Ирина Крупеникова
Рассказы

ЕРЕТИК
БАЗА ДАННЫХ
добрый.


                             Ирина Крупеникова


                                  ЕРЕТИК


        Еретик - 1. Приверженец ереси, в христианстве - течения,
        отклоняющегося от официальной церковной доктрины в области
        догматики и культа. (Большой энциклопедический словарь) 2. В
        русской мифологии колдун, колдун-покойник, упырь, вредоносный
        мертвец, живущий после смерти и поедающий людей. (М.Власова. "Новая
        абевега русских суеверий")


   Выжженная равнина дышала зноем. Раскаленное белое небо. Редкий
омертвевший кустарник. Рыжая жухлая трава. Конские копыта мерно дробили
сухие комья. Босые избитые ноги механически погружались в пепельно-серую
густую пыль.
   Всадник оглянулся через плечо и поморщился. Уже несколько часов кряду
пленник бежал за конем. Черные волосы. Черный изодранный плащ. И немое,
застывшее лицо.
   "Откуда у тебя силы берутся, упырь окаянный?" - воин смял в кулаке
узду.
   Припустить бы в галоп. Долго ли продержит?... Он посмотрел на верного
пса, неизменно следовавшего слева.
   - Ну, что, старик, жарко?
   Лохматый боевой зверь повел головой в сторону хозяина. Воин подмигнул
собаке:
   - Вперед, Лембой! Ручаюсь, тебе понравится то, что там впереди.
   Лошадь встрепенулась и охотно пошла крупной рысью.
   Небывалая в этих местах жара палила землю, дурманила, изводила и
конных, и пеших. Солнце, столь желанное в холодную зимнюю пору, теперь
несло смерть. Далеко над пожелтевшим горячим полем кружил одинокий
стервятник. Присматривался, медленно спускался ниже и ниже, и, наконец,
нырнул в овраг. Воин проводил его безучастным взглядом.
   Веревка, прикрученная к седлу, дрогнула и превратилась в натянутую
струну. Конь, почуяв сопротивление, запнулся.
   - Сто-ой!
    Всадник лениво закинул правую ногу на луку, высвободил левую из
стремени, но спешиваться не торопился. Пленник тем временем тяжело
подтянул колени, приподнялся и медленно, шатаясь, встал на ноги. Воин
усмехнулся.
    "А на рыси-то быстро сдал!"
    Забава породила отвращение. Впрочем, запас бранных слов иссяк еще два
дня назад, а смертельная скука, навеянная бездельем и жарой, прогнала
всякое желание сыпать язвительные насмешки. Он снисходительно позволил
пешему отдышаться и вернулся в стремена.
    Равнина плавно перелилась в пологий склон. Незаметно появились белесые
глыбы, и задремавший всадник вдруг обнаружил над головой долгожданную
тень. Мерный топот копыт и храп уставшего коня разбавил живительный плеск
шевелящейся по камням воды. Серая спина собаки мелькнула впереди и исчезла
в редком кустарнике.
    - Давай поживее! - бросил воин через плечо.
    Старый пес прыгал и резвился в ручье, будто несмышленый щенок. Но
завидев хозяина, мигом позабыл об играх. Степенно выбрался на берег,
встряхнулся и, издав гортанное "аув", сел у ног спешившегося.
    - Охраняй.
    Пока воин расседлывал коня, пленник стоял поодаль. Прямая спина. Узкие
плечи расправлены. Взор устремлен в мутную даль.
    Воин искоса поглядывал на юношу, и внутри колючими шипами расползалась
злость. Ни пылающая солнцем дорога, ни пленительный дух свежей воды, ни
грозный вид боевого пса не согнули слабое тело.
    "Когда ж тебя проймет, проклятый еретик? Никак сам дьявол стоит у тебя
за спиной! Хоть бы застонал разок, что ли".
    - Пей, - он толкнул пленника на мокрый береговой песок. - За дохлый
товар мне не заплатят.
    Юноша сделал шаг к ручью. Горделивая осанка давалась ему тяжело, но он
наклонился, а не упал к воде.
    "А я б на его месте постарался загнуться, пока дорога не привела на
эшафот. На что он надеется?"
    - Вс„, хватит! - воин отдернул еретика от ручья. - Говорят, ваше
бесовское отродье насыщается не одной лишь кровью. Того гляди, напьешься
водички и удерешь, как только луна взойдет. А я намерен нынче выспаться. И
не беспокоиться тут обо всяких упырях-недомерках.
    Тонкие длинные пальцы заканчивались крепкими узкими ногтями. Когти -
не когти, но воин тщательно проверил веревку на запястьях пленника.
    - Сиди тут, - он поднялся над еретиком во все рост. - Можешь даже
повыть на луну. Небось, вспоминаешь своих? А? И сестренок, и братишек?
    Эта тема, впрочем, была изрядно обсосана в первый день после славной
победы. Воин махнул рукой. Ни слова от еретика он не добился тогда, не
добьется и сейчас.
    Ему снились тихие голоса и кровожадное урчание клинка, впивавшегося в
дьявольскую плоть. Временами приоткрывалась явь, и он сквозь ресницы видел
неподвижный силуэт еретика и черные тени за его спиной. Душную дрему
раскачивали ночные звуки. То конь принимался жевать влажную траву, то
одинокая птица била крыльями застывший воздух, то тоскливо подвывал
оставленный на страже старый пес.
    - Заткнись, - процедил воин и пнул ногой собаку.
   Пес виновато отполз в сторонку.
   Воин опустил голову на дорожную сумку и закрыл глаза. Сон струился
вокруг сладким туманом, но шуршание, треск и движение не прекращались.
Тоскливое "ауву-у-у-у" встряхнуло жаждущее покоя тело.
   - Да замолчишь ты или нет? Пошел вон!
   Пес лизнул руку, только что взгревшую холку оплеухой. Однако настроение
хозяина не изменилось. И четвероногий старик безропотно удалился из-под
каменного навеса, где устроился на ночлег его воин.
    "Какого дьявола?!"
    Воин вскочил. Сцена, секунду назад представлявшаяся продолжением сна,
явилась действительностью. Еретик сидел на прежнем месте возле разбитого
грозой дерева, а на его покрытых ссадинами коленях примостил лохматую
морду дремавший пес. Свободная от пут рука с угрожающе узкими ногтями
ласково гладила взъерошенную грязную шерсть.
    - Ко мне! - не помня себя, гаркнул воин.
    Пес вскочил. В круглых карих глазах заметался собачий испуг.
    - Ко мне!!
   Собака кинулась к хозяину, отчаянно виляя хвостом. Воин рухнул на
колени и схватил пса в охапку.
    - Что он с тобой сделал? - ладони судорожно тискали массивную шею,
недоуменную морду и прижатые уши напуганного непониманием животного. - Что
ты с ним сотворил?!
    Он осекся. На белом - что череп - обтянутом иссушенной кожей лице
мелькнул призрак улыбки.
    - Ничего. Он отдыхал.
    Голос прозвучал тихо, будто ветер шелестел в ивовых ветвях.
    - Где ты был?!
    Ошпаренный взгляд замер на обрывках веревки.
    - Здесь.
    - Охраняй!
    Пес устремил на еретика страдальческий взор, а воин кинулся к коню.
Осматривая лошадь, он чувствовал за спиной беззлобную насмешку. Паника
медленно сошла на нет, но остался тяжелый свербящий осадок -
растерянность.
    - Вставай! - воин навис над пленником. - Что ты делал ночью?
    Юноша тяжело поднялся на ноги, выпрямился и ответил:
    - Мы разговаривали.
    - "Мы"?
    - Пес и я. Он рассказал мне о тебе.
    Мышцы плеча напряглись, сам собой сжался кулак. Воин, скрипнув зубами,
остановил неподнятую руку.
    - Ты ведь мог сожрать эту старую груду костей! Что, по вкусу не
пришелся?
    - Напрасно ты обижаешь пса. Он беззаветно любит тебя. Ты полагаешь, он
не помнит, как ты бросился в стремнину и вытащил мешок, в котором топили
щенков? Как ты согревал его тельце на своей груди и воровал для него
молоко в деревне? И как ты был рад, когда он одержал свою первую победу, а
лесной отшельник дал ему грозное имя - Лембой*.
   - Бес окаянный...
   - Пес ценит жизнь, - продолжал еретик, - потому что он предан тебе. Он
отдаст свою жизнь только за твою.
    Воину потребовались минуты, чтобы потушить пожар, разгулявшийся в
душе. Он отвернулся и долго боролся с предательским дыханием.
    - Ладно. Будем считать, ты не врешь, - он говорил глухо, полагая, что
истинные чувства надежно спрятаны под жестким тоном и брошенными словами.
- Тогда какого черта ты остался здесь? Ты мог бы, кстати, напасть и на
меня... Что молчишь? Кишка тонка?
    Еретик усмехнулся.
    - Ты играешь со своей и чужой смертью, не ведая, что есть смерть. А
жизнь твоя пуста. Ты ценишь ее ровно на те монеты, которые намерен
получить за меня.
    Речь оборвал сокрушительный удар. Хрупкое израненное тело отлетело на
камни, и по гладкому омытому весенними разливами валуну поползла тягучая
багровая змейка...
    - Эй!... Эй, ты там еще не помер? Ты, еретик, а ну отвечай!
    Воин торопливо перевернул пленника на спину. Кровь текла из носа и
рассеченной губы.
    - Вот, вечно так, - он сжал кулак и с сожалением оглядел его со всех
сторон. - Не волнуйся, старик, жив твой полночный собеседник.
    Воин поднял юношу за плечи и потряс, будто куклу. Пес высказал свое
неизменное "аув" и побрел к ручью.
    - Куда уж ему с нами справиться, - продолжал Воин вслух. - Гляди, в
чем душа-то держится! А может, у него и души нет?
    Он бы махнул рукой, кабы руки не были заняты.
    - Ну, оживай! По морде никогда не получал?
    Взгляд еретика прояснился. Еще несколько секунд, и вместо мягкого
снопа сена в охапке Воина оказалось слабое, но держащееся на ногах тело.
    - Нос вытри... Ладно, в следующий раз буду с оглядкой.
    И застыл, натолкнувшись на укоризненный взгляд собаки.
   "Показалось... Дьявол их всех раздери!"
    Ты забыл...
    Воин потряс головой и снова подумал: - показалось.
    Мелкие придорожные поселения не сулили ничего, кроме неприятностей. В
спины чужаков вонзались жадные до сплетен взгляды, торгашки обступали
пеших и как мухи роились вокруг всадников. В трактирах каждый норовил
подсесть за столик и окружить гостя повышенным вниманием.
    Воин не завернул бы в эту неприметную деревушку, но мешок с провизией
опустел, а суслики и другие грызуны, которых пес приносил хозяину в
избытке, не годились для человеческого стола. Кроме того, пленник упрямо
отказывался от остатков хлеба, сыра и вина. Ослаб предельно, хотя Воин
больше не связывал ему руки - какой толк, все равно ночью избавится от
веревок! Еретик брел за всадником, опоясанный длинным кожаным ремнем,
который конвоир надежно прицеплял свободным концом к луке седла.
    Торгашки не приставали. Взгляды прохожих поспешно ныряли в неказистые
дворы, едва скользнув по фигурам чужаков. Видимо суровая мина на лице
воина, его внушительный меч за плечами, огромная собака и странный пленник
под черным капюшоном не располагали жителей к дружеским улыбкам.
    - Ждите тут.
    Воин оставил лошадь, пса и еретика на коновязи, а сам, прихватив
мешок, направился в трактир.
    Ждать пришлось недолго. Сначала из-за открытых дверей послышались
громкие голоса, затем яростная брань, а в довершение - грохот рушившихся
столов и лавок с перезвоном бьющейся посуды. Пес зарычал и вскочил на
крыльцо. Вывалившийся из трактира мужик намеревался вернуться в драку, но,
столкнувшись нос в нос с оскаленной мордой, бросился наутек. В недрах
деревянной потасовки угрожающе загремел металл. И исступленный вопль разом
обрубил разгулявшееся буйство.
    Появился Воин. Багровый от гнева, он плечом поправил ножны, вытер
клинок оборванным лоскутом одежды и водворил на место поработавший меч.
    - Мразь, - буркнул он, отвязывая коня.
    - Зачем ты лишил его жизни?
    Воин вздрогнул. Еретик не проронил ни слова с того замечательного
утра, когда он обнаружил пленника свободным и не сбежавшим.
    - Я не терплю, когда всякая гадина угрожает мне тесаком, - выплюнул
Воин и опомнился. - Не твое дело!
    Он выехал из деревеньки так, будто не слышал за спиной проклятий и
надрывных бабьих причитаний.
    - Ты лишил жизни того, кто высоко ее ценил, - произнес Еретик. - У
него осталась семья, ему было больно умирать.
    - Всем больно умирать.
    - Для тебя боль ограничена лишь физическими страданиями. А те, чья
жизнь полна, кто живет не ради себя одного, кто верит в будущее и создает
память для потомков - их боль куда страшнее.
    Всадник окатил пленника ледяным взором.
    - Значит, тебе на плахе слишком больно не будет. Верить тебе не во
что.
    - Ты не знаешь, как живу я, - сказал Еретик.
    Ты забыл сво„...
    Он вздрогнул. Голос юноши и тот, другой, непрозвучавший, были
совершенно разными.
    - Зато я помню, как подыхала твоя семья под моим клинком, - оскалился
Воин.
    "Колдун проклятый! Что б тебе пусто было!"
    Бледное лицо еретика пряталось под тенью капюшона.
   - Меч убивает плоть. Но ничто не в силах разрушить Круг Бытия. Помнящий
зрит силу предков.
   - Я с удовольствием посмотрю на твоих предков, когда тебе всенародно
отсекут башку.
   - Ты тешишь свою маску, Воин. И не желаешь помнить сво„.
   - Еще одно нравоучение, и, клянусь, ты об этом пожалеешь!
    Еретик не ответил. Но под капюшоном мелькнула невнятная улыбка.
    Несмотря на неприятный инцидент, польза от посещения деревни все-таки
была. Воин пополнил запасы провизии и вина до того, как трактирные
завсегдатаи полезли в драку.
    Конь фыркал и жевал удила. Молодой, привыкший к доброй рыси, он
ускорял шаг, но всадник немедленно натягивал узду. Воин не торопился.
Селение осталось далеко позади, близился вечер, и редкий приветливый лес
по левую сторону от дороги манил завернуть на ночлег. Фляга с вином
опустела больше чем на половину, и он уже присматривался к тропинкам,
ведущим под сосновые кроны. Но то ли вино развязало язык, то ли
умиротворяющее лиловое небо и рыжий закат над дорогой побуждали к
философским измышлениям, так или иначе он заговорил.
    - Эй, Еретик, во-он навстречу нам ковыляет нищий. Как, по-твоему, он
ценит свою жизнь?
    - Он презирает жизнь, ибо кроме лишений не видит в ней ничего. Он
одинок и пуст.
    Воин ожидал продолжения - "как ты", но юноша молчал.
    "Боится получить оплеуху", - он с усмешкой глянул на пленника.
    За спиной Еретика колыхнулась невесть откуда взявшаяся тень.
    Оглянись...
    Воин удивленно посмотрел на неопорожненную флягу.
   Путаные мысли звенели в голове, и им подпевало вездесущее комарье. Пора
было сворачивать в лес, но огненный полукруг уходящего солнца, как
одинокий костер в глуши, взывал следовать за собой.
    Впереди в желто-малиновых разводах заклубилась пыль. Скоро показалась
карета, и четверка взмыленных лошадей прокатила ее мимо уставших путников.
    - А как насчет этого? - оживился Воин. - Бьюсь об заклад, там внутри
сидит птица высокого полета!
    Еретик не оглянулся.
    - У него есть все, что он желает или может пожелать.
    - Значит, он высоко ценит жизнь? - Воин глотнул из фляги.
    - Ему опротивела жизнь так же, как обжоре рано или поздно становится
противна еда.
    - Ловко у тебя получается. Куда ни глянешь, всюду мерзость и мрак!
    - Смотришь ты, а не я.
    Воин поперхнулся. Ответные слова застряли в горле. Откашлявшись, он
махнул рукой.
    - Сворачиваем! К черту тебя с твоими рассуждениями, - и свистнул
бежавшему впереди псу.
    Когда дорога осталась позади, Еретик неожиданно натянул ремень.
   - Постой.
   Всадник осадил коня.
    - Видишь человека? - юноша показал в сторону. Через поле шел пилигрим
в рваных обносках с сучковатым посохом в руке.
    - Еще один нищий, презирающий жизнь? - хмыкнул Воин и тут услышал
отголосок песни.
    Молодой путник пел о звездном небе, о засыпающей земле и о грядущем
восходе солнца.
    - Он беден, верно, - произнес Еретик, когда песня удалилась и канула в
пространство. - Но его жизнь богата и ярка. Он несет людям свои баллады,
жаждет вселить в сердца надежду, в умы - веру, в душу - любовь.
    - Но он одинок! - нашелся Воин.
    - Отнюдь. С ним - сама природа, и люди, способные услышать его голос.
А когда его собственная жизнь подойдет к концу, она воссоединится с силой
предков, и даст начало новой жизни. Таков Круг Бытия.
    - После смерти он, возможно, попадет в рай. Или в ад, если успеет
что-нибудь натворить.
    - Так говорит твоя церковь. А тех, кто знает истину, объявляют
еретиками. И уничтожают, дабы сохранить нерушимость своих канонов.
    Воин поискал глазами пилигрима, но ночь оплела поле непроглядной
темнотой.
    - Ладно. Пусть так, еретик. Тогда скажи, чем так опасен этот твой Круг
Бытия, о которым не желают слышать церковники?
    - Помнящий силен памятью предков. Более объяснить я тебе не могу. Если
ты найдешь в себе силы оглянуться, ты увидишь вс„ сам.
    Ворчание пса Воин поначалу просто не замечал. Тяжелый сон, окутанный
пьяным туманом, тянулся медленно и невнятно. И все же тревога разбередила
притупленное чутье. Он проснулся и первым делом нащупал эфес меча.
Высвободил руку из-под плаща и, стараясь не шевелиться, осторожно
осмотрелся. Пес сидел поодаль, навострив уши. Обросшие жесткой шерстью
черные губы оттопырились, обнажив желтые клыки.
    - Спокойно, старик.
    В зарослях можжевельника, окружающих поляну двигались темные силуэты.
    Вдруг из кустов с кровожадным свистом вылетел топор. Метнувший целился
в собаку. Пес отскочил.
    - Взять его! - выкрикнул Воин. - Парень, берегись!
    В следующую секунду он потерял из вида и пса, и Еретика. Меч виртуозно
отражал удары дубинок и ножей, но тщетно искал в чавкающей кровью свалке
благородного собрата. Недооценивать противников, впрочем, не приходилось.
Едва увернувшись от взвившейся над головой косы, Воин споткнулся, увидал
занесенный цеп, метнулся в сторону и выронил оружие, когда кованые кольца
обрушились на правое предплечье. Над головой пронеслась серая мохнатая
тень. Рык, вопль и визг слились в отвратительную гамму. Левая ладонь нашла
знакомую рукоять, и взлет клинка завершился предсмертным хрипом.
    Он поднялся. Кровь стучала в голове, в груди, в раненой руке, сползала
по ребрам под разодранной рубахой. А шальной взгляд впитывал картины
смерти. Три неподвижных и два шевелящихся изрезанных тела. Оторванная
голова.
    - Они пытались тебе отомстить. За одного - пятеро.
    Еретик перешагнул через обезглавленный труп.
    Воин поднял перед собой меч. Помедлил. Стоит ли отдавать воинские
почести простолюдинам?...
    Откуда ты пришел?
   Он отсалютовал поверженным крестьянам. Пять мертвых и...
    Взгляд замер на бесформенной массе, распластавшейся над человечьими
останками.
    - Лембой!
    Пес дышал, но с каждым вздохом из тела бесстрашного бойца уходила
жизнь.
   "Так нельзя! Почему?!"
   - Лембой! Лембой!!
    Окровавленная морда доверительно потянулась к хозяйской руке.
    - Нет! Почему ты?... Еретик, почему он? - отчаянные блестящие глаза
взирали на юношу.
    Тот присел возле умирающего зверя, погладил по спине, мимоходом
коснулся рваной раны, зияющей в боку.
     - Он прикрыл тебя и отдал свою жизнь за твою...
    Сдавленный стон утонул в собачьей шерсти, бурой от пролитой крови.
    На плечо опустилась твердая рука.
    - Жди. Я вернусь.
    С этими словами Еретик поднял массивную тушу собаки на руки так, будто
она не весила ровным счетом ничего. Воин проводил его отрешенным взглядом.
Не осталось ни вопросов, ни удивлений. Одна лишь тоска. В пустоте...
     Звезды померкли, и ночная тьма уступила небесный купол серому
рассвету. Рыхлые громады облаков выплыли из-за горизонта и принялись ткать
паутину дождя. Редкие капли падали на лицо человека, и стекали по щекам
вместе с такими же редкими, но горячими каплями, родившимися в тучах,
сгустившихся в душе.
    Смерть - переправа. Конец и начало.
     Дождь зашуршал в кронах деревьев. Зашелестел кустарник. Полегла под
холодными струями лесная трава. На шорох приближающихся шагов Воин не
обернулся. Сидел, прислонясь к сосновому стволу, и смотрел перед собой.
Такой же застывший и бледный, как тела на поляне. Еретик остановился перед
ним.
    - Похоронил? - губы выдохнули бесцветный вопрос.
    Ответа не последовало.
    - Можешь считать, что я пуст, что я ценю свою жизнь на гроши! Черт с
тобой! - в его глазах поднялась пелена бессильной ярости. - Но одиноким
меня сделала не жизнь, а смерть! Эта слепая мерзавка с косой! Думаешь, я
родился с мечом и на коне? Так думаешь?!... У меня была семья. Брат.
Любимая. Но их не стало. Вот так же, как Лембоя! В один проклятый миг... И
нет. Никого.
    Тень за спиной