ился  с  акцентом.  А  когда
кто-нибудь  подходил  к  нему  ближе,   он   замахивался   прикладом   или
передергивал затвор. Родом он был явно откуда-то из Средней Азии, и мы  не
сомневались, что если понадобится, он не задумываясь спустит курок.
     Флакончики с растворами были у Сан-Саныча при себе, и их  содержимого
вполне хватило бы на то, чтобы выбраться отсюда. Но при том режиме  боевой
готовности, в котором находилась сейчас охрана, повторять попытки  бегства
было небезопасно: нас, безоружных, перестреляли бы  как  котят.  "В  целях
государственной безопасности".
     На ужине  мы  принялись  колотить  тарелками  по  столам,  скандируя:
"Зо-но-ва, Зо-но-ва!" И моментально  получили  добрый  "урок  демократии":
группа солдат, орудуя, как и вчера, дубинками и  прикладами,  загнала  нас
назад в спальню.
     Если вчера, во время "пресс-конференции" с Зоновым многие  склонились
в его сторону, сегодня, пережив новые унижения и побои,  все  окончательно
согласились с Борисом Яковлевичем. Согласились с его яростью и желчью.


     Он  все-таки  появился.  Он  появился  только  на  следующее  утро  с
дипломатом в руке.
     - Все, - сказал он, - отправляетесь домой.
     Тем, что именно эту фразу он произнес первой, он спас себя от десятка
желающих прикончить его тут же, не сходя с места. Услышав эти слова, майор
Юра вновь взял командование в свои  руки  и  объявил  построение.  Как  ни
странно, и теперь его послушались, видно, понимая: в последний раз.
     - Значит, так, - сказал Зонов, похаживая перед строем,  -  еле  сумел
убедить Академию, что эксперимент успешно завершен задолго до планируемого
срока. Но, сами понимаете, пока все согласовывались МВД и КГБ, пока оттуда
дали  кодограммы  нашим  доблестным  защитникам...  Короче   говоря,   вас
освобождают. Но, как я уже сказал, только потому, что налицо  уже  готовый
результат. И сейчас каждый из вас, точнее те, кто не потерял здесь времени
зря, напишут мне письменные заявления о том, что они  здесь  изобрели  или
открыли. Напишете, будете свободны, не напишите - не будете. Ясно?
     Мы молчали.
     - Что, еще посидеть хотите?
     Мы молчали. Тишина длилась долго и становилась тягостной.
     - Поймите меня правильно, - снова прервал ее Зонов, - через  два  дня
сюда  прибудет  комиссия  из  Академии.  Чем  я  перед  ней  отчитаюсь  за
истраченную сумму, немаленькую, надо заметить? А ваши  заявления  послужат
основанием тому, чтобы ваши родные институты перевели в НИИ ДУРА деньги на
погашение расходов. Механизм этой процедуры уже согласован.
     Юра почесал затылок и сказал:
     - Не лежит у меня душа это заявление писать. Что же получится? Что вы
не просто молодец, а вдвойне молодец - такие  результаты,  такой  короткий
срок. Я вот что думаю: подождем-ка мы здесь эту комиссию. Жили месяц,  еще
два дня поживем.
     - Ладно, - сказал Зонов, - видно не провести мне вас. С самого начала
предполагал, что кто-нибудь заупрямится, но, чтобы все,  это  для  меня  -
сюрприз. Вот, - он достал из  дипломата  небольшую  стопочку  отпечатанных
типографским способом бланков и пустил их по рукам.

                  Я  (фамилия, имя, отчество),  работающий в
                институте  ____________________  в должности
                _____________________, действительно изобрел
                (открыл), находясь в творческой командировке
                в НИИ души и разума с __ _____ 19__ г. по
                __ _____ 19__ г, благодаря этой командировке
                и под руководством сотрудника НИИ ДУРА
                Зонова Григория Ефимовича.
                 ___ ______ 19__ г.    _______________
                                                  (подпись)

     - "Под руководством..." - фыркнул Борис Яковлевич.
     - Вы  можете  подать  на  меня  заявление  в  прокуратуру,  а  можете
заполнить эту бумагу и отправить ее в институт, адрес на обороте, - сказал
Зонов, - поступайте, как вам подскажет совесть. Я прошу только взять  этот
бланк, сохранить его и не рвать так демонстративно, как это  делает  Борис
Яковлевич Рипкин, которому, кстати, и пожелай  он,  нечего  туда  вписать.
Все. А с комиссией я уж как-нибудь сам разберусь. Идите, собирайтесь.


     С сумками и портфелями в руках мы гурьбой валили через КПП.  Вел  нас
Зонов с двумя солдатиками. Сначала я думал, они его от  нас  охраняют,  но
потом мне стало казаться, что наоборот - его-то они как раз и конвоируют.
     Старик-сторож, пропуская нас, сердобольно сипел:
     - Счастливенько доехать, дураки.  Эх,  дома-то  вам,  небось,  трудно
будет. Вертайтесь, давайте. Мы зла не помним. У нас-то тут с вами,  как  с
людями...
     - Дураки, свобода! - звонко прокричал на выходе Сан-Саныч.
     А часовые так и продолжали расхаживать по периметру.
     - Они что, и пустой барак охранять будут, - спросил я Зонова.
     - Зависит от вас. Или месяца  через  три  все  здесь  снесут,  или  я
приведу сюда новую партию гениальных неудачников.
     - А эти зачем? - кивнул я на его "сопровождающих".
     - Всякая деспотия рано  или  поздно  оборачивается  против  своих  же
создателей, - не без  горечи  усмехнулся  Зонов.  -  Вас-то  им  отпустить
приказано, а меня, на всякий случай, наоборот -  арестовать.  До  прибытия
комиссии и окончания разбирательства.
     - И когда оно закончится?
     - Когда вы пришлете мне свои подтверждения.
     - А вы уверены, что пришлем?
     - Поживем, увидим.
     - Рискованный  вы  человек,  Зонов,  рискованный,  -  встрял  Жора  и
злорадно мне подмигнул.
     Я внимательно посмотрел на воинов. Очень они  были  молодые  и  очень
сердитые. Наверное, других лиц и не может быть у солдат, которые ведут под
конвоем своего вчерашнего начальника.
     Мы протопали через пустырь, вышли к  лесу  и  двинулись  по  узенькой
тропке, которая привела нас в конце концов к автостраде. Верный себе  Жора
продекламировал анекдот: "Штирлиц шел по лесу  и  увидел  -  голубые  ели.
Пригляделся - голубые еще и пили."
     "Вот и все, - подумалось мне, - кончилась моя командировочка".
     - Вот и все, - словно прочел мои мысли Зонов.  -  Отсюда  до  вокзала
ходит "Икарус". Остановка, правда, далеко, но автобус всегда пустой,  если
помашете, возьмет. Всего доброго.
     Он повернулся и двинулся назад к лесу, но  остановился  и  оглянулся,
услышав визг покрышек об асфальт. Это тормознула прямо перед  нами  желтая
"Волга" - такси - примчавшаяся со стороны вокзала. Тоненькая,  изумительно
красивая девушка, хлопнув дверью, легко побежала к нам.
     Элька?
     - Элька! - крикнул я, и она  тигренком  прыгнула  на  меня,  повисла,
обхватив мою шею, "Славка-Сливка - обезьяна...", и мы стояли так, замерев,
наверное, лет двести.
     - Как ты меня нашла?
     - Я не знаю. Я как будто вспомнила. Я сидела позавчера в библиотеке и
как всегда про себя с тобой разговаривала. Потом задремала, а потом  вдруг
вспомнила, что ли. И где ты, и что с тобой... Я сразу на  вокзал  и  сюда.
Господи, да на кого ж ты похож, как ты похудел!.. А это - Зонов?
     Он вздрогнул и окончательно обернулся, вскинув удивленно брови. Воины
жадно разглядывали Эльку и, кажется, даже немного оттаяли.
     - Эй, Костя, - крикнул я бородачу в джинсах с рюкзаком за  спиной,  -
слышишь: была обратная связь, была телепатия!
     Но он, оказывается, уже и сам расслышал  Элькины  слова  и  обо  всем
догадался. Два бородача обнялись, по-братски стуча друг-друга ладонями  по
спинам. Потом Костя полез во внутренний карман куртки и окликнул  все  еще
глядевшего на нас Зонова:
     - Подождите, Григорий Ефимович, я сейчас...
     Он достал из записной книжки сложенный вчетверо бланк, сел по-турецки
прямо на холодную, чуть припорошенную снегом, землю и принялся, развернув,
торопливо заполнять его. А Костин "брат-близнец" сперва нахмурился,  потом
пожал плечами, а потом плюнул, махнул рукой и полез в рюкзак.
     - Эх, лирики, лирики, - осуждающе произнес Жора, - и изобретение-то у
них какое-то лирическое...
     А я подумал: "Завтра все,  что  здесь  пережито,  покажется  забавным
приключением. А прибор, мой гениальный прибор будет красоваться на столе у
шефа, ребята будут хлопать меня по плечам, радуясь за меня и завидуя  мне,
и шеф скажет: "Ну, добре, добре..."
     И я осторожно поставил Эльку на  ноги,  и  я  сказал  ей:  "Погоди-ка
минутку..."



                                  ЭПИЛОГ

     Минуло уже почти два года и вся эта история,  как  я  и  предполагал,
почти начисто выветрилась из моей головы. В памяти осталось только смешное
и приятное. Таково, видно, свойство памяти. К тому же лично для меня итоги
изложенных выше событий стали самыми  положительными:  во-первых,  со  дня
возвращения в институт мои  дела  там  резко  поправились  (сейчас  я  уже
заведую лабораторией), во-вторых, мы с Элькой окончательно убедились,  что
жить друг без друга не можем, со всеми вытекающими из этого последствиями.
     Все бы ничего, но с  месяц  назад  в  нашем  институте  я  повстречал
Зонова. Он выходил из директорской приемной.  Он,  естественно,  не  узнал
меня, сам же я не горел желанием возобновлять знакомство. А вчера я  вдруг
обратил внимание на странное копошение людей  и  машин  вокруг  территории
института,  которое  продолжается  уже  несколько  дней:  роется  траншея,
подвозятся бетонные плиты. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы  понять,
что институт обносится забором. Очень серьезным забором. Кто знает,  может
быть и с колючей проволокой.  Эти  два  события  -  встреча  с  Зоновым  и
строительство забора как-то неприятно срезонировали в моем сознании.
     Я, конечно, понимаю, что превратить наш институт в еще один НИИ  ДУРА
невозможно, хотя бы потому, что здесь, в городе, живут его сотрудники,  их
семьи. Но кто знает, что этот тип выдумал  в  этот  раз?  Может  быть,  не
стоило  нам  тогда  поддаваться  чисто  человеческому  порыву  -   радости
обретения свободы и жалости к тому, кто ее лишается?..