этого циклопического
сооружения. Там, где начинался этот спуск,  земля была разломана, как пирог,
и крошево почвы и корневищ  посыпалось  в узкую трещину  разлома, когда люди
приблизились и стали, не  решаясь  переступить  эту черту. Дальше трава была
почти  не повреждена  и ковровой фисташковой  дорожкой  пятиметровой  ширины
скатывалась  вниз,  к  загадочно поблескивающей  вертикальной плоскости,  до
которой было  добрых пятьдесят  метров. Стенки  этой наклонной  траншеи были
облицованы  тусклыми  серыми  блоками,  и неяркое солнце,  лучи которого еще
только-только коснулись  долины, не  могло  осветить  того, что скрывалось в
конце этого наклонного пути.
     Варвара  сняла  перчатки  и  подняла руки,  подставляя  лицо  и  ладони
упругому мощному потоку, который, как воздушная  река, несся  из подземелья.
Она  ощущала  его  спокойную  незлую  силу  и  прикрыла  глаза,  безошибочно
предчувствуя,  что подсознание вылепит  точный образ, соответствующий  этому
ощущению.
     И  в  глубине  сомкнутых  век тяжело распахнулась огромная,  непомерной
тяжести металлическая книга с литыми негнущимися страницами.
     И  тогда она быстро, чтобы не  успели остановить,  сделала шаг  вперед,
переступая неширокий разлом. Сзади скрипнуло, зашелестело, как  и  следовало
ожидать,  поскольку мужчины  не должны были отпускать  ее одну, но привычных
шагов не прозвучало,  и  девушка изумленно обернулась.  Зрелище  было  почти
комическое: три  скоча перебирали манипуляторами, как сороконожки поднятые в
воздух,  а  люди  конвульсивно  дергались,  словно  кто-то  удерживал их  за
комбинезоны - и никто не мог сдвинуться с места!
     Она  вернулась,  осторожно подходя  и  ощупывая  воздух  руками,  чтобы
определить  границу  так  странно  не  замеченного  ею  барьера;  ничего  не
обнаруживалось, и она сделала знак своим спутникам не  шевелиться. Оттянутые
назад пояса с десинторными кобурами навели ее  на  правильную догадку - ведь
она-то сама забыла оружие на корабле, потому и прошла здесь.
     - А ну-ка,  бросьте десинторы  скочам, - велела  она.  Туфель подхватил
брошенное ему оружие и принял боевую стойку, продолжая упираться рецепторным
бурдюком  в  невидимую  стенку.   Люди,  освободившиеся   от  этой  тяжести,
неуверенно переступили магическую черту. И ничего.
     - Значит, так, - продолжала Варвара, - Туфель остается наверху и держит
весь этот металлолом. Через барьер ему не пройти, а  почему, не будем сейчас
ломать голову.  Фофель двигается одновременно  с  нами по левому краю больше
для порядка, потому как и там, совершенно очевидно,  силовой заслон. Вафель,
обойдя этот провал, пусть отправляется на починку лабиринта, - учти, дружок,
там не меньше  пятидесяти заслонок  восстановить  придется. По дороге снимай
все, что сможешь, слева, справа, вверху и внизу. Любую органику - в багажный
бурдюк. Все усвоил? Ну, пошли.
     -  Какого лабиринта? - ошеломленно  проговорил Гюрг. - Там одни камни -
при чем же воспламеняющиеся сплавы, заслонки?
     - То, что вы считали лабиринтом, - мягко проговорил Вуковуд, - это так,
парк  для прогулок. Тренажер  для малышей. А настоящий  лабиринт  - вот  он,
перед нами. Черненький.
     - Этот-то зачем?-возопил командор так возмущенно, словно ему предлагали
это сооружение  в  личное  пользование. -  Ну, с наземным-то  ясно,  хотя мы
пришли к  выводу,  что его  функции гораздо  сложнее  и оправданнее,  чем вы
сейчас изволили предположить.
     - А мы готовы выслушать, - сказала Варвара, присаживаясь на откос. - Мы
суемся в темную воду, и неплохо  рассмотреть все  предположения относительно
открывшегося нам брода. Итак?..
     Командор  склонил  голову,  как  бы  соглашаясь с  девушкой,  но она-то
поняла, что сделал он это  скорее  затем, чтобы скрыть неуемное подергивание
лица,   с  которым  он  никак  не  мог  справиться  после  ее  коротенького,
естественного "мы".
     Вуковуд  то  ли   ничего  не  понял,  то   ли  понял  абсолютно  все  -
непринужденно уселся  рядом  и оперся локтем на колено, искоса поглядывая на
Варвару: а вдруг что  не  так? Все было так,  и глаза  его, ночью казавшиеся
совершенно угольными,  сейчас  отливали золотом,  как у черного козла.  Гюрг
остался стоять в позе античного оратора.
     - Я не займу  у  вас много времени, тем более  что  попытаюсь  избегать
специальной терминологии...
     - Буду вам очень признателен, - чуть привстав, поклонился Вуковуд.
     -  Так  вот,  сопоставляя  характер  опытов,  несомненно проводимых  на
Тамерлане,  с многочисленными лабиринтами на  поверхности  Чартарумы,  можно
прийти к  выводу,  что неизвестные  нам ксенантропы  -  или  пришельцы, если
угодно, - поставили своей целью стимулировать развитие местных, так сказать,
австралопитеков.
     Варвара с Вуковудом переглянулись.
     -  Мы  пришли  к  аналогичному  выводу,  -  с   уморительной  важностью
проговорила девушка, снова подчеркивая это "мы".
     - Еще  на  подлете  к  Тамерлане, знакомясь  с  материалами  участников
экспедиции, я обратил внимание на недоумение оператора-таксидермиста Варвары
Нореги по  поводу  странного  отбора,  никак не  естественного - по  степени
агрессивности. Самые активные, самые жизнеспособные детеныши, вопреки всякой
логике, изымались из популяции.  Почему?  Зачем? Кто и как навязал зверюшкам
Тамерланы столь нелепое поведение? Ни на один из этих вопросов мы, прилетев,
ответить не смогли, да и не тем были  заняты. И сейчас  на вопрос "кто?"  мы
можем ответить только условно - они, ксенантропы,  благодетели перелетные...
Пожалуй, лучше всего им подойдет определение "опекуны". Согласны?
     Вопрос был явно риторический, но Вуковуд и Варвара дружно кивнули.
     - Теперь - "зачем?". Зоопсихологам уже несколько веков известно, что  в
любой   популяционной   группе    выделяется   доминирующее   животное.   Но
тестированием было установлено, что  этот лидер вовсе не обязательно - самый
сообразительный. Гораздо чаще  первенство по интеллекту занимал субдоминант,
первый  заместитель,  так  сказать.  Так  вот,  не  ставилось  ли  целью  на
Тамерлане, этом испытательном полигоне и биолаборатории "опекунов", получить
такую  модель развития,  где во главе стаи  становился бы не  сильнейший,  а
умнейший? Опекуны были не глупее нас и прекрасно понимали, что вся отработка
методик,  с  возможными  срывами, катастрофами,  тупиками  и  нежелательными
ответвлениями,  должна  проводиться  подальше от только  что  зародившегося,
хрупкого и уязвимого разума чартаров. Мы вон тоже уберемся отсюда через пару
часов, и даже стратегической разведке здесь делать будет нечего.
     - Самокритично,-сочувственно вздохнула Варвара.
     - Итак, на  испытательном полигоне-планете,  которая у нас означена как
Земля  Тамерлана  Степанищева, -  были  получены  положительные  результаты:
жизнеспособные популяции, из которых были элиминированы наиболее агрессивные
особи.
     -  Элиминация  -  термин мягкий, -  заметил Вуковуд, -  а сам способ-то
садистский, фашизмом припахивает.
     -  Согласен.  Потому-то  его  и   сочли   недопустимым  даже  для  этих
троглодитов, которым только через много сотен веков предстояло стать людьми.
И  тогда  им  подарили  лабиринты - громадные  тренажеры  сообразительности,
которые можно  использовать  и  как  жилища,  и как  культовые сооружения (к
сожалению, первобытное человечество не может миновать какой-то религии); а в
простейшем  варианте -  ловушку для  животных. Кораль. Но  стать  хозяином в
таком  лабиринте  может  только  самый умный  из стаи,  тупица  заблудится и
погибнет.
     -  Позвольте,  -  вскочил  Вуковуд,  - но ваша  концепция  нисколько не
противоречит моей, а, напротив, дополняет и углубляет...
     - Ладно, вы  тут еще подискутируйте, - сказала Варвара, - а я  все-таки
сойду и посмотрю, что там. Мне не терпится.
     Она  двинулась вниз по наклонной зеленой дороге, сначала шагом, а потом
легкими широкими прыжками, и  наверху, вдоль  обрывчика,  такими же скачками
передвигался  Фофель,   потрюхивая  содержимым  багажного  бурдюка.  Дорожка
опускалась  вниз этажа  на два,  и уже была видна широкая прозрачная дверь в
совершенно черной стене.  Такой же  черный порог  лежал перед  нею, и что-то
блеснуло на нем, не то нарисованное, не то вмурованное в его глубину.
     Мужчины, продолжавшие спор  на  бегу, остановились за спиной девушки  и
разом примолкли.
     За прозрачной дверью,  покрытой скупым  золотым  орнаментом,  виднелись
уходящие  вглубь,  в  темноту,  ровные ряды стеллажей. Это не  был лабиринт;
напротив, неширокий прямой  проход  и золотые  знаки на торцах  стеллажей не
оставляли сомнения в том, что здесь, в отличие от надземного сооружения, все
предельно  четко, понятно  и открыто.  И  насколько  проникали лучи фонарей,
можно  было  видеть  только  бесчисленные  полки   с  футлярами,  коробками,
снежно-белыми кругами - экранами, наверное.
     - Что это? - вырвалось у Варвары.
     - Это - сокровища "опекунов", - почему-то грустно проговорил Вуковуд. -
Информаторий.
     -  Вы  полагаете, что  это  спрятано  для  следующей  экспедиции?  -  с
сомнением протянул Гюрг. - Собственный склад?
     -  Не  думаю.  Лабиринт  построен  для   этих  троглодитов,  значит,  и
сокровищница - для  них. Сперва надо освоить первое, а когда  они поднимутся
на  уровень  хомо  сапиенс,  тогда можно и  в  информаторий  их запускать. А
сейчас, как сами видите, это им, что мартышке микроскоп, потому для чартаров
он и не доступен.
     - Тогда почему же этот сезам открылся? - резонно вопросил Гюрг. - Кто и
на кой ляд его отворил?
     - Это я, - покаянно проговорила Варвара. -  Я  случайно нашла  ключ. То
есть не совсем случайно... Решить  лабиринт - это пройти его. Потыркаться во
все тупики, обмануться  на всех ложных поворотах, поиграть во все  шарики  и
считалочки. Но это путь для троглодитов. Ключ - это прямая, обеспеченная тем
уровнем   техники,   который  позволяет  создать   высокотемпературный  луч,
прожигающий хитро спрятанные оконца.
     -  Надо  ж было  еще  догадаться, что  они  на одной  прямой, - заметил
Вуковуд. - Создать пространственную модель сооружения, точно расположить все
детали...
     - А что  у вас за панихидный тон?  - заорал  вдруг  Гюрг. - Ведь это же
прекрасно  - в лице нашей прекрасной дамы  человечество блестяще прошло тест
на мудрость, то есть сплав логики и интуиции. Варенька,  я вам завидую, и на
нашу,  мужскую, половину  приходится теперь  куда  более  скромная  задача -
решить, как отпереть эту  дверь.  Ведь  здесь  ни ручек, ни замков, сплошная
гладкая поверхность.
     Все  трое  с  сомнением  поглядели на толстый прозрачный  прямоугольник
размерами  примерно  три  на два метра - он  был  явно непробиваем.  Золотой
рисунок,  нанесенный  на  центральную часть его, состоял из девяти пятнышек,
расположенных группами по три: одно, овальное, вверху,  а  два веерообразных
ниже и  по сторонам,  как бы образуя правильные треугольники; соответственно
на  черном  пороге  под  каждой  тройкой пятен  располагалось  по  два овала
побольше и повытянутее, соединенные наподобие римского V.
     Решение  пришло одновременно, и  оно было столь  однозначно, что  никто
даже не высказал его вслух; просто Гюрг сделал шаг вперед и, встав на четкую
метку  посередине порога,  положил  ладони  на  развернутые  лапчатые  знаки
посреди прозрачной  загородки,  а  лбом  уперся в золотой боб,  нарисованный
повыше.
     -  Ну что же  вы? - нетерпеливо  спросил  он, полуобернувшись  к  своим
спутникам.-  Здесь  ясно дано понять,  что  сокровищницей нельзя  владеть  в
одиночку!
     Варвара стояла, задумчиво заложив руки за спину,  покачиваясь с  носков
на пятки и размышляя о чем-то совершенно не существенном, - например, о том,
что  само  расположение  золотых  ориентиров подразумевает  высокую  ступень
развития претендентов на владение информаторием:  никакой  австралопитек  не
смог  бы стоять, выпрямившись, соединив пятки и  развернув  носки.  Это  ему
просто не  пришло бы в его австралопитечью голову.  А вот насчет ограничения
на единоличное владение - это опекуны дали маху, любой  князек, не говоря уж
о  монархе, мог притащить с собой двух холуев,  с их  помощью  проникнуть  в
подземелье, а потом - дело вкуса: можно просто  пристукнуть, можно подвесить
за ноги...
     - Варенька,-удивленно и проникновенно продолжал Гюрг,- вы  - и боитесь?
Но даже я чувствую, что здесь нет никакой  опасности, штуковина эта теплая и
чуть вибрирует, словно сдерживает дыхание... Ну же! Остался один шаг!
     Варвара  посмотрела  на  Вуковуда,  и не потому,  что хотела узнать его
мнение, она это  и  так чувствовала, а просто затем, чтобы он  высказался по
данному поводу - ей как-то не хотелось.
     - Послушайте, сойдите-ка с индикаторной доски, - сказал Вуковуд. - А то
и вправду откроется,  но где гарантия, что мы сможем все закрыть и вернуть в
первоначальное состояние?
     -  Да  вы с ума сошли,  - резко  обернулся  к  нему командор,  которому
пришлось опереться плечом, чтобы сохранить равновесие, не отходя все-таки от
дверей. - Да вы себе в жизни не простите, что были в одном шаге от такого...
Да вам  вся Земля не простит!  За  это  Монкорбье - ваш Монкорбье!  -  жизнь
положил!
     Даже здесь, в полумраке преддверия подземного хранилища, куда  никак не
могли  попасть  лучи  восходящего  солнца, было видно,  как  изменилось лицо
Вуковуда.
     - Не трогали  бы вы Землю,-очень сдержанно попросил он, - и Монка тоже.
Ключ мы нашли. Но он-то не про нас. И все вот это тоже чужое. Забраться туда
- это все равно что украсть у детей.
     Командор стратегов  высокомерно  выпрямился  и  посмотрел  на  Вуковуда
сверху вниз, благо был на целую голову выше.
     - Ну и терминология  у  тактической  разведки -  украсть...  Считывание
информации  никоим образом ее  не  обесценивает, миновали времена  борьбы за
приоритет. Я не понимаю, чем это мы так обездолим здешних неандерташек, если
заглянем в предназначенную для них публичную библиотеку...
     -  Что  вы,  что  вы...  ничем.  Даже  напротив.  Подарим  им  еще одно
бесплатное развлечение.  Сначала  мы считаем  всю  эту информацию,  а  потом
они... с позволения сказать - считают.
     - Да перестаньте же паясничать! Сами понимаете, любому кораблю сюда уже
спускаться  будет нельзя,  раз планета заселена  разумными существами.  Мы -
первые и последние, и всю ответственность я  беру на  себя, а  уж к этому-то
мне не привыкать.
     - Послушайте, Гюрг, - сказал  Вуковуд, - у  нас сейчас более актуальная
задача - заставить вот этот пандус  подняться  и принять исходное положение.
Этой двери ждать еще много тысячелетий...
     Варваре  было  очень  жалко Гюрга.  Это ж  надо  -  привыкнуть  к  роли
верховного судии на  всех  несчастных планетах Вселенной и  вдруг  очутиться
здесь, без своих  альбатросов, без подвигов, без слепого повиновения. Зато с
мартышками-людоедами, к которым, честно говоря, ни малейшей симпатии и у нее
не возникло.  Сонные  вонючие твари  -  дали  небесные,  до  чего  неприятно
сознавать,  что собственные предки  были  нисколько не лучше!  Одно  светлое
воспоминание - дикареныш с  цепкой просящей  лапочкой, которому она подарила
фонарик.
     Гюрг заметил перемену в выражении ее лица и истолковал ее по-своему:
     - Черт побери.  Варвара, но ты-то - неужели и ты отсюда уйдешь несолоно
хлебавши?!
     Он  и  сам не заметил,  как снова  перешел  на  "ты". Варвара  присела,
задумчиво потрогала золотые  бобики, как  будто наклеенные  на порог. Черное
было теплым, светлое - ледяным.
     - Если мы отопрем и эту дверь, - сказала она, глядя на командора  снизу
вверх, - то это уж точно будет выше уровня бабочки. Так что...
     "Уровень  бабочки"  - это  был  неофициальный  термин,  прижившийся  на
дальних планетах  и означавший, что  производимое  землянами  действие может
привести к изменению хода исторических событий.
     Взрыв целого вулкана мог лежать ниже этого уровня, а щелчок зажигалки -
выше. Все решала интуиция.
     Но интуиция у  каждого своя,  и  Гюрг, побелевший от бешенства,  ударил
сжатыми кулаками по полированной поверхности.
     - Да  говорят же вам,  что это все чушь  собачья с реверансами! Сделали
один  шаг, сделаем  и другой,  но  останавливаться на середине... Нелепость!
Быстренько отснимем  все содержимое, а потом я вам гарантирую,  что найдем и
как дверь запереть, и как пандус поднять.  Ну не впервой же, честное  слово!
Эй, скоч, камеру!..
     Что-то  мелькнуло  вверху,  Гюрг  вскинулся,  готовый  цепко   ухватить
требуемый  аппарат, но ничего не падало.  Все дружно вытянули шеи и увидели,
что съемочная камера висит в воздухе над их головами на уровне края траншеи.
Да, сняли...
     -  Ч-черт, сговорились... -Гюрг снова  саданул  кулаком по стекловидной
плите и тут же отдернул руки:  на местах ударов расплывались  черные пятна.-
Вот,  кстати, и подсказка для решения  вашей проблемы:  у всех этих  сезамов
должна быть "защита от дурака". Предположим, дураки как-то сюда проникли, но
дальше  их  пропускать нельзя. Как отличить дурака  от  умного, от истинного
сапиенса?
     -  А  дурак  будет вести  себя... соответственно. -  Вуд  изо всех  сил
старался говорить помягче.
     - Ну, да, как я. Он не заметит ключевых меток или, во всяком случае, не
сообразит, как ими  пользоваться, зато начнет бесноваться. Полезет с копьем,
с топором, но они,  по-видимому, не  страшны. Страшно  нечто, работающее  от
батарей, а такое  сюда  силовым  полем  и  не  пропускается.  А окончательно
взбесившийся дурак разожжет здесь костер, это уж точно. Так?
     - Ну и что? - не удержалась Варвара.
     - А то,  что  обратный ход,  то  есть  закрытие  дверей,  принципиально
найден.  Можем не волноваться. Ну так что, вперед? Отснимем тогда и  поведем
себя, как дикари, - дверка и закроется.
     Прямо, и только  прямо.  В чем  же  дело, Варвара? Вот  он, девиз твоей
юности, такой подкупающе чистый, бескомпромиссный... и бездумный.
     - Эй!  - крикнула  она. - Там, наверху! Добегите до  ближайшего леска и
принесите охапку дровишек посуше! Мы подождем.
     Гюрг  развернулся и  стал  прямо перед ней,  лицом к  лицу  - вспомнил,
наверное, что вода и камень долбит:
     - А с тобой-то что,  Варвара? Кто тебя подменил? И главное  - почему ты
так торопишься удрать с этой планеты?
     Она было бесстрашно подняла на  него глаза, чтобы сообщить наконец, кто
ее подменил, может и сам  того не  зная, - и  вдруг осеклась, словно дыхание
перехватило: удрать с этой планеты... Все ты перепутал, командор, все угадал
с  точностью, да  наоборот, альбатрос ты далекого  космоса! Полжизни  она бы
сейчас  отдала,  полжизни  и усы; в придачу,  только  чтобы  остаться  здесь
подольше, потому что удрать отсюда  - это значит - до первого буя, а там  ей
налево,  а  ему  направо,  то  есть  одной  на  Тамерлану,  а  другому  -  в
подпространство. И все. И что толку, что вперед и только вперед, если каждый
пойдет этим путем в одиночку?
     -  Смотри,  Варька,  -  добивал  безжалостный голос,  -  это,  конечно,
достойно и доблестно - рваться  обратно на Степаниду, где любимая профессия,
долг  перед  человечеством   и  лягушки  недоспиртованные.  Но  однажды   ты
проснешься и волком взвоешь, когда представишь  себе, что мы сейчас пировали
бы, и руки по локоть в этой самой информации, да что по локоть - мы купались
бы все втроем, как в золотых пузырьках, как в пене янтарной...
     И тут только до Вуковуда, который медленно выписывал восьмерки от одной
стены  до другой,  точно  гепард мышастый,  начало  что-то смутно  доходить.
Колдовское, медовое море Тамерланы, которую никто  еще не  осмеливался звать
Степухой, всплыло в памяти. И никаких троих в этом море. Только двое.
     Он  плавно и  хищно развернулся  и вдруг бесшумно и  бессуетно возник в
единственно  необходимой  точке  -  как раз  посередине  между  командором и
девушкой.
     - Вот  что,