прекращаются.  Роботы  демобилизуются  и
переводятся в   трюм.   Выход   из  корабля  только  с  моего  личного
разрешения. А сейчас быстро  подготовить  диагностер,  самый  простой:
ярко выраженные  отрицательные  эмоции - красный свет на пульте,  ярко
выраженные положительные   эмоции   -   зел„ный,   и   вся   остальная
эмоциональная гамма - белая лампочка.
     (Комов уходит.
     Вандерхузе принимается налаживать диагностер.)
     Майка (живо). Теперь понятно, почему игрушки.
     Вандерхузе (живо). Почему?
     Майка. Он с ними играл.
     Вандерхузе. Кто? Комов?
     Майка. Нет, Сем„нов.
     Вандерхузе (удивл„нно). Сем„нов? Гм... Ну и что?
     Попов (вмешивается). Сем„нов-младший. Пассажир. Реб„нок.
     Вандерхузе. Какой реб„нок?
     Майка. Реб„нок Сем„новых!  Понимаете, зачем у них было это шьющее
устройство? Чепчики там всякие, распашонки...
     Вандерхузе (пораж„нный).  Распашонки!  Так у них родился реб„нок!
Да-да-да! Я  ещ„  удивлялся,  где  они  подцепили  пассажира,  да  ещ„
однофамильца! Мне и в голову... Ну конечно!
     Попов. Та-а-ак.  Значит,  родился  он  у  них  в  апреле тридцать
третьего, а  отозвались  они  в   последний   раз   в   мае   тридцать
четв„ртого...
     Майка. Тринадцать месяцев.
     Попов. Минуточку... (считает) Май, июнь...
     Майка. Невероятно!
     Вандерхузе. Что, собственно, невероятно?
     Майка. В день крушения младенцу был год и один месяц.  Как же  он
выжил?
     Попов. Аборигены.  Сем„нов  ст„р  бортжурнал,   значит,   кого-то
увидел... И реб„нок плакал.  Я же слышал эти стоны и голоса...  Ну да,
это он плакал. Аборигены вс„ записали и дали ему прослушать...
     Майка. Чтобы записать, надо иметь технику.
     Попов. Ну, не записали, так запомнили. Это не важно.
     Вандерхузе. Ага,  Сем„нов  увидел  либо  гуманоидов,  но в стадии
машинной цивилизации, либо негуманоидов. И поэтому ст„р бортжурнал. По
инструкции.
     Майка. На машинную цивилизацию непохоже.
     Попов. Значит, негуманоиды... (Внезапно, словно прозрев.) Ребята!
Если здесь негуманоиды,  то это такой случай,  что я просто не знаю...
Человек-посредник, понимаете?  Он  человек  и  нечеловек,  гуманоид  и
негуманоид! Такого ещ„ никогда не бывало.  О таком даже мечтать  никто
не рискнул бы!
     (Майка расстилает на полу карту-склейку,  рассматривает е„,  то и
дело подносит к глазам лупу.)
     Майка (возбужд„нно). Здесь ничего нет! Негде им жить. Не в болоте
же они  барахтаются!  (Садится  по-турецки  и  через  лупу  смотрит на
Попова.) Гуманоид не может жить в болоте.
     Попов. У нас на Земле были племена,  которые жили даже на оз„рах,
в свайных постройках...
     Майка (вздохнув).   Если  бы  на  этих  болотах  была  хоть  одна
постройка...
     Вандерхузе (задумчиво).  Чего  ради негуманоиды станут возиться с
человеческим дет„нышем? Зачем это им, и что они в этом понимают?
     Майка. На  Земле  известны случаи,  когда негуманоиды воспитывали
человеческих детей...
     Вандерхузе (грустно). Так то на Земле!
     Майка. Тем не менее он уцелел и выжил.
     Попов. Годовалый реб„нок.  Ледяная пустыня.  Один.  Ясно,  сам по
себе он выжить не смог бы.  Какие-нибудь пришельцы-гуманоиды оказались
поблизости, выкормили, а потом улетели. Чепуха ведь...
     Майка. А может,  он не  выжил?  Может  быть,  вс„,  что  от  него
осталось, это его плач и голоса родителей?
     (Пауза.)
     Попов. А  как  он  проходит  в  корабль?  Как  он командует моими
киберами? Нет, ребята, либо мы встретили в космосе точную - понимаете,
точную, идеальную  реплику человечества,  либо это космический Маугли.
Не знаю, что вероятнее.
     Майка. И я не знаю.
     Вандерхузе. И я.
     (Входит Комов, энергичный, вес„лый.)
     Комов. Хлев на палубе.  Хватит философствовать.  Он приближается.
Майя, быстро на пост внешнего обзора!
     Майка (умоляюще). Геннадий Юрьевич...
     Комов. Не  надо,  чтобы  первая  встреча  с  ним  прошла  в вашем
присутствии. Идите, Майя.
     (Расстроенная Майка уходит.)
     Яков, если ему понадобятся ваши бакенбарды, как-нибудь соберитесь
с силами  и  позвольте  ему  под„ргать  вас за них.  И пусть он больше
спрашивает, как можно больше...  А знаете,  Яков,  к вашим бакенбардам
очень пошли бы кисточки на ушах...
     Вандерхузе (самодовольно ухмыльнувшись, согнутым пальцем взбивает
свои бакенбарды - сначала левый,  а затем правый). Мне баков не жалко.
Но...
     Комов. По местам, ребята, по местам!
     (В рубку проскальзывает Малыш.  В кулаке у  него  пучок  листьев.
Малыш обводит всех глазами,  взгляд его останавливается на Вандерхузе.
Капитан с  некоторой  нервностью  взбивает   согнутым   пальцем   свои
бакенбарды. Слегка кланяется Малышу.)
     Малыш. Феноменально!
     (На индикаторе  вспыхивает  зел„ная  лампочка.  Вандерхузе  снова
нервно взбивает бакенбарды, искательно улыбается. Лицо Малыша оживает.
Целая серия подвижных гримас сменяет друг друга.)
     (Комову.) Вот вопрос.  Почему мне вс„ интересно?  Почему  у  меня
появляются вопросы?  Мне  от  них  нехорошо.  Как  будто мне вс„ время
чего-то хочется,  а чего - не знаю.  Как будто я по льду  бегу...  Нет
слов. Не могу объяснить. Они у меня чешутся.
     (Малыш перекатывается из одной позы в другую,  перекручивается на
заду, мечется. Его голос на фонограмме.)
     Я стараюсь спастись,
     Убегаю от них,
     Я летаю над островом,
     Руки как крылья
     Раскинув.
     Но они, как беда,
     Но они, как беда,
     Догоняют меня...
     Где, скажите, вопросы
     Родились?
     (Рассыпает на полу листья, что-то по ним "колдует".)
     Может быть, их,
     Может быть, их,
     Выдумал ветер?
     Может, они,
     Может, они,
     Упали со зв„зд?
     Кто же тогда,
     Кто же тогда
     Прячет ответы?
     Так интересно, -
     Снова вопрос...
     (Комову.) Я поразмыслил и понял:  вс„,  что ид„т изнутри,  должно
делать мне удовольствие. Значит, вопросы идут снаружи. Правильно?
     Комов. Я  размышляю  так:  я  заснул  на  берегу  океана,   когда
проснулся, увидел  на  мокром  песке  возле меня -- следы человеческих
ног. Я поразмыслил и понял: пока я спал, мимо прош„л человек. Откуда я
это узнал?  Я  размышлял:  раньше  следов не было,  теперь следы есть,
значит они появились,  пока я спал. Это не следы волн, не следы камня,
который скатился  с горы,  это человеческие следы.  Значит,  мимо меня
прош„л человек.  Пока я спал, мимо меня прош„л человек. Так размышляем
мы. А как размышляешь ты?
     (Малыш молчит.  На  диагностере  вспыхивает  рубиновая  лампочка.
Малыш проворно передвигает листья, отпихивает их ногой.)
     Малыш. Это вопрос.  По бим-бом-брамселям!  (Глядит на Вандерхузе.
Тот смущ„нно покашливает.) Феноменально!  Хочу узнать:  почему длинные
волосы на щеках?
     (Пауза.
     Рубиновый огон„к,  горевший до  того,  гаснет,  загорается  опять
зел„ный.)
     Комов (смотрит на диагностер). Ответьте ему, Яков.
     Вандерхузе. Гм...  Как тебе сказать,  мой мальчик...  (Машинально
взбивает бакенбарды.) Это красиво,  это мне нравится...  По-моему, это
объяснение, как ты думаешь?
     Малыш. Красиво...  Нравится... (Вдруг нежно.) Колокольчик. (Снова
прежним голосом.) Нет, ты не объяснил. Но так бывает. Почему только на
щеках? Почему нет на носу?
     Вандерхузе (наставительно).  На носу некрасиво. И в рот попадают,
когда ешь...
     Малыш. Правильно.  Но если на щеках, а если ты ид„шь через кусты,
ты должен цепляться. Я всегда волосами цепляюсь...
     Вандерхузе. Гм... Видишь ли, я редко хожу через кусты.
     Малыш. Не ходи  через  кусты,  будет  больно.  Сверчок  на  печи!
(Прыгает на  спину  Попову,  по-обезьяньему  ловко  вскарабкивается по
спине на плечи и также молниеносно скатывается по его груди.) А ты?
     Попов (оторопело). Что я?
     Малыш. Один раз чуть меня не погубил - зашипел,  заревел,  ударил
меня  воздухом.  Я  бежал  до  самых  сопок.  То  большое,  т„плое,  с
огоньками, делает ровным песок - что это?
     Попов. Машины. Киберы.
     Малыш (повторяет). Киберы... Живые?
     Попов. Нет. Это машины. Мы их сделали.
     Малыш (пораж„нный,  перекручивается вокруг себя).  Сделали? Такое
большое? И двигается. Феноменально!
     Попов. Бывают киберы и больше, больше, чем айсберги.
     Малыш (с недоверием). И они тоже двигаются?
     Попов. Нет,  они размышляют.  Если хочешь,  я покажу  тебе  такие
машины. Смотри!
     (Попов включает пульт.
     На экране  появляются  роботы,  они  двигаются,  мигают огнями...
Малыш пораж„н.  Эмоциональная реакция его крайне активна:  он мечется,
скручивается   в   колобок,  пружинисто  распрямляется,  шумно  дышит,
отчаянно гримасничает,  и вс„-таки это танец, необычайный, пластичный,
в    общем,   в   его   движениях   должна   быть   выражена   крайняя
заинтересованность,  напряж„нное волнение от  того,  что  он  видит  и
узна„т.  Вс„  это  время на пульте диагностера горит изумрудным светом
лампочка.  Попов выключает видеоэкран.  Малыш в  сильном  возбуждении,
вскакивает на кресло, садится, обхватив себя руками.)
     Малыш. А можно сделать так, чтобы я говорил, а киберы слушались?
     Попов (с улыбкой). Ты это уже сделал.
     (Малыш бесшумно, как тень, падает на руки на стол перед Поповым.)
     Малыш. Когда?
     Попов. Ты прыгал перед ними,  а самый большой,  его зовут Том,  -
останавливался и спрашивал тебя, какие будут приказания.
     Малыш. Почему я не слышал вопроса?
     Попов. Ты вопрос видел.  Помнишь,  там мигал красный огон„к?  Это
был вопрос.
     (Малыш перекатывается плавно по полу.)
     Малыш (тихо и восторженно). Феноменально! Это игра. Феноменальная
игра. Щелкунчик!
     Комов. Что значит "Щелкунчик"?
     Малыш (нетерпеливо). Не знаю. Просто слово. Приятно выговаривать.
Че-чеширский кот. Щ-щелкунчик.
     Комов. Откуда ты знаешь эти слова?
     Малыш. Помню.  Два больших ласковых человека. Гораздо больше, чем
вы...  По  бим-бом-брамселям!  Щелкунчик...  (Имитирует  голос  отца.)
С-сверчок на печи.  Мар-ри, Мар-ри! Сверчок кушать хоч-чет! (Ласковым,
нежным голосом,   голосом   матери.)   Кошенька   моя...   Ласонька...
Колокольчик, опять мокренький...
     (Малыш замолкает, постукивает себя пальцем по носу. Пауза.)
     Комов (слегка  изменившимся  от  волнения  голосом).  И  ты   вс„
помнишь?
     Малыш. Конечно. А ты разве не помнишь вс„?
     Комов. Нет.
     Малыш. Это потому, что ты размышляешь не так, как я. Я помню вс„.
     (Садится опять  на  пол,  перекладывает листья,  составляя узоры,
бормочет.)
     Чики-чики-считалочка...
     Катят с горы саночки.
     Ой-ли, дуй-ли, вей-ли, лей-ли...
     Покатили, полетели,
     В снег пушистый залетели...
     Комов. Откуда ты про саночки знаешь?
     Малыш (задумчиво  продолжает  раскладывать  листья).  Что-то было
такое... Может быть,  не со мной.  (Смотрит  на  Комова.)  Не  знаю...
Просто помню,  и вс„.  Санки,  снег...  Весело.  (Вста„т с пола.) Надо
поразмыслить хорошенько,  и тогда вспоминается. Если тебе интересно, я
потом расскажу.  А сейчас ответь мне...  Так не было. Вы пришли, и так
стало... (Песня Малыша.)
     Почему так со мною бывает?
     На вершину я один взбираюсь
     И сижу там тихо и смотрю,
     Как волна вс„ с берегом играет:
     То к нему бежит, то вдруг она
     В океан обратно убегает...
     Почему так со мною бывает?
     Я смотрю, и мне печально станет,
     И вода в глаза вдруг набежит,
     По щекам моим она стекает,
     И сол„ная она, как та волна,
     Что внизу с тем берегом играет...
     Почему так со мною бывает...
     Много разных ответов,  и все  они  спутаны  друг  с  другом,  как
листья... (Малыш   сбивает  листья  на  полу  в  беспорядочную  кучу.)
Закрывают друг друга, мешают друг другу! Ты ответишь?
     (Мечется по    комнате,    в    пластических   движениях   Малыша
взволнованность, возбужд„нность. Странный красивый танец. И вот Малыша
уже нет, только листья, разбросанные по полу.)
     Комов (потирает  руки,  мечтательно  улыбается).  Да.  Любопытная
картина получается... (По интеркому.) Майя! Что у вас там?
     Майка (по интеркому).  Опять усы...  Восемь штук.  Только  сейчас
пропали, а  то торчали вдоль всего хребта...  Прич„м цветные - ж„лтые,
зел„ные... Я сделала снимки.
     Комов. Молодец. Теперь имейте в виду, Майя, при следующей встрече
обязательно будете присутствовать вы.  (К Вандерхузе.) Яков, забирайте
радиограммы, пойд„мте ко мне. А вы, Стась (Комов вста„т и направляется
в угол,  где установлен блок видеофонографов), вот вам кассета, Стась,
передайте вс„ прямо в Центр.  Где-то тут я видел проектор?  А, вот он.
Надо проанализировать.  Я  думаю,  в  нашем  распоряжении   ещ„   часа
три-четыре, потом  он снова прид„т...  (Ид„т к Вандерхузе.) Яков,  как
вам нравятся эти "усы"? Они как будто пасут Малыша...
     (Уходят.
     Входит Майка.)
     Натренировалась? Небось вс„ пушки наводила?
     Майка (проходит,  садится в кресло).  Безнад„жное дело.  Если все
они одновременно в нас плюнут, нам каюк. Просто не успеть.
     Попов. Во-первых,  можно  увеличить  телесный   угол   поражения,
во-вторых, ты действительно веришь, что в нас могут плюнуть?
     Майка. А ты?
     Попов. Непохоже что-то...
     Майка. А если непохоже,  то  чего  ради  я  там  сидела  с  этими
пушками, пока вы здесь...
     Попов (подходит к Майке,  бер„т е„ за плечи).  Честно говоря,  не
знаю. Вс„  равно  надо  вести  наблюдение.  Раз  уж  оказалась планета
биологически активной,  надо выполнять инструкцию.  (Садится в  кресло
рядом с Майкой.)
     Майка (взволнованно). Тебе его жалко?
     Попов (неуверенно).  Н-не  знаю...  Почему  жалко?  Я  бы сказал,
жутко. А жалеть... Почему, собственно, я должен жалеть его? Он добрый,
живой... Совсем не жалкий.
     Майка (нетерпеливо).  Я  не  об  этом.  Я  не   знаю,   как   это
сформулировать... Вот  я слушала,  и мне тошно сделалось,  как Комов с
ним себя держит. Ведь ему абсолютно наплевать на мальчишку...
     Попов. Что  значит  - наплевать?  Комову надо установить контакт.
Без Малыша в контакт нам не вступить...
     Майка. От этого мен, наверное, и тошнит. Малыш-то ничего не знает
об аборигенах... Слепое орудие!
     Попов. По-моему,   ты   впадаешь  в  сентиментальность.  Он  ведь
вс„-таки не человек.  Он абориген.  Мы налаживаем с ним  контакт.  Для
этого надо   разгадать   какие-то   загадки...  Трезво  надо  к  этому
относиться, по-деловому.  Чувства здесь ни при ч„м. Он ведь к нам тоже
любви не испытывает.  И испытывать не может.  В конце концов что такое
контакт? Столкновение двух стратегий.
     Майка (устало вздыхает).  Скучно ты говоришь. Скучно. Тебе только
радиограммы составлять. Кибертехник. И Комов - тоже.
     Попов. А как надо?
     Майка. Не знаю.  Может быть,  как Яков...  Во  всяком  случае  он
единственный говорил с Малышом по-человечески.
     Попов. Майка, ты что? Не хочешь, чтобы контакт состоялся?
     Майка (без  энтузиазма).  Хочу,  наверное...  Только я вс„ не так
себе представляла...
     Попов. Не-е-ет,  здесь дело не в этом. Я догадываюсь, что с тобой
происходит. Ты думаешь, что он - человек.
     Майка. Ты уже говорил об этом.
     Попов. Нет,  ты послушай...  Тебе вс„  время  бросается  в  глаза
человеческое. Ну   да,   общий  облик,  прямохождение.  Ну,  голосовые
связки... Что ещ„?  Тебя сбивает с толку,  что он умеет  говорить.  Он
великолепно говорит...  Но  ведь  и  это  не наше!  Никакой человек не
способен вот так,  с ходу,  научиться бегло  говорить.  И  дело  не  в
составе слов,  дело в интонации,  в составлении фразы.  Оборотень это,
если хочешь знать!  А не человек. Мастерская подделка. Подумай только:
помнить, что с тобой было в грудном возрасте,  а может быть,  в утробе
матери, и как знать! - до своего рождения. Разве это человек?
     Майка. Быть может, прежде губ уже родился ш„пот,
            И в бездревесности кружилися листы,
            И те, кому мы посвящаем опыт:
            До опыта приобрели черты.
     Попов. А,   это   вс„   эмоции.  А  вот  ты  видела  когда-нибудь
роботов-андроидов?
     Майка (мрачно), Ну и что?
     Попов. А то,  что теоретически идеальный робот-андроид может быть
построен только  из  человека.  Это будет сверхмыслитель,  сверхсилач,
сверхэмоционал, вс„ что угодно "сверх", в том числе и сверхчеловек, но
только не человек...
     Майка (криво  улыбаясь).  Ты  хочешь   сказать,   что   аборигены
превратили его в робота?
     Попов (С досадой)? Да нет же. Я только хочу убедить тебя, что вс„
человеческое в н„м случайно,  просто свойство исходного материала... И
что не нужно разводить вокруг него сантименты.  Считай,  что ты вед„шь
переговоры с этими цветными усами...
     (Разда„тся мелодия песенки Малыша.)
     Майка (в  волнении  схватив  Попова  за  плечо).  Ты слышишь?  Он
возвращается! (Бросается к внутренней связи.)
     (Теперь слышна песенка. По„т Малыш.
     Тебе нельзя ко мне,
     А к тебе мне -
     Беда...
     Вот какая смешная
     Получается игра.
     Простая шарада,
     Как дважды два.
     Майка включает интерком.)
     (Комову.) Малыш приближается.
     Комов (по интеркому).  Понял вас. Попов, на пост внешнего обзора.
Майка, оставайтесь на месте.
     Попов (поднимается,   ид„т  к  выходу,  чуть  насмешливо  бросает
Майке). Посмотри, посмотри на него вблизи, сосуд скорби. (Уходит.)
     (Стремительно входит Комов. За ним Вандерхузе.)
     Комов. Вы видели,  Яков,  опять  усы  и  опять  цветные.  Строгая
закономерность: Малыш  к  нам,  усы  - наружу.  (Всем.) Приготовьтесь,
коллеги.
     (Появляется Малыш.  В  руках  у него корзина.  Малыш видит Майку,
корзина у него опрокидывается, из не„ с грохотом падают камни.)
     Малыш. Мам-ма!.. Мам-ма...
     (Разда„тся захл„бывающийся плач реб„нка и резко обрывается.)
     (Не глядя на Майку, Комову.) Ты приготовил ответы на мои вопросы?
Ты меня заставил думать.  Я вспоминал и вспомнил, что я тоже так часто
размышляю, как и ты. И часто приходит ответ. Когда приходит ответ, мне
- удовольствие.  Видно,  как он приходит.  (Садится на пол,  разбирает
корзину на прутья.) Так я делаю объ„м для камней... Вот такой...
     Комов (подсказывает.) Корзину...
     Малыш. Да,  корзину.  (Начинает плести,  приговаривая.) Один прут
цепляется за второй,  второй за третий,  третий дальше... и получается
корзина. Видно - как. (Собирает остальные прутья.) Вот куча прутьев, и
вдруг - готова корзина. Почему?
     Комов. И  на  этот вопрос я смогу ответить,  только когда узнаю о
тебе вс„.
     Малыш (требовательно).   Тогда  узнавай!  (Вскакивает  на  ноги.)
Узнавай скорее! Почему не узна„шь? Я расскажу сам.
     (Гаснет свет.
     В ослепительных вспышках света мечется Малыш.
     И в это же время - фонограмма.
     Слышится раздирающий  треск,  хруст,  отчаянный  крик   младенца,
удары,  звон  бьющегося  стекла,  визг  реб„нка,  мужской задыхающийся
голос:  "Ма-ри...  Мари...  Ма...  ри..." Малыш во время  всего  этого
носится по рубке. В движениях его отчаянного танца боль: он то ложится
на пол,  извивается,  то вскакивает,  снова  скручивается  в  колобок,
кружится... Женский,  уже  знакомый  голос  стонет:  "Шура...  Где ты?
Шура... Больно как... Я ничего не вижу, помогите мне..." Стон стихает.
Всхлипнул младенец и тоже затих. Малыш прерывает свой дикий танец. Все
ошеломлены.)
     (Торжествующе.) Так было долго.  Я устал кричать. Я заснул. Когда
я проснулся,  было темно. Мне было холодно. Я хотел есть. Я так сильно
хотел есть, и чтобы было тепло, что сделалось так.
     (Каскад невообразимых звуков заполняет рубку.
     Гулы, щ„лканье, медные удары, зудение...
     И разом стихает.)
     (Задыхаясь.) Нет.  Так мне не рассказать. Так я буду рассказывать
столько времени, сколько живу. Что делать?
     Комов (ровным голосом). И тебя накормили? Согрели тебя?
     Малыш. Стало так,  как мне хотелось. И с тех пор всегда было так,
как