рушкам. Говорили, что очень здорово на этом зарабатывает. -Ребята, я проездом, много не наливать.
   - Главное не победа, а участие, - улыбнулся Костя.
   - Что-то мне не везёт последнее время с бабами. Ну в плане секса, - начал было Вадик после штрафной...
   - А ты запрись в комнате, - перебил его Артур, - и тебе пове- зёт.
   - Тот автомобиль, который тебя когда-нибудь переедет, брен- ный, мне видится, уже собрали, - ответил ему Вадик.  Выпил ещё одну, закусил и, попрощавшись, ушёл.
   - Слышь, Артур, - сказал Джек в общем гуле; у Виктора всегда было шумно, - я начал тут набрасывать книжку. Ты же у нас из- вестный читала; подкину тебе как-нибудь.
   - Деньжат подкинь, - отреагировал Артур и потянулся за го- лубцами в сметане. Приятный аромат от них исходил.
   - Ты правда злой, - рассмеялся Джек.
   - Ну что, стражи белого храма Искусства! - Виктор поднял рюмку, - люблю Вас, быдло. Другой бы убил, а я нет, - люблю. Будем здоровы.
   Будем.
   - Кстати, Артур, - сказал Джек, - что у этого твоего дружка, как же его... Женя... э...
   - Женя Рощин, - напомнил Артур. - Очень нудный субъект.
   - Точно. Я слышал, он пытался к своей Инне вернуться?
   - Угу, - жуя, пробасил Артур.
   - Они же вроде три года были женаты... И он сделал ноги?

                                                                                                           171
   - Точно так. А потом одумался, да поезд, - Артур присвистнул.
   - Слушай, я тебе в двух словах, в туалет бегу.
   - Там Виктор.
   - Ну... решил, Инна одумается, простит и примет блудного. А пока по девчатам прошёлся. Женька их громоотводами кличет.
   - Ну?
   - Что ну? Когда одичал вконец, позвонил ей среди ночи и го- ворит: "Инна, прости. Люблю. Жить без тебя не могу. По ночам не сплю". А она ему: "Спи днём". Вот и всё. Сейчас вроде отхо- дит помаленьку. Всё одно, - уже вставая, еле махнул рукой.
   Артур вышел из-за стола, прошёл по коридору, открыл дверь в туалет. В нос шибануло смертью. Он тряхнул головой и сделал шаг вперёд. Природа сильнее человека, не на улицу же идти. -Тебя кто же, Витенька, так гадить учил? - и слегка матернулся.


   - Так что, хоть вешайся, Джекушка. Последнее время жизнь - тоска, - говорил Захар.
    Народ тихо разбрёлся по комнатам. На кухне уже резались в покер.
   - Ты бы девочку какую-никакую завёл.
   - Да не могу, как ты, - на всё что ходит. Как ты смог на Аллу залезть?
   - То по пьяни большой, - отмахнулся Джек, - больше не буду.
   - Мне-то что, я для тебя. У тебя же Викуля - такая симпатяга.
   - Ты заведи девочку, выпрямись, займись своими зубами, на- конец, а там глядишь, и судьба пред тобою станет, - сказал Джек. Потянулся к гитаре, начал настраивать. - Бог, Захар, не Яшка, - знает кому тяжко. - Джеку этот разговор начал надоедать. - И научись уже пить, Захар. Говорят, помогает. Помнишь, в школе учили: сегодня ты не пьёшь с друзьями, - а завтра родину продашь.
   "Он, конечно, интеллигентный малый, да уж больно духом ос- лаб, - подумал Джек. - Нет, всё-таки ему женщина необходима".
   - Да не девочка какая-никакая мне нужна, а деньги. Деньги мне нужны.
   - А мне любовь, Захар. Мне любовь, пожалуйста, если можно.

172
   "И у Захара появились деньги. Прямо счастье какое-то повали- ло. Вначале несколько блистательных, не имеющих прецедентов в страховом деле месяцев. Дело на ладан дышало, а тут сделка за сделкой (Захар страховки продавал). И всё успешно. Были, разу- меется, и промахи, но пропорции удачи явно изменились в сто- рону Захара. Мало того, что прибавились комиссионные, его ещё перевели на более высокую должность и вверили в подчинение пару смышлёных ребят. По рассказам Захара, им будто пропел- лер к заднице приварили.
   Отдал долги, поменял все прогнившие зубы - белизной заулы- бался. Позже, когда Виктор переехал в другой город, ему дали новый участок (Виктора стало не хватать в нашей компании; За- хар собирался снимать с ним на пару квартиру), поселился в очень удобном уютном домике с прекрасным видом. Купил себе весьма роскошный банный халат. Слегка пополнел. Сменил гардероб. Стал потягивать бренди по вечерам - молодец! (Виктор закончил свой экстренный участок и вернулся к нам. Ура!)...
   И как следствие у Захара появилась прекрасная она. Да, прек- расная она. Не очень красивая. Не совсем стройная. Но появи- лась.
   Равновесие в природе.
   Стал с ней Захар по вечерам...
    Стоп!!! Я всё это придумал... Просто сидел себе и выдумывал. У Захара так и не появились деньги. Никогда".

   Утром просыпались тяжело. Побаливала голова.
   Джек разбудил Макса, надо было ехать на работу. Виктор бод- рячком уже гремел на кухне. Захар, наверное, уже крутился со своими страховками.
   - Вить! - крикнул Джек, - у тебя есть таблетки от головной бо- ли?
   - Не держим, вследствие отсутствия последней, - прогремел Виктор.
   - Я сбегаю на угол в аптеку, - сказал Джек. - Куда делась вто- рая туфля?
   - Давай быстрее, сматываться пора. Страна уже два часа тру- дится, - засмеялся Виктор.

                                                                                                           173
   - Тебе от провизоров что-нибудь принести? - спросил Джек.
   - Принеси мне пиво в таблетках, - и уже Максу. - Вставай. Экономика в опасности.
   Помятый Макс, - он забыл перед сном скинуть рубашку и брю- ки, - то ли себе, то ли Виктору:
   - Не пей много, пей мало.
   Знакомый звуковик Агрэ, не переставая зевать, почему-то про- бормотал:
   - Фармацевты - люди грубые - лошадей е-ут.
   Закрыл за собой дверь в ванную. Через три часа у него детский спектакль.

   "Любовь любит любить любовь. Медсестра любит нового аптекаря. Констебль бляха 14 А любит Мэри Келли. Герти Макдауэл любит парня с велосипедом. М.Б. любит красивого блондина. Ли Чи Хань люби целовай Ча Пу Чжо. Слон Джамбо любит слониху Алису. Старичок мистер Вершойл со слуховым рожком любит старушку миссис Вершойл со вставным глазом. Человек в коричневом макинтоше любит женщину, которая уже умерла. Его Величество Король любит Её Величество       Королеву. Миссис Норман В. Таппер любит капитана Тэйлора. Вы любите кого-то. А этот кто-то любит ещё кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а бог любит всех".

   Ранинг бежал в аптеку на углу.




   Наступил выходной день.
   Джек проснулся рано утром, как на работу. Привычным движе- нием откинул одеяло, начал выбираться на твёрдую почву. И только свесив ноги с кровати, вспомнил, что ни сегодня, ни зав- тра идти на работу не надо. "Нервы ни к чёрту", - сказал вслух Джек и добавил грязное ругательство.
   Отправился на кухню, принёс несколько кусков испечённого Викой пирога, стакан сока, устроился напротив телевизора. Пе- редавали запись вчерашнего баскетбольного матча.
   Разделавшись  с  едой,  он,  не выключая телевизора, забрался в

174
кровать и тут же заснул.
   Очнулся около одиннадцати. Солнце уже работало вовсю, плав- но, по графику приближаясь к жаркому экватору. Возможно, большая часть населения города, так же как и Джек, просыпалась сейчас, вылезала из своих кроватей, с диванов и студенческих матрацев на полу.
   Вчера, после ухода Печёного Яблока, у него так и не хватило сил доползти до ванной. Заснул в чём был. Так, надо быстро по- менять всю постель. Аккуратно застелить, но чтоб казалось, что я на ней спал. Искупаться. Скоро придёт Вика. Опять, всё быстро, быстро, быстро. Господи, у меня же выходной! И я не женат. У меня нет детей и больших долгов тоже нет. Господи, дай мне, пожалуйста, дистанционный пульт управления жизнью, чтоб мог каналы переключать, как на телевизоре... Опять быстренько, быс- тренько. Не успел глаза открыть. А то в гроб вовремя не успею.
   Вика пришла только около пяти вечера. Джек обнял, поцеловал её. "Она мне ещё нравится", - подумал он, облизывая на губах помаду.
   - Куда ты пропала, дорогая?
   - Так, переспала кое с кем, - ответила она зло.
   "Концерт", - мелькнуло у Джека в голове.
   - Тебе было хорошо? - попытался он пошутить.
   Постарела вмиг. Вначале лишь глазами, потом всем телом.
   Уставившись в пол, она проговорила почти шёпотом, как будто себе:
   - Ты не любишь меня, Джек, и никогда не любил.
   Определённо, концерт.
   - А что, это способ проверять любовь?
   Очень, очень не хочется скандала.
   - Мы не были вместе уже недели две, Джек, - сказала грустно Вика, - может, ты хочешь мне что-нибудь объяснить?
   - Ну я же говорил тебе, что у меня завал сейчас на работе. Я дышать не всегда успеваю.
   Подошёл. Обнял её.
   Никаких сил. Устал.
   Какого чёрта? Почти с самого утра. В выходной день. Через полтора  дня  на  работу!  Сплошная  беговая   дорожка.  Куда  же

                                                                                                           175
деваться? - после светлого - обязательно вниз, лицом в грязь, в дерьмо, которое пахнет философией этой жизни; сердце пело? - значит обязательно будет хуже, много хуже. И одна мысль в таком состоянии, плохая мысль: "Дёрнул меня чёрт родиться". А потом бегом за приключениями, подчас идиотскими. Как там, у принца Флоризеля: "Каждый борется со скукой по-своему".
   Вновь обнял. Начал целовать. Смех и плач - они дружнее всех. Наверх. А потом вниз. Вкус текилы с лимоном и солью, когда без любви.
   Обвила его руками, дав понять, что прощает в очередной раз. Ни о чём не догадывается. Почему она это делала, Джеку было наплевать.
   Опустила руку ниже. Нашла.
   - Ты пользуешься моим влечением к тебе, Джек.
   - Знаю, что я хороший любовник, а ты, дорогая, так просто чудо.
   Ему уже хотелось.
   В выходные принято совокупляться по ударным дозам. Через полтора дня на работу. Глупый ветер волочет соринку по дороге.



















176
12

   Много позже, когда записки Джека увидели свет, шли споры: приснился этот сон Джеку или же он его просто напросто выду- мал?.. Наверное, даже во сне присутствует элемент творчества. И поэтому разделять читателей на два лагеря было бы некорректно. Более того, тем самым "записки" получили бы дополнительную, возможно и не причитающуюся им, литературную награду. Что бы ни было, достоверно известно, что Джеку снилось:

   Огромнейший стадион. Время суток: между пятью и семью ве- чера. Лёгкая прохлада. Хорошая видимость.
   Вход у стадиона один. На входе группа врачей-окулистов. Каж- дый желающий стать участником зрелища на стадионе обязан пройти проверку зрения. По необходимости тут же на месте вы- дают бесплатно очки и пропускают внутрь; Устроители сердечно желают, чтобы все всё увидели.
   Стадион выложен паркетом. Внутри него без какого-то види- мого порядка расставлены стулья, холсты, столы, пюпитры, вооб- ще всякая утварь. Снуют официанты, разносчики газет, балетмей- стеры, пиротехники и просто поджигатели, бутафоры, филате- листы, люди с различными учёными степенями, теософы, эксги- биционисты, просто кто попало, присутствует, конечно же, и всякий сброд.
   По всему периметру красивая мраморная балюстрада. В центре и по краям стоят несколько декоративных стеночек, креплённых к паркету и украшенных гобеленами. Пастельные тона.
   В одном из четырёх углов скромненько устроилась паства. Смотрят куда-то. Прямо за балюстрадой, около них, растёт пас- тернак. Вьётся дико, бурно, весь покрывшись жёлтыми цветами. Кое-кто из паствы перелезет через балюстрадку, сорвёт пряность, в рот и к своим в миг.
   На противоположном крыле через равные промежутки времени балюстрада вдруг раздвигается, и оттуда, из глубины, под Вагне- ра выезжают машины по уборке и чистке паркета. С шоферами. Они ровненько, по одному и тому же маршруту вычищают до блеска паркет. Раздаётся скрежет: на дне и по бокам машин ножи

                                                                                                           177
расставлены - паркет чистится. У противоположного края раз- ворот и обратно. За ними задвигается балюстрада.
   - Нет, моя любимая Джун, - проговорил неряшливо одетый мужчина в шляпе, - и не уговаривай, не могу я себя щадить. Не могу. И деньги эти, - он не нашёлся, что сказать и, махнув рукой, замолчал.
   Девушка обвила его шею руками и нежно что-то нашёптывала ему на ухо. Он лениво слушал, изредка мотал головой.
   - Нет, даже не думай. А ты?.. А ты, милая Джун?
   - Джун, всё это напрасно потерянные силы, - сказал мимо про- ходящий мужчина, - от имени восьмисот семидесяти девяти ты- сяч почитателей его таланта прошу Вас, перестаньте!
   Джун, оторопев, смотрела на этого парижанина, пока тот не скрылся в мирно гуляющей толпе.
   Тем временем около них примостился средних лет бородатый мужчина. На нём был плотный шерстяной свитер серого цвета, во рту торчала трубка. Усевшись на поднесённый ему стул, он снял с себя кобуру, из которой выглядывал наган, и бросил её под ноги.
   Не глядя на человека с наганом, но явно обращаясь именно к нему, ни с того ни с сего любовник Джун громко сказал:
   - Я прочёл Ваши письма.
   - Все? - не оборачиваясь, спросил бородач с наганом.
   - Насколько хватило сил.
   - Ну и как?
   - Полное дерьмо, - сказал спокойно человек в мятой шляпе, - потуги стать мужчиной. В лучшем случае, жалкие трюизмы. Прочёл бы на досуге Достоевского или хотя бы Гамсуна.
   - Вы - законченный софист... - начал было защищаться мужчи- на в свитере, но их перебил какой-то прохожий с лёгкой залыси- ной и падающими в разные стороны лохмами.
   - Друзья мои, мало того, что ни страны, ни сельского кладбища с церквушкой, так Вы ещё...
   Но тут зазвучал Вагнер и с диким скрежетом раздвинулась ба- люстрада. Выехали машины по чистке паркета. С шоферами на- верху. Машины наводили много шуму.
   Когда эти дикие современные аппараты завершили свой обыч-

178
ный круг, тот, с залысиной, сидел на соседней трибуне и ел гуся, из-под мышки торчала какая-то грамота. А на противоположных рядах творилось что-то несусветное.
   Все места оказались заполнены до отказа. Наверху дремали. В серединке активно общались. Ну а в первых трибунах творилось чёрт-те что, а именно: во втором ряду у каждого человека ни с того ни с сего оказался огромный топор, а сидящие перед ними вдруг безмолвно опустились на колени и поникли головой на сиденье. Палачи, чуть привстав, одним махом перерубили им головы и ногами скинули уже безжизненные тела с их уже бывших мест. После этого они аккуратненько поставили орудия убийства и сами - в это поверить невозможно - заняли первый ряд. Словно по мановению невидимой руки, за их спиной все спустились на ряд вниз, тем самым заполнив брешь. Верхние же места оказались заняты неизвестно откуда появившимися весёлыми зрителями. И вновь повторилась та же ужасная картина, только бывшие палачи уже оказались в роли казнённых. Капли крови попадали на балюстраду, в верхних рядах по-прежнему дремали, плавно спускаясь каждый раз на ряд, в средних рядах активно общались. Кровь даже немного запачкала паркет - кто-то уж слишком наотмашь, уж слишком рьяно выполнил свою работу; машины по чистке паркета (под звуки Вагнера) вновь появились вовремя из-за своего укрытия: девственная чистота была восстановлена.
   - Я протестую, - раздался чей-то громкий голос.
   - А проблемы ядерного урегулирования?! - вопрошала неви- димая женщина с железным оскалом.
   Толпа мирно гуляющих то увеличивалась, то уменьшалась. Временами мелкие кучки народа отставали от общего гуляния и позже вновь присоединялись к коллективу. С восточной стороны в толпу влилась группа мужчин с перепоясанными чреслами. У всех на майках красовался шестьдесят восьмой номер. Вновь раз- дались крики.
   - Я, чёрт возьми, жду ответа. Есть же международные нормы этикета.
   - Позвольте, - раздался грубый мужской голос (кажется, из пе- репоясанных), - но такими темпами наша сборная опять не попа-

                                                                                                           179
дёт на чемпионат мира!
   - Гражданка, - дико завизжала дамочка в длинном развеваю- щемся белом шарфе, обращаясь к женщине с собачкой, - Ваш крокодил описал левое переднее колесо моей новой машины! Это возмутительно!
   Гражданка даже не обернулась.
   Смеркалось.
   В воротах появился мерзкого вида старик, его голова через подбородок была перетянута белым платком. Он уселся в уеди- нении на вовремя принесённый официантом деревянный склад- ной стул, достал шариковую ручку, листок бумаги и принялся что-то чертить.
   Тем временем в самом центре арены появился отряд солдат, шагающих под песню на месте. На каждом было по две пары очков. Раздался дикий скрежет, загремел Вагнер, и вновь, как танки, выползли чистящие, лязгающие ножами машины. Восседающие на них шофёры устремили свою чудо-технику по обычному маршруту. Одна из машин на полном ходу врезалась в служивую гущу. Как по линеечке, замертво упала целая шеренга. С упавших на землю солдат слетели очки. И тут же места героически погибших гениев штыка-молодца были заняты другими доблестными воинами, и, перестроившись, дивизия продолжала маршировать.
   - Но, помилуйте, я же, право, ничего не понимаю, - еле слышно раздалось с трибун. Из-за сумерек не было никакой возможности рассмотреть лица говорящего.
   - Чай с лимоном. И с шиповником. Больше пить. Пить, пить и пить, - чей-то старческий баритон из толпы.
   Когда паркеточистящие, мерзкогремящие машины проезжали мимо уже пригревшего своё место мерзкого старика с платком на голове, ему оторвало кусочек пятки, закапала кровь. Реакция ста- рика была на удивление спокойной. Он поднял с паркета кусок своего мяса и стал рассматривать его на свет. Затем вызвал по- сыльного, потребовал конверт и, получив, запечатал в нём род- ной кусок плоти. Потом надписал адрес и немедленно отправил почтальона, после чего кликнул служанку и велел привести в порядок его двуспальную кровать.

180
   Выбегая из ворот, мальчишка-посыльный задел стоящего на выходе мужчину. Тот отрешённо смотрел на луну.
   - Опять здесь, - зло заорал грязный мальчуган. - Ну какого, спрашивается, чёрта рогатого? Что ни ночь, стоит тут, и хоть ты убейся, а он стоять будет.
   - Зря кричишь, сынок, - мягко проговорил входящий на стади- он мужчина с царской звездой на груди, - он глухой. Ты беги лучше, выполняй поручение...

                                                                                               (сон...)




























                                                                                                           181
13

   Как только вошёл в её спальню, увидел это письмо. На туа- летном столике.
   Мужской почерк.
   Мы с ней пятый год вместе; всё пишут.
   Взгляну от кого; это почти в рамках приличия. А ну-ка. Её ша- ги. Резкий поворот. Ей навстречу. Сделал вид, что грызу ноготь на безымянном. Голова наклонена вниз: появляются её стройные, красивые, молодые загорелые ноги. Люблю, люблю, люблю, люблю.
   Игра.
   Влада:
   - Джек, дорогой, когда ты перестанешь грызть ногти?!
    Обняла меня. Прижалась всем телом.
   - Ты как ребёнок.
   - А я разве это отрицал?
    Целую её.
    Стоим обнявшись. Бах! - время замерло. Болтаем о прошед- шем дне. Кончались ещё одни сутки, что вместе. А чёрт, это письмо. За столько времени - ни одного повода для ревности. И всё же. Роет внутри. Чешет. Мешает. Жж-жу.
   - Я ушла принимать ванну.
   - А я почитаю газеты. И помечтаю о том, как увижу тебя голой, горячей и  очень вкусной.
   - Так почитаешь или помечтаешь?
   Улыбается лукаво.
   Уходит. Шум воды.
   Какого чёрта? Очередной вздыхатель. Посмотрим адрес: это несколько тысяч километров на запад. Или на восток? А это, смотря куда поедешь; земля-то круглая. Хм.
   Неинтеллигентно...  Фу, некрасиво. Сам понимаю: это уже хо- рошо. Значит, не пропащий. Вот возьму, прочту, и больше никог- да... В конце концов, могла спрятать, если бы захотела. Значит, наплевать. Даже в ящик стола не бросила, уж там бы я не копо- шился. Среди её баночек, духов, губных помад - валяется себе сверху.

182
   Сердце сейчас выскочит.
   Люблю её.
   Всё,