ь  очень  быстро.  Мы  летели  со  слишком  большой
скоростью.
     - Что это значит?
     - Специальная теория относительности.  Если  лететь  с  околосветовой
скоростью, местное время не изменяется, а  в  точке  отлета  могут  пройти
годы.
     - Я что-то читал, но не верю.
     - Мы проверили. Мы стартовали в полдень, а  сейчас  уже  почти  ночь.
Если бы мы летали дольше, мы вернулись бы в будущее. Или вы точно  знаете,
куда лететь?
     - Нет. Дайте подумать. И никому не говорите об этом.



                                    58

     Утром  я  проснулся   поздно,   и   вчерашние   события   с   большей
достоверностью могли  быть  сном,  а  не  явью.  Но  Шина  не  было,  а  в
командирской палатке проходило какое-то  совещание.  На  отсутствие  Шина,
одного водителя и одной машины пока никто не обращал внимания. Я спустился
вниз, к ручью, и стал умываться. Камни вокруг еще не потеряли разноцветной
утренней окраски, и от них тянулись длинные тени.  Солнце  поднималось  на
глазах, и пока я вскарабкался по склону обратно к лагерю, все уже  приняло
обычный вид: коричневые камни, вдали белые вершины, голубое небо,  пыль  и
жара. Хозяин уже искал меня вдвоем с Игорем  Анатольевичем,  тем,  который
вез меня из Бомбея. Мы опять пошли в командирскую палатку, где  посередине
стоял походный столик с разложенными на нем бумагами и картами. Мы сели  к
столику, и Хозяин  начал  разговор.  Он  предложил  нам  увести  ракету  в
безлюдное место и ждать там дальнейших указаний. Перевозчиков (как  я  уже
говорил, вряд ли это его настоящая фамилия) должен после посадки  сообщить
Хозяину, где находится ракета. Если ракета  не  полетит  без  Хозяина,  мы
отправимся вдвоем: я и он сам. Пока он  все  это  говорил,  я  смотрел  на
клочок бумаги, лежащий на карте - то самое письмо Махатм.  Хозяин  спросил
мое  мнение,  и  я  ответил,   что   литературные   достоинства   послания
великолепны. После этого мы отправились на машине к Шамбале.



                                    59

     Шамбала осталась в прежнем состоянии.  Второй  водитель  ковырялся  в
машине,  яйцеобразный  корпус  ракеты  стоял  на  своем  месте.   Никакого
торжественного прощания не было. Как только  машина  остановилась,  Хозяин
сухо произнес: "Идите", Перевозчиков  вылез  из-за  своих  рычагов,  и  мы
вдвоем пошли к ракете. Я был уверен, что люк не откроется. Как и вчера,  я
встал на пружинное основание, под  которым  лежал  уже  воняющий  труп,  и
подобрался к люку. И он открылся. Я вошел, и  Перевозчиков  вошел  следом.
Мешки с продуктами, оружием и инструментами  я  предоставил  таскать  ему.
Полет  был  восхитительным.  Кнопкой  "Ноmе"  я  решил  не   пользоваться,
предполагая, что "Home" - это назад в горы. Вместо этого я решил управлять
только скоростью и реостатами рулей. К счастью, сила тяжести в этой ракете
так все  время  и  оставалась  направленной  к  полу  кабины,  даже  когда
поверхность Земли была прямо над нашими  головами.  Прежде  всего  я  увел
аппарат подальше от Земли и решил тренироваться там. Ракета долго металась
зигзагами, пока я  не  привык  к  управлению.  Один  раз  мы  пролетели  в
атмосфере над самым Лондоном - жаль, что ЕПБ уже оттуда убралась. Впрочем,
думаю, что страждущих чуда и без нее там хватало.  Я  не  чувствовал  себя
властелином пространства (и времени). Потный и  злой,  я  дергал  реостаты
машины, а Перевозчиков скакал  козлом  и  азартно  подавал  реплики  вроде
следующей: "Еще туда, туда крути!". В конце концов он притих и стал что-то
искать, а потом помочился прямо возле пульта - видимо, не  мочился  утром.
Наконец на большой высоте я установил  аппарат  над  центральной  Сибирью,
восточнее  Енисея,  и  медленно  стал  двигать  рукоятку  назад  к   слову
"Process". Сначала  ракета  просто  замедлялась,  продолжая  удаляться  от
Земли, а когда стрелка коснулась слова "Process", ракета начала посадку. Я
больше не трогал рукоятку. Ракета  опускалась  медленно,  не  так,  как  в
прошлый раз, и направление движения можно было  корректировать  реостатами
рулей. И мы медленно и плавно приземлились в  тайгу,  на  какую-то  мокрую
поляну с чахлыми наклоненными лиственницами.



                                    60

     Мы с опаской подошли к выходному люку. Снаружи были зелень и  воздух,
чистый и пахнущий хвоей. Все это немного напоминало леса под Вильно, и мне
захотелось отдохнуть от индийской экзотики. Но рядом  со  мной  стояла,  к
сожалению,  неотъемлемая  часть  этой  экзотики   -   Перевозчиков   Игорь
Анатольевич. Держась за края люка, он  высунулся  наружу,  осматривался  и
принюхивался. Положение наше было скользким: люк этого аппарата  явно  мог
закрываться и открываться, когда  хотел.  На  правах  пилота  я  предложил
своему спутнику прыгать, и он  подчинился.  Вода  не  доходила  до  колен.
Перевозчиков двинулся к берегу болота, туда, где  деревья  были  ровнее  и
толще. Там начиналась высокая трава, и наверняка там было полно клещей, но
искать другое место не хотелось. Мешки с вещами стояли прямо возле  входа,
и я стал давать их Перевозчикову по одному, а тот носил их на траву. Я  не
спускал с него глаз. Да простит меня бог,  когда  он  пошел  за  последним
мешком, я взял винтовку, тщательно прицелился и выстрелил. Он тут же  упал
в воду, но не погрузился полностью, и я смог сделать еще  пару  выстрелов.
Пули не оставляли на воде никакого следа - ни всплеска, ни  брызг.  А  вот
шум был явно лишним, и следовало побыстрее убираться из болота, чтобы тоже
не стать мишенью. Я повесил на плечо обе  винтовки,  отодвинул  от  стенки
последний мешок и увидел рядом с ним  на  полу  какую-то  помятую  цветную
тетрадь. Я сунул ее в мешок, закинул его за спину и спрыгнул в  болото.  И
услышал за собой глухой стук. Люк закрылся.



                                    61

     И вот теперь я спокойно сижу здесь и пишу этот  отчет.  Тайга  вокруг
пуста на десятки верст, и я никогда никого здесь не видел. Почему я вообще
тут торчу? Самое разумное - уйти своей дорогой и больше не  вмешиваться  в
чужое дело. Смешно, но меня удерживает обещание, данное двум монахам. Если
бы не я, Шин не привел бы Хозяина к  заколдованному  месту.  Следующее  по
разумности - сидеть здесь и ждать, не суетиться. Отправить ракету  обратно
в Гималаи? Что будет с ней потом? И вообще, откроется ли дверь?  Это  тоже
суета. Я построил себе  домик  из  бревен,  маленький,  но  прочный.  Лето
кончилось, и я  благополучно  перезимовал,  занимаясь  охотой,  но  больше
рыбной ловлей. Когда я выхожу на порог, передо  мной  открывается  вид  на
болото с редкими, чахлыми, наклоненными в разные стороны  лиственницами  и
темной водой. Ракету теперь не видно. Если двигаться  к  середине  болота,
вокруг поднимается туман, потом он совсем закрывает берег и тайгу, а потом
становится коричневым и превращается в горы. И вот  уже  вокруг  безлюдная
горная долина, замкнутая со всех сторон,  и  ракета  стоит  на  каменистом
склоне. Никаких трупов возле  ракеты  нет.  И  уйти  оттуда  можно  только
обратно в тайгу - при  приближении  горные  склоны  снова  превращаются  в
болотный туман. Я давно уже туда не хожу. И даже не  снимаю  с  полки  тот
предмет, который подобрал у стенки, выходя из ракеты. Это иллюстрированный
журнал за 1973 год с безобразной картинкой  на  обложке:  розовая  плоская
баба на темно-зеленом фоне, стоит на доске на воде и держится за канат.  Я
почерпнул оттуда массу сведений о будущем, и на  основании  этих  сведений
оно представляется мне розовым (и плоским). Данных явно  не  хватает.  Там
есть и моя статья, о том, что взрыва в тайге  не  было.  И  вот  теперь  я
спокойно сижу здесь и жду: может быть, кто-нибудь придет.



                                    62

     И они пришли. Однажды ветер донес с запада странный звук:  как  будто
гудок автомобильного клаксона. Места здесь совсем непроходимые, тем  более
для автомобиля. Через десяток верст на западе начинаются высокие, крутые и
скалистые горы, которые тянутся  до  самого  Енисея.  К  югу  и  к  северу
местность ровнее, но дорог никаких нет. Я долго прислушивался, но звук  не
повторялся. А через два дня у меня объявился гость.  Гость  как  гость,  с
виду охотник, весь заросший щетиной.  Он  заявил,  что  сюда  направляется
делегация советского правительства.  Только  этого  я  и  ждал.  Потом  он
спросил, где Перевозчиков. Я с невозмутимым видом ответил: "Не  дошел",  и
тот больше уже ни о чем  не  спрашивал.  Я  сказал,  что  готов  встретить
делегацию, и он ушел обратно в лес, в западном направлении.
     Когда прибыла делегация, я был поражен ее размерами и  составом.  Там
было не меньше десятка известных лиц, в  частности:  Сталин,  Луначарский,
Каганович,  Берия,  Тимирязев.  Было  несколько  женщин,  из  которых  мне
запомнились две: Надя и Инна. Было им каждой лет  пятьдесят,  но  называли
они себя все равно Надя и Инна, и всегда  ходили  вместе,  только  что  не
взявшись за руки. Все были одеты по-походному,  тащили  с  собой  огромные
рюкзаки. Настроение у них  было  очень  бодрое,  веселое,  жизнерадостное.
Излагаю их собственное объяснение,  которое  остается  только  принять  на
веру: в  Москве  остались  двойники.  Подвойский  и  Арманд  инсценировали
смерть. Это мне было непонятно. Кто такие Подвойский и Арманд, я и  сейчас
не знаю, а портреты Сталина и Тимирязева  мне  приходилось  видеть  еще  в
Берлине, и сходство было несомненное. Может быть, это как раз двойники,  а
может, это и не люди совсем, а часть декорации. Зачем - тоже не знаю.  Все
они  плотной  группой,  громко  разговаривая,  вышли  из  леса,  и  каждый
поздоровался со мной за  руку  и  представился.  Тайга  сразу  наполнилась
шумом, суетой, кто-то пошел рубить дрова, Сталин  и  Берия  потащили  свои
мешки в дом и принялись  готовить  чай.  Жратва  в  мешках  вряд  ли  была
декорацией: я уже год не  видел  нормальных  продуктов.  Никто  ничего  не
объяснял, и я решил поговорить с Тимирязевым. Он  стоял  у  самой  воды  и
всматривался в болотные  кочки,  причем  губы  его  слегка  шевелились,  а
бородка дергалась.  Мне  показалось,  что  он  читает  какие-то  стихи.  Я
прислушался: он бормотал  что-то  вроде  "друзья,  караваны  ракет...".  Я
спросил его:
     - Климент Аркадьевич, что это за пикник?
     - Это, Наум Исакович, не пикник! Это для меня настоящий праздник!
     - Что вы собираетесь делать?
     - Чудак, вы же сами первый и догадались! Мы все сейчас сядем в ракету
и полетим к Луне. К Марсу, к Юпитеру! На околосветовой скорости.  А  потом
мы вернемся, да-да, вернемся на нашу  Землю,  и  каждый  будет  заниматься
своим делом.  Знаете,  как  сказал  однажды  Владимир  Ильич:  нет  ничего
интереснее, чем делать историю своими руками.  Мы  с  вами  такую  историю
сделаем!
     - А Ленин, Троцкий? Ленин в самом деле умер?
     - Ленин умер в самом деле, окончательно и бесповоротно! Это я вам как
биолог говорю. А Троцкий, представьте себе, не захотел! Он как услышал  от
меня, говорит, иди на х.. со своим Эпштейном! Я так его и не понял.
     Я тоже не  понял  Климента  Аркадьевича.  Но  мне  ужасно  захотелось
досмотреть весь этот водевиль до конца, не упуская ни одной подробности!
     - Хотите взглянуть на аппарат?
     - Да. Он там? Там как будто невысокий такой холмик из тумана.
     - К сожалению, придется идти по воде.
     И мы пошли по болоту - прямо в сердце гор.



                                    63

     Большевики  оказались  приятными,  демократичными   людьми.   Они   с
трогательным любопытством расспрашивали меня, как я жил один  в  тайге,  а
Луначарский даже блеснул знанием  индийского  эпоса.  Оказывается,  Хозяин
привез ему в подарок картину "Майтрейя Победитель", и  Луначарский  жалел,
что не смог взять ее с собой. Она так и осталась в кабинете у  московского
двойника. Все раскрыли  свои  мешки  и  принялись,  как  один,  бриться  и
причесываться. Кроме необходимых в  тайге  вещей,  в  мешках  у  них  были
тщательно упакованные парадные костюмы. Сталин и Берия угостили всех чаем,
а теперь принялись собирать  роскошный  стол,  с  бутылками,  закусками  и
прочей снедью. Удивительно, как они смогли все это тащить. Но бабы,  бабы!
Надя и Инна, видимо, стесняясь переодеваться в такой толпе, подошли ко мне
вдвоем и спросили:
     - Нет ли тут места, где поменьше комарей?
     Комарей - это слабо сказано. В тайге есть такая  штука  -  гнус,  или
мошка. Мошка может буквально съесть человека за день.  Я  проводил  их  на
ближайший сухой, обдуваемый ветром холмик, и пошел назад  в  домик.  Когда
стол был уже накрыт, и все приготовились садиться,  Надя  и  Инна  еще  не
пришли. Мне пришлось идти за ними. Если бы не начинало темнеть,  я  бы  их
там оставил развлекаться:  они  поснимали  с  себя  трусы  и  лизались  по
очереди, судорожно втягивая морщинистые животы  и  шевеля  кривыми  босыми
пальцами. Ноги у них были поцарапаны, облеплены хвоей и комарами, так  что
к столу женщины  пришли  потрепанные.  И  мы  стали  пировать.  Отлет  был
назначен на завтрашнее утро.
     Я дописываю отчет при первом утреннем свете, на вершине холма.  Домик
отсюда виден, как  на  ладони:  вся  нечисть  еще  спит.  Прилагаю  журнал
"Техника - молодежи" за 1973  год.  И  я  уверен:  водевиль  это  или  еще
какой-нибудь вид театрального искусства - спектакль окончится не скоро,  и
еще одним действующим лицом будет тот, кто найдет эту тетрадь.
                          Альтшуллер Н.И. Центральная Сибирь, июль 1928 г.



                                    64

     Сальвадор закрыл тетрадь. "И  в  самом  деле,  какой-то  балаган",  -
подумал он и посмотрел в  окно.  Там  был  проспект  Вернадского:  машины,
троллейбусы, прохожие: меньше  на  этой  стороне,  больше  на  той,  возле
многоэтажных домов. Ветер качал березки возле ограды. Кому-то нужно, чтобы
Сальвадор принял правила игры. Сальвадор никак не мог  сориентироваться  в
датах: Альтшуллер читал "Аэлиту" или нет? И Медников был знаком Сальвадору
по  книгам,  не  должен  был  Медников  рассуждать  об  эзотеризме.  Потом
Сальвадор понял,  что  думать  над  этим  не  следует:  это  уже  игра  по
навязанным правилам. В это время вернулся Борман.
     - Что было дальше? - спросил Сальвадор.
     - Был взрыв. Все остальное вы знаете. Рерих вернулся в Индию  дальним
путем, через Китай. Во время зимовки ему, скорее всего, удалось уничтожить
свидетелей. Потом он остался жить в Индии, состарился и  умер  у  подножия
Гималаев, в долине Кулу. Он не захотел лететь в космос.
     - А где журнал?
     - Где-то лежит. Он все равно такой же, как и в библиотеках. Статьи  в
нем нет.
     - А тот, что был у меня?
     - Думаю, в нем тоже статьи нет. Она исчезла во  всех  журналах  сразу
после вашего звонка. Никто не смог заметить, как  это  происходило.  Когда
журнал попал ко мне в руки, я стал ждать. Когда номер вышел на самом деле,
он был такой же. Многие помнили, как готовилась  эта  статья,  но  никаких
бумаг не осталось. Действующим лицом мне стать не удалось:  сколько  я  ни
ходил вокруг этого журнала и всего, что с ним могло быть  связано,  -  все
без толку. Я звонил по всем телефонам, указанным  в  журнале,  говорил  со
всеми авторами, и чего только ни делал еще - все, все  без  толку.  Журнал
дожидался вас.
     - Но для этого надо было десять лет сидеть на телефоне!
     - Во-первых, это осуществимо. Во-вторых, не десять лет, а только  два
дня. Ракета возвращается.



                                    65

     - Откуда вы это взяли?
     - От агента КГБ. Была фотография, ее прислал астроном из  Бюраканской
обсерватории. Между орбитами Земли и Венеры произошел  взрыв,  похожий  на
атомный. Нигде,  кроме  Бюракана,  он  не  зарегистрирован.  Этот  участок
космоса стали фотографировать и получили изображение космического корабля.
Такого,  как  в  "Аэлите",  в  форме  яйца  с   пружинным   амортизатором.
Естественно, стали искать автора шутки. Чтобы устроить такую шутку, кто-то
должен  был  подсунуть   аппаратуре   телескопов   фальшивую   информацию.
Технически это очень сложно. Шутника не нашли, а  агент  решил  на  всякий
случай доложить. В  КГБ  только  посмеялись.  И  совершенно  случайно  эта
информация попала ко мне, а через два дня позвонили вы.
     - А кто вы?
     - Я - Борман, Михаил Семенович Борман. Штирлиц, если угодно. Я  -  не
КГБ,     я     начальник     опытно-экспериментального     завода.     Это
опытно-экспериментальный завод, он секретный и имеет свою небольшую службу
безопасности.  Знаете,   что   было   самым   трудным?   Уничтожить   всех
потенциальных свидетелей. Сами видите, об этой истории могло  знать  очень
много людей. Пока все молчит, и думаю, что уже никого, кроме нас двоих, не
осталось.
     - Это вы хотели меня убить?
     - Да, это я хотел. Но теперь у меня другая задача: не  убить  вас,  а
убедить. Вспомните слова того китайца: все повторится снова,  но  уже  без
нас. Я умру, и останется только эта тетрадь.  А  если  тетради  не  будет,
останется что-то еще.  Мне  кажется  что  Альтшуллер  прав,  и  существует
какая-то цепь событий, или, вернее, людей, которая не разорвется, пока  не
дойдет до конца.
     - Прежде, чем убеждать, скажите сразу, что вам от меня нужно.
     - Я хочу, чтобы вы  помогли  убить  вождей.  Может  быть,  для  этого
придется поехать в Индию. Там могла остаться какая-то  база,  может  быть,
дистанционное управление. Или, может быть, мы  пойдем  другим  путем,  это
будет видно.
     - Теперь начинайте убеждать.
     -  Хорошо.  Давайте  определимся  и  зафиксируем  ваш  статус.  Вы  -
Клеточников Николай Васильевич,  люмпен-инженер,  бездомный  и  никому  не
нужный. Безделье, безденежье, пиво и преферанс. У вас начинает разлагаться
психика. Уверен, что вы позвонили просто по глупости. Но вам  повезло:  вы
включились в эту цепь чудес. Или, может  быть,  именно  вам  заранее  была
предназначена  такая  судьба,  не  знаю.  Теперь  у  вас  появился  выбор.
Внимание, это очень важно! У большинства так  называемых  советских  людей
выбора  никогда  не  бывает,  совсем  как  у  кур  в  курятнике.  Ценность
представляет собой даже такой, двухвариантный выбор. Иногда говорят  даже,
что свобода - это свобода выбора. Чем больше вариантов выбора, тем  больше
свободы. Силы любого отдельного человека ограничены,  и  для  того,  чтобы
что-то сделать, нужно заручиться поддержкой большей силы, выбрать  ту  или
другую,  присоединиться  или  подчинить  себе,   или   даже   вступить   в
противоборство. Второй вариант - откармливаться далее, можно пивом,  можно
колбасой: сначала когда хочешь, после свадьбы - в день получки. Вы  будете
в  самом  лучшем  случае  жить  в  таком  курятнике  (Борман  показал   на
многоэтажные дома за окном), а скорее всего проторчите всю жизнь в общаге.
Вы будете всю жизнь смотреть телевизор.
     - Я во многом  с  вами  согласен.  Но  я  не  считаю  себя  советским
человеком. Вы обратились не по адресу.
     - Но вы согласны, что жизнь лучше телевизора?
     - Да, я согласен.
     - Прекрасно! Теперь другая  сторона  вопроса:  что  именно  мы  хотим
сделать. Вы не считаете себя советским человеком - тем лучше. Думали ли вы
когда-нибудь, как это стало возможно? Ваши родители сидели в своей деревне
тихо, как мыши, и о таком, что вы сказали, даже  подумать  не  смели.  Они
только дрожали мелкой дрожью в надежде, что в этот раз в суп  отправят  не
их. Брежневизм есть источник наших свобод. Неужели вы думаете, что  в  КГБ
сидят  одни  тупые  живодеры?  Везде  люди  хотят  того  же,  что  и   вы:
безопасности, порядка,  профессионализма,  достойной  платы  за  достойное
занятие. И так будет, и так начинает быть во всем мире, и у нас тоже  -  с
разной скоростью, но никогда жизнь не улучшается сразу. Она  нормализуется
постепенно, а вот сорвать этот процесс можно сразу. Наша  свобода  еще  не
так сильна,