Ничего не понимаю.
    - Если бы и понимали, то дождь донимал бы вас не меньше.
    - Я буду жаловаться Гулу на ваше поведение.  - Теперь,  я думаю,  он
вас хорошо видит, - пробурчал Гинтарас.
    Я с недоумением посмотрел на зеленую  стену  кустарника  и  тополей,
омытых дождем,  и вдруг увидел или,  вернее,  почувствовал,  что за нами
кто-то внимательно наблюдает,  прячась за группой отдельно растущих  де-
ревьев.  На мгновенье мне показалось, что между склоненными к земле вет-
вями,  на которые в эту минуту упала полоса солнечного света,  мелькнула
чья-то черная фигура.
    Автомобиль прибавил скорость,  и пришоссейные кусты слились в единый
темно-зеленый вал.  Шофер, видимо, старался наверстать потерянное время,
и  через десять минут мы влетели в раскрытые ворота,  скрипевшие на зар-
жавленных петлях. Описав широкую дугу по заросшему травой пустырю, авто-
мобиль остановился перед боковыми дверями заброшенного монастыря.
    При взгляде  на  это здание я пожалел,  что принял приглашение Гула.
Глубокая печаль была в покрытых плесенью и мхом низких арках,  уходивших
в землю,  печаль немая и бледная смотрела в длинные ряды окон с выбитыми
стеклами.  Молчание и мрак царили в этом гигантском каменном склепе. От-
дельные здания, соединенные крытыми галереями и колоннадами, постройки и
башни,  круглые и четырехугольные,  образовали хаотическое нагромождение
бездушного камня,  лишенное красок, симметрии и стиля. Казалось, что все
эти сооружения, принадлежавшие разным векам и эпохам, сошлись на пологом
склоне холма,  чтобы тоскливо закончить здесь свою долгую жизнь. Массив-
ная входная дверь,  почерневшая от времени,  в которую каким-то условным
стуком с короткими промежутками постучал Гинтарас, была украшена велико-
лепной художественной резьбой,  изображавшей шествие химер. Над дверями,
в глубокой нише,  освещенной появившимися после дождя лучами солнца, по-
мещалась мраморная группа,  со страшной живостью воспроизводившая борьбу
человека с дьяволом.  Художник представил беса в виде того ужасного отв-
ратительного существа,  одного из сонма, созданного больным воображением
средневековых  демономанов,  который в древних хрониках и судебных актах
инквизиции носил имя Бельфегора.  Бородавчатые  лапы  лягушки,  отвисшее
брюхо и годовалого кабана с крепкими коническими бивнями.  Борец-человек
был худой,  изможденный бичеваниями,  постом и молитвою. Он упал на одно
колено  и последним страшным усилием отталкивает головой и руками мягкое
огромное тело дьявола. В углу, возле колонны, стоял едва намеченный рез-
цом,  не  отделившийся  еще от камня ангел с весами в правой руке и ждал
исхода борьбы.
    Дверь отворил сам Гул.  Он был в серой рабочей  блузе,  подпоясанной
широким ременным поясом,  и в войлочных туфлях. Проводив меня в соседнюю
пустую комнату, единственной мебелью которой служили две широкие скамьи,
он вернулся к автомобилю, и я услышал голос Гинтараса:
    - Он ждал нас около поворота! - Ты рассмотрел его?
    - Ну, это не так легко, особенно, когда смотришь одним глазом!
    Они поговорили еще о чем-то шепотом. Потом Гинтарас внес мои вещи, и
профессор повел меня на второй этаж, в обитаемую часть бесконечного зда-
ния.  Мы прошли длинную галерею,  украшенную по стенам и углам паутиной,
которую пауки плели здесь в продолжение целых столетий, поднялись по уз-
кой каменной лестнице, и, когда Гул толкнул дверь, я вздохнул с облегче-
нием.  Мы очутились в комнатах, очищенных от пыли и обставленных удобной
мебелью.  Здесь были мягкие кожаные кресла, столы, заваленные рукописями
и книгами,  библиотечные шкафы,  и в темных закоулках,  к которым монахи
питали какую-то страсть, горели электрические дампы. Эти три комнаты Гу-
ла были радостным и светлым оазисом среди унылых,  гулких хором, где се-
рая пыль,  покрывая своды и массивные скамьи, на каждой из которых могли
бы усесться около двух десятков человек,  лежала на  гигантских  столах,
построенных из корабельного леса,  и при каждом дуновении ветра поднима-
лась с каменного пола.
    - Переоденьтесь в сухое платье,  - сказал Гул, - и пойдемте обедать.
Я вас познакомлю со своими сотрудниками.
    Обед был накрыт в старой монастырской столовой рядом с кухней. Поме-
щение это было велико:  в нем вокруг стола можно было бы проехать на ав-
томашине.  На  одной из стен над высоким резным креслом,  вероятно,  для
настоятеля,  висело мраморное распятие, на другой - полуистлевшие краски
позволяли различить смутные очертания библейской картины, напротив висел
разорванный холст с изображением какого-то старика в черной мантии.  Его
коричневое  лицо  почти  совершенно слилось с темным фоном портрета,  но
глаза, живые и лукавые, прекрасно сохранились и были так удивительно на-
писаны, что, где бы вы ни сидели, они всюду наблюдали за вами, смотря из
черной застывшей глубины.  Когда мы вошли в столовую, там находились уже
двое.  Они шумно и горячо спорили,  и голоса их гулко отдавались во всех
уголках. Собственно, кричал один из них, плотный приземистый мужчина лет
сорока  по  имени Карл Варт.  У него была большая голова с густой гривой
черных волос,  к которым, по-видимому, давно не прикасалась расческа или
щетка,  бледное  лицо с широким четырехугольным лбом и выдавшейся вперед
нижней челюстью;  густая спутанная борода закрывала грудь и в нескольких
местах  была опалена,  видно,  взрывами тех опасных веществ,  с которыми
постоянно возился этот человек.  Одет он был чрезвычайно небрежно и  не-
ряшливо.  Черный  расстегнутый жилет покрывали желтые и бурые пятна,  из
разорванного кармана пиджака висел грязный платок,  а широкие порыжевшие
брюки  были подвязаны у пояса ремнем,  оборванные концы которого спуска-
лись до колен.  Во время разговора он имел привычку беспрерывно теребить
бороду  своей худой рукой с необыкновенно гибкими,  подвижными пальцами.
Другой сотрудник Гула произвел на меня несравненно лучшее впечатление. У
него были прекрасные лучистые серые глаза, которые невольно останавлива-
ли внимание того, кто встречал этого человека. Добрая, застенчивая улыб-
ка придавала его некрасивому лицу чрезвычайно привлекательное выражение,
а тихий голос и робкие манеры заставляли полагать, что Эдуардас Кацсукас
воспитан женщинами или вырос в одиночестве, без друзей и товарищей.
    Когда мы уселись за стол,  Варт продолжал начатый спор, обращаясь то
ко мне, то к Гулу, при этом он стучал ножом по тарелке, с грохотом отод-
вигал  скамью,  уронил  на  пол  стакан  и производил один столько шуму,
сколько не могли наделать все монахи святой обители,  обедавшие когда-то
в  этой комнате.  - Я знаю,  черт побери,  на что мне нужен радионит или
другое такое же вещество!  Твердо и отчетливо знаю, иначе зачем бы я ух-
лопал два десятка лучших моих лет на возню с рентгеноустановками и воню-
чими газами, ретортами и колбами! Вы думаете, это легко? - набросился он
на меня.  - Пока вы разгуливаете по лужкам и забавляетесь с молочницами,
люди,  подобные мне,  сидят в каменных клетках с тиграми? Хуже! Тут одно
неосторожное движение,  пять лишних градусов температуры, ничтожная раз-
ница в силе тока - и от вас не останется ничего,  что можно было бы соб-
рать и без большого скандала предъявить для похорон. У Капсукаса взрывом
искалечило ноги. Я весь обожжен. Вот, смотрите! - он засучил рукав и по-
казал зарубцевавшуюся рану выше локтя.  - Такие следы у меня на шее,  на
ногах и груди.  Часто, входя в лабораторию при начале новых опытов, я не
знаю,  выйду ли из нее живым.  Где,  я вас спрашиваю, Микалоис, славный,
веселый малый? Я не знал, где был этот Микалоис. - Он отравился ядовиты-
ми газами. Где Вольдемар? Погиб при взрыве в лаборатории. Вилли? Сгорел.
А-а... Вы думаете, это так же легко и просто, как болтаться по театрам и
ресторанам. Попробуйте! Держу пари на сто долларов, что, если я вас пущу
в мою лабораторию,  то через пять минут мы все взлетим выше Эльбруса,  и
за  нами отправится это дряхлое аббатство.  Попробуйте,  милости просим!
Вот ключ!
    - Послушайте,  Варт! - вмешался Гул, улыбаясь. - Наш гость совсем не
желает производить такие опыты. - Ну так пусть он не говорит о том, чего
не знает! Вошел Гинтарас с большим блюдом, на котором лежали куски жаре-
ного мяса и пучки зелени.  За ним показался еще один сотрудник Гуда: вы-
сокий,  стройный,  с уверенными и твердыми движениями.  На голове у него
была белая повязка, закрывавшая лоб и правое ухо.
    - Капитан Циранкевич!  - сказал Гуд, знакомя нас. - Он немного пост-
радал при последнем испытании радионита.
    - Рана почти зажила, - ответил Циранкевич, - но я все еще плохо слы-
шу,  и поэтому вы меня извините, если я попрошу говорить со мной громче,
чем с другими.
    - Мы по очереди дежурили на кухне,  - объяснил Гул,  когда мы приня-
лись за еду, - так как прислуга наша состоит лишь из Гинтараса, вам поэ-
тому придется извинить нас за качество пищи. Впрочем, Циранкевич хороший
повар,  а вот Варт!.. Он воображает себя на кухне в химической лаборато-
рии и производит опыты с мясом,  дичью и зеленью, стараясь, должно быть,
приготовить новое уничтожающее вещество.
    Все засмеялись, за исключением самого Варта, который никогда не сме-
ялся.
    - Зато,  благодаря таким моим опытам, - пояснил он, - вы можете пох-
валиться,  что  ели деликатесы,  которых не пробовал ни один король,  ни
один разжиревший купец.
    - Я думаю,  - вставил Капсукас.  - Кухня с начала веков находится  в
руках  самых  невежественных людей.  Когда в нее заглянут изобретатели и
таланты, тогда только мы съедим первый хороший обед.
    - Или совсем не будем обедать, - возразил Циранкевич.
    - Вы-то уж,  капитан,  помолчали бы!  Не спорю,  вы  прекрасный  фи-
зик-экспериментатор,  но на кухне вас заедает рутина. Мой протертый кро-
лик, сваренный с медом...
    - Есть вещи, о которых лучше не вспоминать, - сказал Гул.
    - Прекрасно, но ведь хвалили же вы, черт побери, телятину, которую я
сначала заморозил жидким кислородом,  а потом истолок в ступе.  Впрочем,
если вы недовольны моими стараниями, то я торжественно, раз навсегда...
    - Перестаньте, Варт! Мы все благодарим вас за... не знаю, право, как
назвать эти великолепные кушанья, но не лучше ли придерживаться на кухне
старого порядка?
    - Это мы еще посмотрим, - угрожающе пробурчал Варт, жадно обгладывая
кость крепкими белыми зубами.
    Я хотел  вернуться  к началу разговора и узнать,  с какой целью Варт
работает над изобретением новых уничтожающих веществ,  но обед кончился,
и Гул сказал, что я до вечера останусь один, так как в лаборатории много
работы.
    - Осмотрите пока здание, - посоветовал ученый. - Оно совершенно пус-
тое, но на всякий случайно заходите в темные и отдаленные закоулки.
    Все они  вместе  направились  к выходу - впереди Гул,  за ним сильно
хромавший Капсукас,  потом обожженный Варт и сзади Циранкевич  с  высоко
поднятой забинтованной головой.
    Я наудачу  отворил одну из массивных дверей и очутился в широком ко-
ридоре со сводчатым низким потолком.  Пройдя его,  я попал в часовню,  в
которой царил жуткий полумрак:  на каменных плитах пола и решетки, спле-
тенной из железных линий и виноградных листьев,  лежали яркие красные  и
фиолетовые пятна солнечного света,  проникавшего сюда через круглое окно
с цветными стеклами.  Через маленькую боковую дверь я попал в узкий тем-
ный тоннель, в конце которого брезжил чуть заметный свет. В десяти шагах
от часовни в глубокой нише можно было различить ступени винтовой лестни-
цы,  уходившей  куда-то вверх.  Меня начал охватывать смутный страх,  но
вместе с тем росло и жуткое любопытство,  заставлявшее  исследовать  все
углы и переходы этого каменного лабиринта. Поднявшись по лестнице, я по-
пал в квадратную башню,  служившую,  должно быть, тюрьмой, так как узкое
окно  было заделано густой железной решеткой,  а на стене уцелело ржавое
кольцо с короткой метровой цепью.  Спустившись обратно и дойдя до  конца
тоннеля,  я,  к своему удивлению,  увидел Гинтараса, который стоял среди
большого помещения,  и,  наклонившись к пыльному полу, внимательно расс-
матривал  одну  из каменных плит.  - Что вы здесь делаете?  - спросил я.
Гинтарас вздрогнул и выпрямился. - Что делаю? А вот посмотрите сюда! Ви-
дите? След чьей-то ноги.
    - Прекрасно вижу,  но что же тут необыкновенного?  - Если есть след,
значит,  был человек,  - ответил Гинтарас с таким выражением,  как будто
сомневался  в справедливости своего вывода.  - Конечно!  - Но куда же он
девался?
    - Если его нет здесь, вероятно, ушел, - ответил я улыбаясь.
    - Да, действительно! Хотя он, может быть, все еще здесь, рядом с на-
ми. Я невольно оглянулся.
    - Но его не так-то легко увидеть: я ищу его целый месяц и еще ни ра-
зу не встречал.
    - Да ведь этот след мог оставить Гул или кто-нибудь из его  помощни-
ков.
    - Посмотрите хорошенько, ведь это отпечаток босой ноги.
    Тут я только заметил, что на слое серой пыли остались следы пальцев.
Это обстоятельство заставило меня внезапно вздрогнуть.
    - Теперь вы поймете,  в чем дело,  - продолжал Гинтарас, заметив мое
волнение и тот интерес, с которым я вновь принялся рассматривать отпеча-
ток большой грубой ноги.  - Тут творится какая-то чертовщина. Этот босой
человек  или  дьявол расхаживал повсюду,  я находил его следы на третьем
этаже и в подвалах,  но еще ни разу не видел его самого и  полагаю,  что
никто его не увидит.
    Мы невольно говорили шепотом, так как в этой части здания эхо повто-
ряло каждое слово,  и глухие голоса камней производили до крайности неп-
риятное  впечатление.  У меня очень тонкий слух,  и в тот момент,  когда
Гинтарас замолчал, я услышал осторожные мягкие шаги в той самой галерее,
которую только что прошел.
    - Он там! - сказал я поднимая руку и чувствуя, как мгновенно замерло
сердце.
    - Скорей! - закричали разом я, Гинтарас и звучные стены.
    Стуча ботинками по истертым плитам,  мы бросились ко входу в тоннель
и мгновенно пробежали его,  но всюду было пусто и тихо,  только на башне
над нашей головой скрипел и стонал заржавленный флюгер.
    Когда я вернулся в уютную комнату Гула и  уселся  в  мягкое  удобное
кресло, вся эта история начала постепенно утрачивать свои жуткие очерта-
ния,  и мое поведение мне самому стало казаться смешным и нелепым. Испу-
гаться следа чьей-то босой ноги!  Как будто в монастырь не мог зайти ка-
кой-нибудь крестьянин или пастух,  пожелавший укрыться от дождя или  ос-
мотреть  заброшенное  здание,  в  которое можно проникнуть через десятки
входов и разбитые окна.  Я и Гинтарас так кричали что непременно  должны
были напугать этого бедняка, который, вероятно, без оглядки бежит теперь
под продувным дождем.  Может быть, я увидел бы его в окно, если бы гори-
зонт не закрывали большие деревья,  росшие вокруг овального пруда с тем-
но-зеленой водой.  Этот угол запущенного и заброшенного парка под окнами
Гула производил такое же мрачное, тоскливое впечатление, как и само зда-
ние. Вода застыла, умерла, и казалось, никакая буря не могла всколыхнуть
гладкую поверхность искусственного озера, среди которого чернели две на-
половину затонувшие лодки.  В деревьях не чувствовалось жизни,  не видно
было веселого,  радостного трепетания листьев и ветвей, слившихся в одну
бесформенную тяжелую массу. На месте Гула я предпочел бы наглухо закрыть
эти окна и целый день пользоваться электрическим светом,  лишь бы не ви-
деть угнетающей картины тления и разрушения. Вечер я провел в одиночест-
ве,  скучая  над каким-то ученым трактатом о радиоактивных веществах.  К
ужину мы все снова собрались в монастырской столовой.  Свет лампы, спус-
кавшейся  с потолка,  падал на угол стола и на небольшую часть каменного
пола - все остальное пространство оставалось  во  мраке:  там  шла  своя
жизнь, странная, чуждая и непонятная для нас.
    Мои новые  знакомые завели сначала ученый спор об источниках атомной
энергии, в котором я ничего не понимал.
    Но потом разговор перешел на более интересную для меня тему.
    - Такая дождливая и темная ночь, как сегодня, очень удобна для этого
проклятого  Икса,  - сказал Варт,  оглядываясь в ту сторону,  где смутно
виднелся ряд глубоких оконных ниш. - Вы осмотрели двери, Циранкевич?
    Капитан молча кивнул головой.  - Кто этот Икс? - спросил я. Варт по-
жал плечами.
    - Об этом я знаю не больше вашего,  за исключением того, что встреча
с этим человеком может иметь очень скверные последствия для него  и  для
меня.  Я вопросительно посмотрел на Гула.  - Видите ли, - сказал профес-
сор, - с некоторого времени наша лаборатория и заключенные в ней матери-
алы представляют такую ценность,  как если бы здесь хранилось все золото
швейцарского банка.  Радионит и,  главное, искусство его приготовления в
переводе на деньги означают миллиарды долларов.  Собственно, нет, не мо-
жет быть такой суммы,  в какую возможно было бы оценить мое изобретение.
- Наше изобретение! - поправил Варт. Я с трудом скрыл недоверчивую улыб-
ку при взгляде на грязную скатерть,  серые дешевые тарелки и блюдо с от-
битым краем, которое стояло перед этими сказочными богачами.
    - Не знаю,  каким путем,  - продолжал Гул, - комуто, несмотря на всю
нашу осторожность, удалось довольно точно ознакомиться со свойствами ра-
дионита.  Месяца за два до вашего приезда, почти в тот самый день, когда
производились первые опыты с радионитом, мы получили письмо...
    - И довольно странным способом!  - прервал Капсукас профессора. - Мы
нашли конверт на этом столе, на том месте, где стоит ваш прибор.
    - Вот это письмо,  - сказал Циранкевич, протягивая мне вчетверо сло-
женный лист бумаги.
    Развернув его,  я увидел несколько строк, написанных твердым, разма-
шистым почерком:
    "Профессор Гул  и  его друзья извещаются,  что они должны не позднее
конца марта составить подробное описание приготовления радионита и поло-
жить  рукопись сзади алтаря,  в круглой часовне.  В противном случае все
они будут приговорены к смерти, и ни один из них не покинет этого монас-
тыря".
    Вместо подписи стояла большая буква X. - Подобные же письма мы полу-
чали еще два раза, - продолжал Гул. - По некоторым причинам я считаю де-
ло  очень  серьезным,  и поэтому просил вас ехать в открытом автомобиле,
чтобы вы не подвергались той опасности,  которая угрожает только  мне  и
моим товарищам.
    Я хотел  возразить профессору,  что он,  может быть,  преувеличивает
размеры опасности,  но промолчал,  вспомнив мелькнувшую между  деревьями
около дороги черную фигуру.
    - Желал бы я встреться с этим негодяем,  - задумчиво сказал Циранке-
вич.
    - Ваше желание легко исполнить,  - насмешливо  ответил  Варт,  ловко
бросая  хлебный шарик в портрет старого монаха,  который своими живучими
глазами смотрел на нашу компанию из глубины рамы.  - Пройдите сейчас  по
всем галереям, и, наверное, вы гденибудь наткнетесь на почтенного Икса.
    - И получу из-за угла пулю, как это случилось с Капсукасом.
    - Как, дело дошло уже до этого? - спросил я. - Да, это произошло три
дня назад,  - сказал Капсукас.  - У меня была привычка ходить вечером по
одному из бесчисленных коридоров,  обдумывая сложные и запутанные вопро-
сы, на которые я наталкивался во время работы в лаборатории. Проходя ми-
мо  какого-то  отверстия  в  стене,  я вдруг услышал сзади слабый шорох,
быстро обернулся, и это невольное движение спасло мне жизнь, так как пу-
ля ударилась на вершок выше моей головы.
    - Отчего вы не обратились в полицию?  - спросил я у Гула.  Профессор
улыбнулся.
    - Во-первых,  что же может сделать полиция с этим  никому  неведомым
Иксом? А во-вторых, полицейские чиновники слишком любопытны, и я поэтому
не хотел бы пускать их дальше порога.
    - Я, например, не имею ни малейшего желания встречаться с жандармами
и судебными следователями! - воскликнул Варт. - Но они были бы очень ра-
ды увидеть меня здесь! А как вы думаете? - спросил он, обращаясь к Гулу:
    - С