ему бы тому,
что вполне устраивало моего отца, не устраивать и меня?
     - Разве тебе не нравится, как он рассуждает? - с  лучезарной  улыбкой
заметила какая-то женщина, обращаясь к соседу. - Как прекрасно,  что  речи
нашего царя столь мудры!
     - Кроме того, - добавил ее приятель, - я не понимаю этого постоянного
желания каких-то  перемен.  Что  может  быть  лучше,  чем  избавляться  от
преступника, сварив его на медленном огне? У  повара  царя  Полидекта  это
обычно занимает четыре-пять часов.  Он  начинает  к  ужину,  и  когда  все
заканчивается, уже совсем  темно,  и  сон  после  столь  приятного  вечера
особенно хорош. Мне лично ничего больше не требуется.


     Перси   почувствовал,   как   у   него   медленно    переворачиваются
внутренности. Человек, лежавший перед царем, вскрикивал и пытался  разбить
лицо о цементный пол.
     Что же они за люди? Они говорили  о  самых  ужасных  вещах  столь  же
невозмутимо, как если  бы  они  обсуждали  последний  фильм  или  поединок
боксеров, увиденный накануне по телевизору.
     Конечно, публичные казни заменяли  этим  людям  кино  и  телевидение.
Перси вспомнил, как читал в газетах о толпах, собиравшихся в разных частях
Соединенных Штатов, чтобы поглазеть на повешение,  -  и  это  в  двадцатом
веке! Казнь все еще  оставалась  вполне  пристойным  зрелищем  для  многих
мужчин, чтобы привести свою девушку, для некоторых женщин, чтобы  привести
детей,  и  для  некоторых  предприимчивых  бизнесменов,  чтобы   торговать
уменьшенными копиями виселиц, на которых лишали жизни таких же людей,  как
и они сами.
     Все это было  хорошо,  но  никак  не  могло  помочь  в  его  нынешнем
положении. Если бы только можно было что-то придумать, узнать хоть немного
об их понятиях добра и зла, чтобы обратить это в свою пользу!
     Он старался не упустить ни одной  детали  происходящего.  Нужно  было
разобраться в их судебной процедуре. Будет ли  у  него  адвокат?  Судя  по
тому, что он до сих пор видел, это было сомнительно. Однако они говорили о
суде,  упоминались  судьи.  Он  решил,  что  уже  само  наличие   подобных
институтов цивилизации дает хоть какую-то надежду.
     Но вскоре он уже не был в этом уверен.
     - Я устал его слушать, - послышался  голос  царя  на  фоне  горестных
стонов  пленника.  Царь  поднял  голову  и  рассеянно  махнул  в   сторону
собравшейся  толпы.  -  Эй,  судьи!  Кто-нибудь  из  вас   настаивает   на
невиновности этого человека?
     - Хо-хо. Виновен!
     - Виновен, чтоб мне провалиться!
     - Грязное животное! Его  еще  мало  сварить.  Эй,  Брион,  а  что  он
натворил?
     - Откуда я знаю? Я только что пришел. Наверное, что-то нехорошее, раз
его судят.
     - Виновен, виновен, виновен! Давайте следующего. С этим все ясно!
     - Поднимите обвиняемого для приговора, - приказал царь Полидект. Двое
охранников подскочили и подняли на ноги извивающегося, стонущего человека.
Царь торжественно воздел к небу указательный палец. - Властью, данной  мне
мною, - нараспев произнес он, - приговариваю тебя к... к...  одну  минуту.
К...
     - К варке на медленном огне, - язвительно сказала  девушка-негритянка
позади него. - Разве бывает что-нибудь еще?
     Полидект яростно ударил бочкообразным кулаком по ладони.
     - Лучше держи язык за зубами, Тонтибби, а то сама попадешь  в  котел!
Ты нарушила всю законность моего суда! Ладно, уберите его, - с отвращением
сказал он. - Вы слышали, что она сказала. Исполняйте.
     - Прости, Полидект,  -  покаянно  пробормотала  девушка.  -  Мне  так
скучно! Продолжай, приговори его сам.
     Царь грустно покачал головой.
     - Не-е-ет! В этом уже нет  никакого  удовольствия.  Просто  следи  за
собой, ладно?
     - Ладно, - пообещала девушка и снова свернулась калачиком.


     Когда стражники подняли  слабо  сопротивляющегося  человека  с  пола,
Перси содрогнулся от ужаса. Он понял, почему не мог понять ни одного слова
пленника, - у того был вырван язык! Все его лицо было  покрыто  запекшейся
кровью,  и  кровь  все  еще  стекала  с  подбородка  на  грудь.   Человек,
по-видимому, настолько ослаб от потери крови, что с трудом мог стоять  без
посторонней помощи,  но  был  настолько  напуган  приближением  неминуемой
страшной  смерти,  что  отчаянно  пытался  хоть  как-то  объясниться.   Он
беспомощно жестикулировал,  непрерывно  издавая  стоны  жутким  безъязыким
ртом, пока его тащили, оставляя в пыли следы волочащихся ног, в  маленькую
комнатку, которая, очевидно, была камерой смертников.
     - Видел? - сказал Менон Перси. - Он  пытался  повлиять  на  судей  до
разбирательства. Как я слышал, на солдат.
     Происходящее  начало  приобретать  весьма   мрачный   смысл.   Каждый
гражданин острова - солдаты, штатские, полицейские, придворные, кто угодно
- мог стать судьей по любому уголовному  делу.  Тот  факт,  что  эти  люди
относились к своим обязанностям довольно легкомысленно по стандартам мира,
который он только что покинул, был не столь важен, как  их  право  вершить
любой суд и участвовать в вынесении приговора.  Таким  образом,  если  вас
арестовали на Серифе за любой проступок, то, в чем бы вас ни обвиняли,  вы
прежде всего не должны  протестовать.  Человек,  арестовавший  вас,  может
оказаться одним из "присяжных", и наказание за нарушение этого конкретного
закона будет быстрым  и  необратимым.  Он  начал  испытывать  удивительную
благодарность к Диктису за то, что тот заткнул ему рот кляпом. Даже  здесь
ничто человеческое было тому не чуждо: вместо того,  чтобы  вырвать  Перси
язык, он фактически запихнул его ему в горло!
     Но как можно защищаться, если тебя судит подобный суд?
     - Следующий! - прорычал царь. -  И  давайте  побыстрее.  Мы  все  уже
проголодались, а на вечер намечается очень даже неплохая казнь. Я не  хочу
заставлять мой народ ждать.
     - Вот почему мы  зовем  его  Добрый  Царь  Полидект,  -  пробормотала
какая-то женщина, когда Перси подтащили  к  трону  и  пинком  повалили  на
землю.
     - Обвиняется, - послышался знакомый голос, - в самозванстве,  в  том,
что именовал себя героем, то  есть  Персеем,  который,  в  соответствии  с
легендой...
     - Я слышал легенду, Диктис, - раздраженно перебил его царь. - Все это
мы уже проходили в прошлый  раз.  Давайте  признаем  этого  человека  тоже
виновным и будем закругляться. Не знаю, почему в эти дни столько  Персеев,
и ни одного поддельного Геракла или Тезея. Я думаю, так всегда  бывает:  у
кого-то появляется  дурацкая  фантазия,  и  прежде  чем  ты  поймешь,  что
случилось, этим занимаются уже все подряд.


     Любопытство Диктиса возросло.
     - Что ты имеешь в виду - насчет того, что  мы  это  уже  проходили  в
прошлый раз?
     - О, несколько моих солдат обследовали холмы,  проверяя  сообщения  о
маленьких летающих чудовищах - ну, ты знаешь.
     - Гарпии? Это те, у которых головы девушек и птичьи  тела,  крылья  и
когти?
     Полидект вздохнул.
     - Те самые. Как прекрасно иметь брата, который так хорошо разбирается
в чудовищах. У меня они все перемешались в  голове.  Я  пользуюсь  простым
правилом: если у кого-то ровно две руки, две ноги и одна  голова,  то  это
человек. В противном случае это чудовище.
     - Это относится и к золотокожим олимпийцам, но они ведь не люди. Я не
знаю в точности, кто они, но многие считают их главными чудовищами.
     - А многие так не считают, - заметил царь.  -  Ладно,  что  есть,  то
есть. Не знаю, что именно, но... В общем, в последнее время было несколько
сообщений о том, что эти твари, гарпии, занимаются воздушной контрабандой,
из-за чего казна Серифа теряет доходы. Я послал отряд к горе Лассус, чтобы
они разобрались, в чем дело. Мои солдаты собирались перекусить, прежде чем
приступить к операции, и  вдруг  увидели  человека,  который,  спотыкаясь,
спускался с холма. Они арестовали его, как только он заявил им, что  он  -
Персей. После ареста он все еще продолжал спорить, и они наказали его - за
оказание давления на суд,  в  соответствии  с  моим  прошлогодним  указом.
Сейчас мне кажется, что они несколько переусердствовали,  но...  Что  этот
парень все еще здесь делает? Разве мы не признали его виновным?
     - Еще нет, - заверил его Диктис. - Ты еще не задал  вопрос  суду.  Но
ничего страшного, я не тороплюсь.
     - Зато я тороплюсь. - Монарх простер руки к внимающему ему народу.  -
Виновен?
     - О, конечно!
     - Десять раз виновен!
     - Его преступления у него на лице - каждое!
     - Слава Справедливому Царю Полидекту!
     Справедливый Царь Полидект весь сиял.
     - Благодарю вас, друзья мои,  благодарю  вас.  Теперь,  что  касается
приговора...
     Перси вскочил на ноги.
     - Что это за суд? - в отчаянии закричал он. - Вы должны дать человеку
шансы на жизнь!


     Царь Полидект удивленно покачал головой. Он наклонился вперед,  чтобы
ближе взглянуть  на  Перси,  чуть  не  раздавив  составленную  из  девушек
подставку для ног, которая уже начала заваливаться на бок. Он был столь же
высок, как и его брат, но, поскольку объем его живота был  под  стать  его
росту, выглядел  еще  более  впечатляюще.  Кроме  того,  в  то  время  как
большинство жителей острова - мужчины и женщины - носили  лишь  неопрятные
овечьи шкуры или потрепанные набедренные повязки, двое царственных братьев
были одеты в богато раскрашенные шерстяные одежды, а на  царе  красовалось
нечто, что когда-то было чистой туникой из лучшего полотна.
     - Не знаю, что тебя огорчает, юноша, у тебя были все шансы на  жизнь,
какие только позволяют законы  Серифа.  А  теперь  -  почему  бы  тебе  не
успокоиться и не принять наказание, как подобает мужчине?
     - Выслушайте меня, прошу вас! -  умолял  Перси.  -  Я  не  только  не
гражданин Серифа, но я и не гражданин этого мира.  Все,  чего  я  хочу,  -
получить возможность вернуться, ничего больше...
     - В этом все и дело, - объяснил царь. - Наши законы не  предназначены
для граждан - по крайней мере, закон о варке на медленном  огне.  Граждан,
совершивших преступление, сбрасывают со скал или  вешают  на  рассвете  на
городской стене. А в котел отправляют  лишь  чужеземцев.  Вот  почему  мой
народ счастлив, что им правит такой царь, как я. Теперь  понял?  Давай  не
будем усложнять, ладно? За любым преступлением должно следовать наказание.
     Перси вцепился в волосы, в отчаянии вырвал клок и швырнул на землю.
     - Послушайте, это  все  началось...  я  не  буду  говорить  о  миссис
Даннер... это невозможно, это безумие - стоять здесь  и  смотреть,  как...
Одну  минуту.  -  Он  глубоко  вздохнул,  понимая,  что  должен  сохранять
спокойствие и говорить очень, очень убедительно - по  крайней  мере,  быть
благоразумным. - Когда я встретился с вашим  братом,  произошло  небольшое
недоразумение. Морской змей... -  Он  сделал  паузу,  глубоко  вздохнул  и
продолжал: - Самый настоящий морской  змей  появился  перед  моей...  моим
плавающим сундуком и приветствовал меня, как сына  Данаи.  Поэтому,  когда
Диктис спросил, кто я...
     - Можешь не  продолжать,  -  посоветовал  Полидект.  -  Свидетельские
показания морского змея не имеют законной силы.
     - Я не говорил...
     - Я имею в виду, что не имеют силы показания  самого  морского  змея.
Так что они, естественно, не имеют силы и тогда, когда  ты  повторяешь  их
нам.
     - Я только хотел сказать...
     - Конечно, - царь выпятил нижнюю губу и задумчиво покачал головой,  -
если бы это был сухопутный змей, все могло бы быть несколько иначе.


     Перси прервал свою безумную речь, невольно заинтересовавшись.
     - Иначе? - с любопытством спросил он.
     - Конечно. В зависимости от того, к какому типу относится  сухопутный
змей. Например, змея-оракула мы бы определенно выслушали - к их словам  мы
относимся с большим уважением. Или очень умные и дружелюбные ходячие змеи,
о которых говорят легенды. Но это тебя никак не касается. Ты обвиняешься в
том, что выдавал себя за Персея, и создал  впечатление,  что  тебе  хватит
смелости убить Горгону. Для такого преступления морской змей не может быть
заслуживающим доверия свидетелем. Кроме того, тебя уже признали виновным.
     - Я даже не спорю с тем, что...
     - Диктис, - царь с крайне утомленным видом махнул  рукой.  -  Успокой
его.
     Громадный кулак опустился на макушку  Перси.  Ему  показалось,  будто
мозг сейчас хлынет у него из ноздрей. Когда он снова смог отчетливо видеть
сквозь  красноватый  туман,  он  обнаружил,  что  цепляется  за  постоянно
ускользающий от него пол.
     - Почему бы нам не устроить две казни в один день? - сердито  говорил
Диктис. - Они оба выдавали себя за Персея.  Как  ты  сказал,  в  последнее
время такое было уже несколько раз. Пожалуй, мы  отобьем  охоту  поступать
так и дальше, если устроим хорошую двойную казнь.  Так  сказать,  из  двух
блюд. Все, что ты должен сделать, - вынести ему  приговор,  позволить  мне
решить некоторые вопросы - например, найти раба, чтобы он почистил котел в
перерыве, и...
     - Кто здесь царь, я или ты? - зарычал Полидект.
     - О, ты, ты, конечно. Но...
     - Никаких "но". Ты лишь великий князь, и не забывай об этом,  Диктис.
Я уже сказал, что сегодня вечером будет  только  одна  казнь  -  человека,
которого схватили первым. Потом, завтра, мы вынесем  официальный  приговор
второму. Это даст мне еще один повод для приема в тронном зале, которые  я
люблю, и заверяю тебя, что завтра вечером мы все сможем  столь  же  хорошо
повеселиться.
     - Ладно, -  угрюмо  сказал  Диктис.  -  Но  часто  ли  нам  удавалось
отправить в котел сразу двоих в один день?
     - Тем больше причин растянуть это  во  времени,  -  настоял  царь.  -
Стража,  уведите  его!  Видишь  ли,  Диктис,  я   считаю,   что   излишнее
расточительство к добру не приводит.
     Вот почему, - горько подумал Перси, когда  два  здоровяка  с  руками,
напоминающими железные клешни, потащили его прочь, - вот почему они  зовут
его Царь-Философ Полидект!


     В конце зала над полом внезапно  поднялась  решетка,  и  его,  словно
пригоршню мусора, бросили в яму - достаточно глубокую для того,  чтобы  он
снова потерял сознание.
     Придя в себя, он с трудом перевернулся  на  спину,  потирая  ушибы  и
морщась от боли в руках. Что бы там ни было, с него достаточно - этот  мир
определенно оказался наименее дружелюбным из всех возможных.
     Сквозь решетку пробивался слабый свет. Шатаясь, он  направился  в  ту
сторону, чтобы лучше рассмотреть свою камеру. Кто-то ткнул его в живот,  и
он снова сел.
     - Только попробуйте дотронуться до меня, мистер, - послышался девичий
голос, - и я вас прикончу.
     Судя по  голосу,  в  серьезности  намерений  девушки  можно  было  не
сомневаться.
     - Простите? - пробормотал Перси, уставившись в кромешную тьму.
     - Можешь не извиняться. Просто оставайся в своем конце  камеры,  а  я
останусь в своем. Ты не первый из тех распущенных парней,  что  хотели  со
мной познакомиться, не подумав предварительно  как  следует.  Никогда  еще
таких не встречала! - Каждое ее слово звучало все с  большим  надрывом;  в
конце концов она заплакала.
     Тщательно  обдумав  ситуацию,  Перси  пополз  в  ту  сторону,  откуда
слышались рыдания.
     - Послушайте... - мягко начал он.
     На этот раз она ударила его в глаз.
     Ругаясь на чем свет стоит, он отошел к противоположной стене  и  сел,
мрачно скрестив на груди руки. Он проклинал весь род  человеческий,  потом
ограничил его до женщин, а  затем,  кивнув  в  сторону  сидевшей  напротив
девушки, сосредоточил свой гнев на миссис Даннер, вложив в это  всю  душу.
Внезапно он почувствовал, что мокрое от слез лицо уткнулось ему в плечо, и
отскочил в угол.
     - Послушай,  детка,  -  бросил  он,  -  я  больше  не  желаю  к  тебе
прикасаться, после того как...
     - Ты только что упоминал миссис Даннер, - сказала она. -  Я  слышала.
Квартира 18-К?
     - Да! Но как... - Тут до него дошло. - Так ты тоже... оттуда?
     - Я убью эту бабу! - произнесла она сквозь зубы.  -  В  первый  день,
когда я  здесь  оказалась,  я  сказала  себе,  что  выбью  из  нее  каждую
долларовую бумажку и каждый глоток  виски,  который  она  сделала  за  мои
деньги, если когда-нибудь вернусь. На другой день  я  сказала  себе,  что,
если только вернусь, я вообще не буду обращать на  нее  внимания,  я  буду
лишь целовать тротуары, шестифутовых полисменов и  сантехнику.  На  третий
день я о ней вообще не думала, я лишь пыталась  вспомнить,  как  выглядели
дома, улицы и прочее. Но сегодня я знаю, что не вернусь, никогда, и потому
я лишь молюсь о том, чтобы когда-нибудь у меня появилась возможность убить
ее, когда-нибудь...
     Она снова заплакала, из ее груди вырывались  отчаянные  рыдания,  как
будто ей выкручивали руки.


     Молодой человек очень осторожно подошел к девушке и  погладил  ее  по
спине. Еще немного спустя он обнял ее и нежно поцеловал.  Какое-то  грубое
одеяние, наброшенное на ее плечи, оцарапало его кожу.
     - Могло быть и хуже, - заверил он ее.  -  Могло  быть  намного  хуже,
можешь мне поверить. Во всяком случае, мы нашли друг друга.  Дела  не  так
плохи, когда есть с кем поговорить. Так или иначе, мы -  соотечественники,
или, точнее, современники. Меня зовут Перси С. Юсс. "С." значит  Сактрист.
Я был владельцем половины ресторана, двумя третями которого  владели  наши
кредиторы. А ты кто?
     - Анита Драммонд, - сказала она, выпрямляясь и  вытирая  глаза  краем
одежды. - Энн. Я была балериной. Вернее, я  еще  училась  на  балерину,  и
понемногу подрабатывала то тут, то там. Эта квартира оказалась неожиданной
находкой; она как раз устраивала меня по деньгам. Я радостно плюхнулась на
единственный стул, который был в квартире, и тут заметила на  полу  клочок
пергамента с какими-то стихами. Я начала их  читать,  а  потом  задремала,
глядя на эти слова. Когда я проснулась,  я  обнаружила,  что  нахожусь  на
склоне холма, у стула нет ножек и  какой-то  старый  крестьянин  со  своей
женой произносят надо мной  заклинания,  чтобы  я  исчезла  до  того,  как
навлеку проклятие на их посевы. Когда они увидели, что  я  открыла  глаза,
они оба набросились на меня, связали и утащили в свою  хижину.  И  они  не
желали слушать ничего, что я пыталась им говорить! Кстати, если  хочешь...
выглядеть более прилично, тут в углу есть куча какого-то тряпья.
     Перси подошел  туда  и  обнаружил  полдюжины  изношенных  накидок  из
овечьих шкур. Он выбрал одну, от которой сильно воняло, но зато в ней было
меньше  обитателей,  чем  в  прочих,  и  вернулся  обратно.  В  одежде  он
почувствовал  себя  более  уверенно.  Ему  не  приходилось  размышлять   о
различных аспектах нудизма с тех пор, как он прибыл в костюме Адама в этот
безумный мир, но он впервые почувствовал, что у него появилась возможность
перехитрить тех, кто взял его в плен - теперь, когда он был одет почти так
же, как и они.


     Энн продолжала свой рассказ. Она говорила о том, как  жители  деревни
на  дальнем  конце  острова  собрались  вместе  и  стали  обсуждать,   как
избавиться от ведьмы.
     -  Шла  настоящая  война  между  сторонниками  двух  подходов:   одни
предлагали посадить ведьму на кол, другие - сжечь, и каждый отстаивал свою
правоту. В это время мимо проходил сенешаль, или камергер, или как он  там
называется, царя Полидекта. Он охотился за какими-то маленькими чудовищами
- кажется, фуриями. Или сиренами. Он увидел меня, и прежде чем  кто-то  из
деревенских успел что-либо сказать, он... Перси, смотри!
     Он резко  обернулся,  глядя  туда,  куда  указывал  ее  палец.  Свет,
проникавший сквозь решетку, становился все  слабее  -  солнце  отбрасывало
последние лучи, завершая дневную работу и спеша на отдых.
     По другую сторону  решетки  появилась  человеческая  голова.  Человек
прижал палец к губам. Перси кивнул,  показывая,  что  понял  его.  Человек
начал медленно расплываться, словно туман на легком ветру, и