ерям. Четверо
гвардейцев даже не посмотрели на него, не меняя своей застывшей стойки,
они лишь перегородили ему копьями проход.
   Он выбрал одного из них, и, повернув на него шрамы, четко сказал:
   - Скажи ему: я пришел.
   Он сказал это, тщательно выделив слова "ему" и "я", чтобы правильно
поняли.
   Гвардеец с красной полосой вдоль рукава рубахи, надетой поверх
кольчуги, скосил на него глаза и ему стало слегка не по себе. Ему
казалось, что шрамы смотрят внутрь его, и ничто от них не может укрыться.
   - Пошел прочь, слепец! - сквозь зубы процедил начальник караула.
   - Нет, - покачал головой человек, - я войду внутрь.
   - А ну убирайся! - развернул копье в его сторону третий стражник и даже
стал слегка подталкивать его острием в грудь, - здесь не подают!
   Мгновенно человек оказался среди гвардейцев. Он как-то размазано
скользнул вдоль направленного на него копья и вот левая его рука резким
ударом сбивает шлем с гвардейца, наставившего на него копье, а правая,
напряженные пальцы правой, проломив височную кость, убивают его. Не
разворачиваясь, зная, чувствуя, понимая все, что творится вокруг, он
ударил ногой стоявшего позади гвардейца под подбородок. Отброшенный назад,
он скатился по ступеням, сломав себе шею. И начальник караула не успел
даже понять, что случилось, когда копье его гвардейца подхваченное
сильными руками слепого человека, пробив кольчугу, вошло ему под ребра.
   Оставшийся гвардеец успел понять, что произошло. И ему стало страшно.
По настоящему страшно. Страшнее, чем когда он стоял в первой шеренге под
Руелем, а на них неслась тяжелая конница пирров, а в его руках были только
щит и копье. Но тогда он стоял против людей, а этот человек другой. Ясно,
что он колдун. И всем известно, что ни один воин ничего не сможет сделать
колдуну. Он выронил копье, его колени подогнулись, и он попытался
пропасть, чтобы его никто никогда не нашел.
   Человек наклонился к нему, одной рукой взял за грудки, подтянул к себе
и прошептал в ухо:
   - Сделай, что я сказал: передай ему, что я пришел. Хорошо?
   Гвардеец очень неуверенно кивнул. Рука разжалась.
   Человек расправил плечи, поднял голову, и, спустя мгновение, шагнул за
убравшимся гвардейцем во дворец.
   Сразу же в зале за дверьми его встретили еще четверо гвардейцев, но
теперь никто не ушел. А человек по-прежнему не обнажил своего меча. Лишь
вопли служанки сопровождали молчаливое падение тел.
   Он не пошел по самому большому коридору, он знал, чувствовал, понимал,
весь огромный дворец. Легкая дрожь плит пола говорила его ногам, что от
казармы сюда уже бегут гвардейцы, спеша, и в то же время, боясь: трудно
бороться с колдуном. Сквозняк, холодящий его кожу, рассказывал ему, как
расположены коридоры. И еще многое и многое человек знал, чувствовал,
понимал о дворце и его обитателях. Он направился к узкому неприметному
коридорчику, ведущему прочь из привратной залы.
   Здесь даже еще ходили слуги, смутно чувствуя надвигающийся переполох,
но еще спокойные. Он подошел к панели на стене, ничем не отличающейся о
других, и нежно погладил стену рядом с ней. Через мгновение перед ним
раскрылся темный проход.
   Он шел по темным потайным переходам легко и уверенно, а память
предательски воскрешала воспоминания о катакомбах рудника.
   Слепой в рудниках. Слепой мальчишка в рудниках. Он должен был
погибнуть, он не мог выжить. Раздавленный тяжестью камней в корзинах,
которые он носил, слепой по туннелям с низкими потолками, истерзанный
плетью надсмотрщиков, которые должны были жестокостью платить за возможную
свою свободу. Умереть от голода. Но он выжил. Может быть, ему повезло. С
первых дней Кар оберегал его. Сильный мужчина, воин. Восемь лет проживший
в рудниках.
   Два раза бежавший и чуть было не убитый. За каждый побег Кара
переводили на все более тяжелую работу. Он жил. Сильный человек. А, может
быть, мальчишка и сам прошел этот путь. Его гнал долг, заставлял его жить.
А он не мог даже плакать. Только выть у него получалось иногда.
   С этих рудников не было пути: они были отрезаны с одной стороны морем,
а с другой неодолимыми горами.
   И он привык прятать голову, чтобы не задевать о камень. Он не мог
видеть низкого потолка. А потом привык.
   Он выучил всех, кто работал. Стиль каждого. Идя к забою, он знал каждый
выступ, каждую неровность потолка, стен, он знал, что получается после
выработки каждого узника. Он научился ногами чувствовать шаги другого
человека. А руками на ощупь различать породы.
   И однажды он ощутил дрожь камня, которая не была эхом чьих-то шагов или
выработки. Он услышал, что где-то рядом с забоем проходит подземная река.
Он понял, что пришло его время.
   Он попросился в забой. Надсмотрщик, а вслед за ним и мастер выработки
еще долго смеялись над просьбой слепого о переводе в рудокопы. Но он был
упорен и настоял на своем.
   Все одно, в забое никогда не было достаточно света. И он бил камень, на
ощупь прицеливаясь, и ощупью пробивая свою дорогу. Пробивая путь к
подземной реке, неощутимо отклоняясь от жилы. Ему помогало лишь знание
пород, знание жил. Он хорошо изучил камень. И однажды, дождавшись, когда
парень, таскающий от него корзины с породой, отойдет, он нанес последний
удар, камень выскользнул внутрь, и он услышал журчание воды. Он боялся,
боялся, что вода затопит его, хлынув неудержимым потоком, но ничего этого
не произошло. Ему действительно повезло: он вышел к подземной реке в
пещере. Он мог уходить. Он вернулся и подправил опору свода так, чтобы она
не выдержала, и, когда ушел в лаз в пещеру к реке услышал за спиной грохот
обвала. Он ушел один, спустя четыре года. Если бы Кар не погиб полтора
года назад, они бы ушли вместе. Но он ушел один.
   Он не знал, сколько он блуждал по пещерам. Забываясь тревожным сном,
утоляя жажду подземными водами и умирая от голода. Его утешало только
одно: будь он зрячим, его бы это сейчас не спасло. И он упорно шел по
пещерам, ощупывая путь к свободе, продираясь сквозь узкие лазы, теряясь
посреди необъятных залов. И, когда свежий ветер взметнул его волосы, когда
он смог выпрямится, и не ударился при этом головой о каменный свод, он не
сразу понял, что произошло.
   Он не смог сделать и двух шагов на свободе - радость отняла последние
силы.
   Ему вновь повезло: его обессиленного подобрал старик, живший
отшельником высоко в горах.
   - Это откуда же ты, парень? - скрипучим голосом спрашивал старик,
отпаивая его мясным наваром, густо замешанном на травах.
   - С рудников, - кашлял он.
   - Эвон тебя как занесло! - удивился старик, - это же ты на другую
сторону вышел! Как же ты это?
   - Молча, - сухо ответил он и уснул глубоким и здоровым сном.
   Старик говорил ему потом, он проспал четыре дня кряду.
   А чуть окрепнув, он засобирался в путь.
   Он был должен и долги его не давали ему спокойно спать. Ему
вспоминалась то "птица", взмывающая в бесконечное небо, то встающий, с
вопросом на губах, отец.
   - Это куда же ты пойдешь? Остался бы, за хозяйством бы моим
присматривал... - начал было старик отговаривать его, но безнадежно
запнулся на слове "присматривал".
   - Ты уж извини, - напутствовал его отшельник, - хозяйство у меня, вот
если бы луну одну ты бы еще подождал, так вместе бы спустились... ты,
значит, прямо по тропинке ступай, она сначала-то, вишь ты, вверх пойдет,
да петлять примется, а уж потом вниз сдавать станет. Там-то ты ухо держи
востро. Скалы держись. Ни на шаг от нее не отходи. Ежели тропинку не
потеряешь, дойдешь. Эх, все ж спешишь ты уж слишком, обождал бы...
тропинка-то она, смекай, гладкая да ровная, вокруг только все трава-то
растет...
   С тем он и покинул старика. Тот переволновался и полдня спустя пустился
вслед за ним, боясь, как бы тот не дошел уже до карниза. Но жажда мести
так гнала того вперед, что старик-отшельник его не догнал. Так и осталось
для него загадкой, добрался ли слепой парень до селения внизу, или сгинул
все же пропасти.
   А тот благополучно добрался до родного пепелища, и никто не видел, как
оборванный, сгорбленный слепой нищий прицепил к поясу меч, вытащенный из
под руин.
   И тогда он отправился в путь, чтобы найти учителя, больше года истирал
он башмаки на дорогах, живя подаянием, от которого его тошнило. Но он
должен был дойти до конца.
   Он нашел своего первого учителя вдали от людей. Старый военачальник,
давно ушедший на покой, заведший мирный домик с хозяйством. Он думал, что
навсегда распрощался с войной. Но когда на его пороге появился оборванный
слепец, с нелепым мечом на боку, с не менее нелепой просьбой научить его
бою на мечах, ветеран не стал смеяться, но он долго озадаченно теребил
редкие волосы на затылке, прежде чем решился согласиться.
   И он учился. Учился слушать дыхание противника, свист рассекаемого
клинком воздуха. Он учился чувствовать. Чувствовать кожей воздух вокруг
него, клинок кончиками пальцев, шаги противника подошвами ног. С тех пор
он всегда ходил в обуви на тонкой подошве. Он учился, но не мог
чувствовать всего. Хотя теперь ему не грозила смерть он одного обычного
разбойника, но все же он довольно быстро исчерпал возможности чувствования
мира. Он знал и чувствовал мир вокруг, но он все еще не способен был
свершить свою месть.
   Он знал, что его учитель поражен был его упорством и способностями, но
он также знал, что тот места себе не находит, видя, что ученик его уже не
может идти дальше.
   Однажды он особенно горячо поблагодарил его за очередную тренировку, а
ночью пустился в путь.
   Теперь ему идти было значительно легче.
   Но ему с великим трудом удалось избавиться от привычки с рудников:
   вжимать голову в плечи, пригибать ее к земле. А он должен был предстать
перед врагом с гордо поднятой головой.
   И поползла по многим мирам легенда о слепом воине, который хочет
постичь все глубины владения мечом, и обрести зрение. Люди верили этой
легенде меньше всех прочих. Но более всех прочих любили ее, и она
постоянно обрастала новыми его подвигами, которые он не совершал.
   А он услышал другую легенду: о всемогущем маге из башни Столетия. Все
свои надежды он возлагал на него. Он был убежден, что тот вернет ему
краски мира, и свершится месть. И через два года он сделал невозможное, он
нашел мага.
   Тот долго разговаривал с ним, осматривал его. А потом стал говорить
много непонятных слов. Он жаловался на то, что у него что-то не какое-то
психгическое, и маг не способен на хегенецию, но он уже понял, чем
закончится эта речь: маг оказался бессилен. На прощание маг убежденно
заверял его, что ему надо верить, очень сильно верить, и тогда его желания
обязательно сбудутся. И он верил. Он старался верить. Изо всех сил. И он
верил, что когда свершится его месть, он прозреет.
   Но главное, что он понял, это то, что ему жить со слепотой.
   Он пытался понять, что происходит вокруг, как мир связывается в единое
целое. Но только приняв мир таким, каков он есть, ему начало что-то
удаваться. Он думал дни и ночи, и постепенно, по крохам, словно он
перетаскивал кучу песка по одной песчинке, он научился понимать мир вокруг.
   И тогда все стало на свои места. И мир открылся ему таким, каким его не
видел почти никто. Бесконечный и умещающийся в горсти одновременно.
Непостижимый и предельно простой в то же время.
   Теперь он мог учиться. И еще нескольких учителей сменил он на своем
пути.
   А люди, видя на улицах городов слепого человека с мечом, идущего с
гордо поднятой головой, уходили с его пути. Почти все считали его
колдуном. Его боялись и любили одновременно. Он делал невозможное. Он
просто не знал, что это невозможно.
   Впереди, за поворотом узкого коридора, его ждали. Он уловил чувства
этого человека, и узнал его. Это был его молодой еще телохранитель.
Горожане его звали его Бешенный Неррли. Этот парень славился отчаянной
отвагой и бесшабашной удалью. В самых безнадежных схватках бросался он
прямо в гущу врагов и побеждал, но в то же время на него никогда не было
покушений, потому что этот телохранитель находил убийцу раньше, чем тот
успевал стать убийцей. Он всегда точно узнавал руку с ядом, или
притаившегося на крыше лучника. И вот теперь, когда все гвардейцы искали
врага в коридорах и залах дворца, он поджидал его на пути.
   Человек остановился перед поворотом и телохранитель сразу же покинул
свое убежище.
   - Когда я превзошел своего учителя, - голос парня глухо звучал в сырой
тишине потайного хода, - я спросил его, кто теперь лучше меня владеет
мечом? И он ответил мне:
   "Только Слепой Воин".
   Слепой молча стоял, не двигаясь, а парень и вовсе не торопился.
   - Я никогда не собирался отказаться от случая, доказать что мой учитель
был не прав, - обнажил свой меч телохранитель с жизнерадостной улыбкой, -
кстати, как твое имя?
   - Разве тебе это что-то даст? - дрогнули губы слепого.
   - Ну, должен же я знать, что написать на твоей могиле, - широко
улыбнулся Неррли.
   - Не думаю, - чуть качнул головой тот, - чтобы тебе пришлось меня
хоронить.
   - Ладно, - взмахнул мечом парень, - оставим болтовню демонам тьмы. Идет?
   Как только отзвучало последнее слово, слепой начал двигаться. Одним
мгновением, одним смазанным жестом он обнажил меч и нанес удар. Парень не
растерялся, ему удалось подвести свой клинок под удар. Но за это мгновение
он понял, что, хотя и выдержал первое испытание на скорость, бой ему
дастся вовсе не легко.
   И еще он понял, что этот человек совсем не слепой.
   И тесное пространство коридора заполнилось звоном стали. Парень дрался
с той бесшабашной удалью, что прославила его. Он бросался на самое острие
меча противника, но в последний момент уходил от атаки и наносил свой удар
под совершенно немыслимыми углами. Таких траекторий, под которыми двигался
его меч, просто не существовало.
   Само время, глядя на этот поединок, замедлило свой бег. Смотрело
покачивая головой.
   А бойцы растягивали мгновение в вечность. Они не стали прощупывать
оборону противника, они били сразу на поражение. И в череде атак и
контратак становилось понятно, что представляет каждый.
   Парень не боялся колдовства, которое приписывали Слепому Воину. Он
принимал его возможности как есть. Но никто никогда не может не ошибаться.
Маленькая ошибка. Неровность плит пола. Неверная постановка стопы.
Пропущенный удар. Уходящие мгновения жизни.
   - Помни, - вновь недвижимо застыл слепой человек, - я не хотел тебя
убивать, ты мне нравился. Извини, что ты не умрешь медленно...
   Он развернулся и пошел к его покоям.
   Оставляя за спиной не прожитую жизнь. Он знал, чувствовал, понимал, как
впереди мечется по своим апартаментам он, не понимая, кто хочет его
смерти. И куда он мог исчезнуть, войдя во дворец.
   Он подошел к концу коридора, отбросил ткань гобелена, скрывающего
тайный лаз, и предстал перед ним.
   - Я пришел, - прозвучали слова, и с последними звуками, растворяющимися
в звуках взбудораженного замка, обезглавленное тело упало на пол.
   Так он убил его. Но почему не прогремел гром в небе? Почему не
содрогнулась земля? Почему он по-прежнему слеп?!
   Кругом его сомкнулась темнота, и он впервые за последние годы
почувствовал себя слепым.
   Одиннадцать лет он шел к цели, а теперь ему хотелось умереть. Маг
обманул его, он не прозрел. Месть не принесла облегчения его мук.
   - Ты извини, - услышал он вдруг над собой голос мага, того самого, -
ого, так ты все-таки добился своего?
   Человек не отвечал. Он сидел на полу, выронив меч, закрыв голову руками.
   - Ты меня извини, - вновь начал маг, виновато теребя полу плаща, -
выходит, я обманул тебя, тебе не удастся прозреть. Ты не сможешь так
верить. Слышишь?
   Человек опустил руки, поднял голову и, отрешенно проронил:
   - Он меня даже не узнал.
   - Ты, в общем, должен понять, - продолжал маг, - как бы тебе не
казалось, что ты веришь, в глубине себя ты хочешь оставаться слепым...
   - Сейчас здесь будет много людей, - оборвал его человек, не меняя
безразличной позы.
   - Не беспокойся, - спешно заверил его маг, и, хотя он не сделал ни
одного движения, тяжелый засов запер дверь в комнату.
   Они помолчали. Маг тихонько присел рядом, не пытаясь больше начинать
разговора. Почему-то человеку тот всегда представлялся молодым и
беззаботным. Хотя в реальности ничего нельзя было разглядеть в черноте
капюшона.
   Человек подобрался и нерешительно встал, вытер меч об одежду врага.
   - Куда ты теперь, - в свою очередь поднялся маг.
   - Не знаю... - пожал плечами человек, - никогда не думал. Говорят, есть
какое-то Пограничье, или Зарубежье.
   Говорят, там таким как я самое место...
   - Да, - кинул головой маг, старательно напрягая память, - что-то
слышал. Порубежье, кажется. Может быть ты и прав. Хочешь, могу подбросить?
   - Не надо, - махнул рукой человек, - доберусь. Хотя... давай, не люблю
долгих дорог.
   Комната не услышала продолжения разговора. Эти двое мгновенно исчезли,
словно растворились в ткани мироздания.
   Говорят, будто Слепой Воин нашел свое счастье и место в жизни, хотя
никто не может сказать, в чем оно состояло...
 



Егор Фомин 
 
   Сборник рассказов 
 
 
 
   Легенды о ночном небе.
   Легенда о полярной звезде.
   Легенда о Небесном мастере и Луне.
   Легенда о влюбленном.
   Легенда о мастере.
   Принц.
   Бард.
   Дракон.
   Чтобы знал весь мир.
   Последний экзамен.
   Философ.
   Империя.
   Быть таким?
   Кристалл.
   Стрела.
   Солнце.
   Скиталец.
   Хранитель.
   Дриада.
 
 
 
   Легенды о ночном небе.
 
 
   Говорят, что звезды - это пары влюбленных, которые нашли друг друга, и
даже после смерти их души остались вместе, давая жизнь звезде.
   Каждая звезда светит своим светом, неповторимым. Одни пылают иссушающим
светом, другие переливается многими цветами, а какие и вовсе трудно
рассмотреть. И так же разняться судьбы тех, что дали им жизнь.
   Кто-то из них шел друг к другу через многие миры и жизни, преодолевая
многие препятствия которые есть лишь тлен по сравнению с настоящим
чувством. У их ног лежали бескрайние пески и неодолимые скалы, возникали и
рушились королевства на их пути, но они нашли друг друга. И целые миры, и
даже сама Смерть были бессильны.
   А кто-то из них родились в соседних дворах, и для них никогда не
существовало большого мира, были лишь они. Их жизнь была тиха и спокойна,
но даже после смерти они не смогли расстаться.
   Но есть на ночном небе светила, сродни звездам, но с совершенно иной
судьбой...
 
 
   Легенда о полярной звезде.
 
 
   Были Он, Она и Другой. Он и Другой любили Ег, а Она любила Его. Так
случилось, однажды, что в их мире не стало света. А Ей нужен был свет, и
она стала чахнуть. Он прижимал Ег к груди, утешал, но не было света в их
мире. И тогда Другой отправился в путь. Он обошгл весь их мир. Он
переворачивал горы и просеивал пески, но когда он вернулся, то показал
лишь пустые руки. Вновь застонала Она и в мольбе запрокинула голову. И
тогда Другой сказал Ей только: 'Тебе нужен свет? Что же, смотри'.
   Развернулся, побежал и прыгнул. Он взмыл в небо грудью вверх, раскинув
руки. И высоко-высоко на черном непроницаемом бархате загорелась серебром
маленькая звезда. 'Смотри, теперь у тебя есть свет!': сказал Ей Он, целуя
ег. Но Она оставила Его, прошла несколько шагов к звезде, и упала в плаче
на колени.
    
 
   Легенда о Небесном мастере и Луне.
 
 
   Их глаза встретились посреди людной дороги. Он шел из города в город.
Она шла с городского рынка домой. И еще долго не могли они оторвать
взгляда от глаз друг друга. И еще долго недвижимо стояли они среди людной
дороги, одни в целом мире.
   Корзина с яблоками выпала из ее рук и румяные плоды покатились по
дороге. И с тех пор все катятся они по свету. Встретив яблоко на дороге не
спеши его поднимать. Если думаешь, что уже нашел свое счастье, оставь его,
ибо дороги и по сию пору переполнены ищущими. Если же ты думаешь, что еще
не обрел, то, что искал, раздели этот плод со своей избранницей, и небо
подарит земле ночь тол