чалось  наведываться  в  человеческие  поселения  за
добычей, потому что, как голоден он ни  был,  не  стал  ломиться  в  дома,
расшибая башку о бревна. Он бродил  по  улицам,  выжидая,  -  утром  нашли
повсюду его следы, - и ни  одна  из  собак  не  осмелилась  подать  голос.
Неизвестно, что сделал бы он, если бы никто не попался ему на пути, но, на
свою беду, во двор вышла старая Шатта. Дракон разделался с ней  мгновенно,
старуха не успела и вскрикнуть. Кричала  ее  дочь,  которая  тоже  встала,
увидела, что матери  нет,  и  вышла  посмотреть,  где  она.  А  обнаружила
разломанный в щепки забор, расплющенную лепешку мяса вместо собаки и  лужу
крови перед крыльцом.
     Люди в деревне обеспокоились не на шутку. Женщины  собрались  в  доме
старухи,  голосили  и  причитали,  оплакивая  не  столько  Шатту,  сколько
собственную беду. Теперь дракон-людоед не уйдет, пока  не  истребит  всех,
говорили знающие люди; отвлечь  его  может  только  более  легкая  добыча.
Надеялись еще, что  обойдется,  и  действительно,  какое-то  время  дракон
находил пропитание за пределами долины. Но, когда решили, что он больше не
появится, наведался в деревню снова. На этот раз дракон разорил загон  для
скота,  покалечил  и  задавил  полдесятка  коз,  а  двух  утащил.   Тогда,
собравшись на сходку, решили оставлять ему раз в несколько дней козу  -  в
лесу, поближе к его логову, подальше от деревни.
     Но все равно больше никто не  спал  спокойно  по  ночам,  да  и  днем
поглядывали со страхом в сторону леса, не выйдет ли людоед. Зима, и верно,
оказалась плохой. Правду сказать, такой ужасной зимы еще не бывало.


     Поначалу сидели все, тесно сбившись в кучу, чтобы теплее. От  дыхания
изо рта клубами вырывался пар - так  успел  остыть  дом  за  полдня,  пока
хозяев не было. Дрова принесли с собой, подбрасывали в печь, не  жалея,  и
скоро она дышала на них раскаленным жаром, а кривые  бока  нагрелись  так,
что пришлось убраться от них  подальше.  Афагор  принес  глиняный  горшок,
полный снега, поставил на печь. Когда вода  закипела,  побросал  в  горшок
кругляши из пресного  теста,  пару  луковиц.  Разломил  черствую  лепешку.
Раздал всем деревянные ложки, которые при них  вырезал  долгими  вечерами.
Зачерпнул варево, попробовал, вздохнул:
     - Оно, конечно... Впрочем, больше ничего нет. Лопайте, парни.
     Когда  Афагор  окреп  настолько,  что  смог  ходить,  они  с   Влахом
перебрались от знахаря и поселились в доме одного  из  погибших.  Дом  был
старый, с покосившейся крышей, но это  было  жилище,  и  оно  защищало  от
холода, если не забывать подбрасывать в печь дрова. Афагор был  еще  плох,
ходил с трудом, шрам на боку болел, одолевала  слабость  после  лихорадки.
Хорошая еда и тепло быстро вылечили бы его, но  не  было  в  деревне  этой
зимой ни того, ни другого.
     Афагор был странствующим сказителем. Бродил от города  к  городу,  от
деревни к деревне, останавливался ненадолго, рассказывал сказки и истории,
слушал, что было порассказать у местных жителей, и шел дальше. Занятие  не
то, чтоб прибыльное, если судить по его истрепанной одежке, однако ему  не
надоедало. Рассудительный Эмонда как-то спросил его, в чем толк -  бродить
то там, то тут, рискуя попасться  лихим  людям,  или  вот  -  дракону;  ни
спокойной жизни, ни богатства. Но Афагор тогда лишь улыбнулся.
     Это было еще до того, как он начал рассказывать свои истории.
     Они с Влахом вовсе не собирались заходить в Озерную долину,  даже  не
знали, что там есть деревня. Дракон напал на них, когда они проходили мимо
леса, ранил Афагора, и они бежали от него в лес, понимая, что на равнине у
них не будет никакой  возможности  спастись.  Влах  недавно  напросился  в
спутники к сказителю: был он сирота из далекого поселка то ли  на  севере,
то  ли  на  западе,  они  за  это  время  успели  столько  раз  переменить
направление, что не могли точно определить, где это было. Впрочем,  ничего
хорошего  Влах  о  своей  родине  не  мог  вспомнить,  так  что  ему  было
безразлично, где она находится.
     Рана Афагора была серьезной, и ему повезло, что его заметили  ребята.
Из-за того, что был слишком слаб, он и решил остаться на зиму  в  деревне.
Он не перенес бы ночевок прямо на земле, неизбежных в пешем странствии.  В
деревне были такие, которые посматривали на него косо - лишний рот!  -  но
их было немного... Зима обычно еще и самое тоскливое время в году, а  этой
зимой то в одном доме, то в другом собирались  вечерами  поговорить,  -  а
больше послушать Афагора.
     Пламя свечи или огонь очага играли отблесками в  его  рыжих  косматых
волосах, красные блики скользили по колючей щетине щек, съезжали за ворот.
Афагор рассказывал, опустив голову, лишь  изредка  поднимая  ее,  скользил
внимательным, чутким взглядом по лицам слушателей, и снова  устремлялся  и
голосом, и взглядом в невидимые прочим дали,  откуда  говорил  с  ними  то
серьезно, то  насмешливо.  Когда  вот  так  он  задумывался,  повесть  его
становилась непонятной, и разобрать можно было только, что она о  грустных
вещах. Но через некоторое время сказитель спохватывался, менял разговор, и
вскоре слушатели уже покатывались над  крепкими  шуточками  и  развеселыми
байками.
     А все-таки, хоть и любили в деревне Афагора, как человека  невредного
да веселого, однако считали  тронутым.  "Разве  это  ремесло?  Только  для
недостаточных умом людей и подходит", -  рассуждали.  Кто  не  считал  его
безумцем, так это трое ребят. Н'Даннгу он и вовсе  казался  разумнее  всех
прочих взрослых.
     Мальчишкам  Афагор  рассказывал  такое,  чего  никогда   не   говорил
взрослым.
     - Увы, - вздыхал он, и ребята  видели,  что  сказитель  действительно
огорчен, - им нет дела до того, что случилось когда-то в далеких  краях  -
если только оно не было точь-в-точь похоже на то,  что  они  видят  каждый
день. Их мысли давно уже закрыты  для  неизведанного  и  чудесного;  жизнь
сделала их глухими  к  прекрасному  и  необычайному  -  и,  наверное,  это
правильно, иначе они бы  томились  от  тоски  или  ушли  в  странствия.  И
все-таки жаль, потому что над байкой можно посмеяться и забыть, а истории,
прошедшие сквозь  время  и  не  утратившие  своих  чар  -  они  не  просто
развлекают, эти сказки. Но зачем я убеждаю вас, ведь вы и  так  готовы  их
слушать! Вот рассказ о том, как  некий  отважный  рыцарь  победил  Черного
принца, в нем все чистая правда - разумеется, кроме выдумки.  Итак,  очень
давно очень далеко отсюда...
     Печь согревала их тела, но важнее был рассказ, который трогал  теплом
их души. Н'Даннг наполовину  слушал,  наполовину  замечтался  о  неведомой
прекрасной стране, где люди, должно быть, вдвое выше обычного  -  подстать
тем подвигам, которые они совершают. Хорошо бы и ему когда-нибудь  попасть
туда, поглядеть на героев-великанов. Он так и сказал об этом.
     Вышло  довольно  глупо,  так   что   Н'Даннг   не   удивился,   когда
расхохотались и Влах, и Эмонда, и мечтатель Кирк прыснул в кулак.  Он  сам
разулыбался от уха до уха, не обижаясь  на  друзей.  Только  Афагор  к  их
удивлению остался серьезным.
     - Нет, - сказал  он  задумчиво,  -  люди,  о  которых  я  говорю,  не
обязательно силачи и великаны, иногда они даже совсем маленького  роста  и
не отличаются особой храбростью -  пока  не  дойдет  до  настоящего  дела.
Неважно, насколько силен человек. И самые обычные  люди  подчас  совершают
поступки, о которых потом слагают легенды. Добро и зло не бывают  большими
и маленькими, добро - это всегда добро, а  зло,  пусть  малое,  все  равно
послужит причиной большого горя. Как этот дракон в Колючем лесу, например.
     - Разве это малое зло? - удивился Кирк. - Все считают, что хуже его и
быть ничего не может.
     - Может, - вздохнул Афагор. - О драконах вообще разговор  особый.  Их
слишком много в этом мире, намного больше, чем в других мирах. Они  просто
не дают жить человеку. Мы с вами живем в веке дракона, но, думаю, рано или
поздно  настанет  время,  когда  человеку  придется  решать  -  уничтожить
драконов или уступить и уйти самому.
     - Куда уйти - в другой мир? - спросил Эмонда. - А есть другие миры?
     - Узнаете когда-нибудь и про другие миры, - не  захотел  рассказывать
Афагор. - А уйти человек может только совсем. Это один из вечных вопросов,
и решения наполовину в нем быть не может. Ну ладно, слушайте  теперь,  как
два брата победили жестокого властителя...
     - Погоди, Афагор, - перебил вдруг Н'Даннг, - расскажи нам  лучше  про
храбрых воинов, что сражаются с драконами.
     - Не могу, - печально покачал головой сказитель.  -  Не  сложили  еще
таких историй... а, может быть, и не сложат.
     Больше они ни о чем не говорили в тот вечер.


     Зима перевалила за середину, но и коз в  деревне  осталось  мало.  По
мере того, как убывало небольшое стадо, таяли надежды  людей  благополучно
дожить до весны. Хмурым мужикам было не до сказок. Уже поговаривали о том,
как быть, если  придется  перебираться  через  холмы,  уходить  из  долины
навсегда - хозяйство на себе не унесешь, да и тяжело начинать все сначала.
Мальчишки выбрались на озера рыбачить - забава забавой, а рыба пригодится.
Звали Афагора, но он  не  пошел.  Они  отсутствовали  три  дня,  вернулись
довольные и гордые уловом, но дома их ждала беда.
     Афагор снова лежал в горячке, открылась и кровоточила рана  на  боку.
Когда он очнулся, то рассказал неохотно, что пытался выследить  дракона  и
осмотреть его логовище. Но  что  увидел,  рассказать  не  пожелал,  только
сказал, что ему пришлось убегать, и тем самым он растревожил старую  рану.
Сказитель  спал  или  метался  в  горячке,  а,  придя  в  себя,  не  желал
разговаривать. Ребята собирались по привычке в его доме, сидели у  постели
больного, говорили вполголоса ни о чем.
     Н'Даннг держался особняком, в беседах не участвовал, подолгу смотрел,
не отрываясь, на огонь  в  очаге.  Как-то,  когда  Афагор  уснул,  Н'Даннг
присоединился к друзьям, сказал тихо:
     - Есть у меня к вам разговор,  и  не  простой.  Серьезное  дело.  Как
по-вашему, зачем Афагор дракона выслеживал? Жить  становится  все  хуже  и
хуже. Я по-разному думал, но выходит одинаково. Убить надо дракона.


     Когда мальчишки в первый раз отправились к логову дракона, у них  зуб
на зуб от страха не попадал. Казалось, что треск  сухой  ветки  под  ногой
слышен на весь лес, и они застывали на месте, считая, что их уже ничто  не
спасет. Но все было тихо и  ребята  продолжали  двигаться  дальше.  Теперь
вовсе не выглядело заманчивым побывать за  оврагом,  выбраться  на  опушку
леса. Ощущение близкой опасности заглушало все остальные чувства. Все же и
в тот раз они добрались до логова и видели с верхушек деревьев, как дракон
расправляется с очередной козьей тушей. Первая вылазка была не  последней;
превозмогая страх, они отправлялись в лес  и  вскоре  уже  знали  привычки
зверюги.
     Дракон-людоед обитал прямо возле тропы, которая вела от деревни через
Колючий лес. Он переловил по обе стороны оврага все зверье,  кроме  самого
мелкого. Когда дракон был сыт и не спал, то шатался по лесу. Хоть он и был
толстокож, но колючек не любил и никогда не шел напрямик  через  кусты,  а
предпочитал бродить по тропинкам, которых в лесу хватало.
     Для осуществления  своего  замысла  ребята  выбрали  самые  густые  и
колючие заросли во всем лесу. Принесли с собой толстые,  прочные  жерди  и
сделали из них поперек тропы заслон: переплели жерди с  деревьями  по  обе
стороны и укрепили. Загородка получилась высокой; вверху  в  ней  оставили
окошко, достаточное,  чтобы  дракону  просунуть  голову.  Н'Даннг  и  Влах
трудились над сооружением заслона, Эмонде досталась  неблагодарная  задача
притащить из деревни и удерживать в мешке козленка, чтобы тот  не  заблеял
раньше времени. Кирк сидел  на  дереве  неподалеку  и  смотрел  в  сторону
драконовой берлоги.
     - Эгей, Кирк! - позвал Влах. - Что он там?
     - Жрет, - отозвался дозорный.
     Старались  вести  себя  тихо;  впрочем,  и  стараться-то   особо   не
приходилось - кажется, что ни случись, не заставило  бы  их  нашуметь  или
заговорить в полный голос. Дрожь пробирала  мальчишек  до  самых  печенок.
Заслон со стороны, откуда должен был  прийти  дракон,  был  готов,  и  они
продолжили приготовления, тревожно прислушиваясь к малейшему шороху.
     - Доел, - крикнул Кирк. - Теперь зубы чешет об дерево. Сломал ствол.
     Издалека до них донесся треск и шум, затем злобный рев дракона.
     - Свалилось ему на башку, - сообщил  Кирк.  -  Крепкая  она  у  него,
проклятье!
     - Ничего, - буркнул Н'Даннг, стараясь унять противную дрожь. В  горле
у него внезапно пересохло, как будто он жевал сухие  листья.  -  Выпускай,
Эмонда!
     Эмонда, продолжая держать козленка за ноги, высвободил его голову  из
мешка. Перепуганный, тот завопил так, что,  пожалуй,  и  в  деревне  могли
услышать, а сверху ему в ответ донесся пронзительный крик мальчишки:
     - Пошел, пошел! Сюда идет!
     - Ты тише там, - напомнил Н'Даннг, - Еще тебя заметит.
     Дракон приближался, громко топая.
     - Ори-ка посильней, дружок, - встряхнул Эмонда замолчавшего козленка.
Тот коротко взмекнул и умолк, но дракон  уже  выбрал  единственную  тропу,
которая вела к цели - ту самую, где сидели ребята. Он был все  ближе;  уже
слышно было, как у него урчит в брюхе.  Ребята  отодвинулись  от  заслона.
Сердца их стучали, словно наперегонки.
     - Да где же он? - не выдержал Влах.
     В это  мгновение  дракон  добрался  до  загородки  и  унюхал  добычу.
Преграда обозлила его неимоверно, он взревел  и  ударил  по  ней  головой.
Жерди заскрипели, но выдержали удар.
     - Если он не заметит окно.., - шепнул Эмонда побелевшими губами.
     Но тут дракон увидел дыру. И немедленно просунул в нее голову.
     С громким возгласом Н'Даннг выдернул колышек, которым  крепился  узел
на веревке. Узел развязался; туго натянутая веревка освободилась.  Дерево,
притянутое веревкой к земле, разогнулось.  Все  это  произошло  мгновенно,
быстрее, чем они успели заметить. Камень, привязанный к верхушке дерева, -
они тащили его сюда вдвоем, так он был тяжел, - словно метательный снаряд,
с силой ударил дракона по голове.
     От страшного удара голова дракона дернулась  вбок,  повисла.  Прочный
череп треснул и раскололся. Глаза выпучились, да так и остались таращиться
бессмысленно, слепо. Из  пасти  закапала  темная  кровь.  Камень  качнулся
назад, ствол дерева вверху переломился с  треском.  Туловище  дракона  еще
несколько мгновений стояло неподвижно, затем рухнуло наземь, подминая  под
себя заслон из жердей. Ребята стояли, ошеломленно глядя на  тушу  дракона,
распростертую у их ног. Вдруг Эмонда закричал, бросился к дракону  и  стал
яростно пинать мертвого врага. Остальные присоединились  к  нему,  вопя  и
завывая в три глотки. Они размахивали руками, прыгали и орали,  как  будто
победа над врагом лишила их рассудка.  Н'Даннг  задыхался,  по  щекам  его
текли слезы. Он чувствовал, как вместе с криком выходит из него  позорный,
отвратительный страх, который не покидал его с тех  пор,  как  они  решили
убить дракона-людоеда. И Н'Даннг  кричал  еще  громче,  зная,  что  больше
никогда не испытает этого страха.
     Потому что они  исполнили  свой  замысел.  Потому  что  они  победили
дракона.


     Всему в мире свой черед;  дождались  в  деревне  и  весны,  а  весной
приходит в Озерную долину с закатной стороны ветер  Туг,  приносит  свежее
дыхание степи,  аромат  молодых  трав  и  цветочную  пыльцу.  Старые  люди
говорят, что лучше всего начинать новые дела, когда дует пьянящий, сладкий
Туг, когда хочется дышать,  и  никак  не  надышишься,  а  сердце  полнится
радостью, как лес - птичьим звоном.  Новые  дела,  впрочем,  -  это  новые
заботы, но время тревог придет потом; на то и весна, чтобы не тревожиться,
на то и приносит в долину на невидимых крыльях пыль дальних дорог весенний
ветер Туг...
     - Знаешь, ведь я не вправе тебя задерживать, - тихо сказал отец. - Ты
вырос и уже успел выбрать свою дорогу. Зачем  лишние  слова,  тебе  и  так
нелегко.
     Н'Даннг неловко пожал плечами. Он только теперь заметил, что отец уже
немолод: согнулись плечи от тяжелой работы, бессильно повисли руки, устало
глядят глаза из-под седых бровей.
     - Куда вы отправитесь?
     - Афагор знает, как найти древний замок, в котором собираются те, кто
решил сражаться с драконами. Он будет нашим  проводником,  затем  уйдет  в
странствия. Кирк пойдет с ним вместо Влаха.
     - Я только думаю, - пробормотал отец. - почему  я  в  свое  время  не
поступил так, как вы сейчас. Неужели мы были другими людьми?
     - Нет, - вмешался Афагор, который подошел неслышными шагами и  слушал
молча, стоя у Н'Даннга за спиной. - Не люди другие -  просто  время  иное.
Век дракона подходит к концу. Начинается время человека.


     Старый замок Ахтори-Ро, Птичье Крыло, стоит на вершине столь крутой и
неприступно-суровой, что кажется - и верно, лишь крылатым возможно увидеть
вблизи каменные стены башен, что  венчают  вершину,  словно  шесть  зубцов
короны. И все же в  замке  обитают  люди,  и  незаметные  тропы  ведут  от
подножия наверх, где  в  очагах  замка  пылает  негасимый  огонь  древних,
разгоняя заоблачный холод  и  сырость.  Здесь  обитают  хранители  древней
мудрости, заключенной в не подверженные тлению свитки,  ключ  к  пониманию
которых утерян.
     Сюда же общая цель собрала тех, кто решил посвятить жизнь странствиям
и   сражениям   с   драконами.   Их   было   не   более   сотни,    первых
воинов-драконоборцев.  Братство  меча  объединило  их;  Клятва   холодного
железа, прозвучавшая под сумрачными сводами замка, в  узкие  прорези  окон
которого виднелась лишь синь небес, связала их нерушимым обетом.
     Среди них были Н'Даннг и его двое друзей.  Вместе  с  остальными  они
постигали искусство боя, обучались владеть различным оружием и собственным
телом. А затем настал час, когда они покинули замок, и пути их  разошлись.
Вот уже несколько лет Н'Даннг скитался в одиночку. Обучение в замке,  годы
странствий и сражений закалили его и  превратили  из  тощего  подростка  в
крепкого, сильного, искусного воина. Мир расстилался перед ним  множеством
дорог; и везде, где Клятва холодного железа звала его к  действию,  оружие
воина не знало пощады...



                         КЛЯТВА ХОЛОДНОГО ЖЕЛЕЗА

     Еще издалека Н'Даннг увидел, что дракон изящен, даже красив. Это была
большая удача. Смуглое, с узким подбородком и  выступающими  скулами  лицо
воина осветилось внезапной улыбкой, краткой, как искра от удара  клинка  о
клинок. Ему приходилось драться со всякими - и со  свирепыми  короткошеими
монстрами, что держат в страхе жителей Срединного Плато и  равнин  по  обе
стороны Великой Скальной Гряды, и с белесыми, почти бесформенными чудищами
пещер, утерявшими способность изрыгать пламя, но с убийственной  точностью
плюющими  ядовитой  слюной,  и  с  крылатыми  демонами  далекого  Юга,  из
блестящей  брюшной  чешуи  которых  драконоборцы   тех   мест   выплавляют
непробиваемые щиты. Случалось  Н'Даннгу  убивать  и  вовсе  отвратительных
тварей, наводивших ужас одним лишь обликом своим, но истинное  наслаждение
в бою он чувствовал,  когда  противник  был  красив  той  особой,  грозною
красотою, присущей только драконам и легендарным воителям древности.
     Н'Даннг снял с плеча котомку, извлек из нее комочек  бурой  краски  и
быстрым уверенным движением провел ритуальные  косые  полосы  на  боках  и
груди, а  на  обеих  ягодицах  нарисовал  по  три  кольца,  каждое  внутри
предыдущего, с точками посредине. Все время он краем глаза  поглядывал  на
дракона, но  тот,  казалось,  совершенно  не  интересовался  происходящим.
Н'Даннг пожалел, что не может нанести полный боевой рисунок -  несомненно,
дракон того заслуживал, но на это ушло бы полдня, да и без помощи знающего