мочь Роке,  поддержать,  подсказать,  да  и
никто ему не был уже и нужен. Всю силу, которую можно было взять у  людей,
он взял. Это не мало, потому что не каждого сбрасывали в колодец,  а  тех,
кто пошел наперекор богам, только людей, равных  богам,  потому  что  если
человек отрицает бога, идет наперекор ему, он не ниже, не меньше, он бог с
обратным знаком. Бог со знаком минус - тоже бог. Эти люди, антибоги,  дали
ему свою силу не добровольно. Он сам отнял ее, потому что оказался сильнее
и становился сильнее с каждым единоборством. А канат - что? Он годен  лишь
для того, чтобы по нему взбираться,  канат  -  слуга,  канат  -  лестница,
проспект или даже эскалатор для того,  кто  может  подниматься  вверх.  На
канате можно жить, если земное тяготение для тебя - ничто. Внизу  -  люди,
наверху - боги, а ты посередине, на канате.
     Снова стало легче. Оказывается,  это  еще  не  усталость.  Это  опять
нервы. Видно, еще не забылось то, что было  внизу,  тянет  вниз  лишнее  -
ненужные мысли. Ну, это кто как! Пусть других тяготит прошлое. Из прошлого
можно вывести такое, что руки разожмутся и упадешь в пустоту, в никуда.  А
можно взять то, что придаст силы, поможет лезть дальше, все  ведь  зависит
от того, с какой стороны смотреть. Зачем же  думать  себе  во  вред?  Ведь
интеллект - сила, эрудиция - сила, главное - направить эту  силу-знание  в
нужную сторону. И станешь сильнее тех, кто не  хочет  вспоминать,  и  тех,
кому не о чем вспоминать. Известно: без прошлого нет настоящего и не может
быть будущего. Знай прошлое, делай выводы из настоящего - и будущее  будет
таким, каким ты захочешь.
     Канат кончился.
     Вот и вершина,  в  каких-то  пяти  метрах.  Вершина,  до  которой  он
добирался по прямой - кратчайшим из всех путей. Правда,  сначала  пришлось
спуститься вниз, можно сказать, упасть, зато - путь кратчайший.
     Вершина нависает, наплескивается волной. Канат  все  ближе,  ближе  к
поверхности скалы, к гладкому камню. Вот он уже лежит на камне, канат, вот
под него уже нельзя просунуть пальцы, чтобы лезть дальше.  Рока  попытался
ухватиться повыше, ему не удалось это. Слишком тяжел  канат,  тяжел  своей
длиной. Каждый метр и каждый грамм тянут его вниз, заставляют  прижиматься
к скале так, что не оторвешь.  Нет  пути  выше.  Не  залезть  по  гладкой,
слишком крутой скале, не уцепиться за канат. Рока оторопел. В самом  деле,
не получается выше. Если бы канат не был таким тяжелым, сейчас можно  было
бы просто оттолкнуться от скалы и пойти по ней, как по стене,  держась  за
этот самый канат, как за поручень. Но  поскольку  он  невероятно  тяжел  и
длинен, от скалы его не оторвешь.
     Рока затосковал, задумался.
     Неужели все - обман, неужели все впустую? Неужели надо теперь,  после
всего пройденного, спускаться вниз,  пусть  до  поверхности  земли,  но  -
спускаться? Не верилось в это, не хотелось верить.
     И Рока стал думать.
     Сначала он немножко поругал себя за то, что понадеялся  на  простоту,
пусть не на легкость, но простоту прямого пути к вершине.  Расслабился,  -
думал Рока, - распустился. Непорядок.  Безобразие.  Это  не  бесполезно  -
обругать самого себя в трудных случаях, особенно, если есть время.  Злость
силы придает, злость на себя - тем более. В том,  что  есть  выход,  Рока,
подумав, не усомнился.
     Почему нельзя наверх? Потому что  канат  очень  тяжелый.  Вес  плотно
прижимает его к скале, так плотно, что  рук  не  просунешь.  Почему  канат
тяжелый? Потому, что длинный. А для чего ему,  Роке,  висящему  на  канате
вблизи вершины, вся остальная его длина? Да ни для чего!  Все  эти  метры,
что внизу, нужны были, чтобы выбраться с острова. Теперь они, может  быть,
понадобятся кому-то другому, а ему - нет, ему они только мешают.
     И Рока спустился чуть ниже, выпутал из волос  ножик-раковину  и  стал
пилить канат.
     Он висел на левой, руке и пилил  правой,  висел  на  правой  и  пилил
левой, а потом вцепился в канат обеими руками и пилил, держа нож в  зубах.
Осторожно пилил, стараясь не повредить раковину: другого ножка у  него  не
было. Но канат благополучно перепилился, слишком туго  он  был  натянут  и
потому легко лопались волокна под слабым  ножом.  А  остаток  каната  стал
мягким и послушным.  Держась  за  него,  Рока  взошел  на  вершину  и  лег
отдохнуть, привести в порядок тело и душу.  Он  сейчас  ничего  или  почти
ничего не видел и не слышал, и это его беспокоило.  Так  нельзя  ни  среди
людей, ни среди богов. Не видеть и не слышать - роскошь, дозволенная  лишь
одиноким или уж самым сильным. А был ли он здесь, наверху, самым  сильным?
Рока этого не знал и рисковать не хотел.
     Он лежал рядом с пропастью и отдыхал.  Отдыхать  действительно  лучше
рядом с пропастью, у самого края, как бы ни казалось  верным  обратное.  У
края все очень просто и понятно. Враг не будет тратить время на разговоры,
а просто захочет столкнуть тебя - если это враг. Но сделать ему это  будет
не так легко, как кажется, потому что  достаточно  отстраниться  -  и  кто
полетит вниз, а кто останется - сила  здесь  не  поможет.  С  большей  или
меньшей силой полетишь вниз, какая разница? Важны только ловкость и знание
людей.
     Поэтому Рока отдыхал на краю, пока  в  глазах  не  прояснилось  и  не
перестала стучать в ушах кровь. Потом еще какое-то время сидел. Он  пришел
в себя и готов был к чему угодно, но не знал, как начинать  жизнь  в  этом
мире. Он ждал, не верил, что все кончилось  так  сразу:  колодец,  остров,
канат.
     Он огляделся вокруг и заметил невдалеке человека, который смотрел  на
Року и словно бы ждал, чтобы Рока обратил на него  внимание.  Он  пошел  к
Роке медленно, словно прогуливаясь. Человек был молод и худ,  и  в  плечах
широк. Вежливо остановился он, не подходя  вплотную,  улыбнулся  и  кивнул
Роке по-дружески. Рока кивнул в ответ.
     - Здравствуйте! - произнес человек, склонив голову. - Что прикажете?
     Рока разлепил губы, попытался говорить, но говорить у него  сразу  не
вышло.
     - Выпить бы, - сказал он, наконец, проверяя ситуацию.
     - Это мы сейчас, - согласился худой.
     Поодаль стояли носилки, неяркие, вместительные: в таких передвигается
большое начальство. Около носилок  переминались  люди  подчиненного  вида.
Молодой человек подошел к ним, сказал что-то, вернулся к Роке с кувшином и
двумя стаканчиками.  Поставил  стаканчики  на  камень,  аккуратно  разлил,
сказал:
     - Ваше здоровье! - и выпил первым.
     Подумав, выпил и Рока. Он отвык от спиртного, да и  раньше  особо  не
употреблял, но сейчас никакого хмеля не почувствовал, только теплее  стало
и чуть свободнее.
     - Кто вы? - спросил Рока.
     - Сейчас я Ваш помощник, - охотно ответил тот. -  Ваша  правая  рука,
так сказать, а хотите - так и левая. Это уж как Вам удобнее.
     - Ну, и что делать будем? - оборвал его Рока.
     - Вы, наверное, хотите отдохнуть? -  предложил  помощник.  -  Носилки
ждут Вас.
     - Хорошо, - согласился Рока.
     Ему принесли дорожную просторную одежду, помогли одеться, и он  пошел
к носилкам, наряженный, все еще ожидая подвоха. Теперь  почему-то  -  быть
может, после выпитого - ему стало страшно. Непонятно, чего  он  боялся,  и
больше всего как раз непонятного. Он остановился подле носилок, он  боялся
в них залезть. Он отвык доверять людям и от замкнутого  пространства  тоже
отвык. Он представил себе, как понесут его  в  этой  закрытой  коробке  по
крутым дорожкам с вершины, - и содрогнулся.
     - Выпить! - щелкнул он пальцами.
     На этот раз  помощник  налил  только  ему,  аккуратно,  быстро  подал
стаканчик, будто поддержал под руку.
     - К начальству когда? - спросил его Рока быстро и хмуро.
     - Когда отдохнете - через неделю, через две, - ответил помощник.
     - Так, - утвердил Рока. Выпил, уронил стаканчик.  Помощник  ловко  на
лету поймал его, передал вместе с кувшином слуге. Слуга суетливо взял то и
другое, отвернулся, стал укладывать в дорожный ящик. Он прятал утварь, как
прятался.
     Что-то повисло в воздухе, что-то страшное и непременное.  Рока  обвел
взглядом носильщиков. Они ждали покорно и обреченно, они боялись.  И  Рока
боялся. Он давно не видел столько людей и так близко. Слишком много людей,
- подумал он, - слишком много. Впрочем... Он обернулся к помощнику:
     - Убей его! - и показал кивком на первого попавшегося слугу.
     - Этого? - уточнил помощник.
     - Этого, - подтвердил Рока.
     Помощник мягкой, раскачивающейся своей по - ходкой подошел к слуге  -
тот стоял не двигаясь, парализованный страхом, - и  ударил  его  один  раз
рукой. В голову. Слуга упал и в его открытых глазах отразилось небо.
     - Готово, - напомнил помощник.
     - Да, - сказал Рока. Ему стало легче,  ему  стало  совсем  легко.  Он
широко вздохнул и оглянулся.  Переступили  с  ноги  на  ногу  и  вздохнули
носильщики, их, видать, тоже отпустило. Страшное  непонятное,  неожиданное
кончилось. И больше не предвиделось.
     Рока забрался на носилки,  кое-как  устроился  на  мягком  и  теплом,
махнул рукой: "Давай!" Помощник задернул тонкие легкие занавески.  Носилки
тронулись.
     Здесь была масса подушек и подушечек, еще какая-то одежда,  красивый,
хорошей работы ящик-ларец. Рока неторопливо открыл  его.  В  ларце  лежали
жезл, браслет и диадема -  символы  власти  старшего  жреца.  Рока  достал
диадему, посмотрел на нее недоверчиво и внимательно. Надел,  примерил.  Во
внутреннюю поверхность крышки ларца вставлено было зеркало. Рока посмотрел
в него. То, что он увидел, было странно, было страшно и смешно.
     И Рока захохотал.
     Он хохотал.
     Он хохотал, а носилки покачивались вместе  с  шагами  носильщиков,  и
может быть именно эта легкая качка не давала ему успокоиться. И он хохотал
еще очень долго.