умки, потому что он одинокий. У них в семье большая вой-
на была из-за наследства, это был такой цорес, что ни Боже мой!  Младший
брат приготовил отравленный фалшефиш, все кушали, он сам по ошибке  тоже
кушал, сам умер, еще двое умерли. Зяма выжил, зарезал троих, сестру  за-
муж выдал, хорошо, удачно выдал, за раввина. Остальные члены семьи  сами
разбежались, теперь он живет один, богатый, как Ротшильд. Брать с  собой
ему некому, так ему обидно, и он ест за двоих, дай Бог  здоровья  благо-
родному ребу.
   Столпнер усадил Леву рядом с собой, лично следил, чтобы тарелки и ку-
бок его были полны, и все ему объяснял.
   - А вот граф и графиня Рабиновичи, они вместе пришли. Держат  свечную
лавочку и половину акций корчмы "У Додика". Их герб - синий лев на золо-
том поле с семисвечником в правое передней лапе. Там, под столом, весь в
маце - это ученый раби, благородный реб  Гольдин,  знаток  Талмуда.  Его
герб - черные пейсы на голубом поле и белая  полоса  наискось.  На  него
плохо действует вино, но в молодости он сражался с сарацинами  и  честно
заслужил право носить серебряный лапсердак, который ему вручил еще  царь
Иосия Пятый, да будет земля ему пухом. А вон  тот  высокий  черноволосый
муж с самыми длинными пейсами и самым большим кубком -  это  благородный
реб Прудкин. Его герб - три куриных шейки с рисом и двумя красными поло-
сами крест-накрест. Свои подвиги он совершил в Британии, где одолел  не-
мало нечестивых христиан и воткнул в камень какой-о меч, который они не-
задолго до этого с большим трудом вытащили оттуда.
   В это время реб Прудкин поднялся со своего  стула,  выпятил  грудь  и
провозгласил:
   - А я предлагаю выпить за нашего славного хозяина, благородного Рыца-
ря Желтого Могиндовида, да не оскудеет и не ослабнет его рука, да  будут
всегда полны его кубок, тарелка, кошелек и постель! Лехаим!
   Все закричали наперебой.
   - Слава благородному ребу Мойше Столпнеру!
   - Лехаим, Мойша! Живи еще сто лет!
   - Нит гедайген, Мойша!
   Когда все немного успокоились, а хозяин  кончил  раскланиваться,  чо-
каться и благодарить, он вернулся к разговору с Куперовским.
   - Еще двоих я хочу представить тебе. Вон тот, унылый, с длинным  гор-
батым носом - это Абрам Лифшиц. Он совсем недавно посвящен в благородные
ребы. Он мишугинер, разъезжает по дорогам Франции и Испании и ищет  неп-
риятностей на свою голову. Говорят,  что  под  кольчугой  все  его  тело
сплошь увешано филоктериями. Он дал зарок носить их до тех пор, пока они
сами не истлеют и не спадут. Но, на мой взгляд, их делают такими прочны-
ми, что скорее истлеет кольчуга.
   - А почему вы сказали про него "мишугинер"? -  осторожно  поинтересо-
вался Лева.
   - Ну, у нас так, гм, называют странствующих рыцарей. Поодиночке  каж-
дый из них - мишугинер, а все вместе они - мишугоэм. Вот, кстати, и  еще
один мишугинер. Тот, с подстриженной бородой и без пейсов. Это Гай Луций
Пиццерий, он язычник, римлянин, имеет там какой-то хороший гешефт.  Обе-
щает обрезаться, когда совершит свой подвиг, и потому  принят  в  лучших
домах. Его подвиг - победить дракона и сделать из него столько  фарширо-
ванных шеек, на сколько хватит голов. Среди мишугоэм есть еще  один  не-
верный - сарацин, реб Баламут, его сегодня здесь нет. Он обрежется, ког-
да поймает Фальшивую Рыбу.
   Тут разговор прервался, потому что оркестр заиграл "семь-сорок", и  у
благородных ребов ноги сами пошли в пляс.  Потом  они  танцевали  "фрей-
лахс", а Лева не мог, потому что у него не было ни лапсердака, ни жилет-
ки. После этого возвратились к столу, но Столпнер был мокр, красен,  ему
никак не удавалось отдышаться, а потому беседа не клеилась.
   Вскоре гости начали расходиться. Реб Мойша подолгу обнимался с каждым
и - в особенности - с каждой. Животы и авоськи были  полны.  То  и  дело
слышалось:
   - В будущем году в Иерусалиме, дорогие гости!
   - В будущем году в Иерусалиме, реб Столпнер!
   Наконец дверь хлопнула последний раз, и установилась  тишина.  Рыцарь
Желтого Могиндовида потянулся, зевнул и резюмировал:
   - Суббота кончилась. С утра опять щит на ворота вешать.
   Солнце зашло, и, несмотря на свечи и факелы, горящие по стенам, в за-
ле было темновато.
   - Когда уже электрические лампочки изобретем? - досадливо  поморщился
реб Столпнер. - Одно слово - мрачное средневековье, - он обернулся к Ле-
ве. - А теперь я готов отвечать на  вопросы,  рассказывать,  вообще  что
угодно, если ты, конечно, в состоянии слушать.
   Куперовский жестом дал понять, что вполне в состоянии, и хозяин повел
свой рассказ:
   - Ну, поскольку ты издалека, выглядишь не простолюдином и ведешь себя
как и полагается порядочному иду, то поговорим об истории Великого Изра-
иля.
   - Может, лучше не надо? - попросил Лева. - Я Библию читал и вообще...
   - Что ты, что ты?! - замахал на него руками Столпнер. -  Как  можно?!
Отпустить странника, не подвергнув его ученой беседе о благородных мате-
риях?! Да какой же я после этого благородный реб?!
   Пригорюнившись, Куперовский обреченно вздохнул  и  приготовился  слу-
шать.
   - В оные времена Израиль был действительно великим, ему  принадлежала
большая часть бывшей Римской империи, половина Аравии  и  южная  Скифия.
Христиане, филистимляне, египтяне, дикие готы, сарацины - все бежали  от
нас. В те годы каждый из нас гордо носил филоктерии, пейсы и нос с  гор-
бинкой. Но Бог не любит слишком самодовольных и  отвернулся  от  евреев.
Наше могущество начали крушить со всех сторон.
   - Да, - стыдливо прошептал Куперовский, - там  еще  появился  пророк,
который пытался руководить израильскими армиями. Он старался, но у  него
ничего не вышло. Я знаю об этом.
   - При чем тут пророк? - удивился Столпнер. - Пророков у нас было мно-
го, слава Богу, все-таки мы - избранный Им народ, а не какие-то пфендри-
ки. Но кто бы им разрешил командовать войсками? Мы, хвала  Яхве,  добрые
евреи, а не сумасшедшие. Нет, там дело было в  другом.  Что-то  такое  с
идолами, которых наши предки то ли не там поставили, то ли не так за ни-
ми ухаживали. Я подробностей не знаю. В общем, мы потеряли Францию,  Ис-
панию, Италию с Римом, Египет, а также все южные и северные земли. Что и
говорить, потрепали нас крепко, но кое-что мы  удержали.  Главное  -  мы
сохранили веру и обычаи. Отважный рыцарский дух живет в груди лучших сы-
нов Израиля. По всем дорогам Европы странствуют наши мишугоэм  и  вершат
великие подвиги. Они освобождают девиц и дам, побеждают могучих  велика-
нов и коварных карликов. Многие рыцари рыщут по лесам и пустыням,  стре-
мясь обрести Священную Мацу, которую не доел когда-то праотец Авраам.
   - А что это за штука такая? - удивился Лева.
   - Ты спросил неправильно, - недовольно проворчал хозяин. - Надо  было
сказать так: "О, благородный рыцарь, поведай мне историю  Священной  Ма-
цы". Но я прощаю тебя, ибо ты не знаешь еще наших обычаев. Так вот, Сар-
ра была стара и бесплодна, Авраам тоже далеко не юноша, но, как и пообе-
щал им Бог - а на Его слова, мой юный друг,  можно  положиться,  как  на
страховой полис, - Сарра понесла, что, как  говорится,  большое  чудо  и
можно каждому пожелать в ее и особенно в его возрасте. Авраам  возблаго-
дарил Ягве, а Сарра в честь такого события испекла мацу. И это еще более
великое чудо, так как готовит Сарра не любила и не  умела.  И  это  была
первая маца, приготовленная под этими небесами, и это были первые евреи,
приготовившие и откушавшие ту мацу. Некоторые, правда, говорят, что Сар-
ра собиралась испечь пирог, но, как я уже упоминал, она была та еще  ку-
линарка, и пирог совсем немножко подгорел и самую малость усох, а  поло-
жить в него начинку она просто забыла. Потому маца и  получилась  такой,
какую мы ее сейчас едим. Однако Авраам любил  таки  хорошо  питаться,  и
когда Сарра принесла ему изготовленную своими руками мацу, он очень  об-
радовался, попробовал, воздел руки к небесам, сказал: "Ты у меня, Саррэ-
ле, таки золотая хозяйка, но зачем было так напрягать себя в твоем поло-
жении?!" - и убрал остатки мацы в заплечный мешок, на черный день. Одна-
ко черный день, благодаря Господу, не наступил, и праотец так и не  доел
эту мацу, хотя Сарра, дай ей Бог здоровья на том свете, каждое утро  на-
поминала ему про нее. Авраам отвечал жене, что бережет этот единственный
плод ее кулинарного искусства как память, запер эти  остатки  в  большой
чемодан и положил чемодан на шкаф в самый дальний угол. С  тех  пор  все
евреи хранят мацу в чемоданах на шкафах. Когда Авраам умирал, он завещал
мацу Исааку. Когда Исаак женился на Ревекке, на свадьбе незримо появился
ангел и втайне от всех благословил мацу, но этого никто так и не  узнал.
После Исаака она должна была перейти к Исаву, но досталась Иакову, кото-
рый позже в пустыне откусил от нее кусочек. Она так подкрепила его,  что
он почти на равных всю ночь боролся с Богом, который за то присвоил  ему
имя Израиль. И надо сказать, что Израиль с тех пор таки доставил  своему
Богу немало неприятных минут. Иаков завещал мацу  своему  любимому  сыну
Иосифу, Иосиф подарил ее младшему брату Вениамину, а Вениамин сменял  ее
на ножичек и два блока жвачки. Тогда Священная Маца и была  утрачена  на
века, и с той поры лишь несколько наиболее отважных, достойных и богобо-
язненных иудейских рыцарей удостоились счастья лицезреть ее. Давид видел
ее как бы в туманном золотом облаке перед боем с Голиафом, Самсон -  пе-
ред разрушением храма, а Иуда Маккавей - перед первой из  своих  великих
побед. Говорят, что даже крошки от нее излечивают смертельные раны,  на-
деляют необоримой мощью и  прозорливостью  и  делают  отведавшего  самым
сильным рыцарем в мире. Рассказывают также, что достигнуть Священной Ма-
цы может лишь рыцарь, совершенный во всех отношениях, конечно,  обрезан-
ный и правоверный, не моложе двадцати одного года, без вредных  привычек
и никогда не знавший женщины. А где, я спрашиваю, вы найдете девственни-
ка таких лет в нашем климате? Так, мало этого, коснуться Священной  Мацы
дано только тому, кто ни разу в жизни не солгал. Это уж вовсе ни  с  чем
не сообразно. Еврея, который никогда никого не обманул,  следует  возить
по всем землям в клетке с надписью: "Опасный зверь. Большая просьба ни в
коем случае не кормить, а то он, не дай Бог, начнет  еще  размножаться".
Хотя, конечно, Ягве виднее. И уж если такой уникальный экземпляр обнару-
жится, крылатые девы во главе с седовласым старцем вынесут ему навстречу
Мацу прямо в чемодане, и от Мацы будет исходить сияние, и от чемодана  -
сияние, и от девушек со стариком - тоже сияние, так что, я  думаю,  мало
света этому мишугинер не покажется. Потом он свершит великие  подвиги  и
умрет совершенно удовлетворенный. Впрочем, думаю, при нашей жизни  всего
этого не случится. Лехаим! - и Столпнер осушил огромный кубок.
   - Однако, - продолжал он, закусив куриной ножкой,  -  помимо  поисков
Священной Мацы, есть у нас и другая общая цель, несравненно  более  важ-
ная. Все иудейские юноши, едва окончив хедер, мечтают поскорее стать ры-
царями, чтобы найти и освободить от неверных могилу пророка Моисея.  Как
известно, пророк не дошел до Земли Обетованной и умер в пустыне, по  ко-
торой мотаются на лошадях и верблюдах дикие арабы. Дикие-то  они  дикие,
но воевать умеют. Мы уж три могиндовидных похода в тех местах провели...
   - Ну и как? - поинтересовался Лева.
   - С переменным успехом. Отдали им четыре приграничных области. Однако
теперь даже интереснее сражаться, места больше. Ну  ладно,  пора  спать,
завтра вставать рано.
   И они разошлись, точнее, ушел один Лева, а хозяина, ноги которого от-
казались работать - по-видимому, в честь субботы - унесли четверо слуг.

   Наутро Куперовского растолкал сам реб Мойша.
   - Вставай! - сказал он. - Есть дело. Ночью мне пришла в голову  вели-
колепная идея. Сейчас мы тебя посвятим в рыцари.
   - Зачем? - удивился Левушка. - Вроде и так все было хорошо.
   - Нет, - мотнул головой Столпнер. - Так нельзя. Я - благородный  реб,
мы все - высокородные ребы, один ты не приобщился. Уходи тогда из  моего
дома на все четыре стороны и ищи себе приют у какого-нибудь мытаря, если
они еще сохранились на израильской земле. Я лично уже три года ни одного
не видел, с тех пор, как последнего травил собаками. Ну что,  идешь  или
нет?
   "Соглашайся, - шипел в ухо Леве знакомый ехидный голос. - Соглашайся,
а то хуже будет". Да Левушка и сам видел, что хозяин мучается от тяжкого
похмелья и ему лучше не возражать.
   - А я-то тебя полюбил, - и реб Мойша вдруг зарыдал. - Я-о в тебя  ве-
рил. Пригрел, называется, змею на груди, - и он резко развел руки  таким
жестом, как будто и впрямь стряхивал с себя упомянутое пресмыкающееся.
   - Хорошо, - сказал Куперовский. - Одеваюсь и иду.
   - Только давай побыстрее, - уже нормальным голосом попросил рыцарь. -
Люди ждут.
   Зал и вправду был полон. Пришли все вчерашние гости  и  много  новых.
Явился величественный раввин в церемониальных одеждах, около него крути-
лись какие-то мелкокалиберные тинэйджеры - видимо, служки.  Присутствую-
щие были разряжены в пух и прах. Судя по всему, посвящение в рыцари было
здесь не слишком частым событием. С появлением Левы  все  спустились  во
двор. Куперовскому подвели коня, на которого следовало вначале влезть, а
потом очень быстро слезть с него. Последнее удалось Левушке без  всякого
труда. Отряхнувшись, он подошел к раввину, который  без  спросу  положил
нашему герою руку на голову и  долго  что-то  читал  ему  на  иврите  из
большой толстой книги в кожаном переплете с  медными  застежками.  Потом
Леве полагалось попасть стрелой из лука в цель. Он не попал, но это ока-
залось неважным. Пел кантор. Танцевали  "фрейлахс".  Затем  Куперовского
поставили на колени прямо в пыль, и самый старый из гостей трижды  хлоп-
нул его мечом по носу. Все зааплодировали, крича  "лехаим",  а  Столпнер
торжественно надел на Леву рыцарский лапсердак. Теперь Куперовский  при-
общился к сообществу благородных ребов. В честь его посвящения  устроили
турнир, но дело ограничилось тем, что реб Прудкин выбил  из  седла  реба
Лифшица и выпал вслед за ним. У всех слишком болела голова после вчераш-
него. Левушке опять пришлось посидеть на лошади, и он  начал  потихоньку
осваиваться в седле, тем более, что животное ему  попалось  спокойное  и
стояло смирно.
   День пролетел незаметно. Перед сном заявился Столпнер.
   - Ну что ж, реб Лев. Поздравляю от всей  души.  Теперь  тебе  следует
ночь провести в размышлениях, а утречком и отправляться искать приключе-
ний на свою задницу. Я сам таким был в молодости. Коня я тебе дарю.
   Едва за ним закрылась дверь, Лева смежил веки,  не  видя  повода  для
размышлений. Ан не тут-то было. Раздался хрустальный звон, переходящий в
чарующий звук железа по стеклу, и прямо из воздуха материализовался  ча-
родей. В мятой пижаме. За его спиной хрипел от натуги гомункулус,  держа
на спине диван.
   - Вот, - сказал чародей, тыча пальцем в ношу Малыша, - добыл с боями.
Знал бы ты, сколько мне нервов это стоило. Но просто надоело о  нем  чи-
тать. Впрочем, к вам, юноша, - маг снова перешел на свой обычный тон,  -
это не имеет ни малейшего отношения. Пора вам, друг мой, на подвиги, по-
ра. У вас ведь нет меча? Вот вам от меня подарочек, - он  снял  с  пояса
своего помощника длинный завернутый в несвежую холстину предмет и  подал
его Куперовскому. - Это знаменитый Ломающийся Меч. Он и приведет вас до-
мой. Через препятствия, естественно.  Смертельно  опасные,  само  собой.
Иначе никак нельзя. Каноны, любезный,  традиции,  штампы.  Взгляните  на
лезвие, юноша. Оно все в зарубках, царапинах, надломах. Если вы  уклони-
тесь с верного пути, меч начнет противно трещать, хрустеть и даже  завы-
вать. Так что он будет у вас вместо ком-паса. Кстати, его  лезвие  имеет
свойство ломаться в самый неподходящий для этого и опасный для жизни хо-
зяина момент. Однако таковы все волшебные предметы. В каждом из них есть
какой-ибудь изъян. Вот вам еще кошелек с шекелями - пригодится. Только в
ближайшие шесть часов ими ни с кем не расплачивайтесь - я только что  их
сделал, еще горячие. Ну, я исчезаю. Можете не благодарить, это наш долг,
магов и мудрецов, помогать попавшим в беду девам, странствующим рыцарям,
путешествующим принцам и прочим тунеядцам и  бродягам.  Тьфу,  пропасть!
Ладно, успехов вам, юноша, если повезет, конечно, а мне пора  домой  ме-
бель относить. Спать на нем буду, - чародей усмехнулся и вместе со своим
спутником и диваном растаял в сумраке ночи.
   - Во любит эффекты старикан, - хихикнул кто-то невидимый в  углу,  но
так и не появился в этой повести.

   С восходом солнца сопротивляющегося Левушку  вытряхнули  из  постели,
накормили, напоили, дали с собой два набитых мешка с провизией и  выста-
вили за ворота, вышвырнув ему вслед также недовольного ранним  пробужде-
нием коня и меч. И наш Вечный Герой, вздохнув,  отправился  на  подвиги.
Ломающийся Меч указывал ему дорогу, и неприятности пока что не спешили.
   На восьмой день Леву ожидала первая встреча. Пещера, в которой он со-
бирался переночевать, оказалась занята. Из ее глубин, зевая и  потягива-
ясь, вышел широкоплечий крепыш с большим топором на плече. Ростом он был
едва выше пояса не такого уж высокого Левы. У недомерка были жгучие чер-
ные глаза слегка навыкате, крупный горбатый нос, широкий рот с  толстыми
губами, мускулистые руки и ноги и небольшие всклокоченные пейсы.  Вообще
надо сказать, что все волосы на его голове - и  шевелюра,  и  борода,  и
усы, и даже брови - были взлохмачены и не  расчесывались,  очевидно,  со
дня рождения. Если он, конечно, родился с бородой, на что было очень по-
хоже. Одет он был, по ночному времени, в кальсоны, колпак с  помпоном  и
расстегнутую жилетку. Выглядел карлик столь сердитым, как  будто  именно
Куперовский оторвал у его жилетки рукава.
   - Кто здесь гремит железом, ржет и будит порядочных гномов? - сварли-
вым тоном осведомился он.
   - Здравствуйте, - прошептал Лева. - А вы правда гном?
   - У твоей мамы один сын? - спросил крепыш.
   - Один, - удивленно ответил Левушка.
   - Так вот он идиот, - констатировал хозяин пещеры. - А я - гном.  Ит-
кин, сын Певзнера.
   - Да удлинится бесконечно твоя борода! - торжественно произнес  Купе-
ровский, который тоже кое-что читал и знал,  как  обращаться  с  разными
сказочными тварями и тварюшками.
   - Да падет типун на твой болтливый язык! - ответил гном. - Разве  это
пожелание? И так замучаешься мусор и колючки из бороды выбирать,  а  тут
еще доброжелатели со своими заклинаниями! Не дай Бог, Эру услышит!
   Лева начал извиняться.
   - Ладно, проехали. Тебе переночевать?  Пять  шекелей,  с  постелью  и
завтраком.
   Куперовский расплатился подаренными волшебником монетами. Гном попро-
бовал их на зуб, присмотрелся...
   - Что, работа чародея с Нулевого Отражения? Да?  Я  сразу  догадался,
тут у него фирменный знак есть, тебе не видно, а нам, сверхъестественным
существам, сразу заметно. Пустое, не тушуйся. Не обманешь - не  продашь,
как говорится. Сойдут. В корчме возьмут или на рынке.
   Он провел Леву по коротким переходам в высокую сводчатую пещеру, бит-
ком набитую спящим гномами.
   - Видал? - хвастливо прищелкнул языком крепыш. - Ни  один  ничего  не
почуял, все дрыхнут. Бери их хоть голыми руками. Только  я,  Иткин,  сын
Певзнера, услыхал грохот, который производили в  верхнем  пределе  ты  и
твоя лошадь. Все потому, что у меня самый чуткий сон. Я всегда  насторо-
же. Недаром я происхожу из достославного рода. Мой предок  Балин,  проз-
ванный Хабарлогом за свою неукротимость, за обедом однажды  съел  восем-
надцать больших колбас с довеском и после этого еще сам дошел до  опочи-
вальни. Известно за ним и множество других подвигов.
   - Извините, - остановил Куперовский словоохотливого гнома, -  но  где
бы здесь все-таки можно было бы прилечь? Очень спать хочется.
   - А вались где место найдешь, - буркнул  недовольно