и  над  тем,  что  случилось,  можно  только
посмеяться. Ха-ха-ха!"
   Смех прозвучал несколько неуверенно.
   - Смотри, в будущем  без  этих  штучек,  -  голос  Техасца  Джо  звенел
праведным негодованием. - Я далеко не ангел, но всему должен быть предел.
   Он подошел к своей кровати, вытащил из смятой кучи пару одеял и швырнул
их в дальний угол комнаты.
   - Ложись там.
   Шамбло молча  поднялась  и  начала  стелить  себе  постель.  Послушное,
несправедливо обиженное животное.
   В ту ночь Джо приснился странный сон, но, как иногда  бывает,  сознание
не воспринимало, что все происходит во сне.  Техасцу  казалось,  будто  он
проснулся в той же самой комнате среди  ночного  мрака.  Что-то  теплое  и
влажное, похожее на змею, обвилось вокруг шеи. Змея не сдавливала шею. Она
лежала широкой свободной петлей, и от ее легких,  ласкающих  прикосновений
по телу пробегали волны  неистового  восторга.  Этот  восторг  был  острее
любого физического наслаждения... Вкрадчивая, влажная  теплота,  казалось,
ласкала его душу. Внезапно в  мозгу  изможденного  экстазом  Джо  набатным
колоколом зазвучало: "Душу продавать нельзя!" А вслед за прозрением пришел
ужас, переплавивший экстаз в нечто грозное, отвратительное, ненавистное  -
и оттого еще более сладкое, мучительно-сладкое. Техасец попытался  поднять
руки к горлу,  чтобы  сорвать  змею,  но  его  попытка  оказалась  слабой,
неискренней, потому  что  телесный  восторг  далеко  превосходил  душевное
отвращение, а руки  не  хотели  повиноваться  разуму.  Когда  Джо  удалось
собрать в кулак всю силу воли, он обнаружил, что  не  может  пошевелиться.
Тело  словно  превратилось  в  каменную  глыбу.  Тошнотворное   отвращение
нарастало.  Техасец  упрямо  боролся  с  кошмарным,   цепенящим   сном   -
титаническая битва духа с плотью... Потом тьма сомкнулась, и Джо  вернулся
в спасительное забвение.
   Проснулся он от яркого солнечного света и  долго  лежал  без  движения,
пытаясь восстановить в памяти ночной кошмар. Этот сон удивительно  походил
на реальность; правда, детали ускользали, оставляя лишь общее  впечатление
чего-то ужасного и тошнотворно-сладкого. Услышав негромкий шорох,  Техасец
Джо сбросил ноги  с  кровати,  сел,  посмотрел  в  угол  и  с  облегчением
вздохнул. Девушка лежала, уютно свернувшись клубочком, и  следила  за  ним
немигающим взглядом зеленых  глаз.  Кошка,  настоящая  кошка,  только  вот
хвоста не хватает.
   - С добрым утром, - не очень приветливо пробурчал  Джо.  -  Сон  увидел
чудной, чертовщина всякая... Есть хочешь?
   Шамбло молча покачала головой. И снова странная ирония  блеснула  в  ее
глазах.
   Он  потянулся,  широко  зевнул...  Незачем  ломать  голову  над  ночным
кошмаром. Всему свое время, разберемся с  делами,  а  там,  как-нибудь  на
досуге...
   - Что же мне с тобой делать? Ну, проживешь ты здесь день, два, а потом?
Я не смогу взять тебя с собой. Где твой дом?  Я  отвезу  тебя...  конечно,
если не очень далеко, скажи только куда.
   Тот же серьезный немигающий взгляд, тот же отрицательный кивок.
   - Не хочешь говорить? Ладно. Сиди тогда здесь, пока я  не  выпишусь  из
номера. А потом будешь решать свои проблемы сама, у меня других  забот  по
горло.
   Техасец нагнулся и подобрал разбросанную у стола одежду.
   Через десять минут он завершил  свой  несложный  туалет,  пристегнул  к
бедру кобуру бластера и снова повернулся к девушке.
   - Видишь на столе коробку?  Там  пищевые  концентраты.  Немного,  но  с
голоду не помрешь, а вечером я  принесу  что-нибудь  получше.  И  запрись,
пожалуйста, как вчера.
   Никакой реакции - ни слова, ни кивка. Джо  сомневался,  поняла  ли  его
девушка, и облегченно вздохнул, услышав за спиной мягкий щелчок замка.
   С каждым шагом по лестнице воспоминания о  ночном  кошмаре  становились
менее отчетливыми. К тому времени, как Техасец вышел  на  улицу,  мысли  о
странной девушке и  не  менее  странном  сне  отступили  на  второй  план,
заслоненные неотложными делами.
   ...Этими делами Джо и занимался до глубокой ночи. Случайный наблюдатель
счел бы его праздношатающимся бездельником, однако в действительности  все
перемещения Джо по Лакдаролу определялись четкими,  заранее  поставленными
целями.
   Два часа он слонялся по  космопорту,  безразлично  скользя  глазами  по
прибывающим  и  отправляющимся  кораблям,  сонно  разглядывая  пассажиров,
транспортеры и подаваемые к  ним  контейнеры.  На  контейнеры  он  смотрел
особенно равнодушно - и особенно часто. Потом Техасец обошел все городские
забегаловки  -  очевидно,  стремясь  попробовать  все  имеющиеся   в   них
горячительные напитки. Он болтал о пустяках с представителями чуть  ли  не
всех рас и миров,  преимущественно  на  их  родных  языках.  Ему  сообщали
сплетни  и  слухи  о  тысячах   событий,   важных   и   самых   заурядных,
приключившихся на той или иной из десятков планет. Джо  стали  известны  и
последний анекдот про венерианского императора, и последняя сводка с полей
китайско-арийских сражений; он услышал последнюю песню  Розы  Робертсон  -
"Алабамской розы", как называет свою любимицу мужская  половина  населения
всех цивилизованных планет. В том числе китайцы и даже  арийцы.  В  общем,
Техасец провел этот день с немалой пользой и только поздно ночью, по  пути
к гостинице, вспомнил о темно-шоколадной зеленоглазой  девице  -  даже  не
вспомнил, а  позволил  вернуться  мыслям,  временно  загнанным  в  глубины
подсознания.
   Недолго размышляя по поводу повседневной диеты своей гостьи,  он  купил
нью-йоркских  ростбифов,  консервированный  венерианский  лягушачий   суп,
дюжину местных яблок и два фунта зеленого салата, великолепно прижившегося
на  плодородной  почве  марсианских  каналов.   Такой   подбор   продуктов
удовлетворил бы вкусы любого представителя  известных  Джо  разумных  рас.
Удачно проведенный день удачно завершился.
   Поднимаясь по лестнице, Техасец распевал  вполне  пристойным  баритоном
припев из "Зеленых холмов Земли".
   Закончив упражнение по вокалу, Джо  осторожно  побарабанил  в  запертую
дверь ногой, что свидетельствовало  не  о  пробелах  в  воспитании,  а  об
изобилии покупок. После секундной паузы негромко скрипнул поворачиваемый в
замке ключ. Шамбло распахнула дверь и бесшумно отступила в сторону,  глядя
из темноты на то, как Техасец борется со своей поклажей.
   - Чего ты свет-то не зажигаешь? - Джо наконец свалил  груз  на  хлипкий
столик. - Ногу вот из-за тебя о стул расшиб.
   - Свет и... тьма... для меня... едины, - пробормотала девушка.
   - Понятно... Глаза, как у кошки. Да и вообще ты здорово напоминаешь  их
породу. Вот, смотри, принес тебе  под  заправиться.  Выбирай  что  хочешь.
Любишь, киса, ростбиф? Или вы там у себя, не знаю  уж  где,  предпочитаете
лягушачий суп?
   - Нет, - Шамбло испуганно потрясла головой и попятилась. - Я не могу...
есть... вашу пищу.
   - Так ты что же, - озабоченно нахмурился Джо,  -  и  эти,  из  коробки,
таблетки... Их ты тоже не ела?
   Красный тюрбан качнулся налево, потом направо. Нет.
   - Значит, ты просидела тут без крошки во рту... сколько там получается?
больше суток! Ты же с голоду помрешь!
   - Совсем... не голодна, - Шамбло пожала плечами.
   - Так что же тебе купить? Я еще успею, если бегом.  Того  она  не  ест,
этого не ест... Чем ты вообще питаешься? Духом святым?
   - Я... поем, - негромко сказала Шамбло. - Скоро... я... поем. Ты...  не
беспокойся.
   Девушка отвернулась к окну, к залитой лунным светом пустыне, всем своим
видом показывая, что считает вопрос исчерпанным. Техасец  окинул  стройную
фигуру недоуменным взглядом, покачал  головой  и  потянулся  за  банкой  с
ростбифом.  В  обещании  "скоро  поем"  прозвучала   странная,   тревожная
двусмысленность. Да и в чем, собственно, дело? У девицы  есть  и  язык,  и
зубы, и, судя по формам тела, приблизительно такая  же,  как  у  человека,
пищеварительная система, значит, человеческая пища ей  подходит.  Ела  она
пищевые таблетки, наверняка ела, а теперь врет. Зачем?
   Из-под крышки термостойкого  контейнера  вырвалось  облачко  пара.  Джо
вдохнул запах жареного мяса и сглотнул слюну.
   - Не хочешь - и не надо, мне больше достанется,  -  философски  заметил
он, вываливая содержимое банки в глубокую  миску-крышку  и  вытаскивая  из
промежутка между внутренним и внешним контейнерами ложку.
   Устав созерцать пейзаж за окном ("Устала ли? Может, по другой  причине?
Кто знает, что у этой кошки в  голове?"),  Шамбло  повернулась  и  выбрала
другой объект для изучения - проголодавшегося разведчика. Через  некоторое
время взгляд ее зеленых немигающих глаз начал действовать Джо на нервы.
   - А может, поешь все-таки? - пробубнил он,  торопливо  проглотив  кусок
сочного марсианского яблока. - Вкусно.
   - Пища... употребляемая мной... вкуснее, - медленно отозвалась Шамбло.
   И снова, как и пять  минут  назад,  в  ее  словах  прозвучала  какая-то
зловещая двусмысленность. Ночью, в лесу, у затухающего костра, дети - да и
не только дети - любят пугать друг  друга  и  себя  самих  рассказами  про
всякую   чертовщину...   Охваченный   неожиданным   подозрением,   Техасец
пристально посмотрел на девушку. В ее словах - нет, скорее не в словах,  а
в недосказанном - таилась непонятная и все же явственная угроза.
   Шамбло встретила испытующий взгляд Техасца совершенно  спокойно.  Узкие
зрачки, рассекавшие изумрудную зелень огромных,  широко  посаженных  глаз,
по-прежнему пульсировали с гипнотизирующей ритмичностью - не  быстрее,  не
медленнее. Но яркий, кроваво-красный рот и острые, как у хорька, зубы...
   - И чем же ты питаешься? -  с  наигранной  шутливостью  поинтересовался
Джо. - Кровью?
   Девушке потребовалось несколько мгновений, чтобы понять  вопрос,  затем
ее губы изогнулись в насмешливой улыбке.
   - Ты думаешь... что я... вампир... да? Нет. Я - Шамбло.
   Насмешливое лицо,  глубочайшее  презрение  в  голосе...  Чтобы  отмести
неявно высказанное предположение, нужно было  его  понять,  более  того  -
принять полную его логичность. Да  и  слово-то  само  -  вампир.  Вампиры!
Детские сказочки... Только  вот  откуда  неземное  существо  знает  земные
сказки? Джо не считал себя суеверным человеком, и  все  же...  Повидав  на
своем веку уйму вещей, он  прекрасно  знал,  что  в  самой,  казалось  бы,
невероятной легенде может содержаться рациональное зерно. А  что  касается
этой странной девицы...
   Техасец с хрустом впился зубами в яблоко и задумался. Расспросить бы ее
хорошенько, да что толку, все равно ничего не скажет.
   Покончив с мясом и закусив вторым яблоком, Техасец Джо выбросил  пустую
консервную банку  за  окно  и  откинулся  на  хлипкую  спинку  стула.  Его
бесцветные глаза беззастенчиво  ощупывали  тело  девушки.  Плавные  изгибы
тела... Смуглая, бархатистая кожа, едва прикрытая алым  тряпьем...  Вампир
или не вампир, а вот что нелюдь - это точно.  И  до  чего  же  хорошенькая
нелюдь, просто слов нет... Глаза и когти как у кошки,  а  сама  тихонькая,
как  мышка.  Настоящая  девица  давно   бы   врезала   за   такое   наглое
разглядывание, эта же  словно  не  замечает.  Голову,  красным  полотенцем
замотанную, наклонила,  в  пол  уставилась,  лапки  когтистые  на  коленях
сложила, тихоня тихоней.
   Они сидели и молчали. Воздух  крошечной  комнаты  постепенно  заряжался
электричеством.
   Шамбло  удивительно  напоминала  настоящую,  земную   женщину.   Тихая,
застенчивая, покорная - если, конечно, забыть про  четырехпалые  когтистые
руки,  пульсирующие  зрачки  зеленых  кошачьих   глаз...   про   глубокую,
невыразимую  словами  чужеродность.  "Извивающаяся  прядь  алых  волос   -
померещилось  или  все-таки  было?  А   вспышка   дикого,   инстинктивного
отвращения? Почему толпа гналась за ней?"
   Джо чувствовал мощное, неуклонно нарастающее возбуждение, слышал частый
стук  своего  сердца...  и  все  смотрел  и  смотрел  на  смуглую,   робко
потупившуюся девушку... А затем ее веки поднялись, зеленые кошачьи глаза с
бездонными, мерно пульсирующими зрачками уставились  на  него  в  упор,  и
тогда опять пришло отвращение. Животное она, самое настоящее...
   Техасец зябко поежился, встряхнул головой, словно прогоняя  наваждение,
затем встал. Слабость плоти не  относилась  к  числу  главных  недостатков
знаменитого разведчика. Он молча указал на сложенные в углу одеяла и начал
приводить в порядок собственную постель.
   А потом Джо проснулся - не так,  как  обычно,  постепенно  выплывая  из
глубин забвения, а внезапно, с предвкушением чего-то очень, очень важного.
В окно струился  яркий  лунный  свет.  Шамбло  не  спала,  она  сидела  на
сложенных одеялах вполоборота к Джо и неспешно сматывала с головы  длинную
красную ленту тюрбана. Не обделенный вниманием прекрасного пола, разведчик
часто бывал свидетелем подобного  зрелища,  однако  сейчас  по  его  спине
пробежал острый холодок.
   Техасца охватило предчувствие темного, неизъяснимого ужаса, но  он,  не
отводя  глаз,  смотрел   на   Шамбло,   затаив   дыхание.   Смотрел,   как
завороженный... Красные складки ослабли  и...  нет,  тогда  ему  вовсе  не
померещилось...  на  смуглую  щеку  упала  алая  прядь...  волос?  Волосы?
_Красные, как кровь, толстые, как черви... они извивались...  они  ползали
по гладкой, бархатистой коже_...
   Жуткое, невероятное  зрелище  притягивало,  как  магнит.  Сам  того  не
замечая, Техасец Джо приподнялся на локте. Нет, ему не  показалось.  Вчера
волосы тоже шевелились,  но  он  не  поверил  своим  глазам.  А  сейчас...
Волосы... как их еще назвать?.. Ползали по щеке, тошнотворно  извиваясь...
Жирные, тихо поблескивающие черви...
   Виток... еще один... Шамбло резко отвела руку,  широкая  красная  лента
упала на пол.
   Несгибаемый Техасец  Джо,  много  повидавший  на  своем  веку,  захотел
спрятаться под одеяло, зажмуриться... возможно, заорать во все горло -  но
тело отказывалось ему повиноваться. Он мог только лежать, приподнявшись на
локте, и смотреть, не отрываясь, на красную  шевелящуюся  массу...  волос?
Червей?  Кошмарная  пародия  на  локоны  корчилась,   извивалась,   влажно
шелестела. Более  того,  эти...  черви?  змеи?..  увеличивались  прямо  на
глазах, они уже спадали девушке на плечи... Густая, плотная масса, которая
теперь вряд ли смогла бы уместиться под туго накрученным тюрбаном.
   Техасец воспринимал это спокойно, почти как должное  -  исчезла  всякая
способность удивляться. Копошащийся ужас закрыл Шамбло до самого  пояса  и
продолжал  спускаться  ниже.  Разворошенное  гнездо   красных,   безглазых
червей... Еще они  напоминали  кишки,  выползающие  из  распоротой  утробы
какого-то фантастического чудовища, - кишки, обретшие собственную жизнь.
   Шамбло закинула мерзостное сплетение "волос" за спину, и Джо  с  ужасом
осознал, что сейчас она повернется. Еще мгновение - и девушка посмотрит на
него. Вряд ли он сможет зажмуриться, отвести взгляд. В  этом  тошнотворном
зрелище была какая-то странная, болезненная привлекательность...
   Девушка поворачивалась. Чудовищные змеи,  спадавшие  теперь  до  самого
пола, откликнулись на медленное движение головы судорожными волнами.
   Взгляд Шамбло  был  как  удар.  Волна  дрожи,  зародившаяся  бесконечно
далеко, где-то в области крестца, пробежала  вдоль  позвоночника,  сковала
голову и мгновение спустя исчезла. Техасец Джо почувствовал, как  по  телу
струится ледяной пот. Но все это не имело никакого  значения,  потому  что
бездонный, бесконечно долгий  взгляд  зеленых,  как  майская  трава,  глаз
предвещал  нечто,  чему  нет  и  не  будет  названия,  нечто  невозможное,
головокружительное, манящее, а беззвучный  голос  искушал  его  странными,
непонятными обещаниями.
   Шамбло встала.
   Вытянув вперед руки, она раздвинула живую завесу,  скрывавшую  смуглое,
прекрасное тело, закинула две тяжелые, непрестанно  шевелящиеся  пряди  за
спину   и   смущенно   улыбнулась.   Юная,   очаровательная   девушка    с
отвратительными змеями вместо волос. _Медуза Горгона_.
   Осознание этого  пришло  из  туманных  глубин  незапамятного  прошлого,
выплыло иллюстрацией из старинной, чудом сохранившейся книги,  прочитанной
в детстве... Шамбло широко развела руки. В простом, предельно  откровенном
жесте таился призыв такой силы, что  Джо  стряхнул  с  себя  оцепенение  и
медленно, словно находясь в гипнотическом трансе, встал навстречу красоте,
одетой в живой, умопомрачительный ужас.
   Но и в холодном кипении влажной, ослепительно алой массы тоже была своя
красота - красота безумия, леденящая  красота,  более  жуткая,  чем  самое
отвратительное уродство.
   В голове Техасца снова зазвучал вкрадчивый голос, обещавший невозможные
ласки, невероятные наслаждения. Глаза Шамбло горели прозрачной  изумрудной
зеленью, и сквозь темные пульсирующие разрезы кошачьих зрачков взгляд  Джо
проникал в беспросветную тьму - тьму, готовую поглотить его...
   Губы Шамбло затрепетали. В тишину, в  плавное  покачивание  прекрасного
тела, в  холодный,  змеящийся  ужас  ее...  ее  волос  вплелся  страстный,
торжествующий шепот:
   - Теперь... я буду... говорить с тобой... на своем языке, мой любимый!
   Тихий голос звал  и  ласкал,  обещал  и  принуждал,  сладкой  нежностью
проникал в потаенные глубины сознания. Техасец Джо содрогался от  ужаса  и
ненависти, однако слепо повиновался приказу.
   Руки скользнули под теплую, влажную,  тошнотворно  копошащуюся  завесу,
смуглое, невероятно гибкое и податливое тело прильнуло к его груди, нежные
руки страстно обвили его шею...
   Тысячи раз повторится все это в ночных кошмарах, которые не оставят Джо
до самой смерти. Тошнотворный запах не  давал  вздохнуть,  толстые,  жадно
дрожащие змеи покрыли каждый дюйм его тела. Они  извивались  и  скользили,
липкая влага и тепло, исходящие от них, без помех проникали через одежду.
   Техасец  вспомнил  недавний  сон  -  сон,   превратившийся   теперь   в
реальность, ибо нежные, настойчивые ласки теплых влажных  змей  доставляли
ему невероятное  блаженство,  вызывали  экстаз  сильнее  любого  плотского
наслаждения, рождали восторг, проникавший  в  самые  темные,  неизведанные
глубины души. Окаменев, он не мог пошевелиться в их липких  объятиях,  его
охватила  безмерная,  сокрушительная  слабость...  Затем   словно   что-то
оборвалось внутри, и Джо прекратил тщетную борьбу, он  погрузился  в  тьму
забвения, где не было ничего, кроме бешеного, всепоглощающего экстаза.


   Меж тонко  очерченных  бровей  молодого  венерианина  сошлись  морщины.
Оказавшись в полумраке холла, он достал из кармана ключ и начал  торопливо
подниматься по лестнице. Белокурый изящный Ярол хранил на  лице  выражение
полной, чуть ли не ангельской невинности. "Ангел?"  -  усомнился  бы  чуть
более внимательный наблюдатель. Скорее падший  ангел  -  правда,  лишенный
мрачного  сатанинского  величия.  А  за  долгие  годы   головокружительных
авантюр, заслуживших ему, так же как  и  Техасцу  Джо,  почетное  место  в
списке людей, наиболее ненавистных для Патруля, в уголках ангельского  рта
обозначились жесткие саркастические складки...
   Сейчас, взлетая по лестнице, он готовился к самому худшему.
   Прибыв на Лакдарол утренним рейсом, Ярол обнаружил, что  дела,  которые
он надеялся застать почти завершенными, пребывали в зачаточном  состоянии.
Спешно и осторожно проведенное расследование выявило еще  более  тревожный
факт: Техасец установил массу полезных контактов, а  затем  исчез,  как  в
воду канул. Срыв задания серьезно угрожал не только карману, но  и  личной
безопасности  партнеров,  к  тому  же   Джо   всегда   отличался   крайней
обязательностью. Вывод напрашивался сам собой: или знаменитого  разведчика
постигла судьба их  предшественников,  или...  Нет,  Техасец  Джо  не  мог
подвести.
   Нахмурившись еще сильнее,  Ярол  сунул  ключ  в  скважину  и  осторожно
приоткрыл дверь. Из комнаты  выкатилась  плотная,  почти  осязаемая  волна
странного, одуряющего, тошнотв