кий Учитель ещё не определил свое- го выбора. И вот на закате второго дня, прогремел пушечный выстрел, вещающий: дело сделано.
   Великий Учитель, уставший, вернулся домой. У входа во дво- рец, его встречала жена. Она уже всё знала.
   - Он успел выразить себя? - спросила она мужа.
   - Да.
   - Что он успел сказать за минуту?
   - Ничего.
   - Ничего? - переспросила она.
   - Ничего.
   - Что он делал?
   - Молчал.













98
                                                                        К закату клонит
Ещё одну роль.

   Отрывки из писем.
   "...Сейчас лежу, читаю Маркеса. Ты знаешь, эти чувства невоз- можно придумать. Он должен был через это пройти, пережить, перемешать в себе. И название романа кричит в каждом слове!.. Когда-то я не дочитал и бросил, а сейчас, перечитывая уже знако- мый текст, понимаю его по-другому, глубже. Это, наверное, из того же сорта, что и фильмы, которые надо смотреть по два раза. Кстати, перед глазами иногда встают отрывки из "Ностальгии". Колоссальные чувства!.."

   "...Я иногда задумываюсь о смерти..."

   "...Слышишь, вчера заходил сосед слева. Смешной такой па- рень... Смотрел какую-то трагикомедию и на обратном пути за- шёл ко мне. Говорит, что ни фильм - обязательно что-нибудь произойдёт. Нет понимаешь, чтоб герои проснулись, хорошо по- завтракали, занялись бы любовью, отдохнули, почитали книжки и вечером - все ложатся спать. Ну, короче, чтоб всё хорошо бы- ло. Стёбно, а?!

   "...Вообще-то, у нас нормальная столовая..."

   "...Три периода в жизни мужчины (иногда, вне зависимости от возраста).
   Первый - ещё не знаю, что делаю иногда неправильно, и делаю неправильно. Второй - уже знаю, что делаю неправильно, но про- должаю делать неправильно. И третий, самый грустный, - знаю, как правильно и делаю правильно...
   ...Я иногда знал, что переполняю чашу, но мне нужно было это. Я понимал, что потом - пустота, и всё равно... Мне нужны были эти капли, которые переполняют всё..."

   "...Вспоминаю слова Светланы, кода они с Гариком принимали меня  у  себя:  "У  меня  сейчас ощущение!.. Ну хорошо! Понима-

                                                                                                            99
ешь?! Мне... хорошо!!! И я не боюсь этого ощущения", - и влюблено смотрит на Гарика. Замечательные ребята!.. Пред- ставляешь: я не боюсь этого ощущения "хорошо".

   "...Сегодня приезжали Шура с Катей. По дороге купили кучу апельсинов, яблок и ещё зачем-то цветы. Смеются, чтоб не скуч- но было. Интересно, она уже рассказала ему, что когда-то жила со мной?.."

   Телефонный разговор.
   - Безусловно... Я потерял друга... Как выяснилось, ненастояще- го... Он не должен был предавать меня. Мы же обязаны были по- говорить. Всё могло бы решиться и не так. Хотя, кто его знает...
   Ты знаешь, сейчас, когда уже трезво оцениваю его роль в моей жизни, я прихожу к тому же выводу, что и в период нашей друж- бы, - это потрясающая личность! Именно личность, понимаешь?! Ну оставь, оставь эти мелочи... Да, конечно, несладкий характер, непредсказуемость, не моё действительно дело - его отношения с Оксаной, но... это личность... В последнем сценарии мне не хва- тало его буквально каждую секунду. И знаешь, в чём выражалась эта нехватка? А я тебе скажу в чём, - вот пусть он сидит где-нибудь в углу, чтоб я мог в любой момент спросить его мнение. Всё! Понимаешь?! Сесть рядом и мимолётно что-то обсудить... Ну да ладно. Чёрт с ним.
   - А от кого он мог получить пригласительный на последнюю премьеру?
   - По почте... От меня.

   Отрывки из писем.
   "...Пытаюсь записать ощущения вчерашней ночи. Или той но- чи, когда на свадьбе друга, перехватив её взгляд, я подошёл к понравившейся мне девушке и молча увёл её танцевать. Уровень алкоголя и факт моего отъезда через несколько часов не позво- ляют мне вести светскую беседу. Форсирую события: "Только честно. Я тебе нравлюсь. Ты почти в меня влюблена!" Мы кру- жимся в танце. Музыки, музыки!.. Глубокой ночью мы едем до- гуливать  в  дом  жениха.  Я играю  для всех на ф-но и делаю вид,

100
что мне на неё наплевать, хотя готов при всех в любую секунду овладеть ею. Мы пьём шампанское на брудершафт, и я по обще- му требованию продолжаю играть... Этот парень, действительно друг, даёт мне ключ от комнаты новобрачных. Он уже успел там побывать и ещё успеет... Сказочная ночь, кончающаяся на рас- свете. Я уезжаю в свой город, и она говорит, что знает меня го- ды..."

   "...Знаешь, я всегда боялся этого... Я всегда искренне верил, что у меня всё будет хорошо. Что будет без проколов, без рыданий, без угрызений, без... что не будет, ну, например, женщины с ре- бёнком, в которую я влюблюсь до сумасшествия, и мне придётся, тяжело вздыхая, заниматься чужим дитём, ради любви к ней (ну и пусть звучит по-детски), а моим родителям делать вид, что они принимают это чадо, как собственную кровь. Я верил в счастье, в особенное сказочное счастье, которого я достоин. В интересную жизнь, интересных людей, в путешествия, образы, очарования, друзей. Я верил в любовь, дарованную сверху. Любовь с чистой дорогой. Верил. Верил. Верил в чистую любовь. В бурю. Да, в бурю. В бурю и тишину... Я и сейчас верю..."

   "Вчера, на вечернем обходе, мне сообщили, что все проверки закончены. У них есть точный диагноз... Я смертельно болен".















                                                                                                           101









   Улыбающийся март. Смешной апрель. Холод ещё удерживает свои позиции, и слабый натиск издали приходящего тепла. Обычное утро обычного вторника. Небо кажется большим бледным облаком, в которое то тут, то там вшили второпях синие полоски. Оно напоминает собой купол над городом. Этот купол-козырёк закрывает город от чужих глаз, и кажется, крепко приварен где-то на окраинах...
   Всё просыпается. Солнце откуда-то сбоку уже осветило полгорода и сейчас, кажется, собирается заняться оставшейся частью. В небе летит стая птиц... Очень плавно... Очень красиво... Благородно... (Я говорю это не эмоционально: "В небе летит стая птиц!", а тихо, почти шёпотом: ""В небе летит стая птиц".) Воздух тих. Вдалеке видно, как небо склонилось над морем в любовном поцелуе...
   На Алине тёплая куртка с капюшоном. Сейчас она кажется ещё моложе своих восемнадцати. Заворожено смотрит на небо. Я стою позади неё и нежно обнимаю её. Она крепко прижимает к себе мои руки, прислонив затылок к моей груди. Мне кажется, что кругом очень тихо. Я, еле шевеля губами, шепчу ей на ухо: "В небе летит стая птиц". Мы так и не были вместе, но сейчас расстаёмся. Она беззвучно плачет. Я не думаю ни о чём. Алина, закрыв мокрые глаза, еле-еле мотает головой в разные стороны, словно не соглашаясь с собой... Птицы. Смешной апрель.






102

Словно заканчивая,
Мы начинаем...
Серое небо в окне.
Серый воздух.


   До нас издали доходят отголоски какого-то звука. Потом сам звук увеличивается. Он - звук - приобретает человеческие фор- мы, оживает. И вот, мы уже с трудом удерживаем этот звук уша- ми. Взрыв!

   Итак, борьба. Борьба каждый день. Борьба за всё: за право ды- шать, есть, пить, напиваться, врать. Борьба за право побыть в тишине, побыть одному, любить, быть любимым, за право иметь - отдавать и не иметь - получать. Труднее всего лгать или не лгать. Когда душа принимает больше, чем выплёскивает, - на- воднение, наоборот - засуха. Смерти сопровождают нашу жизнь. Эти смерти - ступени, по которым мы идём к ней - своей сту- пени. Своей ступени. Своей ступени... Но сейчас, здесь - и нигде больше. Именно сейчас. Хорошо или плохо - сейчас. Остановись, мгновение. Опять сейчас. Опять здесь. "Мы пошустрим и, как положено, умрём", но нет! И уже тише - нет.
   Иногда чувствую, что если не напишу, - взорвусь. Тогда сажусь за стол. Лист, карандаш и резинка. Всё остальное больше не нуж- но. Это всё остальное понадобится потом, когда закончу писать, когда выплесну всё без остатка, и опять, пока не наполнится за- ново... Полный бак. Вперёд... Снова борьба - эта непрекращаю- щаяся борьба за спокойствие в душе.
   Серое небо. Серый воздух в окне. Круглый стол. Карты, коньяк, тарелочка с лимоном и масса времени. Мешает только беспокой- ство в сердце; где-то недодал, где-то недовзял. Запоминаю ситуа- цию, чтоб потом нарисовать её на бумаге, и внутренне успокаи- ваюсь, взяв в долг завтрашнее исполнение эскиза, пообещав сам себе не взрываться; я не буду держать боль в своей душе. Всё наружу! Потом разберёмся.
   Война... На смену борьбе - война. Война за то же самое плюс шум. Главные действующие лица сей битвы - звуки: троллейбус, автобус, ругань соседей, плач детей, шум  мотора,  свист  пылесо-

                                                                                                           103
са, звон разбивающегося стекла... Хочется ведь только просто жить! Кому нужны деньги, если нельзя в любой момент получить абсолютную тишину?! Хочется просто жить! Иметь мечту!
   Серый асфальт. Мы идём по улице, и к нам пристаёт собака. Бежит рядышком и, несмотря на то, что  боится сама, пытается укусить нас. Берём палку и бьём её. Собака подыхает от ран, но перед смертью успевает вонзить в нас свои зубы... Кто виноват? Она, мы или случай, приведший нас на эту улицу?
   Кто победил - она или мы? Кто судья, подсудимый, присяж- ный? Кто тюрьма, кто свобода? Вопросы, задающие ускорение непонятно чему. "Кто это?", "Почему я?", "На каком языке я говорю?", и по нарастающей интонации, заканчивающейся осле- пительно-тупым гулом.
   Всё. Нет возможности реально уйти от борьбы и войны? - так давайте уйдём в мир прекрасного в мыслях! Трагиутопия...
   Итак, волевое решение - у нас есть мечта!.. Волюнтаризм?.. Пусть! Не важно, что невыполнимая - у нас есть мечта. Эта меч- та - день, когда закончился февраль и не начался март. Серое не- бо, серый воздух, и каждый получает по стране. По стране на брата! Больше одной в руки не отпускать! Не надо никуда бежать - каждый получит свою страну по почте!..
   Я приоткрыл шлюзы. Выкинул из себя то, что накопилось за день. Взял и выплеснул, а теперь не знаю, как закончить уже написанный рассказ. Это не трюк - просто не знаю.
   Всего хорошего.
   (Дверь закрывается, и вы остаётесь одни.)












104

   Мне скоро будет двадцать шесть. Боже!.. Я не хочу стареть. Я не хочу обязанностей!..
   Начинаю понимать переживания Кристины в её двадцать три... Ребёнок... Семья... Спокойствие... Уют... Три с половиной комнаты в квартире... Ну и что такого, что не любит она му- жа. Ну и не надо. А как другие?! А?! Как, мать их всех, другие?! Давайте подумаем о них! Давайте думать только о них! Вле- зать в их шкуры, мозги, почки, клетки! Давайте напялим их че- репную коробку, которая не выдержит напряжения и давления наших, извините, мозгов! Ну и что?! А как другие?!
   Только сейчас начинаю осознавать её состояние тогда. Только сейчас... Вынужден признаться себе, я всегда отставал от неё. Или, может, это она рано состарилась?..
   Я - кусок неотёсанного дерьма; математически рассуждаю о женщине, которую безумно любил, обожал, в объятиях которой чувствовал себя на небесах, а возможно, и был там. Расклады- ваю или пытаюсь разложить по полочкам что-то большое, что-то придуманное мною, что-то необъятное ни руками, ни мыс- лью... Но прости, Кристина, прости - я не хотел бы вернуть всё это назад. Ничего! Не хочу чувства вины за мою любовь к тебе. Не хочу ничего!.. Всё было и прошло. Всё кончилось. Прости! Прощай!..


   Как же я устал!.. Я хочу покоя. Хочу поле, речку, солнце. Хочу спать. Хочу мягкие тона, мягкую еду, мягкие звуки... Хочу тепла. Хочу, чтобы было очень тепло. Тихо и тепло... Хочу, чтобы никуда не надо было спешить, ехать. Хочу, чтобы Алина была рядом со мной... Я просыпаюсь утром и она в моих объятиях. Я люблю её, и она любит меня. Тепло и тихо. Она прячет голову у меня на груди, а я дышу запахом её волос. Нежно обнимаю её, дорогое мне тело, голову, руки, ноги. Я люблю её!..
   Боже, если ты там есть, сделай так, чтобы мы были вместе! Боже, ты же мне должен. Я надеюсь, ты не забыл об этом?! Ну, давай, дай мне это счастье - и мы в расчёте! Сделай так, чтоб у нас всё было хорошо, и обещаю не держать на тебя зла. Ну, сделай уже что-нибудь, мать твою! Сделай уже!!! Я прошу

                                                                                                           105
только то, что по праву причитается мне. Я прошу своё сча- стье! Я достоин этого сраного счастья и достоин дарить это счастье ей!.. Давай, давай, раскошеливайся!.. Ничего страшного, заберёшь у других! Ничего не случится, если я буду счастлив с Алиной. Поверь, ни с кем ничего не случится! Всё! Давай плати!

































106






Преломление света.
Движение.
Люди.
Не останавливаясь.
Снова.
Пытаясь высечь искру,
мысль,
идею,
терзания, счастье,
боль... и победу над болью.
Гоняя воздух и страх,
что всегда есть и будет.
Не претендуя,
к несчастью иль нет.
Но
Варвары!..
всюду и в нас... то недовольство,
скука,
Скука!..
                     ***


Скука!..
Печальная и временами жалкая.
Легко довлеть над нами:
Побольше их, чем нас, меня
Один я, как и ты,
Читающий мой бред,
Мой пьяный, явный сон,
Мой плач...
Фантасмагория!

                                                                                                           107
Сплошь, рядом, снизу, сверху
Там! Вглядись!
Вот тот работник!
Нет, не слева, впрочем...
Видишь?!
Кувалду опустил
И поднял вновь...
Бабах! - и тут же поднял.
А наковальня - это мы.
И мы же - лес, поляна, космос, всё...
Ещё работничек... прохожий...
Гляди:
Прекраснейший!
Роскошнейший урод!..

Надеюсь, друг,
Что завтра,
Отоспавшись,
Увижу всё я в белом свете.



















108
   Мы любим читать книги. Мы пробегаем глазами по словам и пытаемся с помощью таланта писателя понять ощущения героя, его следующий шаг... А может, важнее, что чувствует автор (так во всяком случае считает Кот)? Не знаю. Каждый, наверное, ви- дит происходящее под своим собственным углом. Это как зерка- ло: изменил положение и видишь совсем другое, хотя сам и с места не сдвинулся.
   Недавно закончил писать рассказ о К-Д (Зима. Осень. Поздняя осень). Как завелось в последнее время, прочёл его по телефону Ирине. Закончил декламировать и тут же спросил, получилось ли у меня выразить идею одиночества? Она ответила, что в общем-то неважно, чтоб читатель увидел то, что вижу я, чтобы он чув- ствовал, что и я. Конечно, неважно. Просто хотелось бы...
   Когда мне было лет девять-десять, я впервые задался философ- ским вопросом. Причиной тому послужило моё наблюдение в течение некоторого времени за муравейником. Помнится, я скло- нился над ними и подумал: вот ходят они туда-сюда, заполняют свою жизнь, таскают ветки, может, и говорят как-то между со- бой, и не знают, что стою я сейчас у них над головой и в любой момент могу принести им смерть; а вот не наступлю, пройду мимо, и, может, проживут они свои муравьиные жизни ещё раз двадцать-тридцать, а может, и бесконечное число раз.
   Мы тоже как-то заполняем свою жизнь. Кто мещанством (не понимая того), кто принципами, кто идеями: ну там, подставь щёку, не подставь... Заполняем свою жизнь, кто чем.
Голос из зала.
   - А можно, я заполню свою жизнь тишиной?
   - А зачем?
   Тишина, конечно, хорошо, но только, когда уже уверенно зна- ешь, что такое шум. Вообще, попробуй накушаться чем-то... чтоб было с чем сравнивать. Наешься проституток и становись актив- но-верным мужем, напейся алкоголя и переходи на натуральные соки, - тогда лучше сможешь ощутить их натуральность, гуляй ночами, а потом ложись вовремя спать (перед сном две странич- ки книги и жену в щёчку), завтра рано вставать (зевая).



                                                                                                           109
   Каламбур души.
   Значит так: концерт. Огромный зал. Много света.
   Я. Я посвящаю этот концерт своим друзьям, которые погибли в автокатастрофе.
   В зале молчание. Все напряжённо смотрят на сцену. Выходят знаменитые певцы, артисты, музыканты. Представление начина- ется. Зал постепенно оттаивает.
   Выхожу на сцену.
   Я. Мы познакомились, когда нам было по шесть лет. (На боль- шом экране проецируются наши детские фотографии. В глазах женщин появляются слёзы.)
   Вступают лучшие джазисты мира.
   Снова выхожу на сцену. Уже во всём чёрном.
   Я. Они плыли на яхте. Налетела буря, и море похоронило их.
   (Зал в смятении.) Вступает Диксиленд. Много труб, ксилофо- нов, тромбонов (что у них там ещё?). Музыка заглушает непонят- ные возгласы.
   Я. Мы с вами, зритель, навсегда останемся с ними.
   На огромном экране вновь наши фотографии - нам там по сем- надцать. Некоторые женщины откровенно плачут.
   Я (Уже крича). Я приглашаю их на сцену. Я люблю Вас!
   Они почти не изменились. Зрители узнают их.
   (Женщины рыдают. Мужчины в недоумении.)
   На сцене симфонический оркестр с двумя дирижёрами и двумя барабанами, джаз-банда, квартеты, квинтеты, группа пантомимы.
   Все играют и танцуют. Веселится и ликует весь народ. Мы по- ём, обнявшись. Фейерверк. Залпы.

   (Следующая сцена. Место действия - большой город.)
   Я хочу написать большой плакат. Размышляю. Можно написать каждую букву размером с окно многоэтажного дома, и тогда пла- кат займёт место метров в двадцать. Можно написать каждую букву размером в дом, следующую букву на другой дом и так да- лее. Тогда плакат займёт место в несколько улиц. Можно напи- сать каждую букву размером в улицу, можно написать каждую букву размером в микрорайон, в город... Можно всё.


110
   Тихий, старый голос:
   - Подожди, подожди. Сосредоточься. Не торопись. Всегда дай приблизиться. Ты чего это курок дёргаешь? Не балуй! Спокой- ненько. Нервишки шалят с непривычки? Это нормально. Это всегда так, когда впервой. Ну, будя, будя тебе... Это ничего, что всё изнутри чешется. Это даже хорошо... Погоди, погоди. Чем ближе - тем вернее. Оно понятно, что и опаснее, как ближе-то, - зато вернее, а нам верней и надо. Приклад-то к плечу поплотнее, поплотнее. Чтоб частью плеча приклад стал-то. Чтоб частью тебя стал. И ствол, ствол не води. Чай, не рыбу пришёл удить. Смот- ри-ка... Умник...
   Ты, дядька, ни о чём таком не думай. Прошло уж  время, когда думать всурьёз надо. Ты сейчас о патроне думай, что в ствол заг- нан. Чай, одностволка у тебя - нельзя промахиваться. Времени перезарядить никто нам не отпустит. И пусть осечек у нас не бу- дет. Нельзя нам осечек. Осечка - погибель верная.
   О, гляди-ка, выходит. Тише мне! Стрелять по команде... Спо- койно. Почти всё уже видно. Ещё чуточек... Не гони...
   И вдруг схватившись за лицо, забыв про осторожность, громко:
   - Бес чёртов! - что-то с глазами! Старый стал, уж плохо вижу, а ты по молодости и не понять можешь. Ах, очи мои старые!
   И подумав мгновение:
   - Да что б ни было, - всё одно! Что смерть там, что жизнь, что разлука, что встреча. Там разберёмся... Стреляй в неё!














                                                                                                           111
   Кот пришёл домой, когда Боря уже спал. Хотелось просто с кем-то поговорить. Кот открыл дверь, сел на Борину кровать; Бо- ря не просыпался. Хотелось с кем-то поговорить. Посидел; не просыпался.
   Встал, вышел, громко захлопнул за собой дверь. Не проснулся.
   Разделся, лёг в кровать. Немного почитал и заснул.

   Утром поднялся с трудом. Боря уже был на работе, но Коту на это было наплевать.


*


    Это - самый короткий
    и самый злой его рассказ.

               Моя случайная знакомая






   В достаточно известном городе N в таком-то году,наверное, к радости своих родителей, родился господин L (фамилию, к сожалению, история не сохранила).
   Через 78 лет, 9 месяцев и 10 дней, господин L благополучно скончался.



    Историчес