новое появление Сталина может ее разрушить. Эти имена -  флаг,
люмпены его сразу поднимут. Приличные люди не хотят новых революций. У вас
есть  шанс  из,  повторяю,  подзаборного  инженера   сделаться   приличным
человеком. И у ваших действий будет достойная цель и оправдание.
     - И достойное вознаграждение.
     - Какая чушь! Посмотрите на меня, я - Штирлиц, и об этом никто  знать
не должен. И тем не менее я жив, даже руковожу заводом, и  никто  меня  не
убирал, не убивал. В этой профессии свои правила,  своя  технология,  и  в
правила не входит убивать таких, как я или вы. Даже если вы не согласитесь
- идите, живите,  питайтесь,  рассказывайте,  кому  хотите!  Вас  даже  не
посадят в психушку, я позабочусь. Но вы будете иногда  вспоминать,  что  у
вас был выбор.
     - Я имел в виду оплату. Если уж фиксировать статус, так  до  конца  и
последовательно. Если я стремлюсь к свободе, то моей  внутренней  свободы,
моего существования  мне  достаточно  -  не  важно,  считают  другие  меня
люмпеном  или  нет.  Вы  должны  знать,  что  для  таких  людей  моральное
удовлетворение от общественных дел может быть несущественным. Теперь, если
я не таков, то каков же я? И откуда вы знаете,  чего  я  хочу?  И  что  вы
можете мне предложить кроме морального удовлетворения?
     - Ну, власть. И любое  другое  удовлетворение,  если  хотите.  Бывают
разные виды. Вы можете себе выбрать.  Если  хотите,  я  вам  могу  кое-что
показать.



                                    66

     Борман встал и поплелся к двери. Сальвадор вышел вслед  за  ним.  Они
прошли по светлому пустынному коридору и спустились по лестнице на  первый
этаж. В этом вестибюле Сальвадор уже был, только с другой  стороны.  Такой
же вахтер со скучающим видом торчал у  стойки.  Стеклянная  входная  дверь
была  заблокирована  железной  скобой.  Выходной  день,  никого  нет.  Они
повернули и стали спускаться в  подвал.  Там  тоже  был  длинный  коридор,
заставленный,  как  и  в  других  подобных  подвалах,  старой  мебелью   и
картонками. В торце коридора  оказалась  еще  одна  лестничная  клетка,  и
лестница с железными перилами вела вниз. Двери этажей были закрыты, краска
на них облупилась, косяки  обросли  пылью  и  паутиной.  Потом  в  воздухе
почувствовался запах застоявшейся воды, плесени и мыла,  как  в  бане.  На
штукатурке стали попадаться мокрые пятна. На следующей площадке дверей  не
было совсем, только гнилые доски рамы. Дальше вел  коридор  с  окрашенными
зеленой масляной краской стенами. Посередине коридор  расширялся,  образуя
большой квадратный холл, а в дальней стене холла находилась  двустворчатая
стеклянная дверь, управляемая фотоэлементом, наподобие тех, что  бывают  в
аэропортах  или  больших  универмагах.  За  дверью  был  большой,   хорошо
освещенный зал, с бассейном в  центре,  над  которым  поднимался  пар.  От
едкого запаха першило в горле. Цемент  на  стенках  бассейна  был  темным.
Посередине на поверхности маслянистой жидкости плавали черные лохмотья.
     - Это наша продукция, - произнес Борман, - бассейн с серной кислотой.
Мы сделали его по заказу  друзей.  Ну,  и  всякие  другие  вещи:  бункера,
охранные системы, некоторые виды  оружия,  даже  компьютеры.  Это  слишком
громоздко  и  вычурно,  в  Камбодже  делалось   проще.   Наверное,   здесь
преследуется какая-то другая цель. Может быть, пустить в  народе  рассказы
про эту штуку, запугать, может быть, кому-то это просто нравится. Нас  это
не интересует, мы  ведем  научно-технические  разработки,  делаем  опытные
образцы, зарабатываем валюту и авторитет. Друзьям  нравится.  Кстати,  там
плавает ваш кировоградский знакомый, Таратута. Его растворили вчера.
     -  Все  вы  брешете,  Борман,   -   ответил   Сальвадор.   -   И   вы
непоследовательны. Сначала вы хотели  меня  убить,  потом,  когда  это  не
получилось, стали уговаривать, а теперь опять угрожать.
     - Молодой болван! Неужели вы до сих пор не поняли. Вас, скорее всего,
вообще нельзя убить. По крайней мере,  подобными  средствами.  Я  даже  не
собираюсь пробовать. Вы, наверно, желаете иметь всю информацию,  играть  с
открытыми картами. Я не хочу ничего от вас скрывать.  Я  просто  собирался
показать вам институт. Вдруг бы вам понравилось. И  запомните:  внутренней
свободы не бывает без внешней.  Камень  на  дороге  может  быть  внутренне
глубоко свободен, добродетелен и гостеприимен,  вот  только  водки  он  не
наливает. Но у меня есть способ, он может для вас подойти. Та машина,  что
ехала за вами, стоит во дворе, и в ней мина.
     - Какая еще мина?
     - Атомная мина, двадцать килотонн.
     - Мне надоели ваши бомбы.
     -  Если  хотите,  это  традиция.  Теперь  у  меня  есть  еще  к   вам
невыясненный вопрос. Что это за вещь?
     И Борман достал из кармана талисман от покоя.  Сальвадор  совсем  про
него забыл, и даже не заметил, когда  его  отобрали,  -  наверное,  еще  в
тайге, при посадке в вертолет. В  свете  люминесцентных  ламп  чешуйки  на
камне горели ярко-голубым цветом. Вдруг  свечение  усилилось,  цвет  камня
изменился, перешел в фиолетовый, в воздухе почувствовалось  электричество,
как при грозе или под  высоковольтными  проводами,  даже  гудение.  И  еще
Сальвадор услышал движение в углу комнаты. Борман не успел пошевелиться  -
из-за спины Сальвадора метнулось большое мохнатое тело, и  чьи-то  зубы  с
хрустом сомкнулись у Бормана на шее.



                                    67

     Когда Сальвадор опомнился от неожиданности,  все  уже  было  кончено.
Возле лежащего  Бормана  стояла  молодая  овчарка  черно-рыжей  окраски  и
виновато косила глаза на Сальвадора. Шея  у  Бормана  была  разгрызена,  и
оттуда торчали торчали какие-то белые разорванные трубки. Камень  лежал  в
стороне, светясь фиолетовым огнем. Свет играл бликами на стенах  коридора,
как отблески от поверхности воды в солнечный день, и казалось,  что  стены
прозрачны. Овчарка  отошла  от  Бормана  и  направилась  в  дальний  конец
коридора. Сальвадор подобрал камень и посмотрел на собаку. Она оглянулась,
характерным собачьим жестом приглашая за собой, язык у  нее  был  высунут.
Сальвадор пошел за ней. Здесь  не  так  ярок  был  свет  ламп,  но  светил
фиолетовый свет талисмана, и через зеленую масляную краску на стенах  ясно
просвечивала  каменная  кладка.  В  конце  коридора,  где  крашеная  стена
заканчивалась тупиком, сквозь краску  и  штукатурку  вдаль  уходил  другой
коридор, с круглыми желтыми  лампами  на  потолке.  Овчарка  легко  прошла
сквозь стену в  этот  коридор  и  еще  раз  оглянулась  на  Сальвадора.  И
Сальвадор отправился за ней.



                                    68

     Сначала он решил, что это вход в  бункер,  подземный  город,  который
советское правительство  построило  для  себя  под  огромным  пустырем  за
высотным зданием Московского университета. Сальвадор раньше учился в  этом
университете, и иногда ему  приходилось  забредать  в  тихий  мир  полыни,
ржавой  колючей  проволоки,  огораживающей  чахлые  огороды,  полных  тины
маленьких прудов и луж, в которых купалась местная  молодежь,  и  бродячих
собак. Кругом громоздились горы земли и железобетона. Попадались то ровные
заросшие травой полянки, то  большие  мусорные  кучи.  Те,  что  появились
давно, были уже безвредны, они проросли травой, и консервные банки  в  них
стали коричневыми от ржавчины, а тряпки выцвели. Новые помойки  появлялись
редко, потому что трудно заехать сюда на машине. Нужно  знать  неприметные
въезды  среди  железнодорожных  путей  и  бетонных  заборов.  Со   стороны
университета и Мичуринского проспекта пустырь окружают автобазы и  склады,
со стороны институтов въезда нет, а от дальнего конца заехать нельзя,  там
занято, там въезд в  сам  подземный  город.  С  пустыря  под  землю  через
какое-нибудь вентиляционное отверстие вполне  могла  просочиться  бродячая
собака.  Сальвадор  посмотрел  на  овчарку.  Она  бежала  по  коридору  на
порядочном расстоянии от него, высунув язык и часто оглядываясь. Сальвадор
попробовал подойти ближе, но собака ускорила ход. Все же было  видно,  что
собака ухоженная, хотя и худая, с гладкой шерстью, влажным носом и  белыми
крепкими зубами, не похожая на бродячую. Потом Сальвадор стал  внимательно
рассматривать коридор. Стены состояли из огромных грубо вытесанных камней,
и чувствовалось, что камни настоящие, что это не просто  тонкая  гранитная
плитка, подделка под вечность. Матовые полукруглые плафоны, прилепленные к
белому потолку капитальными золотистыми кольцами  на  винтах,  размещались
через каждые несколько шагов. Сальвадору приходилось  идти  очень  быстро,
чтобы успеть за собакой. Когда Сальвадор замедлял  шаг,  овчарка  начинала
сначала оглядываться, а потом скулить, виляя хвостом. Но близко к себе она
тоже не подпускала. Потом они вышли в просторный зал с низким  потолком  и
такими же каменными стенами,  вдоль  которых  были  расставлены  роскошные
золотые подсвечники. Через равные  промежутки  в  стенах  зала  находились
глубокие ниши, за которыми  тускло  отсвечивала  сталь  тяжелых  дверей  с
заклепками и штурвалами, какие бывают в бункерах  и  на  кораблях.  Собака
подошла к одной из таких дверей, и  дверь  бесшумно  отъехала  в  сторону,
открывая новый коридор с лампами на потолке. Коридор был совсем такой, как
первый, но каменные стены имели ядовито-синий цвет. И так повторялось  все
время: коридор, зал, опять коридор, другой зал, другой коридор... Стены  в
коридорах  были  разных  цветов,  иногда  на  стенах   залов   встречались
развешанные  через  равные  промежутки  яркие  коврики   или   знамена   с
геометрическим орнаментом. Сальвадор никак  не  мог  понять,  какой  новый
Шпеер и зачем построил это огромное и, наверное, очень дорогое подземелье.
Нескончаемое мельтешение коридоров и залов привело Сальвадора в полусонное
состояние, и он слепо шел за собакой, уже не обращая особого  внимания  на
окружающее. Но что-то этот лабиринт ему напоминал, и в  голове  Сальвадора
стали крутиться знакомые откуда-то слова: "Wolf 3D", "Doom".  И  вдруг  он
вспомнил: да это же из компьютерной игры, где доблестный вояка сражается с
фашистами в бункере. Сальвадор  хорошо  помнил  и  эту  игру,  и  сам  вид
компьютера, и одновременно он ясно сознавал, что  ему  не  приходилось  ни
играть в такие игры, ни даже видеть когда-либо машину с цветным  дисплеем.
Как будто в голове Сальвадора появлялось какое-то новое знание, чужое,  но
несомненно достоверное. Можно было вспоминать дальше, но  Сальвадор  решил
разобраться с этим новым знанием потом. Сейчас надо было выбраться отсюда,
тем более что на пути появилось препятствие: впереди  со  стены  коридора,
почти загораживая  проход,  свисало  большое  красное  знамя.  Оно  слегка
шевелилось от ветра, будто кто-то прошел  здесь  совсем  недавно,  зацепив
край знамени. Овчарка прошла между красным полотнищем и стеной, прижимаясь
к стене, а Сальвадор замедлил шаг и подошел  поближе.  Края  знамени  были
замусоленными, как будто знамя осеняло собой тысячи прошедших под  ним  по
коридору. Собака впереди  остановилась  и  заскулила,  и  Сальвадор  боком
протиснулся вперед, плотно прижимаясь к стене и стараясь  не  задеть  край
ткани. И опять начался нудный круговорот каменных  залов  и  коридоров,  и
снова  Сальвадор  шел,  как  в  полусне.  Еще  только  один  раз  на  пути
встретилось разнообразие: в  нишах  одного  из  залов  были  не  двери,  а
открытые проходы в другие комнаты, и Сальвадор  заметил  во  всех  проемах
одновременно одинаковое движение одинаковых низкорослых  плотных  фигур  в
черном, с лысой головой и заложенными за спину руками. Собака бежала здесь
особенно быстро, и Сальвадор не успел больше ничего рассмотреть, но ощутил
облегчение, когда сзади закрылась тяжелая железная дверь.
     Путь закончился неожиданно: очередная  дверь  открылась  не  в  новый
каменный коридор, а в какое-то залитое летним светом, движением и  зеленью
пространство.  Повеяло  свежим  воздухом,  и  Сальвадор  выскочил  на  дно
заросшего  тонкими  деревьями  и  кустарником  оврага,  ярко   освещенного
утренним солнцем, с быстрым чистым ручьем  внизу.  Куда  девалась  собака,
Сальвадор не заметил, а когда он оглянулся,  то  успел  уловить  последнее
движение  тяжелой  ржавой  двери  с  заклепками   и   штурвалом,   которая
втягивалась в проем в  стене  оврага,  прямо  в  уходящем  вверх  травяном
склоне. Сальвадор шагнул вперед и ощупал дверь: она была старой и  ржавой,
и в щели по краям давным-давно набилась земля. Сальвадор знал  это  место.
Осмотревшись  вокруг,  он  прошел  немного  вверх  по  течению   ручья   и
вскарабкался на земляной откос,  по  которому  проходило  асфальтированное
шоссе с чистенькими ограничительными столбиками.



                                    69

     На шоссе Сальвадор  повернул  направо,  перейдя  на  другую  сторону.
Впереди совсем близко - платформа  Усово,  а  на  противоположной  стороне
осталось  Зубалово-1,  дача  Ворошилова,  бывший  дом   нефтепромышленника
Зубалова. Дом расположен на холме над оврагом, выстроен в  начале  века  в
романтическом стиле и обнесен  кирпичной  стеной.  Сальвадору  приходилось
здесь бывать в студенчестве. Знал он и заброшенную ржавую дверь в  овраге,
заросшем  черемухой,  и  аккуратные  асфальтированные  шоссе,  ведущие   к
госдачам, со стеклянными будками милиционеров на лесных перекрестках.  Эти
места  любимы  пригородными  московскими  туристами,  лыжниками  и  просто
любителями пикников. Отдыхающих терпят, к ним привыкли, хотя  за  заборами
находятся совсем не простые люди. Уж очень живописные здесь леса.  Маршрут
выходного  дня  "Усово-Перхушково".  Садимся  на  Белорусском  вокзале   в
электричку, которая за Кунцевом уходит вбок  от  основной  железнодорожной
трассы,  переезжает  окружную  дорогу  и  останавливается  возле   розовой
кирпичной церковки с колокольней. Потом еще две-три остановки. Слева леса,
справа  дачи,  Рублевское  шоссе,  потом  Москва-река.  Усово  -  конечная
остановка. Тупик, тишина. Электричка ходит редко. Выходим к шоссе, и  идем
вперед. Слева поднимается холм с красной кирпичной дачей  Ворошилова.  Нам
налево. Хорошо осмотревшись (собьют), переходим  шоссе  и  движемся  вдоль
оврага под самой стеной  ворошиловской  дачи.  Здесь  и  находится  старая
ненужная дверь в холм, ржавая, с заклепками по краям и штурвалом. Тропинка
ведет дальше по оврагу.  Овраг  становится  все  глубже,  а  черемухи  все
больше, пока она совсем не заполняет овраг, от ручья на дне  до  маленькой
деревни  вверху,  а  справа  начинается   роскошная   березовая   роща   с
лимонно-желтыми сыроежками в траве. Еще немного проходим  по  левому  краю
оврага и вступаем в  другой  лес.  Около  старых  мокрых  деревьев  растет
кислица, или заячья капуста, и нужно идти по извилистым лесным дорогам  до
дорожки из растрескавшихся бетонных плит. В конце дорожки пионерлагерь,  а
где-то слева в лесу остался еще один бункер: штаб противовоздушной обороны
Москвы. Иногда можно видеть в лесной  чаще  выпивающих  солдат,  на  время
ускользнувших от работ  и  от  начальства.  Бетонная  дорожка  выходит  на
перекресток. Налево въезд в штаб, прямо - дорога на платформу  Перхушково,
вправо - на госдачи. Кругом все зеленеет, капает, лужи под ногами и  ни  с
чем не сравнимый дождевой запах подмосковного леса. И  ощущение  комфорта:
лес, обжитой и исхоженный насквозь, от кольцевой дороги до Звенигорода,  и
окрашенные свежей краской церквушки, река  и  ручьи,  и  годы  истории,  и
молодой студенческой жизни, и электричка  через  пять  минут  -  за  сорок
копеек, вторая зона Белорусского  вокзала,  дома  тепло,  сухо,  на  полке
книжки  о  революционерах,  на  столе  пресловутая  яичница  с   ветчиной.
Довольство малым, покой и чай.



                                    70

     - Что, и в самом деле одни бункера?
     -  Одни  бункера.  Бункера   начинаются   на   востоке   Москвы,   за
Преображенкой и даже за  кольцевой  автодорогой.  Говорят,  что  штаб  ПВО
Москвы именно там, но точно я не знаю - какой-то штаб.  Линия  метро  идет
оттуда к министерству обороны на  Арбате,  параллельно  настоящему  метро.
Другая ветка метро выходит из-под Кремля и тянется далеко на юг, до самого
аэропорта Домодедово. Это очень далеко, но  это  правда.  Настоящее  метро
проводят туда только сейчас, параллельно секретной линии. Секретная  линия
ведет к резервным взлетным полосам, предназначенным для экстренной, скажем
так, эвакуации. Эти  две  ветки  идут  параллельно  настоящим,  и  снаружи
отличить их трудно - тот же стук поездов под землей, слышный ночами, те же
зарешеченные тумбы вентиляционных шахт. Есть еще третья  ветка.  Она  тоже
начинается в Кремле  и  ведет  на  запад,  к  Университету,  институтам  и
пустырю, где расположен подземный город. Под  Мичуринским  проспектом  нет
метро для людей, но вентиляционные шахты  может  видеть  каждый  желающий.
Оттуда дует такой же теплый, пахнущий потом воздух, как и везде  в  метро.
Все тоннели, секретные  и  настоящие,  соединены  между  собой.  Слева  от
платформы "Матвеевское" военная часть, один из въездов в подземный  город.
Этот въезд раньше использовали для строительства, теперь здесь расположены
ракеты ПВО - последний эшелон обороны главного  бункера.  Как  можно  было
построить все это в такой  стране?  Вопрос  интересный,  но  не  такой  уж
сложный, как кажется на первый взгляд. Грунт в Москве и Подмосковье  легок
для проходки, там нет скал.
     Как летит ракета? В основном она летит сама по себе, по орбите, и при
этом она не требует никакого вмешательства и может летать очень долго.  Но
сначала ее нужно вывести на орбиту. Двигателями и рулями ракеты  управляют
маленькие  моторчики,  которые  включаются  по  радиокомандам   с   Земли.
Подчеркиваю: ракета летит на самом деле, и на самом деле с Земли  подаются
радиокоманды.  Некоторые  думают,  что  ракеты  не  летают,  а  просто   в
телестудии стоят их макеты. Но это уж слишком. Во всяком случае,  метро  и
самолеты тоже следовало бы считать иллюзией, но, по-видимому, вопрос об их
реальности должен быть решен положительно. И ракеты, и  бункера  на  самом
деле  есть,  другой  вопрос  -  какие.  Итак,  моторчики  (они  называются
"сервомоторы") приводятся в действие  командами  с  Земли,  из  бункера  в
районе Голицино, между Москвой и Перхушково. Там находится настоящий центр
управления полетом (сокращенно "ЦУП"). Тот, что показывают по  телевизору,
с огромным полутемным залом, экраном во всю стену и дисплеями, только  для
отвода глаз.  В  бункере  много  заставленных  радиоаппаратурой  маленьких
комнат. К каждой комнатушке приписан  свой  набор  космических  аппаратов.
Когда вы входите в  комнату,  вас  обдает  крепким  запахом  лейтенантских
подмышек. Военные сидят в потных, пожелтевших майках, потому что там очень
жарко. Особенно жарко во время так называемых сеансов. Сеанс -  это  когда
ракета стартует или  когда  в  зону  видимости  антенн  попадает  спутник,
требующий коррекции орбиты. Каждый лейтенант управляет одним сервомотором,
уткнувшись красными глазами в круглый экран  осциллографа  и  стараясь  не
упустить кривую за ограничительные линии,  нарисованные  прямо  на  стекле
карандашом начальника. Непослушная кривая дергается,  извивается,  и  рука
потного человека в майке тоже  совершает  конвульсивные  движения,  двигая
рукоятку, похожую на рычаг скорости в автомобиле. Итак, бункера начинаются
на востоке, но никто не знает, как далеко они протянулись на запад.



                                    71

     Сальвадор, не торопясь, шел по лесу и размышлял. Может быть, и  можно
пройти сюда под землей от самых Ленинских гор - от бункера до бункера,  но
Сальвадор понимал, что решение должно быть другим. Возможно  и  такое:  он
как-то задремал на ходу или слегка поехал, пока шел сюда от Перхушково,  а
вот теперь перед самым концом пути,