аши сердца словно близкий и
      давний незнакомый-знакомец.
            Как будто все предчувствовал и предвидел.
      *
      ДОМ НА СЛЕЗАХ
            Шикарный санаторный корпус, построенный за счет средств, недоданных
      детям и старикам, стоит вот уже семнадцатый год, а все новенький - словно
      только-только с иголки. Говорят, что весь секрет - в "нестареющем"
      кирпиче. Дом на слезах.
            Правда, строители пока строили и отделывали под орех это компактное
      чудо, сгноили, довели до гниения и преждевременной смерти соседнюю дачурку
      - уникальный образчик местного зодчества. Снимем деревянные шляпы с таких
      же голов и почтим ее память молчанием. Крушить - не строить.
      *
      ЗИМА В ЗЕНИТЕ
            Зима недавно перевалила в зенит и теперь, суетясь и причитая,
      сокрушаясь о близком собственном увядании, несмотря на сочные и румяные
      щечки "кровь с молоком", нехотя двинулась на встречу с конкуренткой -
      молодкой Весною.
            Быстро мерзнущие облачка дыхания - словно колечки курильщиков
      (конструкции "вешай топор") - зависают над тропкой и с легким звуком
      опадают за спиной, разбиваясь о встречный нежный ледок тщательно
      протромбованных дорожек.
            Тело предельно устало от наручников и цепей тяжкой зимней одежды и
      ждет-не-дождется, когда же оно вырвется из рукавов навстречу весеннему
      солнцу, простудам и хитрому, обманчивому теплу.
            В это, еще пронизываемое холодом время, хочется хоть немного
      почувствовать себя вольным стрелком, убегающим зверем и вообще -
      безлошадным. Так, впрочем, и есть.
      *
      БЕЛАЯ ЛОШАДЬ
            На обратном пути из леса у меня за спиной кто-то зафыркал, забил
      копытами о леденеющий дорожный снег.
            Противно заскрипели полозья.
            Догадался сразу и не поленился оглянуться - поприветствовать.
            Действительно, Белая лошадь.
            Но почему же ты, голуба, без легоньких крыльев, а совсем наоборот -
      в хомуте, понурая, да еще и с гружеными - правда, довольно изящными -
      санками позади?
            Сани юзят.
            Пар рвется из всех четырех ноздрей.
            Возница сегодня веселый, он подмигивает твоему крупу - наверное, под
      шофе.
            Я залюбовался грациозностью лета: и твоего и саней.
            Вдруг все звуки пропали и ты начала взлетать. Даром, что дорога -
      все в гору. А ведь так действительно взлетишь до звезды.
            Постой, опять не попросил у пьяного возчика взять меня с собою в
      этот размерный, бедовый и постоянно восходящий путь.
            Вот уже и скрылась.
            Постепенно все стихло.
            А вдруг тебя больше не встречу?
      *
      СТАРОСТИН ДОМ
            Сегодня мы хотели посетить необычный музей, но увидели лишь
      обгоревший его остов. Старожилы Верхних Троиц рассказывают, что будущий
      староста в четырнадцать лет покинул родные места, и вместе с семьей
      помещика в качестве "мальчика для домашних услуг" переехал в столицу.
      Прослужил он у этого помещика около четырех лет. Рано начал ходить с
      тростью, ссылаясь на то, что однажды был жестоко избит в тюрьме. Но тогда
      остался жив, так как его камера была последней и истязатели притомились.
            Много стерпел в этой бурной жизни староста и наверно за это долго
      сидел добродушного вида твердокаменный старичок в центре Первопрестольной
      в самом начале проспекта с одноименной этикеткой. Но в родные места
      последние десять лет его жизни приезжала только жена. А в майскую ночь
      восемьдесят девятого заполыхал в Верхних Троицах подожженный крестьянами
      бывший старостин дом...
      *
      ТЕРЕМОК
            "Пятая" дача горела впервые еще до войны. Но и сегодня она
      по-прежнему воздушна и элегантна.
            Есть в ней задумчивая комната - для гостей. В углу поблескивает
      сигнализация - неусыпно, словно вечный огонь. Вторая комнатка -
      старостина.
            Проходной коридор к ней - обширная столовая. Сияют кобальт и
      подлинный севрский фарфор, тесно окружают стол и жмутся вдоль стены
      инкрустированные, трофейные стулья из дуба. Огромный серебряный подсвечник
      "на копытах" придавил коренастый комод.
            Вольготно и гордо стоящие вазы - также трофейные. Одинокая старая
      чаша на столе: кобальт с тусклым золотом. А на втором этаже поражает
      роскошный туркменский ковер ювелирной ручной работы на сто двадцать клейм.
      Цвета там, правда, немного сбиты - он кроваво-красный, будто всю Туркмению
      засыпал кровавый песок Кзыл-Кума.
            Общая архитектура нашей дачки замечательна. Все комнаты, как тогда
      было принято, интимно затемнены. Белый свет застят могучие сосны и туя.
      Везде радуют глаз теплые и живые, неоштукатуренные стены. Согревает душу
      мастерство старых и современных тверских плотников-самородков.
            Пряничная, с искусной деревянной резьбой беседка хоть и при
      телефоне, но закрыта. А вот уже и спуск к Медведице. Все предельно
      непритязательно: перильца, струганные лавки, пляшущий "горькую" столик.
      Под светелкой - резная веранда с расписными, боярскими, витыми
      балясинками. На фасаде здесь нет двух похожих окон. Многообразны и скаты
      крыши - они воистину словно теремные опята. Ответь, роскошная избушка, где
      твоя бессмертная душа?
      *
      ДАЧКА
            В памяти саднящей занозой другая, гораздо более страшная дачка -
      бывший объект номер двести.
            Единственная асфальтовая дорожка к ней "с черным толком" обсажена
      живой изгородью с иглами в палец величиной. И была сделана ровно на ширину
      капота автомобиля - ни больше, ни меньше: попадешься на пути - уже не
      спрячешься.
            И все-таки добрался живым и проскользнул под невидимым прицелом мимо
      дачи аж до беседки на самой вершине холма - можно передохнуть.
            А здесь - свои прелести: с волшебной скамейки все просматривалось и
      прослушивалось на расстоянии до километра. И если лыжники шли внизу
      вдоль-по-речке, то были слышны скрипы их лыж, перестук палок и отчетливо -
      голоса.
            Сколько же их по моей широкой стране - этих уютных, тайных дачек,
      построенных на костях заключенных.
      *
      иЛОЧКИ
            Утром то мелкою дробью, то орудийными залпами будит радостный дятел,
      который день за днем, а по моим наблюдениям - вообще непрестанно, долбит
      что-то рядом с бывшей старостиной дачей.
            Спелые корабельные сосны прекрасно уживаются здесь рядом с пушистыми
      еловыми товарками, разряженными в балетные пачки.
            Подхожу ближе: да ведь эти юные красавицы прикрывают своими нарядами
      целое кладбище большущих приземистых пней.
            Душа "заныла и зачесалась" от этого наглядного круговорота
      бесхитростной лесной жизни.
            За ночь упало много еловых шишек - то-то птицам и белкам раздолье.
            А для меня была приготовлена, чуть не угодившая по голове,
      здоровенная сосулька с крыши.
      *
      КАБАНЧИК
            Вчера дикий кабанчик аккуратно прошел по накату лыжни. Следы были
      легки, отчетливы и неглубоки.
            Потом последовал резкий бросок (полоса нетронутого снега) в сторону
      молодого кустарника. Глубочайшие раны нанесены белоснежной пелене.
      Оставленные следы - будто четки, брошенные кем-то огромным в лесу.
            Сошел с лыжни и продвигаюсь вдоль свежесваленного дерева - по
      кабаньим следам. Вижу место лесной трапезы. Кора вспорота, ободрана и
      бедро дерева буквально отполировано - небольшими влажнеющими островками.
            Наконец подхожу к кустарнику - здесь словно укромный подземный
      гараж. Плавный сход до земли, до уснувшей травы, корешков.
            А вдали, на лыжне кто-то, громко смеясь, настойчиво звал: "Вась.
      Вась".
      *
      НА ЛЫЖНЕ
            Вбегаю рано утром на лыжах в не ожидавший от человека такой наглости
      лес и чувствую, что делаю что-то не то.
            Ночью на окрестность рухнул снег, но лыжню словно приготовили для
      меня - с иголочки. Или снова кто-нибудь более ранний опередил?
            Ветерок не дохнет, ветка не шелохнется. Все, как капкан, затаилось.
      Для пущей храбрости (или для нашего знакомого секача Васи) сильно, со всей
      дурацкой мочи свистнул и пару раз стукнул палкой о палку. Но - без такого
      же успеха.
            Ладно, идем дальше. Бежать, закусив удила, мимо такой красоты вовсе
      не хочется, словно у меня не лыжи, а два тяжеленных альбатросовых крыла за
      спиной. А сверху, из-за сосен, покачивает бородой и зорко глядит сквозь
      заиндевевшие брови Господь.
            Каждым движением, каждым бережным шагом строго взвешенно отвечаю на
      его молчаливые вопросы. Совесть поработала так, что даже вспотел.
            Зато теперь понял, зачем был поднят неведомой силой ни свет, ни заря
      и вброшен на эту лыжню, ведущую вглубь роскошной природы.
      *
      КАБАНЬЯ СТОЛОВАЯ
            Вышел на пьяно-звенящий воздух, а дорожка - это каток с бассейном.
      Снова лыжи принесли меня к кабаньим владениям. Оказывается, вокруг этих
      кустиков настоящая столовая, причем работает ежедневно. Воронки в снегу и
      объедки, а в нескольких метрах отсюда - четкий отпечаток тела на
      "скатерти", пересыпанный лесным мусором - словно свито гнездо.
      Своеобразная спальня длиною более метра. Ну и здоров же ты, парень.
            Кора двух соседних огромных сосен будто ободрана рашпилем по пояс.
      Ошметки коры разлетелись веером метра на полтора вокруг.
            Пора возвращаться домой...
      *
      "ЛЕСНОЙ КАРМАН"
            Сегодня у меня очень удачно прошла охота на шишки. Нашишковался
      вдоволь: лесной улов в два десятка отборных красавиц. Упругих, пахнущих,
      ядреных.
            Извлекаю из "лесного кармана" не только колючие шишки, но и
      моментальные снимки, которые запали в меня среди этой текучей, загадочной
      тишины.
      * * *




Миражи Детства | СИМФОНИЯ ПРИРОДЫСИМФОНИЯ ПРИРОДЫ
      Как быстро в поле, вдруг открытом,
      Подкован вновь, мой конь бежит!
      Как звонко под его копытом
      Земля промерзшая звучит!
      ПРОБУЖДЕНИЕ
            Растрепанное солнце неспешно пробралось сквозь густые заснеженные
      ветви деревьев, и заспанный лес моментально ожил.
            Сильнее и отчетливее стали запахи и цвета, звонче - звуки. Снег
      приобрел толстую, ноздреватую, сахаристую корочку и стал не просто
      выдерживать ногу, но как бы отталкивать ее, говоря: "Ну же, милый, взлети
      - ты ведь такой огромный и сильный, я верю в тебя".
            А что - думаю, и невольно подтягиваюсь на каждом шагу. Вот добегу
      вслед Пегасу через это просторное поле до крутого речного бережка - и
      воспарю.
            Но с разгона можно только радостно съехать с откоса.
            Лишь успеешь подумать: почему же на бегу солнце так неистово пляшет
      перед глазами?
            А внизу, под коркою наста, тебя уже гостеприимно встречает
      темнеющая, обморочная вода.
      *
      ЧУВСТВО ПОКИНУТОГО ГНЕЗДА
            Радостно гомонят птицы.
            Они что-то чуют.
            Что именно - не сказали, а язык их мною пока не освоен.
            На прогулке пытался подсвистеть - улетели обиженно и беззвучно. Нет,
      одна из них презрительно чирикнула и тоже исчезла.
            Остался я посреди тропинки с раскрошенным, но не розданным куском
      хлеба в руках.
            Высыпал все на пенек - словно пограничный знак между воздухом и
      землей.
            И вдруг НЕЧТО подступило к горлу и отпустило, но осталось щемящее
      чувство птицы, вылетающей из меня навсегда.
            Чувство покинутого гнезда.
      *
      ЗВЕРИНАЯ АЗБУКА
            Погода словно сдурела - буквально через ночь: то - ноль, то - минус
      двадцать.
            Снова после обильного снегопада подкралась мимолетная оттепель.
      Смазались акварельные краски.
            Тоненькие сосенки потемнели, закручинились и как-то сразу заскучали.
      Зато толстые, дородные сосны к полудню засеребрели, медленно-неостановимо
      оттаивая заиндевевшими за ночь сердцами.
            Смотрю: многие деревца обглоданы буквально до пупка.
            Где же им взять новой коры, когда снова ударит мороз?
            Горьки иголки старых елок. И сладковатые на вкус, но колючие - у
      молодых.
            На свежем, чистом снегу невольно любуешься азбукой звериных следов.
      Вот белкины - с отчетливыми коготками и "усиками". Цепочка лисьих следов,
      звенья которой похожи на пунктирный контур следа лесного великана. Были
      там и такие, с обладателем которых я не хотел бы повстречаться на
      скользкой тропе.
            Еще увидел "островки наоборот" - следы заячьих неспешных прыжков.
      Видно, на свидание он не очень спешил. Обычно заметны лишь два огромных
      живых локатора его ушей - пушистые, с розовыми прожилками. Остальное -
      резвый комок страха, напряженное предчувствие нападения из-за любого
      куста.
      *
      ЛЕСНОЙ КОСМОС
            Густеющий туман заполнил долину реки, походя привалил тяжким,
      грязно-белесым камнем жалкие прибрежные кустики и скрыл от постороннего
      взгляда всю плененную округу.
            Это вязкое напоминание о космическом "смоге" заставило пролетающие
      (словно пролетарий - в трудных финансовых делах) звездолеты включать
      боковые огни или хотя бы изредка подавать звуковые сигналы.
            Космос слепых - это вначале может показаться забавным. Но когда из
      коварной тени на тебя вдруг наплывает безмолвная громада корпуса
      "звездолета", то становиться жутковато. Ведь остановиться непросто. И
      тогда понимаешь, что тормозной путь - это фатальный, предсмертный рывок
      всей предшествующей жизни.
            Стой, брат, отдышись. Не спеши.
            В подвал бытия ты успеешь всегда.
            А может быть и этот риф обойдем и , уходя из галактики по гнутой
      касательной, не заденем ни цепких сосновых сучков, ни колючих метеоритов?
      *
      МАТУШКА-МЕТЕЛЬ
            На ближайшую окрестность неожиданно для нее самой, изнемогающей под
      тяжелой, подмокшей за оттепель шубой, навзничь пал новый снег.
            Все запушилось еще больше: пообтрясенные шалопаем-ветром ветки
      дерев, дорожки, богато облицованные нежным богемским стеклом, посахаренные
      пудрой макушки и плечи рискованно-торопливых, но по необходимости
      медленных прохожих и, конечно же, скисшие облака.
            Ближе к ночи отчетливее зашуршала легкая крупа, а в полночь
      матушка-метель уже во всю свою вальяжную силу со сладостным звоном
      завертела-закружила смерчами по углам, добавляя перца в морозную кутерьму.
      И все это - с пугающими детей всхлипами, каким-то мяуканьем и загадочными,
      скрипящими, быстро гаснущими причитаниями.
            А утром все стихло под тяжкими снежно-ледовыми веригами.
      *
      ШАЛЬНАЯ ВЕСНА
            Приветствую тебя, последняя и шальная Весна. Знаю, что неповторима -
      ТАКОЙ ЖЕ больше не будет. Придут, возможно, другие, - ног они обласкают не
      так. За шиворот лезет капель. Солнце словно сошло с ума. Осинки - по
      колена в синьке.
            Моей любимой присказкой среди долгой зимы была: весна начинается в
      носу. А вдруг она раздумает - и в природе не начнется? Но ведь таянья не
      удержать. Богатырские силы проснулись и поднялись, похрустывая и
      распахивая горизонт, промытый безумной водою. И мы, вылетая из шуб и тепла
      через настежь раскрытые окна, расселись под солнцем на корявых и черных
      ветвях.
            Гомоним и сверкаем глазами.
      *
      МОРОЗЕЦ НА СВАДЬБУ
            Еще вчера все расслабилось, по-весеннему раскисло и захлюпало. А
      сегодня ночью у природы случился припадок мороза.
            Утром деревянные аборигены леса оказались схваченными каждый за
      горло острыми, с заусенцами ногтями. Морозными, элементарными следами
      оказались расписаны (как фотопластинки) не только понурые ветви,
      ноздреватые нежно-песцовые "шапки", подрагивающая земля, но, казалось, сам
      воздух полуподвижно клубился и щетинился мелкими кактусовыми иголочками.
            Больше всего, естественно, радовался таким переменам резко окрепший
      лед на тропинках и тропах, которые, то разбегаясь, то сплетаясь в тугие
      ледовые косы и с дрожью звеня под ногами, неудержимо стремились в сторону
      промерзлого и прикрытого свадебной скатертью русла нашей реки.
            Свадьба русской природы широка, безоглядна и щедра своей красотой.
      *
      НАШ КОВЧЕГ
            Огромные беспокойные волны деревьев захлестывают наш, брошенный в
      темноте и пустоте ковчег. Ветер крепчает. Луна скрылась, кажется -
      навсегда.
            Холмы под ногами ходят ходуном - словно могучие океанские валы.
            В лицо хлестко бьет неистовый, взбешенный своим бессилием потопить
      наше утлое пристанище, но злопамятный ветер.
            Из всего обилья зверья осталось лишь по паре.
            Чета белок. По парочке ленивых бесхозных волков, гордых лосей,
      роскошных лисиц "от торговли", настырных, как танк, кабанов.
            Двое трясущихся аппаратных зайцев.
            Пара невзрачных местных синиц.
            Голубь с голубкой.
            И мы с тобою. Последние.
            Сжавшиеся - без надежды, без проблеска света.
            Видно только лишь облачко пара от слаженного, напряженного бурей,
      лесного дыханья.
            Все зверье дружно смотрит на нас.
            Мол, вы - венцы творенья. Давайте, выгребайте на сушу.
            А что мы можем в этом полупустом, полуограбленном, некогда
      гостеприимном лесу?
            Но вот прошло гомеопатическое, почти мгновенное время - и буря
      смирилась.
            Выходим - вокруг снежные (совсем тверские) поля горы Арарат.
            И мы - словно беженцы от смрада и ужаса ТОЙ жизни.
      * * *




Миражи Детства | ГЛОБАЛЬНЫЙ ДИАЛОГГЛОБАЛЬНЫЙ ДИАЛОГ
      Привлечь к себе
      любовь пространства...
      ПАУТИНКА
            Тонкие психические процессы, протекающие в живых телах, дают
      позывные в виде излучающих вибраций.
            Наша планета при взгляде со стороны, по-видимому, похожа на огромное
      сердце, на объемную кардиоиду (так в детстве мы изображали сердечком дух,
      идею Любви) или на крону тутового дерева.
            Нити от светящихся точек-коконов тянутся через пространство,
      переплетаясь и расходясь бесконечно далеко. И нам нельзя допускать разрыва
      этих жизненных связей.
            По-видимому, наиболее эффективный и быстрый перелив знаний
      происходит по интуитивному каналу мирового сознания. Именно поэтому надо
      избегать калечащих косных тромбов.
            Пульсация космоса напрягает тончайшую паутинку, дает знаки в те
      уголки, куда уходят магистральные, "стержневые нити".
      КОНУСЫ ВРЕМЕНИ
            Мне представляется, что Время не только событийно, но и двумерно, а
      возможно, что объемно или многомерно.
            Если вернуться к нашему давнему разговору о причинно-следственных
      конусах событий, то реальное физическое пространство - лишь сечение этого
      конуса некой гиперплоскостью. Но всякое сечение - всего-навсего "тень" или
      контур более обширного мира.
            Что нам мешает шагнуть туда?
            Шагнуть, сняв жесткие шоры стереотипов, за вибрирующую границу пока
      непознанного. Наладить глобальный диал