еска  детали,  а   сам   посматриваю   в
иллюминатор.
   Словно Млечный  Путь,  сверкают  уходящей  во  тьму  бесконечной  полосой
крошечные плавучие букашки, в которых Михаил души  не  чает.  Им  воздух  не
нужен, и никакое давление им не опасно.  И  моторы  им  не  нужны.  Свободно
странствуют они в глубинах океана.
   Что это?
   Будто за стеклом иллюминатора промелькнула какая-то тень?!
   Выронив деталь, которую так тщательно надраивал, я приник к  стеклу.  Оно
запотело, покрылось капельками холодной воды.
   Я начал лихорадочно стирать их. Руки у меня в  мазуте,  по  стеклу  пошли
радужные пятна.
   Что-то темное, продолговатое, большое смутно виднелось чуть  ниже  нас  в
сумрачной морской глубине.
   Оно медленно двигалось по самой границе зоны, освещенной прожектором...
   - Батискаф! - закричал я. - Нас нашли, братцы! За нами прислали батискаф!
Или нет... скорее это подлодка.
   - Какая подводная лодка?! - гаркнул на меня Базанов. - Ты что, спятил?
   Он схватил меня за плечо,  отодвинул  от  иллюминатора  и  сам  приник  к
мокрому стеклу.
   Почему он так долго молчит?
   - Ну?! - крикнул я.
   -  Это  не  подводная  лодка,-глухо  ответил  Базанов,  не  отрываясь  от
иллюминатора. - Это просто.., какая-то живность.
   - Кашалот! - крикнул Михаил от своего иллюминатора.
   6
   "03.12. Координаты неизвестны. В  девяти-одиннадцати  метрах  по  правому
борту замечен ныряющий кашалот..."
   Я никогда раньше не видел кашалотов, только на картинках. И теперь, забыв
обо всем, приник к холодному стеклу, наблюдая за морским гигантом.
   Какая у него уродливая голова! Она занимает чуть не половину всего тела.
   И в то же время сколько мощи в этой словно высеченной из гранита морде! А
где же у него глаза?
   Он был иссиня-черный, как вечная тьма  океанских  глубин,  и  лоснился  в
свете наших прожекторов. Но мы  тут  же  погасили  их,  чтобы  не  вспугнуть
кашалота, оставив только ближний свет. Наблюдать при слабом  освещении  было
трудно. Но, как  мы  и  ожидали,  кашалот  принял  наши  лампы  за  свечение
какой-нибудь глубоководной рыбы и приблизился метра на три.
   Он держался  примерно  на  одном  расстоянии  от  нас,  то  опускаясь  на
несколько метров глубже, то снова поднимаясь...
   Михаил начал делать фотоснимки.
   - Включи кинокамеру, - сказал я ему.
   - Боюсь вспугнуть. Судя по  многим  научным  источникам,  они  отличаются
очень чутким слухом, - не отрываясь от иллюминатора, ответил Миша.
   Говорили мы шепотом, будто даже наши голоса могли вспугнуть кашалота.
   - А он не такой уж большой, всего метров десять...
   - Молодой.
   - А как движется-то легко! -  восхитился  Базанов,  навалившийся  на  мое
плечо..-Ты посмотри. Сколько неуклюжей грации в его движениях...
   "Неуклюжая грация" - звучит странно, но это было подмечено очень точно.
   Один раз кашалот подплыл так близко, что я рассмотрел его глаза. Они были
совсем крошечные и находились по бокам головы, метрах в трех от конца морды!
   Что же он может увидеть при таком странном расположении  глаз?  Наверное,
лишь то, что находится сбоку от него, а вперед смотреть не может.
   Впрочем, на больших глубинах глаза ему вообще, наверное,  не  нужны.  Там
вечная темнота, и ему,  вероятно,  помогают,  как  и  дельфинам,  нащупывать
добычу ультразвуковые колебания, периодически посылаемые в воду.
   А если он сослепу подденет нашу "лодочку" своей лобастой головой?!  Тогда
нам не поздоровится.
   Кашалот снова проплыл так близко,  словно  в  самом  деле  собирался  нас
протаранить...
   Теперь я рассмотрел даже, что дыхало - ноздря, через которую он дышит,  -
тоже устроено у него как-то странно. Оно находилось не в центре морды,  а  в
ее левом углу. Почему?
   Я обернулся к Мишке, чтобы спросить об этом, но не решился его отрывать.
   Мишка, кажется, готов высунуться по пояс из иллюминатора. Я понимаю  его.
Наверное, еще никому из биологов не доводилось наблюдать кашалота так близко
- с глазу на глаз, можно сказать. Дай сейчас Мишке волю,  он  бы  попробовал
кашалота посадить в колбу.
   - Уходит! - вдруг вскрикнул Михаил. Я глянул в иллюминатор. Кашалота  уже
не было. Мишка был так огорчен, будто потерял лучшего друга.
   - Может, вернется, - сказал я, чтобы его утешить. Хотя, пожалуй, лучше бы
он не возвращался и не пробовал играть с нами...
   - Глубоко же они забираются, - с легкой завистью сказал Базанов.
   - Ныряют и глубже, -  ответил  Михаил.  -  Находили  погибших  кашалотов,
которые запутались в телеграфном кабеле на глубине  почти  двух  километров.
Это сейчас и интересует  исследователей:  каким  образом  кашалоты  способны
нырять на  такие  глубины  и  быстро  всплывать,  не  подвергаясь  кессонной
болезни.
   - Что-нибудь выяснили?
   Мы переговаривались, не отрываясь от иллюминаторов.
   - Пока немного. Одни считают, что у кашалотов  азот  воздуха,  вызывающий
при быстром всплытии кессонную болезнь, каким-то образом связывается в крови
особыми бактериями. А вероятнее, дело обстоит проще:
   азот не вредит кашалоту лишь потому, что во все время погружения у него в
легких находится одна и та же порция воздуха с постоянным составом газа.
   Мишка остановился на полуслове, приникнув к иллюминатору.
   Кашалот вернулся!
   Неторопливо и плавно он начал снова кружить возле нас. Иногда он  на  миг
задерживался на одном месте, словно выбирая, как лучше ударить своей  тупой,
круто обрубленной головой. Это были не слишком приятные мгновения...
   Потом кашалот вдруг широко разинул свою громадную пасть. Я так и ахнул  -
она у него изнутри была снежно-белая!
   Собирается нас проглотить или просто зевает?!
   Нет, опять начал  кружить...  А  через  несколько  минут  снова  ушел  на
поверхность. За воздухом.
   За воздухом, которого нам так не хватает...
   - Мишка, ты видел, какая у него пасть! Белая!
   - Видел. Некоторые считают, будто кашалоты специально ныряют вот  так,  с
разинутой  пастью,  привлекая  белым   цветом   кальмаров.   Но   это   лишь
предположения.
   Мы замолчали, ожидая, когда кашалот появится снова. Неужели он больше  не
вернется? Теперь мне почему-то стало немножко грустно от этой мысли.
   Но он вернулся и в третий раз.
   И  опять  плавно  кружил  и  кружил,  порой  словно  заглядывая  в  самые
иллюминаторы.
   - Почему он возвращается? - спросил я у Михаила.
   - Вероятно, принимает нас за светящегося глубоководного кальмара: На  них
обычно кашалоты охотятся. Видишь, его особенно привлекает болтающийся  кусок
оборванного кабеля. Наверное, напоминает ему щупальца кальмара, а  видит  он
плохо. Хочет схватить и не решается.
   - Если бы он решился! Тогда мы спасены! Михаил непонимающе  уставился  на
меня.
   - Если бы он схватил нас за этот кабель  и  как  следует  тряхнул,  может
быть, волной смыло бы этот проклятый ил,  понимаешь?  И  мы  всплыли  бы  на
поверхность!
   Мишка о чем-то задумался.  Казалось,  он  хочет  что-то  сказать,  но  не
решается.
   - Ну? Что ты хочешь предложить? - подбодрил его Базанов.
   - А что,  если  попробовать  попеременно  включать  моторы?  -  сказал  я
Базанову. - Тогда кабель начнет дергаться, колыхаться. На подвижную приманку
он быстрее клюнет.
   Базанов посмотрел на Михаила.
   - Как, Миша? Не вспугнем мы его такими маневрами?
   - Очень возможно, что и вспугнем.  Я  же  говорил,  что  кашалоты  весьма
чувствительны к шумам, хотя на этот счет в  научных  источниках  встречаются
довольно противоречивые сведения...
   -  Тоже  мне  точная  наука.  Сплошные  противоречия  и  ничего  ясного.-
набросился я на него.
   Мишке, видно, стало обидно, потому что он сказал:
   - Но одно установлено достаточно точно: кашалоты реагируют на ультразвук.
Когда какого-нибудь кашалота ранят люди или, скажем, косатки, он посылает  в
воду ультразвуковые сигналы, и другие кашалоты немедленно приходят  к  нему.
Они даже помогают раненому товарищу всплыть на поверхность океана, чтобы  он
мог набрать воздуха в легкие...
   - Ну и что?
   - Вот я и предлагаю попробовать подманить его ультразвуковым  сигналом...
Как будто мы кашалот, просящий помощи.
   - Какая частота сигнала? - спросил Базанов.
   - Что-то около двухсот тысяч герц. Но надо проверить, потому что  сигналы
другой частоты, наоборот, отпугивают кашалотов. Это даже используют  китобои
на Азорских островах, сгоняя кашалотов в нужное место. Как бы не  ошибиться.
Сейчас посмотрю...
   Он пошарил в своем хозяйстве, нашел справочник, открыл  нужную  страницу.
Базанов тут же выхватил книгу и начал изучать, бормоча:
   - Так... Кажется, выходит. Если перевести на мегагерцы...
   Потом он сунул книгу мне в руки и начал возиться со своей аппаратурой.
   Я Снова приник к иллюминатору. Кашалот продолжал маневрировать на границе
слабо освещенной зоны. Наверное, скоро ему придется всплыть, чтобы  глотнуть
свежего воздуха. Вернется ли он к нам еще раз?
   - Поторопитесь, - сказал я. - А то он поднимается на  поверхность,  Запас
воздуха у него кончается.
   Мне никто не ответил.
   Я обернулся.
   Базанов  стоял,  положив  руку  на  выключатель,  с  каким-то   странным,
задумчиво-отсутствующим видом. Михаил удивленно смотрел на него.
   - Что же вы не включаете?-спросил я.  Базанов  перевел  взгляд  на  меня,
потом на Михаила.
   - Вот что, мальчики, - медленно проговорил он. - На этот опыт уйдет почти
вся оставшаяся энергия наших аккумуляторов.
   Об этом мы совсем забыли. Но если сядут аккумуляторы,  не  останется  уже
никакой надежды...
   Нам не завести моторы, нечем будет питать рацию...
   Черт! Сколько задач, от  которых  зависит  жизнь,  приходится  нам  нынче
решать. Не слишком ли много для одного дня?
   Я поглядел на Базанова, чтобы посоветоваться с ним хоть  глазами.  Но  он
смотрел на Михаила. Понятно, ждет, будто Мишка даст ему  какие-то  гарантии,
что кашалот отзовется на наш призыв. Кто их может дать?
   Мишка молчал. Молчал и я.
   Но это не выход из положения. Время идет. И решать все равно надо.
   - Ладно, мальчики. Трусы в карты не играют, - вздохнув, произнес  Базанов
и негромко щелкнул выключателем.
   Я бросился к иллюминатору.
   Кашалота не было!
   - Он ушел, всплыл!-.вскрикнул я, - Мишка, в твой  иллюминатор  не  видно?
Может, он перешел на твою сторону?
   - Ничего у меня не видно, - тихо ответил Михаил. Мы все переглянулись.
   Базанов уже протянул руку к выключателю, но Мишка остановил его.
   - Подождите, Константин Игоревич. Еще минуту-две. Может быть, он все-таки
услышит и вернется. У них так бывает: чем больше  времени  кашалот  пробудет
под водой, тем дольше потом находится на поверхности.

   Мы прилипли к иллюминаторам: я к одному, они к другому.
   Вернется?
   Нет?!
   Чуть слышно гудел прибор, пронизывая толщу воды неслышными для наших ушей
ультразвуками. Услышит ли их кашалот?
   Ожидание было бесконечным. Сколько прошло: год? Два?
   Неужели сейчас окончательно сядут аккумуляторы, и тогда...
   - Все, - устало сказал Базанов. - К сожалению, фокус не удался.
   Он протянул руку к выключателю...
   - Возвращается! - остановил его крик Михаила.
   Я тоже подскочил к их иллюминатору, и мы  все  втроем,  подталкивая  друг
друга, пытались заглянуть в маленькое оконце.
   Да, кашалот возвращался!
   Он опускался почти вертикально, легко и стремительно неся  свое  огромное
тело, и приближался к нам уже без всякого опасения.
   Я даже не успел увидеть, схватил ли  он  пастью  болтавшийся  кабель  или
просто поддел наш кораблик головой.
   Нас так тряхнуло, что мы, подминая друг друга, повалились на пол...
   Батискаф раскачивался, вздрагивал. Его  швыряло  из  стороны  в  сторону,
словно банку на штормовой волне.
   Невозможно было понять, поднимаемся мы или нет.
   Базанов, цепляясь за что попало, подтянулся к глубиномеру и крикнул:
   - Всплываем! Осталось меньше сотни метров.
   - Ура! - это, кажется, закричал я.
   "03.43. Всплыли на поверхность.  Волна  3-4  балла,  густой  туман.  Небо
затянуто  сплошной  облачностью,   определиться   не   удалось.   Координаты
по-прежнему остаются неизвестными".
   Я никогда раньше не знал, что воздух так душист и вкусен.
   Едва мы всплыли и Базанов открыл верхний люк, я  первым  вскарабкался  по
трапу и, высунувшись до пояса, дышал, дышал и никак не мог надышаться.
   Только через несколько минут ожило второе мое чувство - зрение,  я  начал
замечать, что было вокруг.
   А  видно  было  немного.  Все  застилал  липкий,  плотный  туман.   Волны
невидимками подкрадывались под его покровом и внезапно бросались на  палубу,
обдавая  меня  брызгами.  Качало  так  сильно,  что  все  время  приходилось
упираться локтями в стенки люка, крепко вцепившись в поручни.
   Ничего не видно было и наверху, ни единой  звездочки.  На  миг  мне  даже
показалось, будто мы все еще под водой, и я зябко передернул плечами.
   Кто-то дернул меня снизу за ногу.
   - Ты что, заснул? - спросил Михаил, когда я наклонился в колодец люка.  -
Где кашалот?
   Кашалот? Ах да, как же это я совсем забыл о нашем спасителе!  Да  где  же
его увидишь в таком тумане.
   - Ищи сам, - сказал я и нехотя стал спускаться  по  узкому  трапу,  чтобы
уступить место Мишке. Ему тоже ведь хочется подышать.
   Свежий морской воздух проник во все уголки нашего  кораблика,  проветрил,
продул камеру. Но все равно это было, конечно, совсем не то, что наверху.
   А Базанов уже возится с передатчиком, что-то подкручивает,  подвинчивает,
смазывает. Вот фанатик!
   - Что же вы, командир, не хотите свеженького  воздуха  хлебнуть?  Никогда
такого не пробовал, честное слово.
   - Успею еще, - ответил он и подмигнул. - Не перед смертью, чай,  надышусь
еще. Надо связаться с "Богатырем", да что-то ничего  не  получается.  Видно,
антенна сорвана. Не обратил внимания?
   Я виновато покачал головой.
   - Ладно, сам слазаю, проверю. А как там погода?
   - Скверная.
   - Звезды видно?
   - Видимости никакой. Туман.
   - Плохо. Опять не удастся определиться. Где же мы все-таки находимся?
   Он положил на столик карту и,  озабоченно  приглаживая  седеющие  волосы,
склонился над ней.
   - Глубина свыше трех тысяч метров, на якорь не встать. Придется всю  ночь
дежурить, как бы не вынесло нас на какой берег.
   - Да что вы, командир, - сказал я, заглядывая через его плечо. - Не могло
же нас за сутки утащить на пятьсот миль,  до  ближайшего  берега  еще  целый
океан.
   - Возможно. Но пока не определимся и не узнаем точно, куда  нас  занесло,
придется посматривать в оба, Береженого и бог бережет.
   Когда Михаил спустился, Базанов сам поднялся наверх, но тут же вернулся.
   - Ничего не видно, - сказал он. -  Тьма  непроглядная.  Антенна  сорвана,
связаться с базой пока не  удастся.  А  что  там  еще  наломано,  не  видно.
Придется осмотр повреждений отложить до утра.
   Мы задраили люк и решили отдыхать. Вахтенный должен был каждые пятнадцать
минут замерять эхолотом глубину и через полчаса включать верхний  прожектор:
вдруг прилетит самолет или  появится  неподалеку  какой-нибудь  корабль.  Но
надежды на это, конечно, было слишком мало.
   На первую вахту заступил Михаил. Через два часа его должен был сменить я.
Базанов оставил за собой следующую вахту, приходящуюся на самые глухие  часы
ночи. Моряки не любят ее, называя "собачьей" и  давая  ей  другие  нелестные
прозвища.
   Базанов как лег на резиновый матрасик, брошенный прямо на пол кабины, так
и захрапел громко, с переливами. А мне сначала показалось, будто  уснуть  не
удастся. Батискаф сильно раскачивало,  от  стального  пола  тянуло  холодом,
снова начинало казаться, будто не хватает воздуха...
   Но я тоже заснул  моментально,  словно  провалился  куда-то  в  бездонную
пропасть.
   И тут же меня начал безжалостно расталкивать Михаил.
   - Что случилось? - пробормотал я.
   - Ничего не случилось. Просто пора  бы  тебе  уступить  свое  местечко  и
занять мое.
   - Неужели прошло два часа?
   - Точно.
   - Брось разыгрывать. Ты подвел часы. . Аккуратист  Мишка,  услышав  такое
обвинение, даже побагровел от возмущения. Он демонстративно выдернул  из-под
меня матрасик и лег на него, отвернувшись  к  стенке.  А  я,  очутившись  на
мокром полу, волей-неволей вынужден был окончательно проснуться и  заступить
на вахту.
   Впрочем, до конца я, похоже, так и не проснулся. В  каком-то  полузабытьи
машинально включал через каждые пятнадцать минут эхолот  и  нетвердой  рукой
записывал в судовой журнал его показания. Глубина почти не менялась, все  те
же три тысячи метров холодной воды под нами.
   Так же бездумно и механически я каждые полчаса на миг включал  прожектор,
но сколько ни вглядывался в иллюминатор, ничего  не  видел,  кроме  пенистых
гребней набегавших волн. Да и  что  можно  было  увидеть  здесь,  за  тысячи
километров от ближайшего берега?
   Эти  два  часа  вахты  тянулись  бесконечно,   лишний   раз   подтверждая
относительность времени. Я едва  дождался,  когда  настало  время  разбудить
Базанова, и, как только он освободил матрасик, свалился и заснул.
   Но снова меня тут же разбудили!
   Громкие, встревоженные  голоса  моих  товарищей  заставили  меня  поднять
тяжелую голову. Базанов и Михаил почему-то вглядывались в иллюминаторы.  Что
случилось?
   Что-то громко, со звоном стукнуло в стальной борт нашего кораблика.
   - Слышите? - повернулся к Базанову Михаил. - Это льдина!
   - Да откуда здесь возьмутся плавучие льды в это время года? - ответил ему
Базанов, не отрываясь от иллюминатора. - Не могло же нас утащить так  далеко
на север, аж в Берингов  пролив.  Черт!  Ничего  не  видно,  надо  подняться
наверх. И потом ты же сам говоришь, что температура забортной воды поднялась
на пять градусов.
   Базанов полез  наверх  по  узкой  лесенке.  Мишка  посмотрел  ему  вслед,
наморщив лоб, потом в задумчивости пробормотал:
   - Забавно...
   Из распахнутого люка потянуло сырой свежестью, и бодрящий морской ветерок
сразу прогнал от меня сон.
   - В чем дело? Что случилось? Что еще тебе кажется забавным? - спросил  я,
вскакивая и подходя к иллюминатору.
   Прожектор был включен, но сквозь  стекло  ничего  не  удалось  различить,
кроме вздымавшихся и опадавших волн. А дальше - сплошной туман.
   - Понимаешь, заступил я на вторую вахту и решил на всякий случай провести
некоторые наблюдения, - начал рассказывать Мишка...
   Ого, сколько я проспал, а показалось - минуту...
   - ... В том числе замерил температуру забортной воды,  и  оказалось,  что
она поднялась по сравнению с последним измерением  на  пять  и  две  десятых
градуса. Непонятно. Я задумался над этим странным явлением и вдруг  услышал,
как что-то ударилось о борт, потом еще и еще. Вот и опять, слышишь?
   В самом деле, новый удар наполнил звоном и скрежетом нашу кабину.
   - Видимо, мы и вправду врезались в полосу плавучего льда, - сказал  я.  -
Как бы не пробило нашу скорлупку.
   - Но откуда же взялся лед, если вода  стала  даже  теплее?  -  растерянно
пробормотал Михаил.
   Да, это было действительно совершенно непонятно. Отчетливые удары льдин о
борта как будто подтверждали, что нас занесло далеко на север.
   Новый удар. Как бы в самом деле не пробило борт, Тогда нам крышка.
   Но почему же потеплела вода за бортом, словно мы заплыли куда-то чуть  ли
не на экватор? Что за чертовщина такая?
   Еще удар и скрежет.
   - Что вы там видите, командир? - нетерпеливо окликнул я Базанова, потянув
его за штанину. Он спустился вниз, оставив люк открытым.
   - Что-то вокруг плавает,  но  не  похоже  на  лед,  -  сказал  Константин
Игоревич. - Лед белый, а это что-то  серое,  сливается  с  водой,  никак  не
рассмотришь. Подождем рассвета. Туман уже  расходится.  А  прожектор  нечего
жечь, аккумуляторы почти на нуле.
   Я не удержался и сам полез наверх, хотя при  выключенном  прожекторе  уж,
конечно,  ничего  не  мог  рассмотреть.  Но  хоть  подышать  вдоволь  свежим
воздухом.
   Ветер как будто стал тише, и океан начал  успо