, что прибор будет замаскирован в ладанке, висящей у него на шее:
надо будет слегка к ней притронуться, и снимок обеспечен. Еще один прибор -
запасной - упрячут в пряжку пояса.
Он понял, что их интересует уровень тогдашней техники: приспособления для
подъема тяжестей, устройство кремлевского водопровода, способы обработки
металлов, изготовления сукон и выделки кож. Но ему также было рекомендовано
побывать в книгохранилищах и постараться выяснить местоположение пресловутой
Библиотеки Ивана Грозного и ее состав. При возможности - еще и сделать фотокопии
наиболее интересных фолиантов. - Покажите, что Вы - грамотей, и Вас, скорее
всего, пустят в книгохранилища! (Это последнее задание понравилось ему больше
всего, и он обещал постараться.)
В заключение его снабдили небольшим приборчиком, упрятанным в нательный крест,
который должен был создавать вокруг него защитное поле на случай чьей - нибудь
агрессии. Защита включалась по мысленному приказанию: нападающий должен был или
споткнуться, или почувствовать робость и страх, или же испытать кратковременный
паралич.
Он спросил, можно ли пользоваться этим прибором в "своем" времени.
- Почему бы и нет? - последовал ответ: - Вы ведь не займетесь рэкетом, не
станете грабить сберкассы? Он шутливо ответил, что, если так просят - ну что ж,
так и быть! Много интересного узнал он и о своем новом приятеле - Евгении
Кирилловиче:
- Мы сначала хотели "стереть" из его памяти Ваши рассказы, а Вас попросить не
откровенничать в дальнейшем с кем бы то ни было. Но, "прощупав" его, убедились,
что такой человек может быть нам полезен. Передайте ему, чтобы он хранил все это
в тайне, и тогда можете быть с ним откровенным. Но ни энцефалограмм, ни прочих
наблюдений он делать не должен: это может внести сумятицу в вашу науку.
Потом Александр стал выспрашивать о непонятных ему обстоятельствах: например,
почему его появления в прошлом "привязаны" к полнолунию. Ему сказали, что теперь
будет все наоборот: он будет почти месяц "там" и только в полнолуния станет
посещать "свое" и "их" время. С Луной это связано потому, что на ней, на Луне,
расположены установки, без которых нельзя осуществлять манипуляции, необходимые
для проведения эксперимента. Попутно он узнал, что даже в древности Луна была
носительницей различных установок, чувствительно влиявших на земные процессы
Только их хозяевами являлись другие цивилизации.
- Инопланетяне? - полюбопытствовал Александр.
- Если хотите - да.
- А есть у вас с ними контакты?
- Да, разумеется. Но в основном - не "личные": по "системе космической связи".
- А "широкая общественность" имеет информацию об этом?
- Да, имеет, но в разумных пределах.
- А чем обусловлена засекреченность?
- Тем же, чем и всегда - в том числе и у вас: излишняя осведомленность может
повредить стабильности и нравам. Это теперь общепризнано и, как правило, не
вызывает недовольства.
Потом Александр спросил, кто же будет его заменять, когда он будет отсутствовать
в своем двадцатом веке - в том числе и на работе? Ему сказали, что как раз и
собирались приступить к этой части инструктажа. Далее ему поведали, что Евгений
Кириллович в ближайшее время выхлопочет ему инвалидность, так что работать ему
вообще не придется. Но материально он не пострадает: ему будут регулярно
присылать достаточные суммы.
- Как шпиону, - усмехнулся Александр.
Его, видимо, поняли слишком буквально, и довольно долго объясняли, что от всех
этих затей никто не пострадает, что игра ведется честная: любой такой
эксперимент всегда предварительно анализируется в плане этики их "компетентными
органами". Предусматривается также вполне надежная страховка на случаи каких -
либо непредвиденных ситуаций. Если же он все - таки испытывает какое - то
недоверие, то пусть сообразит: любой, даже незначительный вред, внесенный в
прошлое, обязательно обернется катастрофой в будущем: так что они прямо
заинтересованы в обратном.
Далее его предупредили, что для родных и знакомых его исчезновения будут
объясняться длительными командировками: такая уж будет у него "новая" работа: он
как бы перейдет в секретную организацию - "ведь секретность у вас в моде"...
На его недоумение - а кто же был звонарем у попа, когда он пребывал "у себя
дома", последовало крайне любопытное объяснение: попа - то ведь, как такового,
давно нет! Ведь он, как и все его окружение, фактически давно не существует: как
только Вы исчезли из этой эпохи, и сама она как бы исчезла: а когда Вы снова
появились в ней - и все они опять возникли, да при этом в памяти у них "всплыл"
нужный нам материал!
Тут Александр похолодел: "ведь я для них тоже вроде как не существую... то есть
сейчас, в данный момент, вроде бы и существую, но стоит отправиться в двадцатый
или в семнадцатый век - и"... Ему не понадобилось высказывать вс
 это: телепатия
у них была на высоте! Ему долго и даже сочувственно объясняли, что "для себя"-то
он существует всегда и во всей непреложной реальности, а "они" для него -
действительно фантомы, так - как их для него еще нет!
К тому же в "Книге жизни", как это у вас называется, любой индивид остается
навечно: в этом смысле и царица Нефертити - непреложная реальность! ( Потому -
то и возможны путешествия во времени!) Да и Вы жив
те не в последний раз: Вам
предстоит жить и в наше время! И, живя в нашу эпоху, Вы будете знать о своих
прежних жизнях - в том числе и о нынешней! Более того: в семнадцатом веке Вы как
бы повторяете свою прежнюю жизнь!
Александр был буквально сражен всем услышанным. - Да, пожалуй, хватит информации
на этот раз! - подумал он с волнением.
И тут же с ним стали прощаться, а Наташа взяла его под руку и повела... Но через
несколько шагов он вдруг застыл на месте. Наташа удивленно посмотрела на него.
- Слушайте, Наташа... если я все правильно понял... можно нескромный вопрос? Та
нерешительно кивнула.
- Кто будет моей женой, когда я буду жить в этом времени?
- Ну, что ж: раз уж Вы сами об этом спрашиваете - значит, догадались, - сказала
она, довольно мило покраснев. - Да, Саша, Вы весьма сообразительны... Надеюсь,
Вы не против? - спросила она несколько кокетливо. - Но Вам придется подождать:
сперва дожить до старости в нынешней жизни, а потом прожить еще не одну, а уже
потом...
- Но мы, надеюсь, будем счастливы?
- В общем, да, вполне... Примерно так, как были счастливы тогда, в семнадцатом!
Так что, как тогда говорили, "любовь да совет"! И пусть Вас не смущает, что я
тогдашняя - то есть она - почти ребенок: тогда так было принято! Впрочем, что я
Вам - историку - объясняю! Так что - до встречи в семнадцатом веке!
Она засмеялась, потом почему - то вздохнула, и, быстро поцеловав его в щеку,
решительно взяла за руку и в следующую минуту ввела в то самое, уже очень
знакомое, помещение.
Он был так тронут вспышкой ее нежности, что даже растерялся. И только когда
понял, что она сейчас уйдет, спросил: - Наташенька, может быть, это странно
звучит, но нельзя ли мне встретиться с самим собой - раз уж мое нынешнее
воплощение живет и здравствует, да еще и является самым близким для Вас
человеком?
- Может быть, и можно, только не на этот раз: ведь Вам уже пора покинуть этот
век! "Рога трубят" - счастливого пути!
- А не обижусь я теперешний, если поцелую тебя...- он замялся - будучи древним
"Гомо Советикусом"?
- Ну кто ж ревнует к самому себе? Но не забудьте: мы под наблюдением! Тут ее
милая щечка очутилась в сантиметре от его искривленных волнением губ, и в
следующий момент они нежно приникли к ней.
Но долгого лобзания не получилось: через несколько мгновений его милую как
ветром сдуло. Ему показалось, что у него потемнело в глазах от волнения, но это,
видно, просто начал меркнуть свет. Он понял, что началось перемещение во
времени: исчезло ощущение веса, тело стало будто таять, растворяться, а на душу
навалился непроглядный мрак. Но не было ни страха, ни каких-то неприятных
ощущений. Сколько это длилось, он сказать не мог. Потом как - то сразу понял,
что находится уже в своем двадцатом веке, на своем продавленном диване. Да к
тому же резко зазвонил будильник. По привычке он вскочил и начал собираться на
работу.
Часть вторая.
Глава 1.
Ему целый день не работалось, да и сотрудники поглядывали на него как - то
странно... Поглядев на себя в зеркало, он сразу догадался о причине: удивленно -
растерянная физиономия; бегающий взгляд; небрит, неч
сан, да и одет весьма
неряшливо... - И отвечаю, видно, невпопад, - подумал он, - но, наверно, так и
надо: все должны решить, что у меня "крыша поехала", и...
Он не ошибся: вскорости ему сказали, что он должен съездить в одно учреждение -
привезти какие - то бумаги... и машина уже ждет! Он сразу догадался, что это за
машина, но вида не подал.
В сопровождении двух дюжих молодцов он сел в машину, и она тут же тронулась. В
молчании доехали до "учреждения", о назначении которого нетрудно было
догадаться.
Там ему задали несколько формальных вопросов и предложили побыть у них две - три
недели, чтобы "отдохнуть... успокоиться... подлечить нервы..." и тому подобное.
- А если я не соглашусь? - спросил он "для порядка". -Если Вы разумный человек,
то наверняка согласитесь. Ну, а если нет - мы силой никого не держим. Но учтите:
в этом случае Вы вскорости наверняка попадете в учреждение другого типа, где
царят тюремные порядки и с больными мало церемонятся.
-Я хочу сначала поговорить со своим участковым врачом - хотя бы по телефону! Он
сообщил фамилию врача и номер поликлиники, и через несколько минут уже
разговаривал с Евгением Кирилловичем.
Сказав, где находится, он дал ему понять, что должен срочно поговорить с ним с
глазу на глаз. Тот обещал приехать сразу же после приема, и, действительно,
вскоре они уже беседовали наедине.
Александр рассказал вкратце о новых своих приключениях и попросил помочь:
избавить, если можно, от "психушки" и устроить инвалидность.
Отсюда я Вас, разумеется, вызволю: поручусь за Вас, скажу, что
нецелесообразно... А вот "группу" Вам устроить... Ради этого обычно здесь
приходится покантоваться хоть бы с месяц... Ну, да ладно: я похлопочу - и,
авось, обойдется "без жертв"!
После этого он долго разговаривал с кем - то из "заведения" и, кажется,
договорился: Александру объявили, что передают его на попечение для всех для них
авторитетного Евгения Кирилловича, но чтобы он его не подводил: во всем его
слушал и выполнял все его назначения - он, мол, теперь за Вас в ответе!
Александр, разумеется, дал все необходимые заверения, и они вдвоем поехали к
нему домой.
А дома устроили дружеское чаепитие, во время которого основательно поговорили
обо всем происходящем, причем собеседник не скрывал восторга, даже зависти перед
его приключениями.
Уходя, он оставил ему какие - то таблетки и попросил пока не выходить из дому:
будет, мол, ежедневно его навещать и приносить все необходимое, ну, и
больничный, разумеется, оформит.
- Отдыхайте... набирайтесь сил... осмысливайте происшедшее с Вами... ни о чем не
беспокойтесь.. завтра обязательно зайду! И, тепло попрощавшись, ушел.
- Стало быть, у меня новый статус: я "псих"! - подумал Александр, но не испытал
от этой мысли особого огорчения. - Может быть., я даже нормальней всех прочих:
сама - то страна наша нынче не что иное, как огромный сумасшедший дом! Да и в
прошлом - то шизятины было не меньше... Когда ж страна "сошла с ума"? В
семнадцатом году? А, может, еще раньше? Но как бы там ни было, а факт, что у
нескольких поколений мозги были "сдвинуты набекрень" свирепыми идиотизмами,
происходящими вокруг! Неудивительно, что при таких условиях многих
здравомыслящих считали или "психами", или врагами - чьими - то агентами! Да они,
в конце концов, и становились полусумасшедшими, а то и вовсе сумасшедшими из -
за постоянной травли! И для меня, наверно, это даром не прошло: было бы даже
странно, если бы идиотизмы этой жизни не искалечили и моей психики! Впрочем, ни
в прошлом, ни в будущем меня вроде бы никто за ненормального не принимает... Ну,
а что до современников... Так ведь они любому диссиденту клеили этот ярлык -
начни я совсем недавно высказывать те свои взгляды, которые нынче у всех на
устах - где бы я очутился? К счастью, мне, как и многим другим, не хватало
гражданского мужества... Теперь - то его у всех стало в избытке: пинать мертвое
чудовище охотников хватает! Где они все были раньше? И ведь мало кто понимает,
что теперь неудобно истошно костить этот прежний режим: лежачего не бьют! Лучше
бы побольше думали, что делать дальше - то есть каждому на своем месте - чтобы
страна окончательно не погибла! Но думать об этом у нас не привыкли: все почему
то стараются думать за тех, кто у руля, или же о том, как ухватить лишний кусок!
Звереют люди на глазах, перестают походить на людей, а нет людей - нет и
державы: из монстра с крошечной головкой превращается в совсем уж безголовое
чудовище!
- Эх, "Гомо Советикус", "Гомо Советикус"! Суждено ли тебе когда-нибудь стать
просто человеком? Как это у Киплинга? Он там, помнится, обращается к сыну,
призывая того соблюдать основные нравственные заповеди, а в заключение
провозглашает, что тогда:
"Земля тво
, мой мальчик, доcтоянье,
И более того - ты Человек!"
Вот тебе идеолог колониализма, расового превосходства! Может быть, в
действительности существуют лишь две "расы": настоящих людей и двуногих зверей?
И не по форме черепов и цвету глаз они различаются, а по наличию или отсутствию
Совести? А у нас ведь само это слово давно не в ходу! А вот те народы, для
которых это слово не совсем пустой звук, в глубине души, наверно, и считают нас
неполноценной расой - недочеловеками какими - то! И, хоть вроде мы теперь как -
будто спохватились: и про Бога вспомнили - в церкви начали ходить да свечки
ставить, да бубнить молитвы, а ведь "Бога в сердце" вс
 же не имеем: клянчим у
Всевышнего кусок побольше, щи погуще, лошадиного здоровья, да посмертного
блаженства! Этого и первобытные дикари вымаливали у своих идолов! А многие ли
просят Бога сделать их добрее, просветить их души светом Истины? Один из сотни?
Или, может быть, из тысячи? Потому у нас, наверно, вс
 и идет прахом: не
помощник нам Бог в нашей грязной возне! От всех этих мыслей Александру стало
неуютно и тоскливо: - ведь жили же люди иначе в .другие эпохи! Трудно жили,
скудно и небезопасно, но вс
-таки чище, что ли... Нравы были проще, но и
здоровее; люди были грубее, но сердечнее: какой - нибудь боярин мог огреть
простолюдина плеткой, даже вовсе зашибить в сердцах, но понимал, что это - грех:
и каялся, и помогал покалеченному - добровольно, а не по принуждению! Да и
рубился на войне с врагом на совесть... Купцы, хоть к обманывали покупателей, но
не скупились на богоугодные дела - не то что нынешние наши торгаши...
Ремесленники дорожили честью мастера и стыдились халтурить. Крестьянин любил
землю, на которой жил, пахал и сеял, и старался не портить ее, да и царь -
государь чувствовал себя ответственным пред Богом за всех своих поданных и
старался способствовать их благоденствию. Ну, а взять хотя бы "моего" попа: не
шибко грамотен и развит, а мораль на высоте: он сердцем чувствует, где благо, а
где зло, и учит прихожан добру.
И тут он вспомнил где - то слышанный рассказ, как какой - то миссионер стал
допытываться не то у бушмена, не то у готтентота: что в его представлении благо
и зло?, "Зло, - отвечал этот дикарь, - это когда зулусы угоняют, у меня коров".
- Ну, а что такое благо? И дикарь, удивленно взглянув на "бестолкового"
собеседника, объявил: - "конечно же, это когда я угоняю коров у зулусов!"
В этом смысле мы стоим гораздо ближе к готтентотам и бушменам, чем русские люди
семнадцатого века! - невесело подумал Александр. Ну, а эти далекие наши потомки?
Трудно, конечно, судить о морали, об этике этих людей, но таких Наташ я почему -
то в наше время не встречал. При мысли о Наташе в сердце защемило: "хороша Маша,
да не наша"... Впрочем, если правда то, о чем она со мной пооткровенничала...
Хотя она и намекала на нечто пикантное: будто бы меня хотят женить почти что на
ребенке... Ему вспомнилось из Пушкина:
"Мой Ваня моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет..."
- Нет, это будет как - то дико: что я буду делать с этакой "супругой"? В куклы с
ней играть? А, впрочем, поглядим: не захочу - так не заставят же насильно!
Глава 2
.
Евгений Кириллович не подвел: пестовал его почти как нянька, а буквально через
три недели они уже отправились на ВТЭК. Причем врач так хорошо проинструктировал
"больного", что вс
 сошло удивительно гладко: он ушел оттуда инвалидом второй
группы. Как - то грустно, правда, было и неловко, но зато переполняло чувство
избавления от постылого, унизительного хомута: ведь это же - свобода, это -
независимость, это возможность делать то, что хочешь, а не то что тебе велят
какие - то там недоумки, считающие тебя ничтожеством лишь потому, что злобная
ирония судьбы их над тобой поставила! Однако он знал, что скучать без работы ему
не придется: на днях предстояло отправиться в прошлое. И уже не "туристом", как
раньше, а с довольно серьезным заданием.
Он оповестил немногочисленных родных и еще более немногочисленных знакомых, что
сменил работу, и при этом дал понять, что она связана с секретностью и долгими
командировками. А, впрочем, никого это особенно не взволновало, так как и
родные, и знакомые им мало интересовались: ну, есть такой чудак - поговорить о
ним иногда бывает интересно, но особой пользы от него ждать не приходится:
малозначительный и странный человек - не при деньгах и не при должности, без
связей, ничего достать не может, никакое дельце провернуть - тем более, ну и Бог
с ним: пусть прозябает помаленьку! То ли дело - Евгений Кириллович: такой
приятель стоил всех остальных вместе взятых! Александр только теперь, пожалуй,
осознал, как он был безысходно одинок до встречи с этим человеком и какое это
счастье, когда кто - то тебя понимает. Он чувствовал, что интересен этому врачу
не только профессионально, но и чисто по-человечески. Это трогало до слез и
наполняло сердце благодарностью к единственному другу. Они вроде никогда не
выпивали вместе, даже почему - то до сих пор не перешли на "Ты", но это ничего
не значило: ведь каждый ощущал, что их соединяет нечто сильное и теплое.
Евгений Кириллович выразил пожелание присутствовать при трансформации во
времени: - позвольте находиться рядом с Вами в течение ночи! Александр охотно
согласился.
В ночь на полнолуние Александр улегся около полуночи в постель, а Евгений
Кириллович пристроился рядом на стуле. Они довольно оживленно беседовали о том -
о с
м, волнуясь в глубине души и ожидая "чуда"...
Но, однако, вскоре оба начали позевывать, и через некоторое время уже крепко
спали. А когда за окном стало светлеть, в комнате находился уже только Евгений
Кириллович.
Глава 3.
Странное ощущение вызывало прикосновение к древним пергаментным свиткам. И не
таким уж грамотеем оказался на поверку Александр: по - гречески совсем не знал,
ну, а латынь - так, с горем пополам... Даже древнерусский понимал не очень
хорошо... Но, правда, русских текстов было не так много: в основном по -
гречески, а то и по - арабски, даже по - еврейски... Но читка текстов не была
его задачей: надо было лишь определить названия и сделать нечто вроде каталога.
Для этого его и нанял дьяк, ведавший кремлевскими архивами, библиотеками и
прочими "крысиными угодьями", как часто выражались в этом веке. Когда его
заставили, для испытания, прочесть вслух кусок какого - то греческого
манускрипта, он похолодел: ведь не сумею, опозорюсь! Да еще плетей, наверно,
всыплют "за нахальство"! Привел его к этому дьяку тот самый "кум попа": он был
не последним человеком в каком-то приказе. Но деваться было некуда, и Александр
почти что наугад, сбиваясь, заикаясь, стал произносить фразы на незнакомом ему
языке, цепляясь за знакомые и полузнакомые буквы, которые находил в тексте. -
Лучше бы был математиком или физиком, - подумал он с досадой, - у них эти буквы
в ходу! Но дьяк слушал вполне благосклонно, а потом по