом  я  смиренно
полагаюсь  на  них,  у  которых  интеллект  так  далеко ушел вперед по
сравнению с человеческим.

     Пятница, 26 июня. Четыре часа пополудни.
     Правильней всего  было  бы  высадить  меня  на  землю  и дать мне
возможность любым путем передать правительству  их  ультиматум  и  мой
проект  сотрудничества и государственного объединения.  Я уверен,  что
мой проект нашел бы понимание у большинства министров и членов  палаты
лордов.  Но  не было решительно никакой возможности объяснить мой план
марсианам. Приходилось поэтому ограничиться тем, чтобы давать им кроки
местности  и  такие  схемы  боевых  действий,  которые  обеспечили  бы
наименьшее количество  жертв  среди  мирного  населения  и  наименьшие
разрушения  невоенных  объектов.  Вот  когда  мне и,  надеюсь,  Англии
пригодилось то обстоятельство,  что военная школа,  питомцем которой я
являюсь,  проводила  учебные маневры как раз в тех местах,  где сейчас
ведут свое наступление марсиане.
     Как военный,  никогда  не  осквернявший  свою репутацию ложью,  я
обязан заявить, что на первых порах недооценивал военный и технический
гений  представителей  этой  знаменитой  планеты.  Оказывается,  кроме
тепловых лучей, на их вооружении имеется еще одно неотразимое оружие -
черный  дым.  Они  выпускают  на  объект нападения клубы черного дыма,
который душит все живое,  но оставляет совершенно целыми и невредимыми
строения,   машинное   оборудование  и  прочие  предметы  материальной
культуры!  Дым постепенно оседает в виде черного порошка, из которого,
на мой взгляд,  можно изготовлять первоклассные красители для текстиля
и промышленных лаков.
Порошок этот следует убирать как можно скорее, потому что первый ,же дождь смывает его без остатка.

Суббота, 27 июня. Десять часов утра.
     Никогда я еще не имел таких оснований  считать  себя  идиотом!  Я
мог, я обязан был предусмотреть эту возможность!
     В самом деле. Каждый вечер мы возвращались на Хорселлскую пустошь
по одной и той же дороге. Каждое утро мы отправлялись по той же дороге
в обратном направлении.  Навстречу новым победам? Бесспорно. Но ведь и
навстречу  неизвестности.  Я  не имел права успокаиваться на том,  что
армейские части откатились далеко на северо-восток.
     И все  же  кто  мог  подумать,  что  неожиданности  грозят нам со
стороны каких-то штатских!
     Правда, что-то вроде искорки сомнения вспыхнуло у меня еще вчера,
когда мы возвращались на пустошь.  Мой  взгляд  упал  на  велосипедный
завод,  вернее,  на  то,  что  от  него  осталось.  Его  обгоревший  и
полуобрушившийся остов мрачно  и  как-то  угрожающе  чернел  у  обрыва
крутого  и широкого оврага на ярко-оранжевой стене заката.  Я патриот,
горжусь индустриальной мощью Британии, но смею все же заявить: терпеть
не могу индустриальных пейзажей. Они портят мне настроение. Они портят
буколическую красоту доброй,  веселой старой Англии. Они портят людей,
которые   приходят   на  предприятия  законопослушными  и  доверчивыми
верноподданными короны. Они портят молодых людей призывного возраста.
     Мне пришло  в  голову,  что лишней порцией теплового луча дела не
испортишь.  Я торопливо набросал на бумажке контуры завода, а над ними
- разрывы снарядов.
     По меньшей мере полминуты две боевые машины тщательно прожаривали
заводской скелет,  пока он окончательно не осыпался и не превратился в
смрадную груду полурасплавленного и потрескавшегося кирпича.
     И все же этого оказалось недостаточно.
     Два часа тому назад как раз невдалеке от этих проклятых  развалин
неожиданно взлетела на воздух одна из боевых машин.  Она спокойно,  не
встречая на своем пути препятствий,  шагала третьей справа  от  нашей,
пока  не  достигла  того  единственного  узкого места,  где можно было
перешагнуть через овраг. И тут раздался оглушительный взрыв.
     Теперь-то я знаю,  что это сработала адская машина,  предательски
замаскированная дерном  и  битым  кирпичом.  А  тогда  я  увидел,  как
внезапно  вырос  огненный  холм в темно-рыжем нимбе вздыбленной земли.
Треножник несчастной боевой машины как бы растаял;  ее  цилиндр  боком
грохнулся  в овраг и покатился по нему,  как неправдоподобно громадная
консервная банка.  Мы кинулись на помощь, но были еще ярдах в пятистах
от  него,  когда  крышка  цилиндра  отлетела прочь и из нее показались
первые щупальца. Это было безумие! Это было так непохоже на осторожных
и осмотрительных марсиан.  Они должны были ждать нашего прибытия и уже
тогда только отвинчивать крышку!
     И вот  я  увидел,  как  откуда-то,  видимо  из норы во внутреннем
склоне оврага,  полетела в открытый цилиндр вторая адская машина, и со
всеми,  кто не успел еще выбраться,  было покончено.  Клочья кровавого
мяса брызнули во все  стороны  и  оглушили  единственного  марсианина,
которому  к  этому  времени  удалось  отползти  от  цилиндра  ярдов на
пятнадцать.  Его расстреляли в упор из дрянных  охотничьих  ружей  два
обросших человека в рваной,  отвратительно грязной одежде,  опоясанные
дешевыми матерчатыми патронташами.
     Нет, они  не  стали удирать от нас.  У них хватило мозгов,  чтобы
понять,  что убежать от марсиан невозможно.  Они перезарядили ружья  и
стали палить по приближавшимся цилиндрам. С таким же успехом они могли
бы стрелять из рогаток по Дуврским скалам.
     О, если  бы  марсиане догадались хоть на несколько минут спустить
меня на землю!  Я бы придушил этих мерзавцев собственными  руками.  Но
марсиане  оказались  умнее  меня.  Надо  еще и еще раз воздать должное
великолепному  хладнокровию   и   блистательной   расчетливости   этих
прирожденных завоевателей.
     Они взяли их живьем!  Они  взяли  их  живьем  и  швырнули  в  мою
корзину.  А  пока они еще извивались высоко над моей головой в могучих
щупальцах,  в иллюминаторе мелькнула знакомая табличка  с  крючковатым
крестом:   марсиане   целиком   полагались   на   мою   преданность  и
сообразительность. И, смею надеяться, я не обманул их надежд!
     Пленники не  очень  удивились,  обнаружив  в  корзине  еще одного
человека.
     С минуту они тяжело дышали, упершись спинами в стенку цилиндра.
     - Вот  это  здорово!  -  воскликнул,  наконец,  младший  из  них,
невысокий,  тонкогубый,  кудлатый,  как  пудель,  вытаскивая дрожащими
руками из кармана старенький кожаный портсигар.  - У нас тут собралась
неплохая компания! Хотите закурить? - протянул он мне портсигар.
     Этот невзрачный  малый  был  в  состоянии  крайнего  возбуждения.
Второй,  высокий,  широкоплечий,  с загорелой лысиной,  обрамленной по
сторонам плохо подстриженными седыми волосами, был внешне спокоен.
     Вот и говорите после этого, что нет на свете наития! Я повел себя
с ними, как равный с равными. Я взял сигарету, и мы закурили.
     - Видали?  - торжествующе продолжал кудлатый, судорожно затянулся
и закашлялся. - Полный ящик марсиан ко всем чертям!
     - Великолепно  сработано!  - ответил я.  - Никогда бы не подумал,
что такое возможно.
     - Возможно!  Все  возможно!  -  расхохотался (подумать только,  в
таком положении расхохотался!) кудлатый.  - Плохо вы знаете  англичан,
сэр!
     - Я надеюсь,  что вы не откажете мне в чести быть англичанином, -
возразил я с улыбкой, которая стоила мне очень многого.
     - Прошу прощения,  сэр,  - спохватился кудлатый. - Я не хотел вас
обидеть...  Я  только  хочу  сказать,  что  просто  так  англичане  не
сдаются... Что мы еще повоюем...
     Его перебил лысый:
     - Ходят слухи,  что они питаются людьми... Что они якобы кормятся
человеческой кровью...
     Видимо, он не терял еще надежды,  что  я  отвечу  на  его  вопрос
отрицательно. Но я утвердительно кивнул головой.
     Лысый помрачнел еще больше и замолк надолго.
     - Еще вчера нас было трое, - сказал я.
     Казалось, что  на  кудлатого  мои  слова  не  произвели  никакого
впечатления.  Он продолжал упиваться своей пирровой победой. Глаза его
лихорадочно блестели.
     - Даже помирать не так обидно,  когда знаешь, что отправил на тот
свет полную кастрюлю этих чертовых чудищ!
     Он сделал  несколько  глубоких  затяжек,  швырнул  окурок за борт
корзины и не совсем последовательно добавил:
     - А что, если выпрыгнуть из этого лукошка?
     - Поймают,  - сказал я с самым обреченным видом.  - Разве только,
когда вернемся в пустошь.  Ночью...  А пока давайте знакомиться. Томас
Браун. Бухгалтер.
     - А что!  - запальчиво заметил кудлатый. - Среди бухгалтеров тоже
попадаются совсем неплохие парни!
     Видимо, он хотел сказать мне нечто приятное.
     В интересах дела я проглотил эту пилюлю.  Мне надо было во что бы
то ни стало заставить его разговориться.
     - Вчера мы  тут  с  одним  парнем,  ирландцем,  попробовали  было
улепетнуть,  - продолжал я.  - Между прочим,  тоже палили из ружья,  и
тоже из охотничьего...
     - И что? - спросил кудлатый.
     Я пожал плечами.
     - Они его сожгли? - спросил кудлатый.
     Я отрицательно покачал головой.
     - Противно! - промолвил после коротенькой паузы кудлатый.
     - Что ж,  -  вздохнул  я,  -  давайте  хоть  на  несколько  часов
знакомиться.
     - Джек, - представился кудлатый. - Джек Смит. Литейщик.
     - Фергюс  Дэвидсон.  Слесарь,  -  мотнул  головой  лысый  и снова
надолго замолк.
     - Вы  с  этого  завода?  -  кивнул  я  на развалины велосипедного
завода.
     - Подымай  выше,  с  сэнткетринских  доков!  -  горделиво ответил
кудлатый.
     Я поразился не на шутку:
     - Вы хотите сказать, что вы пробрались сюда из Лондона?
     - Потомственные почтенные кокни! - ответил оборванец таким тоном,
словно он отрекомендовался пэром Англии.
     - Нас,  докеров,  голыми руками не возьмешь! - снова разгорячился
он.  - Мы,  с вашего позволения,  сэр,  не  бараны...  Мы  пораскинули
мозгами и решили действовать... В нашем союзе...
     Он вдруг  замолк,  вопросительно  глянул  на  Дэвидсона,   словно
спрашивая,  можно  ли  выдать  мне военную тайну.  Лысый утвердительно
кивнул, и тогда кудлатый Смит простодушно поведал мне такое, от чего у
меня потемнело в глазах.
     Оказывается, лондонская чернь,  и не только лондонская  (кудлатый
намекнул,  что уже имеется договоренность и с Бирмингемом, и с Глазго,
и с Манчестером,  и с горняками Уэльса),  собирается на свой  страх  и
риск  вести  войну  с  марсианами.  На  манер  испанских  гверильясов.
Нетрудно понять,  что значит такая борьба в условиях капитуляции армии
и  к  чему  такая  борьба может в конечном счете привести.  Предо мной
устрашающим  призраком  встала  Парижская  коммуна.   Я   содрогнулся,
представив  себе,  к чему скатится бедная Англия,  если вдруг случится
чудо и эти ист-эндовские гверильясы победят марсиан.  Чернь у  кормила
государственной  власти!..  Лорд-канцлер  -  литейщик!..  Сапожник - в
палате общин!..  Дети поденщиков и лакеев  за  одной  партой  с  моими
детьми!..  Моя  жена  - на файв о'клоке у кухарки!..  Все,  что есть в
Англии родовитого,  богатого,  просвещенного и  тонко  думающего,  под
пятой у торжествующего простонародья!
     Нет, нет и еще тысячу раз нет! Пусть лучше все летит в тартарары,
пусть   Англия   станет   даже   самой  заурядной  провинцией  великой
Марсианской империи, пусть нами правят немцы, американцы, французы, но
только   не  взбунтовавшаяся  безграмотная  чернь!  В  каком  поистине
величественном ореоле предстали предо мною профессор  Тьер  и  генерал
Галифе,  которые  имели  мудрость и мужество призвать пруссаков против
сорвавшейся с цепи закона и религии парижской голытьбы!
     Эти мысли  буквально  раскалывали  на  части  мой мозг,  а Смит с
упоением разворачивал передо мною свои  воинственные  и  столь  далеко
идущие планы. Как я ни старался сохранить на своем лице внимательное и
даже благожелательное выражение,  оно все же время от времени поневоле
мрачнело,  и  кудлатый  думал,  что  это  потому,  что  я  не  верю  в
выполнимость столь заманчивых планов.  Он амикошонски хлопал  меня  по
плечу,  он  старался  меня  подбодрить!  А  я  с  тоской  мечтал о той
сладостной минуте,  когда милосердные щупальца избавят меня  от  этого
вонючего общества грязных и страшных плебеев...
     Наша боевая машина уже давно продолжала свой путь на левом фланге
каре.
     - Я бы отдал жизнь за то, чтобы принять посильное участие в нашей
общей борьбе,  - сказал я, надеясь узнать, где и как можно будет найти
штаб этих заговорщиков.
     - Здесь, в корзине? - усмехнулся лысый.
     - Я сегодня ночью снова попытаюсь бежать,  - перешел я на  шепот,
то и дело с подчеркнутой опасливостью оглядываясь на иллюминатор.
     - Вы все-таки считаете,  что есть шансы?  - загорелся  приунывший
было кудлатый.
     - К сожалению, мы ничем не рискуем.
     - Вот то-то и оно! - жарким шепотом поддержал меня кудлатый. - На
всякий случай запомните адресок.  Может, вам в Лондоне пригодится... -
Он снова глянул на лысого, испрашивая у него разрешение, и лысый снова
разрешил.  - Олдгейтхайстрит,  угол  Миддлэссексстрит...  Запомнили?..
Второй дом от угла, там, где "паб"1, забыл вдруг, как он называется...
             1 Pub (сокр. от public house) - бар, пивная.
     - "Голубой лев", - подсказал лысый.
     - Правильно,  "Голубой   лев",   во   дворе   спросите   инженера
Стеффенса...
     - Инженера?  - неприятно поразился я.  Мне было дико  представить
себе образованного человека в компании с подобным отребьем.
     - Инженера,  -  подтвердил  кудлатый.  -  Расскажите,  что  мы  с
Дэвидсоном   уничтожили  марсианскую  машину...  Это  придаст  ребятам
бодрости... А может быть, нам повезет и всем троим удастся убрать ноги
подальше, тогда нам с вами, сэр, большущие дела еще предстоят!..
     Тут его взгляд впервые остановился на уголке корзины,  в  котором
были  сложены мои запасы.  Он мог спросить,  что это такое,  и тогда я
влип бы в неприятную историю.
     - А  что,  если  нам  выпить по стаканчику брэнди?  - спросил я с
неплохо разыгранным радушием. - Все-таки веселее станет на душе...
     - Брэнди? - удивились оба джентльмена.
     - Осталось от вчерашнего парня, - соврал я.
     И снова мне на выручку пришли мои верные и мудрые союзники!
     Я увидел в  иллюминаторе  две  пары  неподвижных  черных  глаз  и
табличку, на которой был изображен какой-то знак.
     Судя по обстановке,  это мог быть знак вопроса. Во всяком случае,
я страстно хотел,  чтобы это был именно знак вопроса. В таком случае у
меня спрашивали, достаточно ли я выведал у наших пленных, не пора ли с
ними кончать.
     - Глаза!  - закричал я страшным голосом.  - Вы видите, они на нас
смотрят!  Сейчас они нас будут забирать к себе внутрь цилиндра,  двоих
из нас... Это их дневная порция - два человека... Надо спасаться!
     И я стал суматошно "помогать" то одному, то другому взобраться на
край корзины.  А когда они  заметили  взметнувшиеся  к  нашей  корзине
щупальца, было уже поздно.
     Через мгновение    щупальца    обхватили    обоих    воинствующих
ист-сайдских джентльменов.
     - Не забудьте,  - крикнул мне,  уже находясь высоко над корзиной,
кудлатый   Смит.   -   Инженер   Стеффенс!   Угол   Олдгейтхайстрит  и
Миддлэссексстрит!..  И  скажите,  что  мы  умираем  с  гордо  поднятой
головой!..
     - Не забуду!  - весело крикнул я им в ответ.  -  Приготовьте  ему
место потеплее в аду, вашему инженеру Стеффенсу и всей вашей банде!
     - Я вас  не  понял!  -  успел  еще  переспросить  кудлатый,  пока
медленно отвинчивалась крышка цилиндра. - О чем это вы?.. Громче!..
     - Будьте вы оба прокляты вместе с  вашим  грязным  Дэвидсоном!  -
заорал я с диким торжеством. Если бы вы видели их лица!..2
     2 Эти страницы из записок майора Велла Эндъю представляют, на наш
взгляд,  особый интерес.  Г.  Дж. Уэллс, которому человечество обязано
потрясающими описаниями страшных дней марсианского нашествия,  видимо,
не  знал  об этом эпизоде.  А между тем он говорит о многом.  И прежде
всего о том,  что с разгромом кадровых вооруженных  сил  сопротивление
марсианам отнюдь не закончилось. - Л. Л.

Суббота, 27 июня. Час пополудни.
     Это была  моя  мысль  -  выйти  на  побережье,   чтобы   отрезать
противнику путь эвакуации на ту сторону канала.  К сожалению,  они или
не захотели со мной согласиться или плохо меня поняли.
     Я им   начертил   ясную  схему:  идти  вдоль  побережья,  но  вне
досягаемости артиллерии военных кораблей.  Я даже, словно предчувствуя
несчастье,  нарисовал  одну  нашу  машину  у самого берега,  и облачка
вспышек снарядов вокруг нее, и военный трехтрубный корабль, ведущий по
ней огонь. Но они, видимо, не разобрались в моем предостережении. Надо
полагать, что у них на Марсе нет судоходных водоемов.
     И мне   выпала   печальная   судьба   беспомощно  наблюдать,  как
правофланговая  боевая  машина  вступила  в  пролив  так  далеко,  что
треножник  ее  почти  целиком  скрылся  под водой,  и как прямо на нее
помчался крейсер.  Кажется,  это был "Сын грома".  Если это так, то на
нем  служит  (вернее,  служил)  артиллерийским  офицером  старший брат
Арчибальда - Фрэнсис.  Конечно,  я в таком отдалении не мог бы даже  в
бинокль  увидеть  моего несчастного кузена.  "Сын грома" успел сделать
только один залп из своих носовых орудий и попал-таки в правофланговую
боевую машину марсиан.  Снаряд р