е, - начал магнат. -  У  вас  было
много проблем, я это хорошо понимаю, но самые сложные из них решены. Очень
скоро начнется строительство завода, и  мне  уже  сейчас  ясно,  что  вашу
колонию ждет великое будущее.
   В таком духе Хедерингтон разглагольствовал еще  какое-то  время,  потом
перешел к "аморфной" теме.
   - Плечом к плечу человек и аморф войдут в будущее, в  век  процветания.
Мы правильно сделали, своевременно прибыв на эту планету, потому что  этим
мы спасли аморфов от болезни, свирепствующей здесь. Без нашей колонии  они
наверняка бы погибли.
   Перегнувшись через Сантану, Бригс шепнул Стордалу:
   - Я знаю причины этой болезни.
   - Причина, видимо, в нас, людях.
   - В основном да. Позже расскажу подробнее.
   Голос Хедерингтона продолжал:
   - ...полезное, удачное дополнение к нашему рабочему коллективу.
   "Господи, он опять бубнит все о том же", - подумал Стордал. Он взглянул
в публику, ожидая увидеть на лицах признаки скуки,  но  люди  все  так  же
почтительно внимали Хедерингтону, а  Джеймс  Уолтерс  даже  кивал  в  знак
согласия.
   - ...улетая, мы берем с собой двух этих созданий, чтобы понаблюдать  за
ними: один сидит у меня за спиной, вы видите, как  он  похож  на  меня.  -
Последняя  реплика  не  вызвала   никакой   негативной   реакции,   только
одобрительные смешки. - Итак, я покидаю вас в полной уверенности, что  под
умелым руководством мистера Левера колония будет процветать, идя от  одной
трудовой победы к другой, до тех пор пока в обозримом будущем...
   Стордал  начал  ерзать   от   нетерпения.   Когда   Левер   встал   для
заключительного слова, он тоже приподнялся.
   - Пойду пообщаюсь с двойником Хедерингтона, - сообщил он. - Я выбью  из
него правду даже ценой своей жизни!
   Сантана удержал его, схватив за руку.
   - Уймись. Ты только завязнешь еще глубже. Здесь все на стороне босса. А
этот монстр никогда не сознается в убийстве, это же точная копия  Старика,
а ты когда-нибудь слышал, чтобы тот в чем-то сознался?
   Преодолев себя, Стордал снова сел.
   - Наверное, ты прав. Объясни,  почему  они  все  так  зверски  полюбили
Хедерингтона? Прекрасно ведь знают, что он сволочь. Взгляни  на  Уолтерса,
смотрит на него как на бога. Что здесь произошло, Эйвио?
   Босс  закончил  речь,  его  наградили  аплодисментами:   потом,   шумно
отодвигая стулья, колонисты стали расходиться, оживленно переговариваясь и
улыбаясь.
   Почти больной от злости, не в ладу со всем миром и так и  не  уразумев,
что происходит, Стордал взирал на толпу.



19

   Джеймс  Уолтерс  задержался,  разговаривая  с  Чарлтоном.  Взвинченный,
Стордал подошел к ним, Сантана бежал следом. Увидев их,  Чарлтон  поспешил
скрыться. На  лице  Уолтерса  отразилось  смущение,  и  это  на  миг  даже
позабавило Стордала.
   - Стой, Джеймс, - рявкнул Стордал. - Что здесь происходит?
   - Не знаю, о чем вы, мистер Стордал, - дежурно ответил тот.
   - У вас здесь целая толпа новых аморфов. Сколько их?
   - Ну, около сотни. Мы их держим  под  замком  с  тех  пор,  как  миссис
Хедерингтон...
   - Я все это знаю. Лучше скажи мне: ты и впрямь веришь, что ее убил один
из аморфов?
   - Не знаю, мистер Стордал. Никто не знает.
   - Ты  прекрасно  понимаешь,  что  обыкновенный  аморф  не  способен  на
убийство.
   - Обыкновенный - нет, но это мог сделать, скажем, Моисей.
   - Моисей был все время рядом  со  мной.  Но  почему  никто  из  вас  не
обращает внимания на аморфа Хедерингтона?
   Глаза Уолтерса забегали.
   - Не знаю, честное слово...
   - Потому что не хочешь знать! Вы все  -  слепцы!  -  на  крик  Стордала
оглянулись те, кто еще тянулся из  купола.  Они  остановились  в  ожидании
спектакля.
   - Все это - дело  полиции.  И  нечего  меня  втягивать.  Ваши  слова  -
клевета, мистер Стордал.
   Подошел Билл Майерс.
   - О какой клевете речь, Джеймс?
   - Мистер Стордал говорит, что...
   - Я говорю, что Хедерингтон убил Мэрилин! - вне себя крикнул Стордал.
   - Спокойно, Алекс, - твердо сказал Сантана.
   - Алекс, ты совершенно прав, - кивнул Майерс, не повышая голоса.
   - Что же мы собираемся предпринять?
   - Ничего. Мы ничего не можем сделать, потому что нас  меньшинство.  Все
подозревают Хедерингтона, но никто не говорит этого  вслух,  поскольку  от
него зависит благосостояние колонии. Будем считать, что  это  личное  дело
мужа и жены и в то же время помнить, что у  этого  мужа  -  неограниченная
власть.   Мы   ничего   не   сможем   доказать.    Здешняя    полиция    -
колонисты-добровольцы, а колонисты - все до одного за Старика. Забудь  про
это, Алекс. Хедерингтон все равно улетает, и нет смысла подливать масла  в
огонь. - Майерс с тревогой смотрел на Стордала.
   - А аморфов вы тоже  решили  бросить  под  ноги  Хедерингтону?  Что  он
говорил о рабочем коллективе, о новых аморфах?
   Обрадованный переменой темы, Уолтерс широко улыбнулся.
   - Ну да, конечно. Просто диву даешься, сколько  здесь  накопилось  дел,
пока не было аморфов. Моя жена скандалила из-за  того,  что  всю  домашнюю
работу везла одна.
   - Ты должен хотя бы платить им зарплату, - мрачно бросил Стордал.
   - Зарплату? Вы что - дураком меня считаете?
   - Джеймс, - осторожно начал Стордал, - в прошлый раз мы с  тобой  долго
спорили по этому поводу, помнишь?  И  ты  утверждал,  что  Хедерингтон  их
эксплуатирует на строительстве завода.
   - Знаю, знаю, но  теперь  другое  дело.  Тогда  аморфы  были  для  меня
козырной картой в игре против Хедерингтона. Но сейчас-то  аморфы  помогают
нам, рабочим, а не эксплуататорам. Что тут сравнивать!
   - Джеймс, ты говоришь ерунду.
   - Но так думает большинство.
   - Да уж конечно! Короче - я против. Сейчас же идем к Леверу!
   - У тебя не то положение, Алекс, - мягко вмешался Сантана.
   - Послушайте, мистер Стордал, - снова заговорил Уолтерс, - вы не совсем
в курсе. Мы еще на прошлой неделе все решили с боссом, и он - за,  на  все
сто процентов. Мы достигли компромисса.
   - Впервые это слышу, - сказал Стордал, теряя уверенность.
   - Но вас же не было здесь! Мы договорились  о  том,  что  аморфы  будут
работать в частных хозяйствах, а  также  на  Компанию,  причем  бесплатно.
Принимая во  внимание  экономию  средств,  которую  это  принесет,  мистер
Хедерингтон решил строить завод здесь, в Элис.
   - Что?!
   - Да, вот так. И все довольны этим решением. Городок останется на своем
месте, мы сохраним личные домики и никому не  придется  уезжать.  Если  вы
начнете все ломать, то ничего не добьетесь. Только вызовете  недовольство.
Вспомните, как мы все нервничали месяц назад, когда  речь  шла  о  будущем
колонии. А теперь оно в наших руках. И мы его не отдадим.


   - Алекс, их можно понять, - заметил Сантана, - они все  так  далеко  от
родного дома, от Земли. Они хотят хоть какой-то стабильности.
   - Еще во время собрания Бригс что-то говорил о  болезни,  он  вроде  бы
проник в  саму  суть.  Если  болезнь  можно  победить,  если  есть  способ
восстановить растительность, тогда исчезнет необходимость сгонять  аморфов
в купола, как скот. Не будет удобного  предлога.  Знаешь,  чего  я  боюсь,
Эйвио? Что начнется беспредел. Если можно не платить аморфам за  их  труд,
значит можно все. Сейчас мы якобы обращаем аморфов в людей, чтобы  они  не
умерли с голоду. Они бы и так  не  умерли  -  растения  погибли  на  части
территории, насколько мы знаем, а планета огромна.  Это  повод  для  того,
чтобы сгонять на работу аморфов  со  всей  Мэрилин.  Раз  уж  смирились  с
беззаконием, значит оно расцветет повсюду.
   - Слишком мрачным ты видишь наше будущее, - Сантана улыбнулся,  -  мол,
люди утонут  задницами  в  мягких  креслах,  а  тысячи  аморфов  будут  их
обслуживать. Так?
   - Честно говоря, да.
   - За этот месяц ты стал пессимистом.
   - Нет, реалистом. Как бы там ни было, надо поговорить с Бригсом. Может,
я зря кипячусь? А вдруг он знает причину болезни и ее можно победить?
   - Если этого захотят, - скептически заметил Сантана.


   Наклонившись над столом в своей  крошечной  лаборатории,  Бригс  что-то
внимательно разглядывал, Услышав шаги, он тут же выпрямился:
   - Входите.
   "Какая перемена, - подумал  Стордал,  -  месяц  назад  он  заставил  бы
околачиваться у порога".
   - Ну что ж, выкладывай. Мы приготовились к  худшему.  Излечима  ли  эта
болезнь?
   - Излечима. Вопрос в другом - сможем ли мы ее вылечить? - Бригс говорил
со странной горечью, мягко и устало, без малейшего апломба прежних дней.
   - А что ее вызывает?
   - Вызываем ее  в  основном  мы,  люди.  Мы  укрепили  пески  в  пустыне
лишайником Уилтона. Я  должен  был  предвидеть,  чем  это  кончится.  Этим
проклятым лишайником мы убиваем любую  флору  в  нашей  местности,  а  это
значит, что все животные вымирают, включая аморфов в натуральном виде.
   - Но лишайник - в пустыне, а растения гибнут здесь, на равнине.
   - Сейчас объясню. Вы знаете, какую форму здесь  имеют  листья  -  форму
чашечек, повернутых кверху. Они  собирают  дождевую  воду,  которая  затем
спускается вниз, по стеблю, и через корни уходит  в  почву.  Неоформленный
аморф впитывает влагу  кожей,  а  иногда  отращивает  специальные  трубки,
увенчанные подобием чашечки.
   Червь-слон, - продолжал Бригс, - собирает  влагу  таким  же  путем:  он
берет ее из корней чашелистника или, что реже, из так называемых блюдечек.
Он впитывает кожей воду, которая собирается на дне его тоннелей. Важно то,
что все эти растения и животные зависят от влаги, падающей  с  неба.  А  в
нашу сторону, как правило, после обеда дует сильный ветер из  пустыни.  Он
приносит песок, мельчайшие частички минеральных веществ, которые  висят  в
воздухе до тех пор, пока их не прибьет утренний ливень. Минералы, железо и
прочие вещества абсолютно необходимы животным  и  растениям  планеты.  Они
собираются в чашечках, а потом поступают в почву с дождевой водой.
   - А теперь мы накрепко привязали песок к пустыне, - мрачно  резюмировал
Стордал.
   Бригс кивнул и продолжал:
   - Растения, неоформленные аморфы, черви-слоны начнут умирать  от  того,
что их организм не получает нужных минеральных  веществ.  Спустя  какое-то
время и ящеры начнут  голодать  и  гибнуть.  Вскоре  на  этой  планете  не
останется ни одного местного вида, только люди,  посеянные  людьми  земные
злаки, а также принявшие вид людей аморфы.
   Все молчали под впечатлением сказанного.
   - Из этого следует, - сказал наконец Стордал, - что приученные аморфы -
в ловушке. Чтобы чем-то питаться, они должны  жить  с  нами.  Податься  им
некуда.
   Бригс ответил не сразу.
   - Правильно. Существует глобальная проблема.  Что  делать  с  аморфами,
оставшимися на свободе? Их тысячи. Спасем ли мы их, загнав в нашу  колонию
и сделав псевдолюдьми, то есть рабами? А может, пока у них нет интеллекта,
оставим их на диких просторах, и пусть погибают, как другие животные?  Вот
такая дилемма. Как быть, что подсказывает тебе совесть, Стордал?
   - Третий путь, - жестко ответил Стордал, - нужно уничтожить лишайник.
   - Я думал об этом, - Бригс  как-то  сник.  -  Да,  песок  будет  летать
свободно,  и  это  спасет  растения.  А  жизнь  людей  в  пустыне   станет
невыносимой, они откажутся работать, и Старик перестанет снабжать пас всем
необходимым. Дальше - больше. Аморфов будут огромными толпами посылать  на
ту работу, от которой откажутся люди. Те, что имеют человеческое  обличье,
постепенно вымрут, но их быстро заменят другие, согнанные со всей планеты.
Работа на заводе не остановится, он  будет  давать  продукцию,  и  колония
начнет процветать. Ведь так?
   Короче, Стордал, неужели ты решишь бросить Мэрилин и оставить Левера  в
роли ее безраздельного правителя?


   Прошло какое-то время.
   Медленно поднимаясь по склону холма, Стордал пытался  понять,  осталось
ли на планете  хоть  что-то  нетронутым,  или  же  вмешательство  Человека
погубило все вокруг. "Блюдечки", по которым он шел, превратились в  густое
коричневое месиво;  приминаемое  его  сапогами,  оно  издавало  гнилостный
запах. Деревья чашелистника,  когда-то  высокие  и  горделивые,  безвольно
опустили ветки, их потемневшие листья, обращенные к земле, истекали соком,
капавшим на  рыхлую  кашу,  в  которую  превратилась  почва.  Даже  дождь,
когда-то приносивший свежесть и прохладу, отдавал теперь затхлостью.
   "Неужели я опоздал, - размышлял Стордал, - и  чудо,  единственное,  что
меня держит на этой больной планете, не произойдет?"
   Среди пожелтевших стволов деревьев мелькнула ящерица, она тщетно искала
пропитание среди царящего всюду гниения.
   "Можно ли подчинить память своей воле? - думал он. - Сосредоточиться на
одном эпизоде из прошлого и заставить аморфа сыграть лини, одну сцену?"
   Он вспомнил то, что случилось давно.


   Элис попросила:
   - Дай мне пятьдесят центов.
   - Зачем они тебе?
   В ответ - недовольная гримаса, потом напряженная работа ума:  стоит  ли
задуманное того, чтобы поступиться гордостью?
   - Дай мне пятьдесят центов, ну, пожалуйста, папа.
   - Подойди поближе.
   - Нет. - Отступая: - Не надо меня целовать. Мне надо пятьдесят центов.
   - Зачем?
   - На шоколадку. Мама сказала - можно.
   - Давай спросим у мамы, идет?
   - Нет! Я ведь прошу у тебя.
   - Понимаю. Тогда поцелуй меня, а я дам тебе монетку.
   - Обещаешь? - с сомнением в голосе.
   - Обещаю, ведь в этом  нет  ничего  плохого,  правда?  Скажи,  кого  ты
любишь?
   Она напряженно думала, искоса глядя на него.
   - Маму. И куклу с длинными волосами, в розовом платье, еще дядю Берта и
тетю Дженет. И кошку. И велосипед, который мне подарили в  день  рождения,
трехколесный и со звонком.
   - И это все?
   - Никого больше не люблю.
   Сначала он смотрел, как она уходит, потом видел, как  она  возвращается
из магазина на углу -  перемежая  бег  с  подпрыгиванием,  а  иногда  и  с
прыжками. Увидев отца, она замедлила  шаг  и  подошла  как-то  застенчиво,
нетипично для нее.
   - Ты что, уже съела шоколадку?
   - Нет, я передумала ее покупать, - руки заложены за спину.
   - Ах так. А что же ты купила?
   Она смущенно прошептала:
   - Подарок.
   Сунув ему что-то в руку, она повернулась и убежала,  быстро  взобралась
вверх по ступенькам, а он все стоял и смотрел на нее. В руках у него  была
пачка сигарет, а в глазах дрожали слезы.


   Теперь, стоя на холме с гниющей  растительностью,  на  страшно  далекой
планете, он думал: "Как хочется вернуть эти несколько минут жизни.  Больше
ничего. Только эти минуты, до того,  как  мы  избавимся  здесь  от  всяких
воспоминаний".
   Внизу, на равнине, двигались фигуры людей, все в одном  направлении,  к
поселку. Среди тех, кто катил ручные тележки со скарбом, он  узнал  Арнота
Уолша с его пятью, нет, уже шестью женами. Беглецы возвращались в коммуну,
чтобы укрыться от погибающей природы.
   Стордал исходил склоны холма вдоль и поперек, заглядывая в темные норы,
раздвигая руками увядающую траву и  кусты,  и  не  находил  ничего,  кроме
ящериц, в панике разбегающихся прочь. В душе его росло отчаяние.
   Занятый своими поисками, он не заметил, как Джоан  помахала  ему  рукой
снизу, из долины. Теперь она уже направлялась к холму. "Неужели все аморфы
погибли, ну, должно же остаться хоть несколько", - подумал он.
   На  ближайшей  скале  сидела  ящерица,  неподвижная"  если  не  считать
пульсирующей  полоски  кожи  на  шее,  -  и  смотрела  на  него  холодным,
равнодушным взглядом.
   Он осторожно подошел к ней, стараясь не спугнуть.
   Ящерица наблюдала за ним спокойно, мигнув всего один раз.
   Стордал подошел совсем близко,  вытянул  руку  и  положил  ее  рядом  с
чешуйчатой лапкой.
   Вдруг  голова  ящерицы  стала  переливаться  и  менять  форму,   словно
расплавленный пластик. Стордал отвернулся, он совсем  не  хотел  наблюдать
все  эти  превращения,  которые  лишат  долгожданную  встречу   очарования
внезапности. Он подождет вот так, стоя у скалы. Потом обернется, и эпизод,
так  бережно  хранимый  в  памяти,  станет  явью.  Он  видел,  что   Джоан
поднимается по склону, он уже слышал свое имя Жаль будет, если она нарушит
таинство. Хватит ли у нее такта оставаться поодаль?
   Сейчас он остановит ее жестом, чтобы она  не  влияла  на  аморфа;  она,
конечно, поймет и подарит  ему  это  свидание,  последний  миг  отцовского
счастья Она уже ступает у него за спиной, вот-вот встанет рядом.
   Джоан остановилась шагах в двадцати. Она смотрит на аморфа и на  Алекса
с  выражением  острой  жалости,  она  все   понимает...   Сзади   раздался
хрипловатый кашель и шелест одежды.
   - Привет, Алекс.
   Голос был не  тот,  которого  он  ждал,  и  слова  тоже  не  те.  Резко
обернувшись, он увидел красавицу блондинку, сидящую на  скале.  В  голубых
глазах сияет улыбка, юбка изумрудного цвета вздернута выше колен.
   -  Мэрилин,  -  только  и   произнес   Стордал   Внезапность   явления,
разочарование, укоры совести -  все  это  вызвало  шок,  головокружение  и
приступ тошноты. Скрючившись, Алекс судорожно вцепился в  уступ  скалы.  К
нему подошла Джоан, обняла его за плечи и увела прочь.



20

   Джоан остановила Алекса и села  рядом,  поодаль  от  рощицы,  там,  где
кончается крутизна склона и холм переходит в плоскую  равнину,  сейчас  не
зеленую, а золотисто-желтую. Джоан говорила  долго,  Стордал  не  отвечал,
лишь тупо смотрел вдаль. Он  едва  различал  колонию,  а  за  ее  куполами
угловатый силуэт маленького космического корабля.  Джоан  сидела  рядом  и
говорила, потому что знала: стоит оставить его одного,  как  он  пересечет
равнину, пройдет сквозь колонию и поднимется по трапу корабля.
   Она повторяла то, что он слышал и  раньше,  она  приводила  все  старые
аргументы, избитые истины и постепенно  заставила  посмотреть  на  нее,  а
потом и прислушаться. Она знала, что ничего нового  не  скажет,  да  и  не
пыталась  быть  оригинальной.  Пока  лился   поток   слов,   солнце,   как
ослепительный  воздушный  шар,  медленно  опустилось  к  горам.  Неуклонно
близилось время отлета корабля.
   Наконец Стордал нарушил молчание. Вначале  он  бросил  колкость,  потом
оспорил аргумент Джоан, а затем его прорвало: он на чем свет клял  скотину
Хедерингтона, подлеца Левера и иже  с  ними.  Джоан  поняла,  что  Стордал
остается...
   Когда по долине поползла тень, отброшенная западной  горной  грядой,  и
подул холодный ветер,  Джоан  встала,  подала  руку  Алексу  и  со  смехом
потянула его к себе. К поселку они подошли уже в сумерках, когда  зажглись
фонари и раздался глухой гул мотора. Сначала  земля  завибрировала,  потом
ярко-красные  сполохи  заплясали  по  верхушкам  куполов,  закружив  их  в
хороводе. Корабль выбросил огненный хвост, взвился над колонией и с  ревом
исчез в темно-синем небе.
   Зарево высветило неподвижные фигурки, рассыпанные на краю колонии.
   - Что случилось? - спросил Стордал. Теперь, когда корабль исчез  вдали,
муки выбора ушли, уступив место любопытству.
   - Даже не представляю. Когда я уходила, все было, как  обычно.  Правда,
многие колонисты собирались провожать корабль, - ответила Джоан.
   - Да, но они слишком далеко от стартовой  площадки.  Если  только...  О
Господи, да это аморфы! Что они задумали?
   Ускорив шаг, Джоан и Алекс подошли к безмолвным фигурам и увидели,  что
трос идут навстречу к ним.
   - Что здесь происходит, Эйвио? - крикнул Стордал. Бригс и Моисей стояли
рядом с Сантаной.
   - Нечто более интересное, чем  отлет  Хедерингтона.  Мне  кажется...  -
ответил психиатр, потом повернулся к Моисею: - Лучше скажи ему ты.
   - Произошли некоторые события, мистер Стордал. Дело в том, что у миссис
Уолш родовые схватки.
   - У Кэти? - удивился Стордал. - Что-то я не...
   - Алекс, но ведь Кэти - аморф, - сказала Джоан.
   - Да, конечно, их несколько, этих Кэти. Я видел,  что  Уолш  со  своими
женами возвращается в колонию, но не придал этому  значения.  Значит,  она
рожает?
   Заговорил Бригс:
   - Раньше мы не задумыва