Рафаэл ЛЭФФЕРТИ
   Рассказы

   РАЗ ПО РАЗУ
   ПЛАНЕТА МЕДВЕДЕЙ-ВОРИШЕК
   Семь дней ужаса
   Прожорливая Красотка
   Безлюдный переулок
   Планета Камирои


                              Рафаэл ЛЭФФЕРТИ

                                РАЗ ПО РАЗУ


     Барнаби  позвонил  Джону  Кислое  Вино.  Если  вы   посещаете   такие
заведения, как "Сарайчик" Барнаби (а они есть в каждом  портовом  городе),
то наверняка знаете Кислого Джона.
     - У меня сидит Странный, - сообщил Барнаби.
     - Занятный? - осведомился Кислый Джон.
     - Вконец спятивший. Выглядит так, будто его только что  выкопали;  но
достаточно живой.
     У Барнаби было небольшое заведение, где можно посидеть, перекусить  и
поболтать. А Джона Кислое Вино интересовали курьезы и ожившие древности. И
Джон отправился в "Сарайчик" поглазеть на Странного.
     Хотя у Барнаби всегда полно  приезжих  и  незнакомцев,  Странный  был
заметен сразу. Здоровенный простой парень, которого звали Макски, ел и пил
с неописуемым удовольствием, и все за ним с удивлением наблюдали.
     - Четвертая порция спагетти, - сообщил Коптильня Кислому Джону,  -  и
последнее яйцо из двух дюжин. Он умял  двенадцать  кусков  ветчины,  шесть
бифштексов,  шесть  порций   салата,   пять   футовых   хот-догс,   осушил
восемнадцать бутылок пива и двадцать чашек кофе.
     - Ого! - присвистнул Джон. - Парень подбирается к  рекордам  Большого
Вилла.
     - Друг, он уже побил большинство этих рекордов, - заверил  Коптильня,
и Барнаби утвердительно закивал. - А если выдержит темп еще  минут  сорок,
то побьет их всех.
     - Я вижу, ты любишь поесть, приятель, - завязал беседу Кислый Джон.
     - Я бы сказал, что  мне  это  не  вредит!  -  со  счастливой  улыбкой
прочавкал Странный, этот удивительный Макски.
     - Можно подумать, что ты не ел сто лет, - произнес Кислый Джон.
     - Ты здорово соображаешь! -  засмеялся  Макски.  -  Обычно  никто  не
догадывается, и я молчу. Но у тебя волосатые уши и  глаза  гадюки,  как  у
истинного джентльмена. Я люблю некрасивых мужчин. Мы будем говорить,  пока
я ем.
     - Что ты делаешь, когда насыщаешься? - спросил Джон, с  удовольствием
выслушавший комплимент, пока официант расставлял перед  Макски  тарелки  с
мясом.
     - О, тогда я пью, - ответил  Макски.  -  Между  этими  занятиями  нет
четкой границы. От питья я перехожу к девушкам, от девушек -  к  дракам  и
буйству. И наконец - пою.
     - Превосходно!  -  воскликнул  Джон  восхищенно.  -  А  потом,  когда
кончается твое фантастическое гулянье?
     - Сплю, - сказал Макски. - Мне следовало бы давать  уроки.  Мало  кто
умеет спать по-настоящему.
     - И долго ты спишь?
     - Пока не проснусь. И в этом я тоже побиваю все рекорды.
     Позже, когда Макски с некоторой ленцой  доедал  последнюю  полудюжину
битков - ибо его аппетит начал удовлетворяться, - Кислый Джон спросил:
     - А не случалось, что тебя принимали за обжору?
     - Было дело, - отмахнулся Макски. - Это когда меня хотели повесить.
     - И как же ты выкрутился?
     - В той стране - а это случилось не здесь - существовал  обычай  дать
осужденному перед смертью наесться, - пробасил Макски  голосом  церковного
органа. - О, мне подали  отличный  ужин,  Джон!  И  на  заре  должны  были
повесить. Но на заре я  еще  ел.  Они  не  могли  прервать  мою  последнюю
трапезу. Я ел и день, и ночь, и весь следующий день. Надо отметить, что  я
съел тогда больше обычного. В то  время  страна  славилась  своей  птицей,
свиньями и фруктами... Ей не удалось оправиться от такого удара.
     - Но что же случилось, когда ты насытился? Ведь тебя  не  повесили  -
иначе ты не сидел бы здесь.
     - Однажды меня повесили, Джон. Одно другому не мешает. Но  не  в  тот
раз. Я одурачил их. Наевшись, я заснул. Все крепче, крепче - и умер. Ну не
станешь же вешать мертвеца. Ха! Они решили  убедиться  и  день  продержали
меня на солнцепеке.  Представляю,  какая  стояла  вонь!..  Почему  ты  так
странно на меня смотришь, Джон?
     - Пустяки, - проговорил Кислый Джон.


     Теперь Макски пил: сперва вино для  создания  хорошей  основы,  затем
бренди для ублажения желудка, потом ром для вящей дружественности.
     - Ты не веришь, что все это достигнуто таким обычным  человеком,  как
я? - внезапно спросил Макски.
     - Я не верю, что ты обычный человек, - ответил Кислый Джон.
     - Я самый обычный человек на свете, - настаивал Макски. -  Я  слеплен
из праха и соли земли. Может быть, создавая меня, переборщили грязи, но  я
не из редких элементов. Иначе бы мне не придумать такую систему. Ученые на
это не годны - в них нету перца. Они упускают самое главное.
     - Что же, Макски?
     - Это так просто, Джон! Надо прожить свою жизнь по одному дню.
     - Да? - неожиданно высоким голосом произнес Кислый Джон.
     - Гром сотен миров разносится в воздухе. Мой способ - дверь к  ним  и
ко всей Вселенной. Но, как говорят: "Дни сочтены". И это налагает  предел,
который нельзя превзойти. Джон, на Земле были и есть люди, до которых  мне
далеко. И то, что проблему решил я, а  не  они,  значит  только,  что  она
больше давила на меня. Никогда не видел человека, столь жадного на простые
радости нашей жизни, как я.
     - Я тоже не видел, - признался ему Кислый Джон. - И как же  ты  решил
проблему?
     - Хитрым трюком, Джон. Ты увидишь его в действии, если проведешь  эту
ночь со мной.


     Макски кончил есть. Но пил он, не прекращая, и во время развлечений с
девочками, и во время драк, и в  перерывах  между  песнями.  Мы  не  будем
описывать его подвиги; но их  детальный  перечень  имеется  в  полицейском
участке. Как-нибудь вечерком выбирайтесь повидать Мшистого Маккарти, когда
у него дежурство, - прочитаете. Это уже  стало  классикой.  Когда  человек
имеет дело с Мягкоречивой Сузи Кац, и Мерседес Морреро, и Дотти Пейсон,  и
Маленькой Дотти Несбитт, и Авриль Аарон, и Крошкой Муллинс, и все  в  одну
ночь - о таком человеке складывают легенды.
     В общем, Макски взбудоражил весь город, и Кислый Джон с ним на  пару.
Они подходили друг другу.
     Встречаются люди, чья утонченная  душа  не  выдерживает  необузданных
выходок товарища. Это те, кто морщится, когда друг поет слишком  громко  и
непристойно. Это те, кто пугается,  когда  мерный  гул  "приличной"  жизни
переходит вдруг в грозный рев. Это те, кто спешит  спрятаться  при  первых
признаках надвигающейся битвы. К счастью, Кислый Джон к ним не  относился.
У него была утонченная душа - но широкого диапазона.
     Макски обладал самым громким и, несомненно, самым неприятным  голосом
в городе, но разве настоящий друг может из-за этого изменить?
     Эти двое подняли много шуму во  всех  отношениях;  и  немало  бывалых
ребят, потирая ладони и сжимая кулаки, таскались за ними из одного  кабака
в другой: и Неотесанный Буффало Дуган,  и  Креветка  Гордон,  и  Коптильня
Потертые Штаны, и Салливан Луженая Глотка, и  Пай-мальчик  Кинкейд.  Факт,
что  все  эти  великолепные  мужчины  хотя  и  сердились,  но  все  же  не
осмеливались  близко  подойти  к  Макски,  красноречиво  говорит   о   его
достоинствах.
     Но временами Макски прекращал  пение  и  хохотал  чуть  потише.  Как,
например, в "Устрице" (что напротив "Большой Макрели").
     - Первый раз я пустил свой трюк в ход, - информировал Макски Джона, -
скорее по нужде, чем по  собственному  желанию.  Было  это  в  стародавние
времена; я плыл на корабле и слишком надоел своим приятелям.  Они  сковали
меня, прицепили груз и выбросили за борт.
     - И что же ты сделал? - поинтересовался Кислый Джон.
     - Друг, ты задаешь глупейшие вопросы!.. Захлебнулся,  естественно,  и
утонул. А что мне оставалось делать? Но утонул я спокойно, без всяких  там
бесполезных воплей. Вот в чем суть, ты понимаешь?
     - Нет, не понимаю.
     - Время на моей стороне, Джон. Кто хочет провести  вечность  на  дне?
Морская вода - весьма едкая; а мои цепи, хотя я не мог порвать их, были не
очень массивны. Меньше чем через  сто  лет  цепи  поддались,  и  мое  тело
всплыло на поверхность.
     - Немного поздновато, - заметил  Кислый  Джон.  -  Довольно  странный
конец, учитывая все обстоятельства; или это не конец?
     - Это был конец той истории, Джон. А однажды, когда я служил в  армии
Александра Македонского...
     - Минутку, дружище, - перебил Кислый Джон. - Надо  кое-что  уточнить.
Сколько тебе лет?
     - Ну, около сорока - по моему счету. А что?
     - Да нет, ничего.


     Ночью, малость помятые и слегка окровавленные, Макски и  Кислый  Джон
оказались в полицейском участке. Нужно заметить, что только арест спас  их
от недвусмысленной угрозы линчевания. Они весело провели время,  болтая  с
полицейскими, ибо Кислый Джон был там своим человеком. Слову Джона верили;
даже когда он врал, он делал это с честным видом. По прошествии некоторого
времени, когда линчеватели разошлись, Кислый Джон принялся действовать.
     Они давали самые страшные клятвы,  что  будут  вести  себя,  как  все
хорошие граждане, что отправятся спать немедленно и  без  криков,  что  не
будут больше куролесить этой  ночью  и  не  оскорбят  действием  ни  одной
порядочной  женщины,  что  они  будут  безоговорочно  придерживаться  всех
законов, даже самых глупых. И не будут петь.
     Полиция не устояла.
     Когда они вдвоем вышли на улицу, Макски нашел  бутылку  и  немедленно
швырнул ее. Вы бы и сами так поступили - она просто идеально  подходила  к
руке. Бутылка описала высокую красивую дугу и попала в окно  участка.  Это
был восхитительный бросок!
     Снова погоня! На этот раз с сиренами и свистками. Но  Кислый  Джон  -
стреляный воробей: ему были известны самые укромные закоулки.
     - Вся штука в том, чтобы сказать себе: "Стоп!"  -  продолжал  Макски,
когда они оказались в безопасности  в  баре,  еще  менее  пристойном,  чем
"Сарайчик", и еще более тесном, чем "Устрица". - Я тебе кое-что  расскажу,
Кислый Джон, потому как ты славный парень. Слушай и учись.  Умереть  может
каждый, но не  каждый  может  умереть,  когда  ему  хочется.  Сперва  надо
остановить дыхание. Наступит момент, когда твои легкие запылают, и  просто
необходимо будет вдохнуть. Не делай этого, иначе  тебе  придется  начинать
все сначала. Затем останавливай сердце и успокаивай мозг.  Выпускай  тепло
из тела, и на этом конец.
     - Что же дальше?
     - А дальше ты умрешь. Но  надо  сказать  -  это  непросто.  Требуется
дьявольски много практики.
     - Зачем практиковаться в том, что делаешь  только  раз  в  жизни?  Ты
имеешь в виду умереть буквально?
     - Джон, я говорю просто. Раз я сказал умереть, значит, я имел в  виду
умереть.
     - Есть две  возможности,  -  произнес  Кислый  Джон.  -  Либо  я  туш
соображаю, либо твоя история не стоит выеденного яйца. Первую  возможность
смело исключаем.
     - Знаешь что, Джон, - сказал Макски, - дай мне двадцать долларов, и я
докажу, что твоя логика неверна. Кажется, мне пора.  Спасибо,  дружище!  Я
провел полный день и полную ночь, которая близится к концу.  У  меня  были
приятная еда и достаточно шуму, чтобы позабавиться. Я отлично провел время
с девушками, особенно с Мягкоречивой Сузи, и с Дотти, и с Крошкой Муллинс.
Я спел несколько своих любимых песен (к сожалению, не всем они нравятся) и
участвовал в парочке добрых потасовок - до сих пор гудит  голова.  Кстати,
Джон, ты почему не предупредил меня, что Пай-мальчик Кинкейд - левша?! Это
было здорово, Джон. Теперь же давай допьем то, что осталось в бутылках,  и
пойдем к побережью, поглядим,  что  бы  такое  устроить  напоследок.  Ведь
недаром говорят: конец - делу венец!.. А потом я буду спать.
     - Макски, ты несколько раз намекал, что у тебя есть секрет, как взять
от жизни все, что она дает, но так и не открыл его.
     - Эй, парень, я не намекаю, я говорю прямо!
     - Так что за секрет?! - взревел Джон.
     - Живи раз по разу, по одному дню. Вот и все.


     Макски пел песню бродяги  -  слишком  старую,  чтобы  быть  известной
сорокалетнему мужчине, неспециалисту.
     - Когда ты ей научился? - спросил его Джон.
     - Вчера. Но сегодня я узнал много новых.
     - Я обратил внимание, что в начале нашего  знакомства  в  твоей  речи
было нечто странное, - заметил Джон. - Теперь странности нет.
     - Джон, я очень  быстро  приноравливаюсь.  У  меня  отличный  слух  и
превосходная мимика. Кроме того, языки не слишком сильно меняются.
     Они вышли на пляж. "Приятно  умирать  под  звук  прибоя",  -  заметил
Макски. Все дальше и дальше от огней города, в  чернильную  тень  дюн.  О,
Макски был прав, здесь их ждало приключение; вернее, оно за ними следовало
- возможность последней славной схватки.
     То была тесная группа мужчин, так или иначе задетых и оскорбленных за
день и ночь буйного разгула. Наша пара остановилась и  повернулась  к  ним
лицом. Макски прикончил последнюю бутылку и кинул ее в центр группы.
     Мужчины так неуравновешенны - они воспламеняются мгновенно, а бутылка
попала в цель.
     И началась битва.
     Некоторое время казалось, что правые силы возьмут  верх.  Макски  был
великолепным бойцом, да и Кислый Джон  всегда  проявлял  компетентность  в
таком  деле.  Они  раскидывали  противников  на  песке,  как  только   что
выловленную трепыхающуюся рыбешку. То  была  великая  битва  -  на  долгую
память.
     Но их было слишком много, этих мужчин, как и ожидал Макски, ибо успел
он сделать себе необычайное количество врагов.
     Неистовое сражение достигло своего пика и взорвалось, как  гигантская
волна, громоподобно ниспадающая в пене. И Макски, достигнув высшей славы и
удовольствия, внезапно прекратил биться.
     Он издал дикий вопль восторга, прокатившийся по побережью,  и  набрал
волную грудь воздуха. Он стоял, улыбаясь, с закрытыми глазами, как статуя.
     Сердитые мужчины повалили его. Они  втоптали  его  в  песок  и  долго
молотили руками и ногами, выбивая последние остатки жизни.
     Кислый Джон понял, что Макски ушел, и поступил так же. Он вырвался  и
убежал. Не из трусости, но по соображениям личного характера.


     Часом позже, с первыми лучами солнца, Кислый Джон  вернулся  на  поле
боя. Макски уже окоченел. И еще - от него пахло. По  одному  запаху  можно
было определить, что он мертв.
     Детским совком, валявшимся на песке, Кислый Джон вырыл у одной из дюн
могилу и  здесь  похоронил  своего  друга.  Он  знал,  что  у  Макски  еще
оставалось в штанах двадцать долларов, но не тронул их.
     Затем Кислый Джон вернулся в  город  и  вскоре  обо  всем  забыл.  Он
продолжал скитаться по свету и встречал  интересных  людей.  Наверняка  он
знаком и с вами, если в вас есть хоть что-то любопытное.


     Прошло двенадцать лет. Кислый Джон снова  оказался  в  этом  портовом
городе, но... Наступил тот неизбежный  день  (молите  бога,  чтобы  он  не
пришел к вам), когда Кислый Джон отцвел.  Тогда,  с  пустыми  карманами  и
пустым животом, он вспомнил о  былых  приключениях.  Он  думал  о  них  со
счастливой улыбкой...
     "То был действительно Странный, - вспоминал Джон. - Он знал один трюк
- как умереть, когда захочется. Он говорил, что для этого требуется  много
практики, но я не вижу смысла упражняться в вещи, которую  делаешь  только
единожды".
     Затем Кислый Джон вспомнил о двадцатидолларовом билете,  захороненном
в песке. Незабвенный образ Макски встал перед его глазами.  Через  полчаса
он нашел те дюны и вырыл тело. Оно сохранилось лучше, чем  одежда.  Деньги
были на месте.
     - Я возьму их сейчас, - грустно произнес  Кислый  Джон,  -  а  потом,
когда немного оклемаюсь, верну.
     - Да, конечно, - сказал Макски.


     Слабонервный мужчина, случись с ним такое, вздохнул бы и отпрянул,  а
то и закричал бы. Джон Кислое Вино был не  из  таких.  Но,  будучи  просто
человеком, он сделал человеческую вещь. Он мигнул.
     - Так вот, значит, как?.. - проговорил Джон.
     - Да, дружище. Живу по одному дню!
     - Готов ли ты подняться снова, Макски?
     - Разумеется,  нет.  Я  же  только  недавно  умер.  Пройдет  еще  лет
пятьдесят, прежде чем нагуляется действительно хороший аппетит. А сейчас я
умру, а ты вновь похорони меня и оставь в покое.
     И Макски медленно отошел в другой мир, и Кислый Джон опять укрыл  его
в песчаной могиле.
     Макски, что на ирландском означает  "Сын  Дремоты",  -  замечательный
мастер бесчувствия (нет-нет, если вы так думаете, то вы ничего не  поняли,
это настоящая смерть), который жил свою жизнь по одному  дню,  а  дни  эти
разделялись столетиями.


                              Р.А.ЛЭФФЕРТИ

                        ПЛАНЕТА МЕДВЕДЕЙ-ВОРИШЕК

Пер. - В.Кулагина-Ярцева.



                                    1

                                                   Минуй меня судьба лихая
                                                   И вороватых мишек стая
                                                               Джон Чансел

     То, что происходит на  планете  медведей-воришек,  явно  нуждается  в
объяснении. Потому что, как однажды сформулировал великий  Реджиналд  Хот,
"Аномалии - это непорядок".
     Примерно раз в десять лет кто-то одержимый страстью к  систематизации
затевал масштабную работу с целью составления каталога "Указатель планет и
их  расположения"  и  предпринимал  новое   исследование   аномалий.   Это
исследование никоим образом не могло миновать планету медведей-воришек.
     "Планета не представляет опасности  ни  для  человеческой  жизни  или
деятельности, ни для его телесного здоровья, и лишь некоторую  -  для  его
душевного равновесия", - так написал великий Джон Чансел около  века  тому
назад. - Здесь почти повсеместно идеальный климат, но это не то место, где
легко   разбогатеть.   Окружающая   среда    спокойна    и    экологически
сбалансирована, а красоты природы просто зачаровывают.  Планета  оказывает
странное воздействие на прибывших, в результате чего они вынуждены  писать
строки, не являющиеся истиной, что и происходит со мной в данный  момент".
Для судового журнала запись довольно необычная.
     И еще одна старинная запись, другим почерком: "Здесь нечего покорять.
Это довольно бедная и непредсказуемая планета. Все на  ней  происходит  не
так. Я бы сказал: все происходит восхитительно не так. Но тем не  менее  -
не так".
     И вот еще одна  экспедиция  из  шести  исследователей.  Джордж  Махун
(видом он напоминал борца, и ум у него был борцовский  -  ищущий,  цепкий,
просчитывающий самые выгодные ходы); Элтон Фэд (с глубокими  знаниями,  но
не блестящий ученый); Бенедикт Крикс-Краннон (смуглый красавец, мастер  на
все руки); Льюк Фронза (он считался в отделе "многообещающим",  но  что-то
слишком долго задержался  на  этой  стадии);  Селма  Ласт-Роуз  (она  была
совершенством, можно ли что к этому добавить?);  Гледис  Макклейр  (милая,
одаренная, но не гений,  а  исследователь  обязан  быть  гением)  и  Дикси
Лейт-Ларк  (воплощение  духовности!)  -  все  они  высадилась  на  планете
медведей-воришек. Они не были учеными с большим  опытом,  это  было  новое
поколение.  Тем  не  менее  члены  команды  уже   успели   проявить   себя
специалистами по исследованию аномалий.
     - Неплохое местечко, хотя мало  на  что  пригодно,  -  заявил  Джордж
Махун, не пробыв на планете и десяти минут. - Почему же никто  из  прежних
исследователей  не  сказал  просто,  что  планета   "пригодна   лишь   для
маргинального  и  субмаргинального  использования;   при   предварительных
исследованиях  оценивается  как   бедная   основными,   радиоактивными   и
редкоземельными  металлами;  ее  запасы  топлива  невелики,   планета   не
рекомендуется к освоению  в  этом  столетии,  поскольку  существуют  места
гораздо  более  перспективные".  Почему  в  отчетах   столько   непонятной
белиберды? Хотя мне тут нравится.
     Приятное местечко для краткого отдыха.
     - Да, и мне тут тоже начинает нравиться, - произнесла Селма Лас