ая
книга с  умело подчеркнутыми  мотивами облегчили бы дело. Но на это не было
времени.
    Робин Хейл в выступлении по телевизору объявил о создании новой колонии
на  основе   частного  патента.  И  смело,  открыто,  потому  что  не  было
возможности скрыть  что-то, было  объявлено о  связи с  этим планом  Джоэля
Рида.
    Джоэль с  экрана открыто  говорил об  обмане своего отца. "Я никогда не
знал его, - сказал он, вкладывая в слова всю присущую ему убедительность. -
Вероятно, многие  из вас  не поверят  мне из-за  моего имени. Я не стараюсь
скрыть его.  Я верю  в свою  колонию и  не позволю  ей потерпеть поражение.
Думаю, большинство  из вас  поймет меня.  Я не посмел бы явиться перед вами
под своим  подлинным именем  со всем  его бесчестьем,  если бы  не верил  в
успех. Ни  один человек  по имени Рид не смел бы испытать одно и то же дело
дважды. Если колония потерпит поражение, это будет означать мое собственное
крушение, но  я знаю,  что она  будет успешной."  - В  его  голосе  звучало
спокойное убеждение, а его энтузиазм передавался слушателям. Он сказал свое
подлинное имя.  Многие поверили  ему. Поверило  достаточное для  его  целей
число слушателей.
    Те же  побудительные  мотивы,  которые  сделали  успешным  план  первой
колонии, действовали  по-прежнему. Люди чувствовали, как смыкаются над ними
башни. Они  стремились к утраченному наследию, и их стремление давало Хейлу
и  Сэму   достаточно   средств   для   удовлетворения   самых   необходимых
потребностей. Остальные ждали, пока их убедят.
    Сэм действовал, чтобы убедить и их.
    Харкеры, конечно,  не бездействовали.  После первых часов изумления они
тоже начали  действовать и  очень быстро.  Но преимущество  было не  на  их
стороне. Они  не могли  открыто противостоять плану колонизации. Вспомните,
считалось, что  они за колонизацию. Они не могли позволить колонии на самом
деле  исчезнуть.   Потому  они   могли  лишь   развернуть  контрпропаганду.
Распространились  слухи   о  мутировавшей   вирусной  чуме,   правившей  на
поверхности. Самолет,  управляемый роботом,  потерпел крушение  на  виду  у
телезрителей,  разорванный   на  куски   мощными  потоками  атмосферы.  Все
усиливались толки об опасностях поверхности. Там слишком опасно.
    И тут  Сэм сделал  следующий смелый  шаг. Почти  открыто  он  напал  на
Харкеров. Он  обвинил их  в неудаче  первой колонии. "Действуют влиятельные
круги, - заявил Сэм, - которые хотят предотвратить колонизацию поверхности.
Вы сами  поймете,  почему.  Все  могут  понять.  Поставьте  себя  на  место
могущественного человека,  на место  влиятельной группы.  Если  вы  правите
башней, разве вы не захотите, чтобы такое положение сохранилось? Неужели вы
захотите изменений?  Разве вы  не будете  предпринимать все, чтобы помешать
людям, которые , подобно нам, предлагают освоение новых земель?
    Сэм наклонился  с экрана,  устремив на слушателей напряженный взгляд. -
Разве вы  не попробуете  замолчать всякую  попытку дать  простому  человеку
шанс? - спросил он, ожидая, что его вот-вот выключат, отрежут от эфира.
    Но ничего  не случилось.  Возможно, техники  были  слишком  ошеломлены.
Возможно,  даже   Харкеры  не  решились  настолько  открыто  бросать  вызов
общественному мнению.  Сэм продолжал, пока можно было:"Я надеюсь продолжить
работу в  пользу новой  колонии. Я работаю для себя, да, но и для всех вас,
для тех,  кто не правит башнями. Пока я жив, я буду работать. Если завтра я
вновь не выступлю с сообщением о наших новых планах - что ж, люди башен, вы
поймете, почему."
    Когда Сэм  отключился, сказав  последние слова, на улицах башни Делавер
началось глухое  гудение. Впервые  за много  десятилетий толпы вновь начали
собираться у больших общественных экранов, и впервые в человеческой истории
Венеры  послышался   голос  толпы   с  башенных  путей.  Этот  звук  внушал
благоговейный страх  - слабейший  гул, гул скорее удивления, чем угрозы, но
гул, который нельзя было игнорировать.
    Харкеры слышали  его. И  ждали своего  времени. У  них было  так  много
времени, они могли позволить себе ждать.
    Итак, на время Сэм оказался в безопасности от частной полиции. Он делал
быстрые шаги к укреплению своей позиции. Ему нужно было найти более прочную
поддержку против  Харкеров, чем  эта паутина, основанная на непредсказуемом
поведении масс.
    Его единственным  ключом была  Сари. Сари  Уолтон, наполовину Харкер по
крови и, несомненно, ненормальная психически. Почему? Сэм усиленно старался
найти ответ  на этот  вопрос.  В  архивах  было  очень  мало  материалов  о
бессмертных -  только статистические  данные, имена  и  краткие  биографии.
Конечно, благодаря  долготе  своей  жизни  бессмертные  избегали  множества
стрессов, которые  приводили короткоживущих  к неврозам.  Но,  может  быть,
длительная жизнь  вызывает новые стрессы, которые не может представить себе
нормальный человек?
    Сэм искал  и думал,  думал и искал. Он исследовал множество ниточек, но
все они  вели в  тупик. Наконец  он обнаружил  малозаметный фактор, который
выглядел обещающим. Он не был окончательным, он лишь указывал на что-то. Но
указывал на нечто любопытное.
    Цикл воспроизводства  бессмертных  был  очень  любопытен.  У  них  были
периоды плодовитости,  обычно разделенные  интервалом от  50 до  75  лет  и
охватывавшие короткое  время. Ребенок  двух бессмертных  всегда  оказывался
бессмертным. Но  дети эти  были очень  слабыми. У них очень высокий уровень
смертности, и большинство из них росло почти под стеклом.
    Сэм с  интересом обнаружил,  что во  время рождения Сари Уолтон в семье
Харкеров родился  сын -  мальчик по  имени Блейз. Эти два ребенка оказались
единственными выжившими потомками бессмертных башни Делавер этого периода.
    И Блейз Харкер со временем исчез.
    С увеличивающимся  интересом Сэм  изучал записи,  отыскивая  объяснение
того, что  случилось  с  ним.  Даты  смерти  не  было.  Обычные  записи  об
образовании, о  различных обязанностях и предприятиях неожиданно обрывались
примерно 70 лет назад. После этого ничего не было.
    Сэм запомнил эти сведения с чувством глубокого возбуждения.
    - Вот  что нужно  делать,- сказал  вольный товарищ,  отступая на шаг от
прибора. - Смотрите.
    Сэм неуверенно  пересек падающую  палубу  и  склонился  к  окуляру.  Он
чувствовал себя  полупьяным в  необычной атмосфере,  в движущемся  корабле,
ощущая на  лице влажный  ветер. Так  много открытого  пространства вокруг -
даже легкий  ветерок вызывал  тревогу: в  башне ветер означал совершенно не
то, что на поверхности.
    Молочно-белая вода  расстилалась вокруг  них  под  молочным  небом.  На
берегу большой корпус разрушенного форта, казалось, пошатнулся под тяжестью
овладевших им  джунглей.  Из  джунглей  доносился  постоянный  гул,  сквозь
который слышались  отдельные крики,  визг, свист,  рев невидимых  животных.
Море шумно льнуло к бортам корабля. Ветер делал бессмысленными звуки в ушах
Сэма. Для рожденного в башне поверхность - труднопереносимое место.
    Прижавшись к окуляру, Сэм посмотрел вниз.
    Совершенно иной  мир возник  перед его  глазами, мир  льющегося света и
качающихся  водорослей,   среди  которых   мелькали  неопределенные  фигуры
подводных существ:  рыбы с  сверкающими плавниками,  сифонофоры  со  своими
похожими на  снежинки хвостами, медузы,раскачивающиеся в собственном ритме.
Анемоны сжимались в яркие полосатые кулаки с дремотной медлительностью.
    Большой веер ослепительно окрашенной губки раскачивался по течению.
    И, погребенный  в этом  ярком, дрожащем  мире, видимый  только  в  виде
смутных очертаний под водорослями, лежал корпус затонувшего корабля.
    Это был  третий из  найденных кораблей,  которые Хейл считал достойными
подъема. "Они  в лучшем  состоянии, чем вы думаете, - уверял он Сэма. - Эти
сплавы очень  прочны. В  прежние времена  я видывал,  как чинили и не такие
обломки." -  Голос его  прервался, и  он посмотрел на пустынную поверхность
воды, вспоминая.
    Хейл видел  ее, населенную  мощным флотом.  В прежние  времена,  как  и
теперь, башни  были  священны,  потому  что  только  под  их  импервиумными
куполами учелела  цивилизация. Но на поверхности серых морей между ними шли
войны, их  вели  флоты  с  наемниками.  Башни,  поддерживавшие  потерпевших
поражение, платили  выкуп кориумом, иногда после нескольких глубинных бомб,
напоминавших подводным жителям об их уязвимости.
    Все это  прошло. Джунгли  поглотили большие  форты, а  морские  гиганты
затонули у  своих причалов.  Но они  не раскололись. Это теперь стало ясно.
Они заросли  водорослями, к  бортам их  прилипли ракушки, но прочный металл
оставался невредимым.
    Хейл и Сэм осматривали берега Венеры, где раньше находились форты. Хейл
знал эти  форты, когда  они еще  жили. Он  знал гавани,  он  и  сейчас  мог
перечислить суда  враждующих сторон. Два первых корабля, поднятых ими, были
вполне пригодны  для плавания.  И в  голосе и  глазах Хейла  снова появился
энтузиазм.
    - На этот раз нас не загонят под импервиум, - говорил он Сэму, хватаясь
за перила  и морщась,  когда брызги  ударяли ему  в лицо.  - На этот раз мы
будем подвижны, чего бы это нам ни стоило.
    - Дорого  обойдется, -  напомнил ему  Сэм. -  Больше, чем  у нас  есть.
Больше, чем  мы сможем  получить, если  только мы не предпримем чего-нибудь
чрезвычайного.
    - Чего именно?
    Сэм задумчиво  посмотрел на  него, размышляя, пришло ли время открывать
свои замыслы. Он уже несколько недель скрытно действовал, шаг за шагом ведя
Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при их первом разговоре.
    Сэм применял  к текщим  проблемам точно  такие же  методы,  которые  он
применил -  почти инстинктивно,  когда -  когда очнулся  в переулке, ощущая
запах сонного  порошка. В  предшествующие недели  он быстрыми шагами прошел
карьеру,  параллельную  его  карьере  в  предыдущей  жизни,  сконденсировав
сорокалетние достижения  в несколько  коротких недель. Дважды приходил он в
мир без  единого пенни,  беспомощный, и  все были  против него. На этот раз
ноги его  были лишь  на первой  ступеньке лестницы,  уходящей к звездам. Он
уверял себя в этом. Неудача немыслима.
    Хитростью  он  заманил  в  ловушку  дока  Малларда  и  получил  кориум,
необходимый для  начала подъема.  Теперь ему опять нужен кориум, но на этот
раз соперниками его были Харкеры, а это гораздо более трудная проблема.
    Вспоминая метод,  примененный к доку МАлларду, Сэм тщетно пытался найти
какую-нибудь хитрость,  годную для  Харкеров. Он  ничего не  мог придумать.
Харкеры имели  все, чего  только могли  пожелать;  позиция  их  была  почти
неуязвима. Была,  конечно, Сари. Сэм знал, что если сумеет найти слабый, но
постоянный раздражитель  для нее  и быть  уверенным, что  она в  это  время
принимает наркотики,  она почти несомненно способна будет убить Захарию или
себя -  или обоих. Это одно оружие. Но оно ужасающе неопределенно и слишком
сильно. Со  временем ему  придется ликвидировать  Захарию.  Но  сейчас  его
смерть не решит текущих затруднений.
    Существовала параллель между оружием, которое находилось в распоряжении
Сэма, и  тем оружием,  которое люди  могли использовать  против поверхности
Венеры. В  обоих случаях  единственное пригодное  оружие было  либо слишком
слабо, либо слишком сильно. Полное уничтожение не годилось, но единственная
альтернатива оставляла соперника по существу нетронутым.
    Сэм знал,  что он  должен  либо  отказаться  от  своих  замыслов,  либо
предпринять такой  решительный шаг, который будет означать полный успех или
полное поражение.
    - Хейл,  - резко сказал он, - если мы хотим получить достаточно кориума
для колонизации  поверхности,  мы  должны  сделать  что-нибудь  такое,  что
никогда не делалось. Мы должны сбросить бомбы на башни.
    Хейл искоса взлянул на него, затем рассмеялся. "Вы шутите."
    - Может  быть. - Сэм пожал плечами и взглянул на корпус под водой. - Вы
знаете что-нибудь получше?
    - Я  не знаю  ничего хуже,  - голос  Хейла звучал резко. - Я не убийца,
Рид.
    - Вы были вольным товарищем.
    - Это совсем другое дело. Мы...
    - Вы  сражались по  приказам башен.  В  тех  обстоятельствах  это  было
необходимо. Вы  по-своему участвовали  в убийствах  и грабежах. Проигравшая
башня   откупалась    кориумом   перед   лицом   бомбардировки.   Вероятно,
бомбардировка  была   блефом.  Ни  одна  башня  ей  в  действительности  не
подвергалась. Я тоже предлагаю блеф. Семьи будут знать это. Мы будем знать.
Но мы их перехитрим.
    - Каким образом?
    - Что мы теряем? Преимущество на нашей стороне- они могут потерять все.
Мы можем все выиграть.
    - Но они знают, что мы не осмелимся на это. Население даже не воспримет
нашу угрозу  серьезно. Вы  знаете жителей  башен. Они...  инертны.  Они  не
поймут угрозу.  Их невозможно  убедить, что  мы собираемся  бомбить их. Они
будут смеяться  над нами.  Раса пережила  страх перед опасностью. Мы должны
будем разбомбить одну башню и убить тысячи людей, прежде чем сумеем убедить
их, что говорим серьезно. Я...
    Смех Сэма  прервал его.  "Я не  уверен в  этом. Мы все еще человеческие
существа. Правда,  уже много  поколений  не  было  ни  войн,  ни  настоящей
опасности -  но люди  по-прежнему просыпаются  в страхе падения, как первая
обезьяна, решившая  оторваться от  ветви дерева.  Ноздри людей  по-прежнему
раздуваются в  гневе, потому  что раньше  им нужно было дышать - рот их был
полон вражьей плоти! Не думаю, что мы совершенно изжили свои страхи."
    - Я  не сделаю  этого, -  кратко сказал  Хейл. -  Это  заходит  слишком
далеко. Тут нет вопроса...
    Угроза, впервые  прозвучавшая с  экранов, была так же поразительна, как
сама бомба.  Во всех  башнях на  мгновение наступила  мертвая тишина. Потом
ропот. Потом смех.
    Хейл был  прав -  частично. Никто  не поверил  в угрозу возобновленного
флота. Само  существование колоний  зависело от  поддержки  башен.  Кто  же
осмелится бомбардировать  свой источник снабжения? И даже если они окажутся
такими безумцами,  в первые же минуты каждый житель башен решил, что угрозе
подвергнется какая-нибудь другая башня - не его собственная.
    И тогда Сэм с общественных экранов назвал башню - Делавер. Назвал время
- сейчас. И цену - кориум.
    И борьба воль началась.
    Но у Сэма было другое оружие, которое он запас до начала своего блефа и
которое давало  ему уверенность.  Это было  не очень сильное оружие, но это
просто означало,  что он  должен более искусно использовать его. Оно должно
было принести успех. Это был пункт, после которого поворот назад становился
невозможен.
    Оружие, подобно  большинству наиболее эффективных видов оружия, которое
человек может использовать против человека, было личным.
    Он отыскал Блейза Харкера.
    При конечном  анализе вся  борьба сводилась  к конфликту двух человек -
Сэма и  Захарии. Семьи  бессмертных правили башнями, Харкеры давали образец
всем семьям,  и Захария  был главой клана Харкеров. Захария мог отдавать, а
мог не отдавать себе отчета, где находилось главное напряжение, но Сэм знал
это. Он  поставил все  в надежде, что выиграет с помощью этого, и тщательно
разрабатывал свои планы. Он перехитрит Захарию.
    Он сознавал,  конечно, что  семьи, вероятно,  составляют свои  планы. В
прошлый раз  они действовали  тайно  до  самого  последнего  момента,  и  в
результате Сэм и все его намерения были отброшены, как ненужные обломки. На
этот раз будет по-другому.
    Блейза отыскал  для Сэма  Слайдер. Получив это сообщение, Сэм как можно
быстрее добрался  до маленькой,  дурно пахнущей  берлоги в  районе притонов
башни Делавер.  Когда он  вошел, Слайдер покоился в объятиях сна оранжевого
дьявола. В течение нескольких минут он обращался к Сэму, называя его Клано,
и говорил о старых преступлениях, которых даже Сэм не помнил.
    Он дал  Слайдеру выпить,  и  вскоре  наркотический  туман  рассеялся  и
огромное тело приподнялось в постели, хихикая и фыркая.
    - По поводу этого Харкера, сынок, - я достал для тебя адрес. - Он отдал
бумажку с адресом.
    Сэм устремился к двери.
    - Минутку, сынок, подожди! Куда ты направился?
    - К Блейзу.
    - Ты никогда не попадешь к нему. Место охраняется.
    - Проберусь!
    - Тебе  понадобится для  этого шесть  недель. Придется  отыскать  кого-
нибудь, кто  берет взятки.  Только  тогда  ты  сможешь  проникнуть  в  этот
квартал. Тебе  понадобятся первоклассные  помощники. И нужно будет подумать
об организации выхода. И еще...
    - Ладно, ладно! Тогда выкладывай. Ты можешь мне помочь?
    - Может быть. Попытаюсь.
    - Начинай.  Сколько времени  потребуется? Я не могу ждать шесть недель.
Уложишься в  три? -  Он замолчал, прерванный громовым для все усиливающимся
хихиканьем, распространявшим  волны землетрясения по огромному туловищу под
одеялом.
    - Забудь  это, малыш.  Дело сделано. - Сэм удивленно посмотрел на него.
Слайдер захлебнулся  собственным смехом.  - Старые  руки  не  потеряли  еще
мастерства, сынок.  Не думай,  что работа  была легкой,  - но  она сделана.
Закрой ставни, выключи свет. Теперь жди.
    Тусклый освещенный квадрат появился на дальней стене. По нему двигались
тени, искаженные  неровностями стены.  Они смотрели фильм, снятый крошечной
шпионской камерой,  очевидно,  укрепленной  на  высоте  пояса  у  человека,
двигавшегося с  неодиноковой  скоростью.  Иногда  он  шел,  и  тогда  фильм
продвигался ровным,  ритмично раскачивающимся  движением, иногда  бежал,  и
тогда картины  резко сменяли  друг друга.  Когда он  останавливался, с  ним
останавливался и  объектив. В  результате получилось  не совсем  ясная,  но
очень убедительная картина.
    В первые  секунды фильма камера, очевидно смотрела на железную решетку,
очень  близкую   к  объективу.  Появились  ноги  в  белых  брюках,  решетка
открылась,  на   несколько  мгновений  развернулся  вид  с  многочисленными
фонтанами. Очевидно, одна из крепостей бессмертных.
    В развертывании  фильма ощущалась  какая-то скрытая  тревога;  человек,
несущий камеру, поворачивал то направо, то налево, снимая окружение. Дважды
носитель камеры  прятался в  каких-то укрытиях,  и когда  дверь или занавес
скрывали его, фильм на несколько секунд становился темным. Человек быстро и
крадучись преодолевал поразительное количество коридоров и переходов.
    Вдруг  скорость   неожиданно  увеличилась   -  человек  побежал.  Стены
проносились мимо,  резко пропадая, когда он заворачивал за угол. Затемнений
стало больше.  Подъем лифта  с застекленными стенами. Еще коридоры, и всюду
бегом.
    Остановка  перед   еще  одной   решетчатой   дверью.   Прутья   решетки
увеличились, стали  туманными, растаяли.  Объектив прижали  к двери,  и  он
сквозь решетку смотрел внутрь.
    Эта ключевая  сцена прошла  очень  быстро.  Мимолетная  картина  богато
меблированной комнаты.  В ней человек. К нему склонились еще двое. Человек,
казалось, боролся с двумя другими.
    Неожиданно картина  покачнулась, все  предметы на  экране  размазались.
Быстрый взгляд  вперед, вдоль  стен, мелькнул  потолок,  нахмуренное  лицо,
приближающееся к объективу, поднятая рука, в которой что-то сверкнуло.
    Изображение исчезло, послышался щелчок, и экран побелел.
    Потом фильм  повторился.  Объектив  снова  приближался  к  расплывающим
прутьям решетки,  на этот  раз очень  медленно.  Очень  медленно  в  фокусе
возникла комната.  С кошмарной  медленностью,  которая  давала  возможность
напряженно проследить каждое движение, борющиеся люди двигались по стене.
    Все в  комнате было  мягким. Ковер  глубоко проседал  под ногами  троих
человек, стены выше головы были покрыты роскошным бархатом. Вся мебель была
мягкой без острых углов.
    Борющийся человек был высок и строен. У него прекрасной формы голова, и
даже  конвульсивные   движения  казались  ровными  и  грациозными.  Вначале
казалось  н