ров включил самый простой, похожий на футбольный мяч персональник.
Вместо автотеста компьютер нарисовал в воздухе розовыми буквами  изречение
из Екклезиаста  и  принялся  им  мигать.  Петров  покачал  головой  и  для
окончательного диагноза вступил в диалог.
     - Как дела? - спросил он громко, тщательно выговаривая слова.
     Компьютер  ответил  низким  бормотанием,  что-то  вроде  "стабильно".
Петров спросил:
     - А поработать не хочешь?
     Ему уже было все ясно:  все  сети  перекроены,  компьютер  фактически
перестал быть машиной и совершенно непредсказуем - а  значит,  неприменим.
Ответ подтвердил это:
     - Зачем?
     На этот раз компьютерный голос был внятен и звучал насмешливо.
     Петров пожал плечами  и  выключил  собеседника.  Потом,  оглядевшись,
присвистнул.  Он  узрел  монстра  мирового  компьютеростроения,   "Альфу",
созданную некогда для расчета эволюции биосфер.
     Включил - и удивился: монстр работал нормально.  Сам  прогнал  тесты,
сам активировал периферию и доложил, что готов к работе.
     Петров почувствовал холод в спине.  Видимо,  он  столкнулся  с  самым
опасным феноменом Аиды. Не было еще случая, чтобы такой сложный  компьютер
заработал сам, без помощи бригады настройщиков.
     Он  еще  раз  огляделся.  Зал  был  звеняще   пуст.   Гулкая   тишина
обволакивала пыльные корпуса машин. Входные двери сидели в мягких объятиях
эластичных  стен.  Табло  контроля  ситуации  в  отсеке  мерцало  зелеными
огоньками.
     Петров вздохнул и начал диалог:
     - Что делать?
     Абстрактный вопрос -  неплохой  тестер  для  сверхсистемы.  Если  она
нормальна, то  быстро  исчерпывает  гипотезы  и  советует  воспользоваться
подсказкой; если изменена структура  целей  -  ищет  аналогии  и  начинает
путаный, бессмысленный и с виду очень умный диалог. Хуже  всего,  если  не
отвечает - это означает функциональный крах.
     - Для чего? - спросила "Альфа" в свою очередь.
     Петров задумался. Компьютеры на Аиде  были  не  в  меру  любопытны  и
норовили  перехватить  инициативу.  Это,  однако,  еще   не   могло   быть
доказательством тяжелой неисправности. Значит, надо  спросить  еще  -  вот
только что? Неудачный  вопрос  может  увести  далеко  от  истины;  но  что
спросить, если спрашивают тебя?!
     Петров пустился в семантические дебри:
     - Чтобы понять Аиду, нужно ль понять тебя?
     Это был и вопрос, и ответ, и раскусить его система с  функциональными
нарушениями ни за что бы не смогла. Ответ должен быть формальным, если  он
вообще будет.
     - Нет разницы, - ответил компьютер.
     Не успело стихнуть  эхо  синтетического  голоса,  как  Петров  рванул
рубильник. Такой ответ был просто невозможен: нет в логике  "Альфы"  цели,
ради которой следует не отвечать  на  вопросы,  а  стимулировать  задавать
новые. На такую несуразицу способен только человек.
     А если так отвечает компьютер - это уже феномен.
     - Дух в него, что ли,  вселился?  -  пробормотал  Петров,  постепенно
успокаиваясь. И тут же сзади  раздался  звук,  как  будто  коробка  спичек
высыпалась на пластиковый пол. Петров обернулся.
     Сначала он подумал, что это туманное облачко и есть дух,  вселившийся
в "Альфу"; потом понял, что это не так. Глаза метнулись в  поисках  списка
феноменов, язык  застрял  во  рту,  но  мысль  работала  четко.  В  списке
феноменов "дух" не значился, он был новым феноменом, он мерцал  и  молчал.
Впрочем, подумал Петров, неизвестно, способен ли он вообще говорить.
     Он попробовал не обращать на духа внимания и вернуться к работе.  Как
бы не так! Дух вертелся перед самым носом, помигивая.
     Закрыть глаза Петров не решился.
     - Да, здесь не поработаешь, - согласился он через две минуты борьбы с
собой. Взглянул на часы: прошло двадцать шесть минут.
     Как и предполагал Грег, получаса хватило.
     Дух затрясся, словно хохоча над  незадачливым  новичком.  Петров  зло
покосился на него:
     - Хоть слово скажи, образина! Время еще есть...
     Ему стало на все наплевать и потянуло в бар.
     - Время есть всегда, - раздался спокойный, негромкий  голос  духа.  -
Только разное оно. Сейчас, например, длинное.
     - Ты кто? - спросил Петров ошарашенно. Такого от  туманного  голубого
облачка он не ожидал.
     -  Тебе  виднее,  наверно.  Был  я  лаборантом.   А   теперь   вот...
Существование несколько относительное. Впрочем, иногда болтаю. Когда  люди
не  пугаются.  Редко  везет,  конечно.  Длинное  время  редко.  Сразу   не
разговоришься...
     - Лаборант? - переспросил Петров. - Не "Альфа"?
     - Ее уже нет. Ты же сам  видел!  Аида  -  скучный  собеседник.  Много
смысла - бред. Человеку нужна определенность. Вот твои вопросы... Но какое
длинное время! Почти как у вас. У людей, то есть. Помню еще,  помню.  Аида
достала издалека. Сидел перед экраном, вспышка, все поплыло.  Слои,  время
слоями. Ты - только в одном. А я везде, только - в каждом слое все слишком
коротко. А сейчас длинное время! Что с ним?
     - Время? - Петров посмотрел на часы и понял, что они стоят.  -  Время
стоит. А как твоя фамилия? Из какой экспедиции?
     - Птицын  Геннадий  Семенович,  Первая,  исследовательская  практика.
Поначалу - думал, все. Теперь понял, успокоился. Что с телом, не знаешь?
     - Птицын?! - Петров развел руками. - Геннадий Семенович?  Консультант
по истории предмета, ветеран Первой экспедиции, триста седьмой кабинет...
     - Так он жив! - обрадовался дух. - Тот самый я?!
     - Какой же еще... Консультант в Центре,  я  же  помню.  Хотя  погоди,
какой Центр?! - Петров растерянно огляделся, словно разыскивая  потерянный
Центр. Дух сообщил тем временем:
     - Не трудись зря. Память надежно блокирована. В самом деле  -  жив...
Как странно... А ты - из Центра. Передавай мне привет. От меня же.
     - Из какого Центра?! - пробормотал Петров. - Ты что?!
     - Тебе снять блокаду?
     - Странно, - сказал  Петров,  -  ты  якобы  читаешь  мысли  -  а  еще
спрашиваешь!
     - Иногда возможна ошибка. Спросить гораздо легче. Я  снимаю  блокаду.
Значит, я еще жив...
     Жив дух или нет, Петрову стало совершенно безразлично. Он  с  хрустом
упал в кресло, закрыв лицо руками, и стал бормотать:
     - Блокада! Какой я идиот... Совсем не то! Что я здесь делаю?!
     Дух вторил ему, делая замечания на полях прочитанных мыслей:
     - Так вот зачем?! Но где рациональность?  Ты  же  сильнее  как  есть!
Ничего не изменилось! Я думал,  все  это  кончится...  Снова  страх  перед
необычным. Даже чудо под замок. Неужели будущее  за вами?  Посмотрю!  Жди
здесь, вернусь: будет длинное время!
     Петров не слушал. От слов  в  мозгу  заклубился  туман;  сквозь  него
пробивалась мысль, что он совсем не  Петров,  а  страшно  сказать  кто,  и
направлен сюда Центром со специальным  заданием.  Впрочем,  нет,  чудилось
совсем другое! Он - Петров, и прошлого нет, а есть работа, диалог с  этими
обреченными компьютерами, и даже не так, все  это  сон,  бред,  феномен  -
наваждение, насланное Аидой, надо встать, открыть дверь и идти в бар, пока
еще есть выбор... Но если я Петров, откуда  мне  помнить  Центр?  И  Стива
Пармена?
     Но если я не Петров,  то...  Нет,  это  невозможно!  Удостоверение  -
Петров Игорь Сергеевич!
     А задание?
     Петров вытер пот со лба. Какое здесь может быть задание,  здесь  даже
компьютер не настроить, не то что "задание" какое-то выполнить... В Центре
это поняли бы! Нет, все  это  бред,  феномен,  надо  взять  себя  в  руки!
Вернуться  в  бар,   попросить  ребят  помочь,  бежать  отсюда,   пока  не
свихнулся...  Что там говорил Грег? Хорошо подготовленная  операция?  Они,
видимо, уже почти все сделали!
     Ну понятно, я здесь несколько часов, и уже бежать  хочется,  а  им-то
каково?
     Мысли лезли со скрипом, словно снаружи, думать так - все  равно,  что
головой забивать гвозди. Петров,  стараясь  думать  поменьше,  поплелся  к
двери.
     Дернул.
     Заперто.
     Ах, да - захлопнул дверь, когда входил, чтоб не мешали.  Шифр  вместе
со многим еще выпал  из  памяти.  Петров  тупо  глядел  на  дверь;  распад
мыслительной деятельности доходил  до  предела  -  он  не  видел,  на  что
смотрел, не понимал, что думал, только покачивался вперед-назад, непонятно
чему усмехаясь.
     Счастье, что никто его не видел - принял бы за феномена и поступил бы
соответственно.  Впрочем,  Петров  сейчас  вряд  ли  особо  отличался   от
феномена.
     Ему повезло. Никто его не увидел, потому что двери  были  закрыты.  И
постепенно Петров начал приходить в себя.
     Он потащился обратно и упал в кресло. Потом  машинально  включил  еще
один компьютер.
     - Ты не Петров! - сразу  же  заговорил  тот,  пробуждая  в  диалогике
Петрове профессиональные навыки. - Ты - Адольф...
     Договорить компьютер не успел.
     Петров тигром выпрыгнул из кресла, рванул рубильник.
     - Не Петров?! - закричал он пронзительно. - Врешь ты все, -  сработал
древний  инстинкт:  не  верь  машине,  -  а  я  Петров!  По  биополям,  по
самосознанию, даже по документам! С куском вами подсунутой памяти!  Но  не
надейтесь: вам со мной не сладить!
     Он поднялся, полон решимости.
     Дух появился внезапно и буркнул недовольно:
     - Я был прав. Будущее - только ваше! Но не так, не так все! Как  мало
от тебя осталось...
     - Что? Что? - Петров всматривался  уже  в  пустоту.  Но  только  пыль
клубилась в ярком сиянии ламп. Дух исчез, и с ним исчезла добрая  половина
уверенности.
     - От кого осталось мало? От Петрова? Или от того, второго?
     Ответа не было. Он пожал плечами и снова подошел к двери.  Теперь  он
наконец смог заметить аварийный выключатель замка.
     Дверь утонула в стене, и Петров вышел, уверенно переставляя ноги.
     Он шел в единственное место, где мог успокоить разгоряченный мозг.
     Он шел в единственное место, где ему могли все объяснить.
     Он шел в единственное место, где ничего не могло случиться.
     Он шел в бар.



                                    4

                                               "Невмоготу понимать все..."
                                                          А. Вознесенский.

     Он опоздал.
     Часы пошли, побежали цифры; но хотя минуло лишь тридцать три минуты с
того момента, как он оставил бар, столик был пуст. То есть пуст он не был,
но компания Патрика исчезла, а сидевший за столиком человек,  хоть  и  был
Петрову смутно знаком, не вызывал особых симпатий.
     Петров взял коктейль для начала и сел. Сосед криво посмотрел на него,
вздохнул и  печально  опустил  взгляд  в  свою  рюмку.  В  голове  Петрова
зашевелилось,  распихивая  по  углам  остатки  суматошных  мыслей,   ясное
подозрение. Он осушил бокал, взял второй и спросил коротко:
     - Раздвоение? Ты - не ты?
     Человек не ответил. Человек отличается от компьютера еще и  тем,  что
может не ответить. Он просто сжался и залпом допил  рюмку,  а  потом  стал
подниматься.
     Реакция не оставляла сомнений; подозрение стало уверенностью.
     - Подождите,  -  сказал  Петров  повелительно.  -  Не  люблю  пить  в
одиночку.
     - Я тоже, - мигом отозвался человек. - Давай на брудершафт! Макс.
     - Ма-акс? - понимающе переспросил Петров и подмигнул. - Игорь!
     - Кем здесь?
     - Диалогик. Но компьютеры безнадежны.
     - Тут все безнадежно. Еще по одной?
     - Давай.
     - Давно тут?
     - Сегодня прилетел.
     Макс вскинул глаза и уставился  прямо  на  Петрова.  Он  медленно,  с
ощутимым напряжением трезвел;  лицо  приобретало  осмысленность  вместе  с
бледностью. Макс оперся на стол и медленно изучал Петрова, которому  стало
даже как-то не по себе.
     - Ты чего? - спросил он, впервые на Аиде перейдя на "ты".
     - Наконец-то! Я верил, что так будет... Ты можешь успеть!
     Он произнес это, как приговор.
     Петров осатанел:
     - Брось придурь! Объясни толком!
     - Просто: если идешь в бар в первый же день, значит, долго  здесь  не
задержишься! Обычных десантников сюда поначалу не затащишь, а потом  -  не
вытащишь... Понимаешь, Игорь, человек устроен так, что может найти  только
то, что ищет. А здесь нечего искать.
     - Так что ж ты сам здесь сидишь?
     - Увы! Я знаю это - но знать мало, нужно еще и хотеть. А мне нравится
здесь. Разговоры интересные, сплетни - да вон ребята, что  только  что  за
этим столиком были, они ж целый заговор сплели!
     - Операцию? - знающе кивнул Петров.
     - Вот-вот. Они сообразили тоже, что  в  баре  ничего  не  сделать,  и
решили сбежать.
     - Из бара?
     - С Аиды.
     - Бред!
     - Как сказать. План у них отменный -  захватить  космодром  в  момент
экстрадрязга; тогда и защита инвертирует, и охране будет не до них.
     Видно было, что Макс  не  первый  день  сидел  в  баре  и  успел  уже
поднахвататься местного жаргона.
     - Ого! - изложил свое мнение Петров.
     - Вот тебе и ого! А что делать? Тут бывает так хреново, что  феномены
случаются...
     - Они и так случаются.
     - Ха! Феномены с человеком  случаются  только  тогда,  когда  он  сам
подсознательно этого  хочет!  Вон  Патрик  -  как  сядет  за  работу,  так
разбегайся кто может - он работать терпеть не  может.  А  с  тобой  все  в
порядке. И со мной. А эти - походят в бар, взвоют от безделья и бессилья -
а для супермена это как  красная  тряпка!  -  и  уж  все  у  них  горит  в
какую-нибудь опасность угодить! Тут Аида их и берет. Принимает в свое лоно
очередного мученика космической экспансии... А тебе бояться нечего!
     - Как сказать...
     - А что?
     - Да раздвоение! То ли я Петров, то ли...
     - А какая разница? - спросил Макс.
     Петров посмотрел прямо; сообразил, хмыкнул.
     - А и то, - согласился он. -  Все  в  порядке,  значит...  Ну  ладно,
спрошу еще Стива, для верности... Куда они пошли?
     - Эта шайка? На космодром, куда же еще. Да не вздумай туда  соваться!
Эй, ты же не допил!
     Макс махнул рукой в  показном  отчаянии  и  еще  с  секунду  созерцал
содержимое рюмки. Потом выложил  перед  собой  плоскую  коробочку,  прижал
пальцем и пробормотал скороговоркой, очень тихо:
     - Вывел; ушел. Операция начнется через несколько минут; но - жалуется
на раздвоение. Закрепил, думаю, не опасно... Что? Так сильно? Бегу!
     В рюмку упала розовая капля; Макс опрокинул  ее  в  рот  и,  на  ходу
засовывая коробочку в карман, поспешил к выходу.
     А Петров стоял, медленно соображая, у выхода из трансфера. Его мутило
от  непривычки  к  нуль-связи;  тишина  вокруг  настораживала.  Незнакомые
коридоры вели неизвестно  куда.  Связи  не  было.  Никого  за  столиком  в
приемной. Нигде никого. Петров скрипнул  зубами,  рванул  на  себя  дверцу
трансфера и вернулся. В голове выкристаллизовался план.
     Очередь расступилась - о нем уже прослышали. Синтезатор гудел, Петров
чисто механически закладывал программы, смутно ему знакомые и запасенные в
памяти на крайний случай; и вот уже два аппарата  -  поясного  и  шлемного
типа - теперь все на себя, и хорошо бы вспомнить, что это такое...
     Но нужно было спешить. Петров нажал на кнопку, и  все  стало  ясно  -
личный трансфер, редкая штука  по  нынешним  временам,  -  он  оказался  в
приемной космодрома, но теперь уже во всеоружии. Петров был чуть не в себе
после всего пережитого, но действовал быстро  и  четко,  можно  было  даже
сказать - профессионально, будь он по профессии десантник, а не  диалогик.
Включил шлем, просканировал все помещения  по  интровиду,  нашел  недавних
знакомых, выбрал ближайшего - Патрика. Включил трансфер - и оказался рядом
с ним, в огромном грузовом отсеке, среди гор контейнеров  и  застывших  до
поры погрузчиков. Патрик оглянулся испуганно; в  руках  у  него  тоже  был
какой-то аппарат.
     Аппарат! - отозвалось в мозгу. Тело распласталось  в  прыжке.  Рывок.
Патрик покачнулся, а Петров, недоумевая, что же он делает, перекувыркнулся
и поднялся на ноги с бесформенной голубой штуковиной в руках.
     -  Ты  что?!  -  воскликнул  Патрик,  безмерно  удивленный.  -  Отдай
немедленно!
     - Простите, но сначала вы объясните, что это такое! - с  достоинством
ответил  Петров,  выпрямляясь.  Патрик  скрипнул  зубами  и  начал   молча
приближаться.
     Потом замер, словно прислушиваясь.
     Прислушался и Петров. Телепатический гул, сильный,  как  в  идеальном
волноводе;  кто-то  торопил,  спрашивал,  что  случилось,   пятый   сектор
напоминал - дело за тобой, Патрик. Очень ярко прозвучал ответ - сейчас!  -
и в тот же миг аппарат рванулся из рук, Петров  не  удержался  и  упал  на
металлический пол отсека.
     Тотчас мир изменился.
     Петров никогда еще не попадал в дрязг. Что  это  такое,  он  знал  по
спискам феноменов. Тело  не  слушается;  даже  глаза  бегают  по  сторонам
независимо друг от друга; все вокруг, естественно, двоится и  расплывется;
первым описавший феномен  Христов  привел  аналогию  "как  после  двойного
крепкого".
     Сейчас мир просто стал другим - совсем  другим.  Он  остался  четким,
Петров даже  смог  встать.  Патрик  бежал  куда-то,  оставаясь  на  месте.
Появилась странная ясность в голове.  Предметы  вокруг  высветились,  став
необычайно контрастными,  но  вокруг  них  замелькали  странные  призраки.
Петров присмотрелся - и понял, что произошло.
     Давешний дух сказал бы, что смешались слои времени.
     Произошел метахроноклазм, сказал бы хронотехник.
     Нить времени свилась в клубок, заметил бы поэт.
     - Черт знает что! - воскликнул Петров. То  ли  в  прошлом,  то  ли  в
будущем. В глаза бил весь свет ламп с двенадцати дня  до  примерно  восьми
вечера. Неподвижные предметы незыблемо  каменели  в  вихре  окруживших  их
теней прошедших мимо за день людей и погрузчиков. Но сознание  удивительно
однообразно реагирует на необычное - все  это  показалось  Петрову  просто
сном.
     Тем не менее он пошел куда-то - и тут же  остановился.  Он  был  там,
куда направлялся, оставаясь на месте. Выглядело это так, как будто здешнее
окружение поблекло, и сквозь него проступил другой отсек, и как бы  сквозь
них виднелся еще и коридор.
     Чем  дольше  Петров  оставался  в   одном   месте,   тем   отчетливее
вырисовывалось оно в этом коктейле видений и звуков.
     Но вот в одной из теней Петров узнал Патрика. Он открывал похожий  на
сейф кожух автомата регулировки. Происходило это, похоже, на диспетчерском
пункте; Петров узнал его по обилию экранов. К Аиде шел звездолет, это тоже
было видно, только очень смутно - слишком далеко в будущем. Или в прошлом.
     Патрик отделился от автомата, размазавшись куда-то  в  другое  место.
Петров двинулся вперед - точнее, сосредоточился на ином  окружении.  Здесь
он чувствовал себя куда лучше, в голове появились мысли.  Похоже,  далекое
будущее.
     Это ободрило Петрова. Он побежал, мысленно меняя обстановку,  дальше,
ориентируясь по слабой траектории теней  Патрика.  Мир  совсем  расплылся,
слишком много картин лезло в глаза, но стоило Патрику приостановится,  как
фигура его становилась отчетливо видимой. По сменявшимся  картинам  Петров
понял, где находится - это был жилой ярус космодрома, холл.
     Траектория обрывалась впереди, упираясь в темную фигуру. Это, видимо,
и был Патрик; он метался взад-вперед,  голубой  аппарат  испускал  мерзкое
сияние. И этот свет касался других теней, они  блекли  и  проваливались  в
прошлое.
     Но вот Патрик подошел к ясно видимому предмету. Он торчал  из  стены,
незыблемо и  спокойно.  Мир  обтекал  его.  Петров  переместился  поближе,
протянул руку. Он уже понял, что это такое.  Патрик  мигнул  желто-зеленым
сиянием.
     Крышка отлетела, рука нащупала рубильник. Древний,  надежный,  как  и
сам кожух, он тут  же  пошел  вниз,  громко  щелкнув.  Ускорение  ударило,
вдавило в пол. Оно покалечило бы Петрова, ударь сразу  во  всех  временах;
сейчас же сознание  стайкой  мальков  растеклось  по  спокойным  местам  и
прекратило работать.
     Очнулся он сразу. Осколки хрон