ми  все сразу. Лиана сделала еще несколько витков вокруг
червеобразного	тела  и запищала. Где-то завыла кошка, подлесок
затрещал, и Вой перешел в визг.
      -Не   пользуйтесь   ружьем  без  крайней	необходимости,-
предупредил Рузвельт.- Взять здесь жизнь - любую жизнь - значит
вмешаться  в  управление вероятностью. Даже слабейшее изменение
может интерферировать сигнал вызова челнока.
      Улицу  пересекала  арка,	наверху  почти потерявшаяся под
грузом	поганок  величиной с корыто, хотя резные фигуры и цветы
на  вершине  еще были видны. Рузвельт снова проконсультировался
со своими шкалами.
      -Нам  следует  двигаться	к  Королевским Архивам,- сказал
он.- Это впереди.
      Боковая  улица смотрела фасадами на стену листьев, бывшую
когда-то  парком. На нашей стороне стоял монументальный фасад с
фестонами  оборвавшихся  лиан.	В некоторых окнах еще держались
стекла,  но большая часть их была. слепа, как глаза, страдающие
зеленой  катарактой.  Там, где были двери, зиял пролом в экране
лиан.
      -Этим  входом  что-то  пользуется,-  заметил  я.-  Что-то
размером с риноцероса.
      -Тем  не	менее,	именно	туда мы и должны войти,- сказал
Рузвельт  и  протолкнулся  сквозь  экран вялой, в желтых пятнах
листвы размером с гарнизонный флаг.
      Сквозь  дорожку мха на полу была протоптана тропинка, где
виднелась   черепица.	Мы   шли  по  ней  футов  пятьдесят  до
тупика.-Рузвельт   выгрузил   фонарь  и  заиграл  им  по  стене
нетронутых лиан.
      -Мы должны прорваться сквозь это.
      Он  изменил  настройку  лазера, луч сгустился до глубокой
красноты  и  прорезал  спутанную  поросль.  Через полминуты был
вырезан достаточно большой ход, чтобы пролезть.
      Рузвельт	 прицепил  лазер  к  поясу  и  вошел  первым. Я
последовал  за	ним  и	услышал  такой	рык,  будто потревожили
бенгальского  тигра в его логове. Я быстро протиснулся, схватил
свое  оружие  и  увидел  низкие стены, черную лужайку, фонтан с
водой,	залитый  лунным светом. Рузвельт стоял спиной к резному
Нептуну,  глядя на что-то прямо-таки из книги волшебных сказок:
длинное  кошачье тело, гривастая шея, клюв, как у орла - если у
орлов  есть  клювы  двух  футов  длиной.  Ноги от середины вниз
покрывала чешуя, и кончались они когтями - большими клешнями на
потрескавшемся	грунте.  Это  был  грифон,  полулев-  полуорел,
которые сошлись на убийстве.
      Я  завопил  и  выстрелил	поверх, чтобы отвлечь тварь. Та
встала	 на   дыбы,  затанцевала  вокруг  на  задних  ногах  и,
повернувшись  ко  мне,	бросила  вниз  на меня взгляд с красной
головы	за  клювом. Глаза были размером с походный котелок, три
концентрических  окружности вокруг желтых радужек. Внешний круг
был чешуйчатым - радужного серебра. Более темные чешуйки бежали
назад по морде и заканчивались там, где начиналась белая грива.
Раздвоенный  черный  язык  мелькал,  как  змея,  меж  половинок
острого,  как нож, клюва. Я заметил все это за пару тех секунд,
пока  пятился  назад и гадал, что же Рузвельт назвал бы крайним
случаем.
      -Удержитесь от выстрелов,- крикнул тот.- Он приручен!
      Я начал было спрашивать его, какое у него представление о
дикости,  когда  увидел, что он имел в виду. Вокруг груди твари
шла  упряжь,  почти спрятанная под гривой. Серебряные украшения
висели на черной коже, бренча при движении.
      Между тем оно опускалось на все четыре лапы меньше, чем в
десяти футах от меня, издало вопль, перешедший в вой, и село на
задние лапы.
      Его  дрессировка	была хорошей; в следующие полусекунды я
чуть  не был сдут выдохом из его раскрывшейся пасти, что вполне
могло бы случиться, поскольку только теперь его хозяин вышел из
тени.


			ГЛАВА 7

      Я  довольно  пристально  смотрел	на змеесобаку, и грифон
тоже  задержал мое внимание; но все это была сущая безделица по
сравнению с тем, на что я смотрел сейчас.
      Это  была  длинноногая девушка с высокой полной грудью, с
белой	мраморной   кожей  и  с  волосами  цвета  темной  меди,
окаймлявшими   лицо,  какие  мы  видим	во  сне,  улыбающиеся и
потерянные навсегда, а мы просыпаемся с болью в душе. Ее одежда
представляла собой ветхую обмотку из белого газового материала,
свисающего  над  бедрами, и что-то типа мокрой хлопчатобумажной
ткани,	колышущейся, когда она двигалась. Девушка подошла прямо
к твари, загнавшей меня в угол, и сказала:
      -Посторонись-ка,	Вроделикс!  Плохо приветствуешь гостей!
Тварь  опустила  голову  и  завизжала,	как  переросший  щенок.
Девушка  оттолкнула  чудовище  в  сторону  и посмотрела на меня
темно-	голубыми глазами, блестевшими в лунном свете. Я знал их
по своим снам.
      -Вы  мужчина?- спросила она.- Или бог?- Тон ее показывал,
что  оба  варианта были равно приемлемы. Я сказал ей, и девушка
кивнула.
      -Я рада. Я смертная женщина.- Она смотрела на подошедшего
к   нам  Рузвельта,  который  отвесил  ей  придворный  поклон и
улыбку.- А вы бог?- спросила она его.
      -Только человек, дорогая,- ответил он.- Питер Рузвельт, к
вашим услугам, а это Ричард Кэрлон.
      Она  улыбнулась  ему,  а	я  ощутил странное чувство, что
каким-то образом упустил что-то резкое и ценное.
      -А я Иронель, Питер,- сказала она.
      -Вы здесь живете одна?- поинтересовался Рузвельт.
      -О  нет, со мной Вроделикс.- Она провела рукой по гладкой
изогнутой  шее	кошмарного  животного.-  У  меня  есть и другие
друзья,  а  сейчас  - двое новых!- Она схватила руку Рузвельта,
затем  мою и улыбнулась нам, поворачиваясь от одного к другому,
и мы ухмыльнулись в ответ.
      -Расскажите  мне	о  других,  э, ваших друзьях, Иронель,-
попросил   Рузвельт   мягким   отцовским   тоном,   который  он
культивировал по отношению к ней.
      -Конечно,  Питер! Здесь есть Ронизпель - Скалолаз, Чааз -
Подземный житель, Арнк - Колющий - и много других!
      -Все животные?
      Девушка задумалась над этим.
      -Большей	частью,- ответила она,- за исключением Чааза, я
думаю.	Но вы скоро встретите их. О, как они будут рады, что вы
пришли.-  Она остановилась, как будто что-то вспомнила.- Только
я не уверена, что будет доволен Старый Гарф.
      -Как давно вы живете здесь?- хотел знать Рузвельт.
      -Как? Всегда.- Она казалась удивленной глупым вопросам.
      -Где ваши родители?
      -Что такое родители?
      -Люди,	которые    вырастили   вас,   учили   говорить,
одеваться... так мило...
      -Ну...  новая  мысль,  Питер!  Должен  ли  кто-либо учить
разговаривать,	как  я	учу  Арнуа плести свои сети над Темными
Местами.-   Она  тронула  мягкие  складки  своей  одежды.-  Что
касается моего одеяния - оно сделано для меня Арнком, конечно.-
Девушка    посмотрела	 на    нейлоновый   костюм   Рузвельта,
дотронулась  до  моего рукава. - Я должна показать вашу ткацкую
работу	Арнку;	это-то	будет  для него задачка - сделать такой
материал, как ваш.- Она засмеялась, обрадованная этой идеей.
      -Разве  здесь нет других людей, как вы и мы?- не унимался
Рузвельт.
      -Мы  тоже не похожи!- засмеялась она.- Вы выше меня, ваши
волосы	короче,  плечи	шире  и  грудь	ваша плоская - не как у
меня.-	Она потрогала свое тело, пробежала пальцами по стройной
талии, как будто хотела ощутить различия кончиками пальцев.
      -Мы  мужчины,- пояснил Рузвельт с легкой улыбкой,- а вы -
женщина.  Есть	здесь  другие  люди того или другого пола? Это,
казалось, озадачило ее.
      -Нет, никого,- ответила она.
      -Что вы едите? Как храните тепло зимой?
      -Ну,  Чааз  приносит мне коренья, которые достает глубоко
из-под	земли, Ронизпель знает, где раньше всего спеет виноград
и  дыни.  И  когда  падает  белизна,  я живу за дверьми, а окна
заплетает  Арнк  своим	тончайшим  плетением, чтобы задерживать
холод. Тем временем Вроделикс заскулил, и, пока девушка гладила
его, Рузвельт близко подступил ко мне.
      -Можем  мы поверить этой бедной туземной девушке, что она
живет одна-одинешенька, как сказала? Это возможно?
      -Кажется,  это так и есть. По каким-то причинам здесь, на
крохотном  пятачке  земли, Распад оставил просвет. Вы говорили,
это "зарница" шторма. В "зените" урагана стоит мертвый штиль.
      Улыбающаяся Иронель снова оказалась возле нас.
      -Пошли,-	сказала она.- Сейчас я покажу вам свои игрушки!
Она  отбуксировала  нас  через вымощенную плитами дорожку между
ухоженными  клумбами, где черные и золотые грибные шляпки росли
между	розами	и  маргаритками.  Мы  прошли  в  арку  и  через
засыпанный  черепицей  холл,  вверх  по  ступенькам поднялись в
широкий  затененный  коридор,  который	в  двадцати  футах  был
блокирован   упавшей  мебелью;	но  та	часть,	что  оставалась
свободной,  была  тщательно  выметена.	Иронель открыла дверь в
комнату с глубоким черным ковром и высокими окнами без стекол с
занавесями из той же газовой ткани, что и ее одежда. Там стояла
высокая кровать с белым шелковым покрывалом, отделанным золотой
нитью.	Иронель  наклонилась к большому ящику с резной крышкой,
открыла его и вынула оттуда кусок алой ткани.
      -Разве  не  красиво?- спросила она и накинула его поперек
тела.
      Я  должен  был  согласиться,  что это красиво. Она вынула
сундучок поменьше и высыпала на тряпки золотые вещи. Я встал на
колено,  собирая  их, и обнаружил, что ковер был слоем гладкого
мха, такого же черного, как бархат.
      -И  эти! - Она разбросала среди золота драгоценные камни,
которые сверкали как огонь.- А это самые любимые мои сокровища!
-  сказала  она  и  разложила  вокруг  ярко  окрашенные морские
ракушки.-  Теперь  мы  должны  собрать	их  и  собрать в кучу.-
Девушка рассмеялась,- Разве это не прекрасная игра?
      Рузвельт	подобрал большой квадратный рубин с врезанным в
него крестом.
      -Где  вы	взяли  это?-  Его  голос был раздражающе резок,
глаза пристально смотрели в глаза девушки.
      -В  Красивом  Месте,-  ответила она, казалось, не замечая
изменения тембра.- Там много еще, но эти я люблю больше.
      -Покажите мне!- рявкнул он.
      -Полегче, генерал,- сказал я.- Мы сначала поиграем в игру
юной леди, в потом в вашу.
      На  миг  его  глаза впились в меня; затем он расслабился,
улыбнулся  и  рассмеялся  вслух.  После  этого	он опустился на
колени и начал собирать ракушки, складывая их аккуратной кучей.
      Она  повела  нас	вниз  на широкую, залитую лунным светом
улицу,	почти  перекрытую  лозами. Вроделикс шагал рядом с ней,
издавая  шипящие  звуки  и  действуя с повышенной нервозностью,
когда мы подходили к упавшим зданиям на дальней стороне.
      -Бедное  животное  вспоминает  Восьминогое  и Клыкастое,-
сказала Иронель,- напугавших его до того, как он их убил.
      Она  указала  на высокое здание, оплывшее и обуглившееся,
ютившееся среди баррикад щебня.
      -Вроделикс не любит, когда я хожу туда - но вместе с вами
ничто не сможет быть нам опасным.
      -Государственный	Музей,-  сказал Рузвельт и посмотрел на
прибор,  пристегнутый  к внутренней стороне своего запястья, но
если тот и сказал ему что-либо, то генерал не перевел.
      Мы  прошли  через заросший сорняком вход, пересекли холл,
устланный  и  "облицованный" виноградом, и поднялись по широкой
изогнутой   лестнице   на  второй  этаж,  оказавшийся  в  более
приличном  состоянии.  Там  стояли  ящики витрин со стеклянными
крышками,  запыленными	и  нетронутыми. На стенах висели старые
картины,  с  которых  вниз  из	тени листвы пристально смотрели
запятнанные   сыростью	лица  в  странных  брыжжах  и  шлемах с
плюмажами,    но   их	жесткое   выражение   казалось	 больше
испуганным, чем встревоженным.
      Продолжая  идти,	мы  попали  в следующую комнату, где на
разлагающихся  манекенах  с  пустыми,  пугающими  лицами висели
ранее  искусно	выполненные  костюмы  с  сапогами по колено и с
изъеденной  молью  отделкой  из тигровой шкуры. Вдоль стен были
выставлены  обтрепанные  полковые  знамена,  причудливые седла,
копья,	дуэльные пистолеты и ручного изготовления мушкеты - все
задрапированные паутиной.
      -Сейчас  вы  должны закрыть глаза,- сказала Иронель, беря
нас за руки. Ее пальцы были тонкими, холодными и мягкими.
      Взглянув	на  нас  и  убедившись,  что  мы последовали ее
инструкциям,  девушка  повела нас вверх на три ступеньки, затем
через  этаж  вокруг  препятствий  и  снова  вниз.  Я  уже начал
удивляться  длительности  этой	буффонады  слепцов,  когда  она
остановилась и произнесла:
      -Открывайте глаза!
      Лунный  свет падал сквозь окно витражного стекла на серый
каменный  пол,	ведущий  к алтарю с тонкими колоннами, золотыми
капителями,  серебряными  подсвечниками. Там лежал реликварий в
серебряной оправе.
      Перед   алтарем  стоял  каменный	саркофаг  с  высеченной
фигурой  крестоносца  на  нем  в  полном  вооружении, с руками,
сложенными на рукояти меча, что лежал на груди, как крест.
      -Нравится  вам  мое  Красивое  Место?-  спросила	Иронель
бесцветным голосом.
      -Конечно,   оно	мне   очень  нравится,-  мягко	ответил
Рузвельт.
      -Но вы покажете мне, где нашли камни-печатки?
      -Здесь.
      Иронель  повернулась к окованному медью сундуку, стоящему
на  деревянной	подставке слева. Рузвельт поднял крышку. Мягкий
свет  замерцал	на  кольцах,  браслетах и брошах - сорочий клад
безделушек.  Иронель  подняла  цепь  из  мягких  золотых колец,
подержала  перед  собой,  положила  обратно  и	взяла тоненькую
серебряную цепочку с подвешенным аметистом.
      -Это  симпатичнее,-  сказала  она.-  А ты думаешь не так,
Питер?
      -Много приятнее, моя дорогая.- Его глаза передвинулись за
нее, пробежали по деталям маленькой часовни и вернулись к шкале
на запястье. Он шагнул к алтарю, но Иронель тревожно вскрикнула
и схватила его за руку.
      -Питер - нет! Ты не должен подходить ближе! Он подарил ей
улыбку, которая была скорее угрюмой, чем успокаивающей.
      -Все  в  порядке,- сказал он ровным тоном, отмахиваясь от
ее руки.- Я хотел лишь взглянуть на это.
      -Питер,	вы   не   должны!  Если  вы  вторгнетесь  туда,
произойдет  плохое!  Разве ты не можешь чувствовать это в самом
воздухе?
      Не  слушая  ее,  он  сделал еще один шаг - и остановился.
Где-то	вдали  что-то  загрохотало,  заколебался  пол,	и кусок
стекла в окне пошел трещинами. Я шагнул к нему.
      -Вы  здесь  гость,-  сказал  я.- Возможно, было бы лучше,
если бы вы играли по правилам этого дома.
      Он бросил на меня острый взгляд, подобный гарпуну.
      -Я  сам  решу  это,-  сказал  он и сделал еще один шаг. Я
схватил  его  за  руку.  Было похоже, что я держался за дубовый
поручень. Он напрягся, чтобы освободиться, а я - чтобы удержать
его. Казалось, никто из нас не выиграет.
      -Девушка	  сказала   "нет",   генерал,-	 напомнил   я,-
следовательно, у нее есть причины.
      -Вернитесь  к  здравому  смыслу,	Кэрлон!- холодно заявил
Рузвельт.- Вспомните, что мы пришли искать!
      -Вы  сами  говорили,  что равновесие сбалансировано очень
деликатно,-  не  унимался  я.- Действуйте медленнее, пока вы не
знаете, что делаете.
      Рокот  повторился,  но на этот раз ближе. Я почувствовал,
что  пол под моими ногами движется. Грифон вонзил когти в пол и
заорал.  Вскрикнула и Иронель. Откуда-то сверху до меня донесся
звук, и я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть падающий
на  меня  камень  размером с сейф. Я нырнул в сторону; удар был
похож	на   столкновение   двух   локомотивов,  осколки  скалы
разлетелись шрапнелью. Рузвельт развернулся и побежал к алтарю.
Грифон	зашипел  и  рванулся,  чтобы  ударить  его,  но Иронель
прикрикнула, и животное, скорчившись, вернулось назад. Рузвельт
пробежал  мимо	него.  Я  хотел присоединиться к нему, но между
нами  рухнул мраморный пилястр. Пол вспучивался подобно желе, и
на  нем, как капли воды на горячей сковородке, плясали "ломаный
камень"  фрагменты  мозаики с потолка, цветное стекло, железные
решетки  и  обломки статуй. Рузвельт вбежал в самую гущу этого;
камни  падали  вокруг  него  подобно  бомбам. Один из маленьких
камней	ударил	генерала  по  плечу, но он, качаясь, остался на
ногах,	пытаясь  дотянуться  до алтаря. Он был в шести футах от
цели,  когда купол над ним треснул и пошел вниз. Одна из колонн
упала и, смяв его, отбросила на десять футов.
      Грохот  замирал  вдали.  Несколько  заблудших  камешков в
тишине	зацокали  по  полу.  Генерал, скорчившись в пыли, лежал
тихо, как сломанная кукла.
      Иронель	опустилась   на  колени  рядом	с  Рузвельтом и
дотронулась до его лица.
      -Он мертв?- прошептала она.
      Я   оглядел   его   сверху.   В	черепе	Рузвельта  была
отвратительная	дыра.  Дыхание поверхностное и частое, но пульс
твердый.
      -У  него	скверная  рана,-  сказал  я,- но он пока еще не
мертв.	С  помощью Иронель я поднял генерала на спину и перенес
его назад, в ее спальню, положив в темноте на постель.


			   ГЛАВА 8

      Была  кромешная  ночь.  Иронель  спала головой на постели
Рузвельта. Когда я разбудил ее, она улыбнулась мне.
      -Он еще живет, Ричард,- сказала девушка.
      Я  снова проверил его пульс. Он был еще здесь, но дыхание
было  поверхностным  и прерывистым. Я дотронулся до его раны во
впадине над глазом.
      -Я  должен  попытаться  что-нибудь сделать,- сказал я.- У
тебя есть способ разводить огонь?
      -Ронизиель боится огня,- сказала она,- но он мне принесет
его.
      Я   осмотрел   рану.   Там  был  один  главный  осколок с
несколькими более мелкими кусочками. Иронель вернулась с мелким
медным	подносом,  на  котором	пылали	угольки.  Я  не задавал
вопросов,  просто  добавил  немного  дерева  к углям и, получив
открытое пламя, простерилизовал на нем лезвие своего ножа.
      Я  сделал  насечку  поперек  раны,  пересек  ее  другой и
отогнул    назад   лоскуток   кожи.   Иронель	вступила,   как
тренированная  медсестра,  следя  за каждым шагом, понимая меня
без  слов.  Пока  она  держала	надрез	открытым, я использовал
крючок	из проволоки, простерилизованный на огне, чтобы поднять
большой  осколок  на  его место, затем попробовал сделать это с
другими.  Вскоре  закончил  операцию, закрыл рану, и он все еще
дышал.
      Она  тоже закончила и села рядом с ним, глядя ему в лицо.
Я нашел угол и заснул.
      Проснулся  я от света, падавшего мне в лицо. Иронель была
рядом, ее лицо было бледным, как камея.
      -Ричард, я боюсь за Питера.
      Я  встал	и  подошел к нему. Он лежал в постели на спине.
Его  глаза  были  закрыты  и  запали,  лицо обтянуто, как после
пытки,	кожа  стянулась к ротовому отверстию, хрип проходил меж
стиснутыми зубами, а руки бегали по покрывалу.
      -Нет...-	 выталкивал   он   слова.-   Никогда...   согну
колено-лучше...   вечное  разрушение...-  Его  голос  перешел в
шепот.
      Я   приложил   пальцы  к	его  шее.  Он  был  горяч,  как
свежевыкованный   чугун.   Рана   у   него   на   лбу  опухла и
воспалилась.
      -К  сожалению,-  сказал я,-нам нужны лекарства, которых у
нас нет.
      -Ричард,-  сказала  девушка,- Чааз говорит, что мы должны
принести Питера к нему.
      Я  взглянул  на  нее.  Ее  глаза были большими и темными,
волосы - искрасно-черными, влажный локон лежал на белой коже.
      -Мы не должны трогать его.
      -Но-  Чааз  не может попасть сюда, Ричард. Я посмотрел на
Рузвельта.  В  медицине  я  много не смыслю, но мне приходилось
видеть	умирающих,  поэтому  я поднял его. Девушка прокладывала
дорогу	вниз  сквозь  темные  залы,  среди черных лиан, упавших
статуй наружу, в аромат ночи.
      В  центре  заполненного  сорняками  сада	в сухом фонтане
прыгали  каменные  русалки.  Иронель потянула в сторону ветвь с
листьями  от  скрюченного  дерева, проросшего сквозь .трещину в
бассейне,  и  обнажила	отверстие. Каменные ступеньки вели вниз
под  небольшим	углом  в аромат грибницы и сырой глины. Иронель
вела.  В  помещении  на  дне  она  сверкнула  моим  фонарем  на
прогнувшиеся  полки,  загруженные пыльными винными бутылками. У
дальнего  конца  в  стене  был	пролом, как гигантская крысиная
нора. Оттуда