чную  песню,  собирая  в  прибрежных  кустах  клубок
белесых туманов. Садилась на землю ночь, она гнала старых и малых к родным
кострам, к теплому огню...
     Ранним утром ушли из города  молодые  коми-охотники  с  черноволосыми
угорскими невестами, оставив старейшинам заплечные  пестери  с  лисьими  и
бобровыми мехами. В то же утро сорок угорских воинов собирались в  большую
юрту вождя на совет. Давно ушли Оскор и Шавершол к  Большому  шаману.  Два
раза умирал и два раза рождался осколком месяц, а угры все ждали послов  с
мудрым словом, редко выходили за ворота городища. Таял их  скот,  иссякали
запасы ячменного зерна. Темными пасмурными  ночами  подходили  к  городищу
волки и долго выли.
     Воины уселись на медвежьи  шкуры  вокруг  холодного  очага  и  старый
Мункач сказал:
     - Мужчины племени! Послы коми народа шли по нашей земле. Они  видели:
молодым лесом зарастают родные пастбища и поля.
     - Мы режем скот, дающий нам войлок и молоко, -  заговорил  торопливый
старейшина дзуров. - У нашего рода осталось коров меньше, чем  пальцев  на
руках человека.
     - Слушайте меня, воины, - продолжал Мункач.  -  Слушайте  и  решайте.
Голод идет к нам. Он перешагнет валы городища, ему не страшны наши мечи  и
чернохвостые стрелы. Я, брат мудрого Кардаша и  старейшина  славного  рода
черных орлов, говорю вам:  не  бойтесь  булгар,  бойтесь  голода...  Пусть
женщины идут собирать сочные коренья и сладкие  ягоды.  Пусть  мужчины  не
режут скот, а бьют в лесу зверя и заманивают в хитрые западни  быстроногих
коров.
     Мужчины несли с совета воинов к  родовым  кострам  страшное  слово  -
голод. Они сказали его женщинам, его поняли дети. Но страх  перед  голодом
не убил волю людей, не отнял у них силы. В тот же  день  мужчины  из  рода
коршунов ушли в лес бить зверя и заманивать в  крутостенные  ямы  сохатых.
Провожали охотников жены с берестяными  туесами  и  подростки  с  крепкими
березовыми копалками. Женщины и подростки остались в родном лесу  собирать
спелые ягоды и копать сочные коренья, а мужчины  пошли  дальше,  звериными
тропами, глухими  урочищами...  Кузнецы  из  рода  крепкогрудых,  отправив
юношей на быстрых лошадях за железной землей, копали  в  городище  круглые
ямы для варки железа. Женщины натирали еще пахнущие  молоком  кожи  теплым
жиром и костным мозгом, сушили их в тени, на ветру, потом долго  разминали
руками и коптили, для крепости, над  чадным  смолистым  дымом.  Братьям  и
мужьям, знали женщины, нужны крепкие и гладкие кожаные рубахи. Раскаленные
на жарком огне куски железной земли вздрагивали от удара тяжелых молотов и
осыпали кузнецов белыми искрами.
     Мужчины из рода черных орлов точили на серых шершавых камнях  широкие
топоры. Они готовились биться с могучим лесом за свои пастбища и поля.
     Вечером старый Мункач зашел к своим женам. На  мягких  шкурах  лежала
Илонка и глядела на тающий огонь в очаге. Она сказала, что женщины  плетут
сети под навесом и спросила:
     - Где послы? Где шаман Урбек?
     - Ты знаешь, - ответил ей старейшина. - Послы ушли  давно  к  хозяину
Синей пещеры. А Урбек ищет целебные травы в чужой земле.
     - Люди не сидят больше у родных костров, не ждут Шавершола и Оскора с
мудрым словом. Или послы погибли?
     Старый Мункач сел к девушке и сказал:
     - Мы будем бить зверя в лесу и  ловить  рыбу  в  Меркашере,  собирать
ягоды и мед, защищать поля и пастбища... И ждать послов. Они идут домой.
     - Ты получил весть?
     - Нет вестей от послов. Слушай, дочь  мудрого  Кардаша,  и  думай.  Я
расскажу тебе так, как рассказал мне отец...
     Гнали два волка молодого сохатого и загнали  в  узкую  сырую  пещеру.
Долго он бился с ними, но одолели его старые  хитрые  волки.  Наелись  они
теплого мяса, облизали кровь с шерсти, но выйти из пещеры уже не  могли  -
обрушились камни и завалили выход. Ткнулись носами в камни серые  волки  и
завыли, призывая братьев своих на  помощь.  Выли  серые  и  спорили.  Один
говорил: "Надо рыть", а другой - "Нет, надо выть. Камней много, самим  нам
не выбраться..." Не сговорились волки: один  стал  выть,  а  другой  рыть.
Кончилось зеленое лето, началось время холодных  дождей,  а  серые  все  в
пещере сидят: один воет, а другой роет лапами каменистую землю.  Вытолкнул
роющий волк последний камень, высунул из  пещеры  морду,  глотнул  чистого
воздуха и оглянулся: лежит его серый брат мертвый. Ты  поняла  меня,  дочь
Кардаша? Мы ждали послов с мудрым словом, сидя у  родовых  костров,  и  не
заметили, как подкрался к нам голод.
     Старый Мункач поднялся, постоял над  тоскующей  девушкой  и  ушел  из
женской половины в большую юрту.
     Илонка думала о трудных и незнакомых дорогах, по которым  идут  домой
послы. Идут они ночью и днем, желтоглазая птица  карсу  кажет  им  путь  в
родную землю, а лесные духи заманивают в зыбуны, ухают над ними и  плачут,
как малые дети... Нет конца дремучему лесу, нет края. Она видит  Оскора  в
чужом лесу. Широкие  ели  заступают  ему  дорогу,  машут  черными  кривыми
лапами. Жидкие лесные травы, как змеи, оплетают  ноги  певца.  Он  падает,
рвет и ломает упругие стебли, а бородатый вождь  лесных  духов  смеется  и
кричит ему в уши: "Вставай! Вставай!"
     Девушка открыла глаза, над ней стояла молодая жена Мункача,  смеялась
и говорила:
     - Вставай, Илонка, вставай! Все мужчины и женщины нашего  рода  пошли
на пастбища. А ты спишь.
     Когда Илонка вышла из юрты, было  еще  темно,  густые  предрассветные
сумерки лежали на отсыревшей земле. Черный лес, казалось ей, подвинулся  к
городищу, воткнув в посеревшее небо острые концы вершин.
     Она нашла среди воинов старого Мункача и пошла с ним к южным воротам.
Впереди шли мужчины с железными топорами, позади - женщины и подростки.
     За воротами городища было светлее, но солнце еще  не  взошло,  только
небо алело на востоке. Они спустились к шумевшему Меркашеру и  пошли  один
за другим по зарастающей тропинке к пастбищам.
     Когда заблестело выглянувшее солнце, люди из рода черных орлов стояли
уже в густой и мокрой траве и слушали своего старейшину.
     - Видите! - показывал старый Мункач людям  на  кусты  и  ели.  -  Лес
наступает на наши пастбища.
     Старейшина черных орлов подошел к ближней ели, выбежавшей из лесу,  и
ударил ее  под  корень  широким  железным  топором.  Она  устояла,  только
качнулась. Он подскочил к ней с другой стороны и опять  взмахнул  топором.
Дерево задрожало и повалилось на землю.
     В  ряд  с  Мункачем,  лицом  к  наступавшему  лесу,   встали   десять
мужчин-воинов с тяжелыми железными  топорами.  За  ними  шли  подростки  с
острыми, как болотная  осока,  косыми  ножами.  Они  секли  кусты,  рубили
длинные и хрупкие корни сосняка. Ложился под ноги воинов побежденный  лес,
топтали  его  подростки,  ломали  женщины  и  волокли  на  отлогий   берег
Меркашера. Только широкий вереск упрямо держался за землю, люди рвали  его
волокнистые корни, секли косырями и топтали.  До  позднего  вечера  бились
они, очищая пастбища. Люди победили лес.
     Когда выполз белесый туман из оврагов, уставшие и  повеселевшие  угры
потянулись один за другим к городищу, оставив подростков жечь на  песчаном
берегу кучи срубленного леса.
     Всю ночь горели костры над Меркашером. Свет от них,  рассекая  туман,
ложился блестящими полосами на гладкую серебристую воду.



                        12. БОЛЬШОЙ КОСТЕР ПЛЕМЕНИ

     Кончился мокрый серый день, пришла безглазая ночь. Она накрыла  город
угров черной крышей и расползлась по земле.
     Раб маленького шамана Калмез знал: люди боятся темноты, они бегут  от
нее в юрты, к  родному  очагу.  Раб  маленького  шамана  дождался  ночи  и
поднялся по крутому валу городища.  Он  крался  к  войлочной  юрте  шамана
Урбека, как враг, прячась от своей тени за  широкие  верески.  Калмез  нес
своему хозяину подарок, который стоил десяти коней. Никто не  видел  раба,
никто не стал на его дороге...
     Сорок угорских воинов сидели вокруг ярко  горящего  очага  в  высокой
юрте вождя... Старый Кардаш умер, ему хорошо, его  душа  теперь  в  стране
счастливых предков. А что делать живым? У них нет вождя, послы не пришли с
мудрым словом Большого шамана.
     Старейшина быстроногих дзуров ударил тяжелым щитом о крепкий глиняный
пол юрты.
     - Надо уходить, - сказал он. - Булгары вернутся на нашу землю.
     Суровые воины стучали окованными щитами и спрашивали его,  куда  идти
народу, кто поведет племя всадников лесными тропами.
     - Пусть говорит шаман  Урбек,  -  отвечал  им  торопливый  старейшина
дзуров. - Он ест мясо наших коров.  Мы  отдаем  ему  десятую  часть  нашей
добычи...
     Маленький шаман качался перед  серебрянолицым  идолом  и  молчал.  Он
знал: слабеющее  племя  покорится  воле  богов.  Угры  вернутся  в  родные
типчаковые степи и будут жить по закону предков. Старый Урбек смеялся  над
гордыми воинами и думал: "Для сильных я сын шакала, а для слабых - вестник
богов..."
     - Спаси народ, Урбек!
     - Открой нам волю богов.
     Маленький шаман отполз от идола, протянул руки к очагу и заговорил:
     - Я скоро умру, упаду на землю, как старая лиственница.  Я  спрашиваю
предков на закате  солнца  и  глухой  ночью,  когда  спят  птицы  и  люди.
Посылайте, воины, послов к булгарам. Великие предки зовут нас в степь.
     - Кто поведет народ угров? Кто  будет  вождем  племени  всадников?  -
спросил его брат Кардаша, старейшина  черных  орлов,  подняв  над  головой
большие старые руки.
     Брат Кардаша давно был стариком. Люди не помнили его молодым.
     - Ты знаешь  законы  нашего  народа,  брат  Кардаша,  -  ответил  ему
маленький шаман. - Вождем племени всадников будет  муж  Илонки.  Смелый  и
мудрый воин не нашего рода.
     - Илонка ждет Оскора. Бродягу-певца из рода дзуров.
     - Оскор посол племени.
     - Где наши послы, шаман Урбек?
     Спорили и шумели угры, стучали окованными щитами о  крепкий  пол,  но
никто не сказал мудрого слова.
     Уставшие воины к концу ночи стали похожи на смирившихся в яме зверей,
сердито рычали, но слушали шамана и верили ему. Он говорил им, что  завтра
они перед большим костром племени принесут в жертву великим  богам  белого
коня... Завтра угры узнают, где Оскор и Шавершол. Ходят послы по земле или
души их поднялись в страну предков. Завтра племя  всадников  выберет  мужа
Илонке и отправит булгарам красные ковры и родовое серебро.
     Молча выходили из юрты вождя невеселые воины. Они не били друг  друга
по крепким плечам, не желали здоровья и  силы.  За  дверями  их  встречала
ночь, темная и ветреная. Шумели молодые березы, стонали старые ели. Буйный
ветер хлестал воинов по широким спинам.
     Старейшина черных орлов оглядел опустевшую юрту  вождя  и,  вздохнув,
направился к маленькой двери. Он поднял тяжелые шкуры и зашел к  женщинам.
Они спали на шкурах, у высокого каменного очага, будто уставшие дети.
     Старейшина бросил затухающему огню вересковых сучьев и сел на пол,  к
Илонке. Девушка тихо спала, свернувшись, как лесная куница.  Старик  любил
дочь брата. Когда Илонка была ростом не выше кожаного ичига, он носил ее в
корзине на берег Меркашера. У него умер сын от булгарской стрелы, у Илонки
умерла мать от болотной хвори... На празднике  зрелости  дочь  вождя  была
самой красивой девушкой, тонкой и чистой, как ива.  Он  подарил  ей  тогда
зеленые бусы из тяжелого камня и серебряный пояс.
     Старик наклонился к Илонке, длинная борода его закрыла лицо  девушки,
и она проснулась.
     - Я пришел сказать тебе, дочь мудрого Кардаша,  волю  нашего  народа.
Утром, перед большим костром племени,  ты  назовешь  имя  мужа.  Он  будет
вождем угров.
     - Я назову Оскора.
     - Оскора нет. Мы долго ждали послов к Большому шаману. Они не пришли.
Кто знает, куда завели их лесные тропы! Нам нужен вождь, как пастух  нашим
пестрым овцам, как жеребец табуну. Ты дочь мудрого вождя, Илонка!
     Пробудившись, женщины  слушали,  жалели  Илонку,  но  молчали.  После
смерти вождя брат Кардаша стал их мужем, хозяином большой юрты.
     Старик долго говорил Илонке о славных предках рода  черных  орлов,  о
законах племени, о горе родного народа.  Началось  утро,  через  маленькое
окно к очагу потянулся холодный свет, а он все говорил...
     Угры  встречали  солнце  у  большого  костра  племени.  Молчаливые  и
уставшие, они глядели с надеждой на маленького шамана. Он сыпал в  костер,
на живой огонь, из серебряной чаши сухие листья типчаковой травы и  черные
коренья. Крепкий запах степи расползался  по  круглой  поляне  и  тревожил
людей.
     Воины окружили костер. Маленький шаман взмахнул  широким  ножом  -  и
белый  конь,  подбирая  ноги,  повалился  на  землю.  Мужчины  племени  не
бросились к жертвенному коню  пить  сладкую  кровь,  женщины  не  побежали
делить  сладкое  мясо.  Маленький  шаман  напился  горячей  крови  и  стал
кружиться вокруг огня. Он просил степных богов простить гордый народ угров
и принять жертву.
     Плечом к плечу, опираясь  на  костяные  луки,  стояли  вокруг  костра
хмурые воины и ждали конца священной пляски шамана. Они ждали, что  скажут
им великие боги типчаковой степи.
     Шаман Урбек упал на колени перед костром, вытащил из переметной  сумы
кожаный пояс Шавершола с бронзовыми подвесками и шапку Оскора. Подняв  над
головой подарки неба, он кружился с ними и выл:
     - О-о, о-о, о-о, послы не вернутся в племя... О-о,  о-о,  о-о,  послы
погибли в лесу. Великие боги шлют нам весть...
     Осталась одна дорога - в булгарские  степи,  дорога  позора.  По  ней
трудно  идти  гордому  и  смелому  народу.  Ниже  склонили  головы  воины,
заплакали женщины, причитая:

                          Солнце уходит с неба,
                          Утром приходит снова...
                          Луна тает, как звезды,
                          И ночью рождается снова...
                          Человек уходит к предкам
                          И не приходит на землю...

     Горит большой костер племени, мечет желтый огонь на застывших от горя
воинов красные липучие искры, плачут женщины  и  сыплют  песок  на  черные
волосы, плачут дети. А от восточных ворот бегут к костру сторожевые воины,
размахивая луками.
     - Послы вернулись. Послы! - кричат они.
     Весело горели родовые костры, ржали и били копытами запряженные кони.
     Племя всадников не пойдет дорогой позора, угры найдут  новую  родину.
Молодой вождь, певец и воин, поведет их. Но почему  Илонка  не  свертывает
красные родовые ковры, не собирает в  кожаные  мешки  серебро,  почему  не
высохли у нее слезы? Она ищет Оскора. Ночью певец ушел из племени, оставив
у каменного очага медный подвесок - знак рода дзуров, быстрых, как  ветер,
степных козлов. Никто не узнает тайну  Оскора,  только  старейшина  черных
орлов будет качать головой и рассказывать внукам о мудрой любви к  родному
народу. Внуки вырастут и расскажут своим внукам  -  и  певец  не  умрет  в
памяти живущих...
     Скатилось с синего неба горячее солнце, расползлись по  родной  земле
запахи  ночи.  Сторожевые  воины  открыли  ворота,  привстал  Шавершол   в
высоколуком седле, поглядел на  город  старого  Кардаша  и  махнул  рукой.
Заскрипели степные телеги на высоких  колесах,  потянулись  роды  один  за
другим от могил предков в Страну Зеленых гор.
     Опустел город угров, только пять старых  воинов  остались  у  родовых
костров. Они носили живой огонь к сухим стенам деревянных юрт.
     Ненасытный  огонь  долго  лизал  сучковатые  стены  и,  набрав  силу,
вспыхнул пятью большими кострами. Посреди  кругового  огня  стояла  черная
войлочная юрта маленького шамана. Старый Урбек стоял у  дверей  суровый  и
неподвижный, как деревянный идол, проклиная ленивых богов и упрямых людей.
Он не думал о смерти, он думал о мести рабу Калмезу.
     Когда рухнула первая крыша, рассыпая горячие искры, воины вскочили  в
седла и погнали коней за уходящими в ночь родами.
     Красный свет поднимался к черному небу, освещая им путь.



                                  ЭПИЛОГ

     У Ласло праздник, чум его полон  соседей.  На  почетном  месте  сидит
Оскор, певец братьев, рядом с ним - важный Сопр. Манси  прижались  друг  к
другу, моргают покрасневшими веками и слушают, как звенят железные  струны
лебедя. Гость начинает петь.

                       Я начну рассказ, не песню -
                       Почему я бросил племя
                       И зачем ушел из рода?
                       Я не маленький теленок,
                       Убегающий от стада.
                       Разве птица бросит стаю,
                       Западет в траву густую,
                       Если коршуна увидит?
                       Мой народ не знал покоя...
                       Набегали с юга волны,
                       Уносили не валежник,
                       Не песок и не коренья -
                       Угры воинов теряли,
                       Племя Всадников слабело...
                       Урбек помнил трав дыханье,
                       Типчаковый сладкий запах,
                       Звал народ в родные степи...
                       Но старейшины боялись
                       Уходить тропой позора,
                       Отдавать народ свободный
                       В рабство булгарским шаманам...
                       Мы вернулись с мудрым словом,
                       Принесли спасенье людям.
                       Нас не встретил старый Кардаш,
                       Вождь ушел в страну счастливых.
                       Дочь вождя меня встречала,
                       Чернокосая Илонка...
                       Я певец - таким родился,
                       Я подслушиваю песни
                       У реки быстробегущей,
                       У тоскующей березы.
                       Я ловлю напевы ветра,
                       Песни птиц я собираю,
                       Понимаю шепот листьев...
                       Крепче камня наш обычай,
                       Вековечнее железа:
                       Муж Илонки - вождь народа.
                       Мне вести родное племя
                       Незнакомыми путями,
                       Поднимать в пути уставших,
                       Стариков бросать в дороге.
                       Разве я мудрее старых,
                       Разве я сильнее друга?
                       Я Шавершолу оставил
                       Чернокосую Илонку,
                       Сна нежнее, тоньше ивы.
                       У меня остался лебедь.
                       У меня осталась песня,
                       У народа - вождь и воин...

     Оскор кончил петь. Братья тянули худые шеи к нему,  их  грязные  лица
блестели от пота и слез. По  крыше  чума  стучал  частый  дождь  и  глушил
печальную песню лебедя.
     Оскор ударил по стонущим струнам рукой воина. Струны зазвенели  песню
победы; он запел о гордом и смелом  народе,  идущем  звериными  тропами  в
Страну Зеленых гор. Встают на пути лесных всадников мертвые леса и  глухие
болота. Ночью ест людей мелкий гнус, днем мучает жажда. Но они упрямо идут
навстречу солнцу, теплу и свободной земле. Впереди, раздвигая плечами лес,
шагает Шавершол...