годетеля.  Может
быть,  он  одинок?  Может  быть,  ему плохо? Может быть, мы ему
поможем начать новую жизнь? Я тоже, как вы сказали,  очень  ему
обязан.  Это  он,  только он мог посетить остров Табор, увидеть
дикаря, которого вы нашли, и  сообщить  вам,  что  надо  спасти
несчастного!  Значит,  я  снова стал человеком благодаря ему. Я
никогда этого не забуду!
     - Итак, решено,- сказал Сайрес Смит.- Мы начнем поиски как
можно скорее. Ни один уголок острова не останется необысканным.
Мы исследуем самые недоступные места,  и  пусть  наш  неведомый
друг простит нам это, приняв во внимание нашу благую цель.
     В течение последующих дней колонисты деятельно косили сено
и жали  хлеб.  Они  хотели  закончить  все  необходимые работы,
прежде чем приступить к обследованию не  известных  еще  частей
острова.  В  это  же  время  надлежало собрать различные овощи,
привезенные с острова Табор; все это приходилось  переносить  в
кладовые,  и,  к  счастью,  в  Гранитном  Дворце вполне хватало
места: туда можно было сложить все  богатства  острова.  Запасы
колонистов  хранились  в  большом  порядке  и  были  недоступны
животным или  двуногим  врагам.  Сырости  тоже  не  приходилось
опасаться   в   этом   толстом   гранитном  массиве.  Некоторые
естественные  пещеры  в  верхнем  коридоре  были  расширены   и
углублены  при  помощи  кирки  или  пороха,  и Гранитный Дворец
превратился в главный склад провизии, боевых припасов, посуды и
инструментов - словом, всего имущества колонии.
     Что  касается  пушек,  снятых  с  брига,   то   это   были
превосходные  орудия  из литой стали. По настоянию Пенкрофа, их
втащили при помощи  крана  и  талей  в  самые  сени  Гранитного
Дворца; между окнами пробили бойницы, и вскоре длинные стальные
дула  уже  торчали  в отверстиях стены. С такой высоты огненные
жерла господствовали над всей  бухтой  Союза.  Всякий  корабль,
показавшийся  в  виду  острова,  неминуемо  попал  бы под огонь
воздушной батареи.
     - Мистер Сайрес, - сказал однажды  Пенкроф  (дело  было  8
ноября),-  теперь,  когда  вооружение  закончено,  не мешало бы
испытать, насколько далеко бьют наши орудия.
     - Вы думаете, это будет полезно? - спросил инженер.
     - Это не только полезно, это  необходимо.  Иначе,  как  мы
узнаем,   на  какое  расстояние  можно  послать  одно  из  этих
кругленьких ядер, имеющихся у нас в таком большом запасе?
     - Ну так что ж, испытаем их, Пенкроф, - сказал инженер.  -
Но  я  думаю,  что  для  пробной стрельбы следует употребить не
порох,   запас   которого    мне    хотелось    бы    сохранить
неприкосновенным,  а пироксилин. В пироксилине у нас никогда не
будет недостатка.
     - Выдержат ли эти пушки  взрывчатую  силу  пироксилина?  -
спросил   журналист,   которому  не  меньше  Пенкрофа  хотелось
испытать артиллерию Гранитного Дворца.
     - Думаю, что да. Впрочем, мы будем действовать  осторожно,
- ответил инженер.
     Сайрес Смит - знаток артиллерийского дела - имел основания
думать,  что  эти пушки превосходны. Орудия были изготовлены из
кованой стали и заряжались с казенной части. Они могли  вмещать
огромный   заряд   и,   следовательно,   били  на  значительное
расстояние. Действительно, конечный результат попадания снаряда
тем  больше,  чем  более  вытянута  и  траектория,  описываемая
снарядом, а протяженность траектории достигается лишь при очень
большой начальной скорости.
     - Начальная   же   скорость,-  сказал  Сайрес  Смит  своим
товарищам,  -   стоит   в   прямом   отношении   к   количеству
использованного  пороха. При изготовлении артиллерийских орудий
весь вопрос сводится к тому, чтобы применить металл, обладающий
максимальным сопротивлением, а сталь, несомненно, самый твердый
из  металлов.  Я  поэтому  думаю,  что  наши   пушки   выдержат
расширение газа пироксилина и будут прекрасно действовать.
     - Мы  убедимся  в  этом,  когда  испытаем  их,  -  ответил
Пенкроф.
     Нечего и говорить, что все четыре пушки были в  прекрасном
состоянии.  После  того  как  орудия  вытащили из воды, Пенкроф
добросовестно их начистил. Сколько времени употребил он на  то,
чтобы  натереть  пушки,  смазать  их  жиром,  придать им блеск,
вычистить механизмы затвора, нажимной винт, замок!  Теперь  все
части   орудия   блестели   так,   точно  находились  на  борту
какого-нибудь американского фрегата.
     Итак, в этот день, в присутствии всего состава колонии, не
исключая Топа и Юпа, пушки  одна  за  другой  были  подвергнуты
испытанию.
     Их  зарядили  пироксилином,  учитывая, что взрывчатая сила
его вчетверо больше, чем у пороха. Снаряды  пушек  имели  форму
цилиндрического конуса.
     Пенкроф  держал  веревку  запального  фитиля  и  был готов
стрелять.
     По  сигналу  Сайреса   Смита   раздался   выстрел.   Ядро,
направленное  на  море,  пролетело  над  островком и скрылось в
океане на расстоянии,  которое  невозможно  было  определить  с
точностью.
     Вторую  пушку  навели  на крепкие скалы мыса Находки. Ядро
ударилось об острый  камень  приблизительно  в  трех  милях  от
Гранитного Дворца и разнесло его вдребезги.
     Наводил  душку  и  стрелял Харберт, который был очень горд
своим первым выстрелом. Но еще больше гордился Пенкроф  -  ведь
это его милый мальчик сделал такой замечательный выстрел!
     Третье  ядро,  пущенное  в  сторону  дюн на верхнем берегу
бухты Союза, упало на  песок  более  чем  в  четырех  милях  от
Гранитного  Дворца, подскочило и скрылось в воде, подняв облако
пены.
     Для  четвертого  выстрела  Сайрес  Смит  немного  увеличил
заряд, чтобы установить предел дальнобойности. Потом все отошли
в сторону, так как пушку могло разорвать, и фитиль был подожжен
с помощью длинной веревки.
     Раздался  громкий  выстрел,  но пушка выдержала. Колонисты
бросились к окнам и увидели, что ядро задело верхушки  скал  на
мысе  Челюстей,  примерно  в пяти милях от Гранитного Дворца, и
скрылось в волнах залива Акулы.
     - Ну что же, мистер Сайрес,- спросил Пенкроф, восторженные
крики которого едва не заглушили  грохот  выстрела,  -  что  вы
скажете  о нашей батарее? Пусть все пираты Тихого океана явятся
к Гранитному Дворцу! Ни один из них  не  высадится  без  нашего
разрешения.
     - Поверьте  мне,  Пенкроф:  лучше не делать этого опыта, -
ответил инженер.
     - Кстати, - сказал моряк,  -  как  мы  поступим  с  шестью
негодяями,  которые блуждают по острову? Неужели мы им позволим
расхаживать по  нашим  лесам,  полям  и  лугам?  Эти  пираты  -
настоящие  ягуары,  и мы, мне кажется, должны поступить с ними,
как с ягуарами... Как вы  думаете,  Айртон?  -  спросил  моряк,
обращаясь к своему товарищу.
     Айртон  медлил  с  ответом,  и  Сайрес  Смит  пожалел, что
Пенкроф, не подумав, задал этот вопрос.  С  глубоким  волнением
услышал инженер ответ смущенного Айртона:
     - Я  тоже  был  таким  ягуаром,  мистер Пенкроф, и не имею
права говорить.
     И он медленно удалился. Пенкроф понял.
     - Ну и дурачина же я! - воскликнул он. - Бедный Айртон! Он
имеет такое же право говорить, как и любой из нас.
     - Да, но скромность делает ему честь, и надо  уважать  это
чувство, оставшееся от его печального прошлого, - сказал Гедеон
Спилет.
     - Согласен,  мистер Спилет, - сказал моряк. - Больше я уже
не  попадусь.  Лучше  бы  мне  проглотить  язык,  чем  огорчить
Айртона!  Но вернемся к моему вопросу. Мне кажется, что бандиты
не имеют права на милосердие, и  мы  должны  как  можно  скорее
очистить от них остров.
     - Вы   действительно   так  думаете,  Пенкроф?  -  спросил
инженер.
     - Да, я в этом уверен.
     - И вы начнете беспощадную охоту за  ними,  не  дожидаясь,
чтобы они совершили какое-нибудь враждебное действие?
     - А  разве  мало  того,  что они сделали раньше? - спросил
Пенкроф, который не понимал колебаний инженера.
     - В душе их могут возникнуть другие чувства.  Быть  может,
они раскаются.
     - Раскаются? Они? - воскликнул моряк, пожимая плечами.
     - Пенкроф,  вспомни  об  Айртоне,  -  сказал Харберт, взяв
моряка за руку.- Он снова стал честным человеком.
     Пенкроф  недоуменно  посмотрел  на  своих  товарищей.   Он
никогда  бы  не  поверил,  что  его предложение может встретить
какой-либо отпор.  По  крутости  своего  характера  он  не  мог
допустить никаких компромиссов по отношению к негодяям, которые
высадились  на  острове,-  сообщникам  Боба  Гарвея, убийцам из
команды "Быстрого". Моряк считал  их  дикими  зверями,  которых
надо уничтожить без колебаний и без раскаяния.
     - Вот  так штука! - сказал он.- Все против меня. Вы хотите
великодушничать с этими мерзавцами? Пусть так. Только бы  потом
не раскаяться.
     - Какая  нам  может  угрожать  опасность,  если  мы  будем
настороже? - спросил Харберт.
     - Гм...- произнес журналист, который  больше  молчал,  чем
говорил.  -  Их  шесть  человек,  и  они хорошо вооружены. Если
каждый подстережет и застрелит одного из нас, они скоро  станут
хозяевами колонии.
     - Почему  же  они  этого не сделали до сих пор? - возразил
Харберт.- Очевидно, потому, что это не в их интересах.  К  тому
же нас тоже шестеро.
     - Ладно, ладно,- сказал Пенкроф, которого не могли убедить
никакие  доводы.  -  Предоставим  этим  милым парням заниматься
своими делишками и не будем больше о них думать.
     - Послушайте, Пенкроф,- сказал  Наб,-  не  корчи  из  себя
такого злодея. Окажись один из этих несчастных под дулом твоего
ружья, ты бы в него не выстрелил.
     - Я застрелил бы его, как бешеную собаку,- холодно ответил
Пенкроф.
     - Пенкроф,-  сказал инженер,- вы часто с большим вниманием
прислушивались к моему мнению.  Согласны  вы  в  данном  случае
принять мой совет?
     - Я  поступлю  так,  как  вам  будет угодно, мистер Смит,-
ответил Пенкроф, который отнюдь не казался убежденным.
     - Тогда будем ждать и перейдем к нападению, только если на
нас нападут.
     Так и было решено держаться по отношению к  пиратам,  хотя
Пенкроф не предвидел от этого ничего хорошего.
     Нападать  на  них колонисты не собирались, но намеревались
быть начеку. В конце концов, остров  был  велик  и  плодороден.
Если   в   душе   этих   отверженных   осталось   хоть  немного
порядочности, они, может быть, еще исправятся. При  создавшихся
условиях  они  сами  должны  стремиться  начать новую жизнь. Во
всяком случае, следовало выждать, хотя бы из человеколюбия.
     Теперь колонисты, может быть, не смогут спокойно ходить по
острову. До сих  пор  им  приходилось  опасаться  только  диких
зверей,   а  сейчас  по  острову  бродили  шестеро  ссыльных  -
возможно, отчаянных преступников. Конечно, это было страшно,  и
если  б  и  колонисты  были  менее  храбрые  люди, они навсегда
утратили бы покой. Но все равно. Пока что в споре  с  Пенкрофом
правда  была на стороне колонистов. Не ошиблись ли они, покажет
будущее.

     ГЛАВА VI

     Проект экспедиции, - Айртон в корале. -  Посещение  гавани
Воздушного  Шара.. - Замечания Пенкрофа на борту "Бонавентура".
- В кораль посылают телеграмму. -  От  Айртона  нет  ответа.  -
Выступление  на следующий день. - Почему телеграф не действует.
- Выстрел.

     Колонисты  считали  своей  важнейшей  задачей   произвести
полное  обследование  острова,  которое  теперь имело две цели:
во-первых,  найти  таинственного  человека,   в   существовании
которого нельзя было уже сомневаться, и в то же время выяснить,
что  сталось  с  пиратами, где они укрылись, какую вели жизнь и
чего можно опасаться с их стороны.
     Сайрес Смит желал бы  выступить  немедленно,  но  так  как
экспедиция  должна  была  продолжаться  несколько дней, то было
решено  нагрузить  на  повозку  различные  предметы   лагерного
оборудования  и посуду - все необходимое для ночевок. Между тем
одна из онагг поранила себе ногу, и ее нельзя  было  запрягать.
Животное нуждалось в отдыхе, и колонисты решили отложить отъезд
до 20 ноября. Ноябрь в этих широтах соответствует маю Северного
полушария.   Приближалось  лето.  Солнце  подходило  к  тропику
Козерога,  наступали  самые  длинные  дни  в  году.  Время  для
экспедиции  было выбрано наиболее подходящее. Даже если главная
цель не будет достигнута,  поход  колонистов  мог  привести  ко
многим  открытиям,  особенно в отношении естественных богатств:
ведь Сайрес Смит намеревался обследовать  густой  лес  Дальнего
Запада, тянувшийся до конца Змеиного полуострова.
     В  течение  девяти  дней, оставшихся до начала экспедиции,
колонисты решили закончить последние работы на  плато  Дальнего
Вида.
     Между  тем  Айртону было необходимо возвратиться в кораль,
так как домашние животные нуждались в уходе. Было  решено,  что
Айртон  проведет  там  два  дня  и вернется в Гранитный Дворец,
оставив в стойлах обильный запас корма.
     Перед его отправлением Сайрес Смит спросил, не.  хочет  ли
он,  чтобы  кто-нибудь  его проводил. Ведь теперь на острове не
так безопасно, как прежде.
     Айртон ответил, что это не нужно, что он отлично справится
один и  ничего  не  боится.  Если  в  корале  или  окрестностях
произойдет  что-нибудь  неожиданное,  он  немедленно сообщит об
этом по телеграфу в Гранитный Дворец.
     На заре  Айртон  уехал  на  повозке,  которую  везла  одна
онагга.  Два  часа  спустя  телеграф  сообщил, что в корале все
благополучно.
     В  ближайшие  два  дня   Сайрес   Смит   осуществил   одно
мероприятие; оно должно было окончательно обезопасить Гранитный
Дворец от всяких неожиданностей;
     Смит хотел сделать совершенно не видимым отверстие бывшего
водостока   на  южной  оконечности  озера  Гранта,  ранее,  уже
заделанное и полуприкрытое растениями и травой. Это было  легко
осуществить,  так  как  требовалось  только повысить на два-три
фута уровень воды в озере,  которая  должна  была  окончательно
затопить   отверстие.  Для  этого  достаточно  было  установить
плотины у обоих проливов, питавших Глицериновый ручей  и  ручей
Водопада.  Остальные  колонисты приняли участие в этой работе и
быстро возвели две плотины из хорошо  сцементированных  камней.
Ширина  их  не  превосходила  семи-восьми: футов при трех футах
высоты. После этого  никто  не.  мог  бы  предположить,  что  у
оконечности  озера  существовал  подземный  проход,  в  который
когда-то изливался избыток воды.
     Незачем  говорить,  что  небольшой  рукав,  через  который
поступала  вода,  наполнявшая  резервуары  Гранитного  Дворца и
приводившая в движение подъемник, не был затронут, и колонистам
не угрожал недостаток воды. Стоило втянуть подъемник наверх,  и
надежное, удобное убежище колонистов было в полной безопасности
от неожиданного нападения.
     С этой работой справились быстро, и Пенкроф, Гедеон Спилет
и Харберт  нашли  время посетить гавань Воздушного Шара. Моряку
очень хотелось знать, побывали ли пираты в маленькой бухте, где
находился "Бонавентур".
     - Эти джентльмены, - говорил он, -  высадились  именно  на
южном  берегу.  Я  боюсь,  что  они  обнаружили  нашу маленькую
гавань, и тогда я не дам и полдоллара за наш "Бонавентур".
     Опасения Пенкрофа были довольно основательны, и  посещение
гавани Воздушного Шара казалось вполне уместным.
     10  ноября  после полудня моряк и его товарищи выступили в
путь. Они были хорошо вооружены. Пенкроф демонстративно  вложил
по  две  пули  в  каждый  ствол  своего  ружья  и молча покачал
головой. Это  не  предвещало  ничего  хорошего  для  того,  кто
вздумал  бы подойти к нему слишком близко, будь это человек или
зверь. Гедеон Спилет и Харберт также захватили ружья,  и  около
трех часов маленький отряд покинул Гранитный Дворец.
     Наб  проводил  товарищей  до  излучины  реки  и, когда они
перешли на другой берег, поднял мост. Колонисты условились, что
сообщат о своем возвращении выстрелом из  ружья.  Услышав  этот
сигнал,  Наб  должен  был  восстановить  сообщение между обоими
берегами реки.
     Путники направились прямо по дороге  в  гавань,  к  южному
берегу  острова.  Им  предстояло  пройти  всего три с половиной
мили, но Гедеон Спилет и его  товарищи  потратили  на  это  два
часа.  По  пути они обыскали всю опушку леса как в более густой
его части, так и со стороны болота Казарок,  но  не  обнаружили
никакого   следа  беглецов.  Вероятно,  последние,  не  зная  в
точности численности колонистов и их средств обороны,  укрылись
в наименее доступной части острова.
     Придя  в  гавань  Воздушного  Шара,  Пенкроф  с величайшим
удовлетворением увидел,  что  "Бонавентур"  спокойно  стоит  на
якоре  в  узкой бухте; впрочем, гавань Воздушного Шара была так
хорошо укрыта среди высоких скал, что ее нельзя было обнаружить
ни с моря, ни с суши, и только  человек,  находящийся  в  самой
бухте или над нею, мог догадаться о ее существовании.
     - Прекрасно!  -  сказал  Пенкроф.  -  Эти  негодяи  еще не
побывали здесь. Гады предпочитают  прятаться  в  траве,  и  мы,
очевидно, найдем их в лесу Дальнего Запада.
     - Это  большое  счастье,  - добавил Харберт. - Если бы они
увидели "Бонавентур", то захватили бы корабль и убежали,  а  мы
не могли бы еще раз побывать на острове Табор.
     - Действительно,-  ответил  журналист,  -  было бы приятно
доставить туда записку с указанием координат острова  Линкольна
и местонахождения Айртона, на случай, если "Дункан" вернется за
ним.
     - "Бонавентур"  все  еще  здесь,  мистер Спилет, - ответил
Пенкроф. - Судно и  его  команда  могут  тронуться  в  путь  по
первому сигналу.
     - Я  думаю, Пенкроф, что это придется сделать сейчас же по
окончании обследования острова. Возможно, что незнакомец,  если
нам  только удастся его найти, сообщит нам много интересного об
острове Линкольна и острове Табор. Вспомните, что он,  и  никто
другой,  написал  ту  записку,  и  ему,  может  быть, известно,
вернется ли яхта.
     - Тысяча чертей! - вскричал Пенкроф. - Кто  же  это  может
быть?  Этот  человек  знаком с нами, а мы с ним незнакомы. Если
это простой моряк, потерпевший кораблекрушение, то почему же он
прячется?  Мне  кажется,  мы  порядочные   люди,   а   общество
порядочных  людей  никому не может быть неприятно. По доброй ли
воле он сюда попал? Может ли он покинуть остров, если  захочет?
Здесь ли он еще? Или его уже нет?
     Беседуя таким образом, Пенкроф и его товарищи поднялись на
корабль  и  прошли  по  палубе  "Бонавентура".  Моряк  случайно
взглянул на битенг, вокруг которого был обмотан якорный  канат,
и вскрикнул:
     - Черт возьми! Вот это здорово!
     - Что такое, Пенкроф? - спросил журналист.
     - А  то,  что  этот  узел завязан не моей рукой! И Пенкроф
указал на веревку, которая привязывала канат к  битенгу,  чтобы
он не размотался.
     - Как не вашей рукой? - спросил Гедеон Спилет.
     - Готов  поклясться,  что  не  моей. Это плоский узел, а я
обычно завязываю две удавки (42).
     - Может быть, вы ошиблись, Пенкроф?
     - Я  не  ошибся,-  настаивал  моряк.-  Рука   делает   это
незаметно, сама собой, и рука не ошибается.
     - Значит, пираты побывали на корабле? - спросил Харберт.
     - Не  знаю,-  ответил Пенкроф.- Несомненно одно, что якорь
"Бонавентура" поднимали и потом снова бросили его. Вот еще одно
доказательство: канат якоря травили, и  гарнитур  (43)  снят  с
того  места,  где  канат  трется  об  клюз.  Говорю вам, кто-то
пользовался нашим судном!
     - Но если им пользовались пираты, они  разграбили  бы  его
или убежали.
     - Убежали  бы?  Куда  это?  На  остров  Табор?  - возразил
Пенкроф. - Неужели вы думаете, что они отважились  бы  выйти  в
океан на судне с таким небольшим водоизмещением ?
     - К  тому  же  пришлось  бы допустить, что остров Табор им
известен, - сказал Гедеон Спилет.
     - Как  бы  то  ни  было,-  продолжал  моряк,-  не  будь  я
Бонавентур  Пенкроф  из  Вайн-Ярда,  если  наш  "Бонавентур" не
поплавал без нас.
     Моряк говорил так  уверенно,  что  ни  Гедеон  Спилет,  ни
Харберт  не  решались  его  оспари