А.РОМАШОВ

                             ЛЕСНЫЕ ВСАДНИКИ


                                                Набегали с юга волны,
                                                Уносили не валежник,
                                                Не песок и не коренья -
                                                Угры воинов теряли,
                                                Племя Всадников слабело...


                           1. КУЗНЕЦ ШАВЕРШОЛ

     Только в конце болота, у небольшой каменной горы,  Шавершол  разыскал
красную воду.
     - Там, где красная вода, там и железная земля, - говорил ему отец.
     Юноша снял кожаную рубаху и поглядел на небо. Оно голубое и огромное,
это весеннее небо. Красное солнце горело там ярким негаснущим огнем.
     Род их, крепкогрудых кузнецов, поклонялся огню. Шавершол приносил ему
в жертву лучшие куски мяса. Он любил буйного и веселого покровителя  рода.
Огонь освещал и согревал юрту, отгонял в белом лесу  холод  от  охотников,
выжимал из сырого мяса кровь. Огонь отделял землю от  железного  камня,  а
железный камень делал податливым и послушным. Огонь  помогал  крепкогрудым
ковать узкие и тонкие мечи острее болотной осоки.  Они  одни  знали  тайну
железной земли, которую побеждал  только  огонь.  Умирающие  оставляли  ее
живым, и род их, род крепкогрудых кузнецов, всегда был сильным и богатым.
     Шавершол взялся за клевец, но вспомнил наказ женщин и  стал  выбирать
из болота железную краску. Он выжимал ее досуха в  кулаке  и  складывал  в
переметные сумы рыхлые темно-красные кусочки охры, похожие на затвердевшую
кровь раненой лошади. Женщины вскипятят железную краску с овечьим салом  и
выкрасят щеки на празднике солнца.
     С горы наблюдал за ними  медведь-пестун.  Зверю  надоело  глядеть  на
качающегося в болоте человека. Он захватил в лапы камень и столкнул его  с
горы. Тяжелый камень буткнулся в красное болото у  ног  Шавершола,  осыпав
его брызгами. Кузнец, отскочив, больно ударился плечом о  сук  и  поглядел
наверх.  Там  на  задних  лапах  стоял  молодой  медведь  и  мотал  черной
короткоухой башкой. Злость на медведя-обидчика была сильнее боли в  плече.
Она подступала к горлу, душила  кузнеца,  как  холодная  петля  волосяного
аркана.  Он  стонал  и  дрожал  от  злости,  потом  закричал,   громко   и
воинственно, и полез в гору. Подошвы его яловых ичиг давно стали гладкими,
как речная галька. Шавершол падал  и  поднимался,  хватался  за  вереск  и
мелкие елки, ломал их, вырывал  с  корнем.  Зверь,  покачиваясь,  спокойно
глядел на него. Он первый раз видел человека и не считал его сильнее себя.
Шавершол лез прямо на медведя, громко кричал и ругался. Он дразнил зверя и
зверь рассердился - засопел, зафыркал,  поднял  толстые  мохнатые  лапы  и
пошел на него.
     Но человек был хитрее.
     Человек дождался разъяренного зверя, отскочил в сторону и оказался  с
поднятым клевцом за спиной обманутого медведя. Медведь заревел от обиды  и
повернулся, но удар страшной силы пробил ему башку. Пестун  застонал,  как
человек, и стал оседать к земле. Шавершол ударил его еще раз и бил  долго,
пока не погасли подобревшие перед смертью маленькие глаза обидчика.
     Человек победил зверя. Он поставил ногу на спину умирающему  врагу  и
закричал. Победный крик его подхватил ушастый филин и понес лесом  дальше,
перекликаясь с собратьями. Шавершол слушал свой убегающий  вдаль  голос  и
радовался победе над хозяином леса.
     - Урга! Урга-а-а! - кричал  весело  и  хвастливо  огромный  и  черный
кузнец.
     Его длинный тугие косы прилипли к горячей шее, потная  кожа  блестела
на солнце, как натертая трутом кость, а знак рода горел на  груди  красным
огненным пятном. Он похож был сейчас на раскрашенного идола,  но  с  живым
счастливым лицом. Таких лиц не бывает у деревянных сумрачных богов.
     Темная ночь приходит на смену светлому дню, радость сменяется  горем.
Шавершол не снял  шкуры,  не  попробовал  сладкого  мяса  молодого  зверя.
Заметив над городищем дождя дым от  сторожевого  костра,  он  стал  быстро
спускаться с горы. Дым над городищем - сигнал вождя, весть  людям  племени
об опасности.
     Спустившись с горы, кузнец надел рубаху, забросил на плечо переметные
сумы с железной краской и побежал к лошади. Он оставил ее на сочной  траве
в едком ельнике перед болотом.
     Заросшие желтым бесплодником зыбуны хватали его за  ноги.  Он  падал,
спотыкаясь о крепкие  кочки,  проваливался  по  пояс  в  замшелые  ямы  и,
выползая из них,  хрипел,  как  загнанный  зверь.  Выбравшись  из  болота,
Шавершол отыскал в ельнике своего Арагеза и вскочил  в  седло.  Он  погнал
коня, не разбирая дороги, к родному  селищу.  Колкие  лапы  елок  и  сосен
хлестали его по голове, острые сучья рвали на широких  плечах  горячую  от
пота рубаху. "Какие люди опять пришли на нашу землю?  Кто  привел  их?"  -
думал Шавершол.
     Разгоряченный конь вынес его из леса и остановился  перед  раскрытыми
воротами селища, тяжело водя потемневшими боками.
     Кругом  было  пусто  и  тихо.  Низкие  двери  длинной  и  приземистой
деревянной юрты завалены камнями. Загон раскрыт, сорванные ворота втоптаны
скотом в жирную грязь. В  черных  ямах,  где  мужчины  его  рода  отделяли
железный камень от земли, потух веселый огонь.
     Шавершол понял: сородичи увидели дым  сторожевого  костра  и  ушли  в
укрепленное городище вождя, забрав с собой скот и  детей.  Не  заезжая  на
родное селище, он погнал коня дальше.  Умный  Арагез,  чуя  беду,  быстрее
стрелы летел знакомой лесной тропой.
     Мелькали темные лапы елей и белые ноги  одиноких  берез.  Взлетали  с
обиженным криком испуганные птицы, потревоженные звери  уходили  дальше  в
лес. Только большие дятлы-черняки упрямо стучали  костяными  носами  и  не
думали улетать.
     Быстрее ветра несся глухим лесом длинноволосый всадник, склонившись к
гриве коня. Блеснув, осталась позади речка, тропа побежала в гору.
     Уставший конь храпел и гнул к земле тугую шею.  На  горе  широколапые
ели расступились, лес  стал  редеть,  появились  чернохвостые  стрекотухи,
запахло дымом и гарью.



                        2. ПЛЕМЯ ЛЕСНЫХ ВСАДНИКОВ

     Вождь племени всадников  седобородый  Кардаш  сидел  на  ковре  перед
идолом. Он глядел на серебряное лицо бога, на  его  тонкие  красные  руки.
Старый вождь не молился, он ждал маленького шамана и думал.
     Тяжело быть вождем слабеющего племени, видеть и молчать. Старые боги,
боги типчаковой степи, мстят за измену, а новые слабы и ленивы. Куда вести
племя? Впереди глухие темные леса, позади  враги.  Давно  ли  помолодевшая
земля надела зеленую шубу, а булгары уже два раза поднимались  по  Великой
Голубой реке до города угров.
     Кардаш десять раз ударил сухими ладонями перед лицом идола  и  сказал
ему:
     - Сколько не стало в моем племени воинов!
     Старый вождь думал о своем народе, глядел на крепкие сосновые  стены,
завешанные шкурами и оружием. Деревянный дом  вождя  построен  из  толстых
потемневших от времени бревен, но многое в нем осталось от  степной  юрты.
Земляной пол покрыт мягкими коврами и теплыми  шкурами,  посредине  жилища
каменный очаг с большим медным котлом.
     Кардаш услышал смердящий запах плохо выделанных овчин и оглянулся.  У
дверей стоял маленький шаман в старой овчинной рубахе и ждал  приглашения.
Вождь подвинулся и указал ему место на ковре, рядом с собой.
     Шаман подошел, снял кожаный пояс с шумящими подвесками, сел и  бросил
горсть травы в жертвенную чашку, стоящую перед идолом. Из серебряной чашки
поднялся крепкий запах сухих трав.
     Вождь сказал маленькому шаману:
     - Ты знаешь все... Говори.
     Шаман молчал. Глаза его были прикрыты вспухшими веками, он глубоко  и
часто дышал, вбирая запахи любимой  степи.  Большое  дело  требует  мудрых
слов, а мудрые слова не живут в торопливой душе.
     Седой вождь ждал, слушал звонкий  голос  любимой  дочери  Илонки.  За
спиной, в другой половине дома, работали женщины и пели...
     Шаман открыл глаза, поглядел на вождя и спросил:
     - Кто мы?
     - Воины и охотники, - ответил ему старый Кардаш.
     - Где наша родина?
     - Мой отец и отец моего отца жили здесь со своим народом,  -  ответил
шаману седой вождь.
     - Нет, вождь Кардаш. Мы скотоводы. Мы пришли сюда из степей. Тогда  у
племени всадников скота было больше, чем ночью звезд на  этом  холодном  и
чужом небе...
     - Ты не любишь певца Оскора, а повторяешь за  ним  его  песни,  шаман
Урбек.
     - Песни Оскора - наша память о далеком. Певец  сам  виноват  в  своем
горе. Он давно уже не приносит жертвы вечным и великим в  мою  юрту.  Боги
мстят ему. Они гонят певца по земле, как ветер гонит сухой лист.
     - Певца Оскора давно нет в племени, шаман Урбек. Где он? Ты спрашивал
своих богов?
     - Оскор ушел к чужим людям.
     Вождь качает седой головой и тихо говорит себе и шаману:
     - Больной человек не поет песен. От слабеющего народа уходит певец...
Ты спрашивал, шаман Урбек, своих богов, что нам делать?  Куда  идти  моему
народу?
     Шаман бросил в жертвенную чашку сухой травы и сказал:
     - Слушай меня  долго,  вождь  Кардаш.  Слушай  и  думай...  Это  было
давно... Еще не родился поседевший ворон, который прилетает  к  моей  юрте
клевать жертвенное мясо. Угры имели тогда больше скота, чем волос на  этой
медвежьей шкуре. Народ не знал горя и не боялся голода в  длинные  снежные
зимы. Люди рождались в степи, жили в степи и умирали в степи. Но пришли  в
типчаковую  степь  с  южной  стороны  орды  диких  и  смелых   людей.   Их
большеголовый вождь ел сырое мясо и пил кровь врагов.  Семь  наших  племен
выбрали себе вождя, поставили юрты на колеса и ушли на закат. Семь  племен
остались в родной степи платить дань хану пришельцев.  Но  чужой  хан  был
ненасытнее огня. Таяли, как снег под солнцем, наши стада, гибли наши  люди
и умирали дети, не научившись ходить.  Тогда  мудрейшие  выбрали  большого
шамана и потянулись, как гуси, на север. Большой  шаман  уводил  народ  от
диких  и  жадных  пришельцев.  Умирали  отцы,  рождались  дети,   и   дети
становились отцами, а племена все шли, шли и шли. Лучших лошадей  и  коров
угры отдавали своим богам, а боги любили их. Типчаковая  степь  раздвигала
леса и шла вместе с нашим народом  на  север.  Но  люди  спешили  уйти  от
опасности и обогнали степь. Большой шаман боялся, что враги догонят их,  и
повел народ угров дальше, в темные и глухие  леса  Великой  Голубой  реки.
Только твое племя, Кардаш, осталось на краю степи,  не  пошло  за  Большим
шаманом. Это было племя гордых смелых воинов. Они выбрали своего вождя  из
рода черных орлов и стали жить  по  заветам  своих  отцов:  учили  молодых
храбрости и пасли скот... Вырастали, падали на землю и умирали деревья. На
месте одной упавшей светлой сосны вырастало десять черных елей. Отцы наших
отцов видели, как отступала степь, но не пошли  за  ней.  Они  привыкли  к
лесу, жили в деревянных юртах, сеяли ячмень, охотились  и  ловили  красную
рыбу. И твой отец, вождь Кардаш, уже не  помнил  сладкого  запаха  степных
трав...
     Шаман замолчал; молчал и старый вождь, думая о судьбе своего племени.
Он гордился своим народом и жалел его. Ему было приятно слушать рассказ  о
мужестве предков и горько видеть племя  всадников  слабеющим  под  ударами
врагов. Он видел,  как  гибли  в  частых  сражениях  лучшие  воины.  Враги
отнимали силу у племени, сырые леса и болота отнимали силу  у  женщин.  Но
может ли он, седой старый вождь,  вести  народ  по  незнакомым  и  трудным
дорогам? Куда приведут эти дороги? И вспомнил старый Кардаш светлый летний
день, когда он стал вождем племени  всадников.  Тогда  он  был  молодым  и
сильным, но послушал шамана и старейшин. Они называли его  великим  вождем
великого народа и он верил им. Ведь они  построили  ему  высокую  сосновую
юрту, постлали на земляной пол красные ковры и мягкие шкуры,  повесили  на
белые еще стены деревянной юрты дорогое оружие. Он ел  из  серебряных  чаш
свежее мясо и пил из красивых узкогорлых кувшинов крепкое кобылье молоко и
старый мед, пахнувший лесными  травами.  Народ  дивился  богатству  своего
вождя и верил ему. Сейчас Кардаш знает: старейшины обманули его. Привыкшие
к лени и сытости, они боялись незнакомых дорог...
     Поют женщины за стеной, шумит весенний ветер на улице и  клонится  от
тягостных дум седая голова старого Кардаша.
     Шаман потянулся за поясом. Звон  бронзовых  подвесок  заглушил  песню
женщин и вспугнул думы. Вождь спросил гостя:
     - Ты все сказал, шаман Урбек?
     - Я говорил с мудрым...
     - Ты не сказал, куда и кому вести наш народ?
     Сильные без родины гибнут, слабые становятся  рабами,  вождь  Кардаш.
Надо идти в степи.
     - Наши степи - не наши. Там враги. Ты знаешь, шаман Урбек.
     - У нас есть серебро и скот.
     - Если отдашь врагу  лошадь,  он  возьмет  весь  табун.  Если  отдашь
рабыню, он возьмет и дочь.
     - У вождя не возьмут табун, у вождя не возьмут дочь. Вождь  останется
вождем и в племени данников.
     Старый Кардаш вскочил и закричал на шамана:
     - Племя всадников никому не станет платить дани! Мой народ не  пойдет
в пасть к зверю!
     Гневом налились помолодевшие глаза вождя, рука его потянулась к ножу.
Маленький шаман отполз за  идола  и  оттуда  глядел,  как  мучают  Кардаша
древние боги типчаковой степи.
     Неслышно открылась дверь, обитая медвежьими шкурами, и  шаман  увидел
Оскора. Певец стоял с обнаженным мечом, в разорванной одежде. По  грязному
лицу его катились крупные бусины пота, спутанные волосы смокли и  прилипли
ко лбу.
     Гнев старого Кардаша, как крупный летний дождь, быстро  проходил.  Он
увидел Оскора и улыбнулся.
     Оскор подошел к нему. Вождь и певец ударили друг друга по плечу.
     - Будь здоровым и сильным, вождь Кардаш!
     - Будь здоровым и сильным, певец Оскор!
     Вождь сел, усадил рядом с собой гостя и спросил:
     - Ты привез недобрые вести?
     -  Ты  угадал,  вождь  Кардаш,  -  ответил  ему  певец.  -  Однорукий
военачальник опять привел булгар на твою землю. Три десятка лодок к вечеру
будут у города. Я сам видел, как они повернули от  Великой  Голубой  реки.
Они плывут по родному Меркашеру к нам...
     Шаман выполз из-за идола. Оскор увидел его и громко засмеялся.
     - Ты смеешься над нашим горем,  бродячий  пес!  -  закричал  на  него
шаман, вскакивая на ноги.
     - Я смеюсь над тобой, брат шакала.
     Маленький шаман завизжал от злости и выбежал на улицу.



                           3. ГОРЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

     Звеня и стуча оружием, заходили в большую юрту воины из  рода  вождя.
Кто предлагал старому Кардашу строить завалы у речки и не  пускать  булгар
на берег, кто советовал уходить в  лес.  Но  большинство  молчало,  слушая
слова мудрых. А сторожевой костер все рос, дым  от  него  поднимался  выше
священной лиственницы и нес людям племени весть об опасности.
     Ближайшие к городищу роды уже покидали  свои  жилища,  воины  спасали
детей и женщин, гнали под защиту валов  и  рвов  испуганный  скот.  Ожили,
заговорили лесные дороги. Застучали  по  ним  степные  телеги  на  высоких
скрипучих колесах. Заржали  тонконогие  лошади  под  грузными  и  крепкими
всадниками. Разбуженные шумом ночные  хищники  уходили  дальше  в  лес,  в
темные и глухие урочища.
     Шел род за родом, врывались в раскрытые бревенчатые ворота  телеги  и
скот и растекались по широкому городищу. Последним вошел в город вождя род
крепкогрудых кузнецов, хранителей тайны железной земли. Мужчины  поставили
телеги кругом, женщины начали разжигать родовой костер, подростки загоняли
скот в высокие крутые загоны.
     Окруженный глухими лесами и мертвыми болотами тихий город вождя  стал
многолюдным и шумным. Плакали дети, кричали и  ругались  женщины,  отгоняя
воюющих собак от костров.
     В больших черных котлах женщины варили берестяную смолу и бросали  на
жадные языки огня жирные куски кровавого мяса. Покусывая жертвенное  мясо,
огонь шипел и разрастался. Плясали  перед  ним,  раскрасив  щеки  и  грудь
железной краской, черноволосые девушки в мягких  кожаных  юбках.  Подражая
отцам, пели у огня песню победы маленькие сыновья угров.
     Суровые воины прощались с родичами,  надевали  кожаные  шлемы,  брали
клееные луки и уходили к племенному костру на жертвенный обряд. Пятнадцать
десятков мужчин взяли боевое оружие.  Среди  них  были  совсем  еще  юные,
недавно получившие из рук старейшины тонкий кривой меч, были  и  старые  -
ровесники седого Кардаша. И старые, и молодые воины знали: булгар придет в
пять раз больше, и каждый готовился быть сильнее пяти врагов.
     Маленький шаман сидел перед живым огнем большого племенного костра  и
бросал в него сухую степную  траву.  Красноволосый  скуластый  раб  шамана
держал за крепкую ременную веревку белую лошадь.  Она  билась  и  храпела,
предчувствуя смерть.
     Собравшиеся воины  окружили  костер  и  запели  песню  победы.  Шаман
вскочил и воткнул широкий нож в шею коня. Белый  конь  рванулся,  осел  на
передние ноги и рухнул на землю. Маленький шаман завыл  и  запрыгал  перед
упавшей лошадью, звеня бронзовыми колокольчиками и  железными  подвесками.
Старейшины подхватили его клич, и еще полдесятка белых лошадей забились  в
смертных судорогах. Но ни одна капля жертвенной крови не упала  на  землю,
ее выпили священный огонь и воины.
     Напившись горячей  крови,  воины  качались  и  прыгали  перед  огнем,
потрясая оружием. Они призывали богов своих быть милостивыми к их племени:

                          Добрый отец огонь!
                          Ты на небе и на земле,
                          Ты веселый и сильный,
                          Ты ненасытный и злой,
                          Порази врагов в сердце,
                          Порази врагов в голову,
                          Сожги одежду и тело
                          Врагов твоего народа...

     Вождь Кардаш стоял на коленях перед огнем и жадно пил  из  серебряной
чаши кровь  любимой  лошади.  Каждый  глоток  крови,  сладкой  и  горячей,
прибавлял силы рукам и возвращал мужество его старому сердцу.
     - Булгары!
     - Булгары пришли! - закричали сторожевые воины с южного вала.
     Их крик подхватили женщины и понесли его к восточным воротам, от рода
к роду, от костра к костру.
     - Булгары!
     - Булгары! - кричали дети  и,  обгоняя  собак,  бежали  к  племенному
костру.
     Старый вождь услышал крики детей и женщин,  вылил  остатки  крови  на
огонь и поднялся. По его  знаку  воины  из  рода  быстроногих  побежали  к
восточному валу. С ними ушел и певец Оскор, их брат и  сородич,  носивший,
по обычаю предков, на железной цепочке знак рода быстроногих  -  бронзовый
подвесок с изображением головы дзура, быстрого, как ветер, степного козла.
     Оставшихся воинов вождь повел к южному  валу,  защищавшему  город  со
стороны речки.
     Поднявшись на вал до крепко вкопанных надолб, воины  увидели  булгар.
Они были уже на середине пологой  горы,  подступающей  к  городищу.  Вождь
угров поднял большой костяной лук  и  выстрелил  в  переднего  булгарского
воина. Тот, взмахнув щитом, свалился в траву и покатился вниз.  На  булгар
посыпались тонкие и длинные стрелы с черными хвостами из конского волоса.
     Враги остановились и  окружили  своего  однорукого  предводителя.  Он
что-то кричал им и показывал длинным славянским мечом  на  город.  Булгары
разошлись от него на две  стороны  и  снова  полезли  вперед,  прикрываясь
круглыми щитами. Сверху казалось, будто движется на угров  большая  хищная
птица с блестящими крыльями. Клювом птицы  был  однорукий  военачальник  с
длинным мечом.
     Чернохвостые стрелы угров клали на землю передние ряды булгар. Но  те
упрямо лезли вперед, размахивая кривыми мечами и выли:
     - Али-ла! Али-ла-а-а-а...
     Кардаш видел злые лица врагов,