Анна КИТАЕВА

                                ВЕК ДРАКОНА




     Некогда этой землей владели древние. Их могущество было столь велико,
что они двигали солнце и луны, и сам облик мира меняли по своему  желанию.
Древние вели войны и совершали странные обряды - вот все, что сохранила  о
них память дикаря, которому мир  достался  в  наследство.  Ибо  однажды  -
постигла ли их беда, или то был их собственный замысел, никому не  ведомо,
- они исчезли, все до единого. Тьма веков надежно укрыла их следы.
     Их  огромные  города  постепенно  разрушались,  преданные  ветрам   и
непогоде. Люди не осмеливались поселиться там, где еще звучало эхо голосов
великих, а каменные плиты помнили  их  шаги.  К  тому  времени,  как  чары
древних выветрились, города стали  руинами:  занесенные  землей,  поросшие
лесом, они служили пристанищем зверя или змеи, а чаще - дракона.
     Легенды говорят, что раньше в мире не было драконов. Помыслы  древних
недоступны ныне живущим: никто не знает, для каких таинственных целей  они
вызвали к жизни кровожадных бестий, сотворили их,  или  нашли  в  глубинах
мрака.  С  исчезновением  владык  драконы  одичали  и,  расплодившись   во
множестве, стали истинным  бедствием  для  человека.  Помнилось  еще,  что
раньше самый ничтожный вассал любого государя почитал необходимым иметь  в
замке драконарий с десятком различных тварей;  но  государства  -  осколки
империи древних, жалкие подобия  утраченного  могущества,  -  приходили  в
упадок, мир становился все менее подвластен человеку: драконы тоже.
     Настало тяжелое, смутное время  -  человек  словно  страшился  былого
величия собственной расы. Мир вновь стал  безмерно  огромен  и  недоступен
ему.  Драконы  были  повсюду,  драконов  боялись  пуще  всех  прочих  бед.
Крошечные искры прежнего знания едва тлели за  стенами  старых  замков,  в
хранилищах  древних  книг;  да  бродячие  сказители  слагали  предания,  в
которых, как в неверном зеркале вод,  отражался  облик  истории.  Те,  кто
поддерживал слабое горение некогда могучего и яркого пламени человеческого
духа, назвали это время слабости человека - Веком  дракона.  И  длился  он
очень, очень долго...


     В наши дни много воинов странствует по  обширным  равнинам  материка,
скитается в лесах, пересекает горные хребты,  добираясь  даже  до  Большой
Горькой Воды. Если на пути им встречается зло, они  бросают  ему  вызов  и
вступают в схватку, - бывает, смертельную. А зла немало в мире, и неважно,
в каком оно выступает обличье, обернется ли свирепым хищником или коварным
колдуном, наемным отравителем или без меры жестоким государем.
     Воины тоже встречаются разные. Есть такие, что торгуют твердой  рукой
и острым клинком; есть и другие, для которых плата -  уверенность  в  том,
что меньше стало зла на земле.  Среди  этих  самые  отважные  и  умелые  -
ученики тех, кто в свое время учился у великого  воина,  мудрого  Н'Даннга
Охотника. Н'Даннг прожил долгую жизнь. Он был  из  числа  воинов,  которые
первыми подняли оружие против драконов в далекие дни, когда  бестии  вовсю
хозяйничали в мире, и продолжали сражаться,  пока  вражье  племя  не  было
истреблено до последнего.
     Век  дракона  позади.  Туман  легенд  застилает  действительность,  и
прошлое уже скрыто  от  нас  непроницаемой  завесой  вымысла.  Давно  пора
собрать воедино и поведать во всеуслышание то, что  известно  о  Н'Даннге.
Ибо есть вещи, которые не меняют со временем сущности,  пусть  и  выглядят
порой по-другому...



                                 СКАЗИТЕЛЬ

     Если солнце к вечеру красное, над землей стелется дымка, а лягушки  в
озерах поднимают крик задолго до заката, значит, завтра придет  с  востока
ветер Ашр, сухой и горячий.  Если  же  после  полудня  солнце  окутывается
мглой, а к вечеру его уже не видно  сквозь  густую  белесую  пелену,  если
замолкают кузнечики, и рыба перестает клевать, уходит на дно, - жди поутру
холодного, влажного ветра Сэн с Гиблых Болот, что несет  с  собой  тяжелый
слоистый туман, пропахший гнилью. Бывает, ветер  Сэн  приходит  летом,  но
ненадолго: день - другой, и он выдыхается, уползает к себе  на  болота,  а
жаркое солнце тотчас высушивает отсыревшую землю. Настоящее  его  время  -
осень. Когда Сэн начинает дуть осенью, он  хозяйничает  в  Озерной  долине
неделями, и с каждым днем становится все холоднее, пока  туман  не  осядет
инеем на промерзшие поля, а в воздухе не закружится  снежная  пыль.  Тогда
прекращается болотный ветер, уходят облака, и  выползает  на  небо  зимнее
солнце - бледное, маленькое, недовольное. Так приходит самая скверная пора
года в деревню, что расположена в южной оконечности долины,  близ  холмов,
где озера уступают место плодородной равнине.
     Озерная долина, окаймленная цепью холмов, похожа на лежащий  на  боку
кувшин. На дне его, то есть  в  северной  части  долины,  собрался  мутный
осадок - Гиблые Болота; затем до половины он заполнен чистой  водой  озер.
Когда-то  большая  часть  долины  была  огромным  озером,  но  вода  ушла,
просочившись сквозь трещину в дне кувшина -  подземную  речку,  что  берет
начало в болотах и выходит на поверхность  за  пределами  долины.  Широкое
горло кувшина  обращено  к  югу.  Как  хозяйка  затыкает  горлышко  посуды
тряпицей, так выход из Озерной долины закрыт  лесом.  Лес  носит  название
Колючего - из-за того, что в нем растут  во  множестве  деревья,  ствол  и
ветки которых усеяны прочными шипами.
     В семи днях пути к  югу  от  долины  расположен  город  -  настоящий,
обитаемый, а не древние развалины, засыпанные землей. Он обнесен  высокими
стенами, с улицами, площадями, каменными домами и  дворцом  правителя,  на
сторожевой башне рядом с которым сидит цепной дракон и  время  от  времени
обильно гадит на мощеную площадь. Минуя долину, к востоку и  к  западу  от
нее проходят ведущие к городу караванные пути.
     Деревня, что укрылась от стороннего глаза в кольце холмов,  невелика:
может, чуть побольше десятка домов. Обычно раз в год, в самом начале зимы,
жители деревни снаряжали посланцев на городской торг. Везли они  продавать
часть урожая, сушеную и вяленую рыбу, орехи, мед,  горькую  пряную  траву;
покупали за выручку соль, упряжь  для  яков,  топоры  и  прочую  нужную  в
хозяйстве мелочь, вроде иголок и гвоздей.
     Дорога в город была опасной - хорошо, если удавалось присоединиться к
большому каравану. Редко  когда  добирались  до  цели,  избежав  нападения
драконов. В прошлом году уже около самого города  на  караван  напали  две
черные твари, пасти которых были усеяны клыками, как пила зубьями,  унесли
двоих человек и козу.
     Зимой часть драконов откочевывала с равнины вместе  с  населявшим  ее
зверьем. Зато те немногие, стойкие к холодам, которые оставались, норовили
употребить в пищу если не самих людей, то  их  домашний  скот.  В  суровые
зимы, когда выпадал снег, они свирепствовали вдвое,  унося  больше  жертв,
чем холод, голод и болезни, вместе взятые. Озерную долину холмы хранили  и
от этой беды. На болотах, правда, водились всякие твари  -  на  то  они  и
Гиблые, болота, - но до деревни не добирались. Изредка в долине оставались
зимовать дикие козы, а  вместе  с  ними  саблезубые  химеры,  но  их  было
немного, большого вреда они не причиняли  и  уж  подавно  не  осмеливались
напасть на людей. Так что поход в город  для  жителей  деревни  изобиловал
непривычными  опасностями,  и  не  напрасно  женщины  провожали   уходящих
рыданиями, гадая, увидят ли еще семьи своих кормильцев.
     Двое подростков наблюдали суматоху отбытия, стоя  поодаль.  Оба  были
смуглокожие, худые, ростом не уступали взрослым - вытянулись  за  лето.  К
ним подошел еще один  парнишка,  их  ровесник.  Его  узкое  лицо  с  резко
очерченным подбородком и выступающими скулами было непроницаемо, но темные
раскосые глаза хмурились.
     - Ну вот, Н'Даннг, тебя тоже не взяли, -  приветствовал  его  Эмонда,
сын знахаря. - Разве не говорил я, что можно и не пытаться?
     Н'Даннг упрямо выпятил подбородок и взмахнул  рукой,  показывая,  что
этот разговор не стоит продолжать.
     - Но незаметно пойти за ними в лес нам никто не  помешает,  верно?  -
проговорил он задумчиво и окинул взглядом ребят:
     - Посмотрим, что интересного по ту сторону оврага. Ты снова  найдешь,
что возразить, Эмонда?
     Никто не спорил.
     Поклажа у них была собрана еще вчера,  когда  они  пытались  упросить
взрослых взять их в город.  Трое  мальчишек  быстро  выбрались  за  ограду
деревни и углубились в лес по тропе, по  которой  должен  был  отправиться
отряд. Они собирались опередить его, а  затем  свернуть  с  тропы  и  идти
лесом. Разминуться  они  не  боялись:  хотя  множество  звериных  тропинок
пересекало лес во всех направлениях, ни одна из них не годилась для тяжело
нагруженной повозки. Чтобы вьючные и  упряжные  яки,  а  также  путники  с
грузом могли пройти по тропе, ее расчищали еще летом.
     Лес был по-зимнему просторен, сухо шуршала  подмерзшая  палая  листва
под ногами. Вскоре они услышали позади шум и покинули тропу. Отряд миновал
их, и его звуки - мерное дыхание людей и яков, скрип повозок, -  удалились
вместе с ним. Ребята вернулись на тропу -  идти  лесом,  пробираясь  среди
колючих стволов, было гораздо труднее. Они не торопились, зная, что  отряд
задержит переправа через овраг, и они успеют его догнать.
     Эти места были им знакомы, здесь мальчишки бывали не единожды -  хотя
гораздо интереснее было уходить на несколько дней к озерам, добираться  до
самых болот, или бродить по  холмам,  выслеживая  химер.  Через  несколько
часов сделали привал, пообедали. До оврага,  который  пересекал  тропу  на
середине пути через лес, добрались как раз  вовремя,  чтобы  увидеть,  как
взрослые переводят яков по узким мосткам, перетаскивают на руках  кладь  и
повозки.  Подождав,  пока  отряд  скроется  за  поворотом  тропы,   ребята
переправились через овраг сами.
     Лес по эту сторону  оврага  был  сумрачней  и  гуще,  ветви  деревьев
смыкались  и  сплетались  друг  с  другом,  закрывая   небо.   Сказывалась
усталость, шли  медленнее.  Уже  Эмонде  и  Кирку  надоела  затея  вожака,
подумывали о том, что можно и поворачивать, ничего особенного  здесь  нет,
те  же  колючки;  только  больше   валежника,   через   который   неудобно
перебираться. Выбирая дорогу  поудобнее,  они  углубились  в  лес,  и  уже
собирались вернуться на тропу, как вдруг Н'Даннг воскликнул:
     - Там что-то движется, смотрите!
     Замерев на месте, они услышали стон.  Одновременно  ребята  бросились
вперед, и чуть не столкнулись, резко  остановившись.  Перед  ними  упавшее
дерево с раздвоенным стволом образовывало  удобную  лежанку.  На  развилке
ствола, прислонившись спиной к толстой ветке, полулежал  человек.  Он  был
высоким и тощим, как  жердь;  волосы  невероятного,  ярко-огненного  цвета
падали на лоб и щеки  спутанными  прядями,  закрывая  лицо.  Белокожий  от
природы, он был к  тому  же  неестественно  бледен.  Глаза  человека  были
закрыты, он дышал с трудом. Вдруг он слабо застонал, пошевелился, и из-под
его бока вытекла темная струйка крови.
     - Да он ранен! - воскликнул Кирк.
     Эмонда наклонился над раненым, осторожно  отвернул  край  изодранного
тряпья на его боку.
     - Нужно быстрее нести его к моему отцу, ему нужна помощь знахаря.
     Вдруг позади раздался крик, и кто-то больно вцепился Н'Даннгу в  шею.
Они кубарем покатились по земле. Н'Даннг  яростно  пинался,  не  разбирая,
куда попадает. Он стукнулся головой о камень, кто-то укусил его  за  ногу,
потом живой клубок въехал в колючий куст - это было хуже  всего.  Внезапно
он обнаружил, что лежит, прижав к земле незнакомого парнишку. Кирк ухватил
обидчика за руки, Эмонда за ноги,  все  молчат  и  тяжело  дышат.  Н'Даннг
помотал головой и боком слез с поверженного противника.
     - Ты зачем? - спросил он лежащего.
     Тот буркнул что-то непонятное.
     - Отпустите его, - велел Н'Даннг и скривился, вытаскивая из  запястья
пучок колючек.
     Мальчишка поднялся на ноги. Он был примерно их лет,  светловолосый  и
такой  же  белокожий,  как  раненый  чужеземец.  Нападать  он  больше   не
собирался,  даже  улыбался  чуть  виновато,  хотя  держался  настороженно.
Обернувшись в сторону раненого, он вдруг воскликнул что-то на своем  языке
и бросился к нему. Незнакомец очнулся.
     - Пить, - прохрипел он. - Больно. Там... Дракон. Там.
     Он попытался повернуться, чтобы указать рукой, но  застонал  и  вновь
закрыл глаза, откидываясь на ветки.  Н'Даннг  встревоженно  переспросил  у
белокожего подростка: "Там?", указывая в направлении, куда ушел их  отряд.
Тот  кивнул  и,  разводя  руками,   изобразил   нечто   большое,   а   для
убедительности зарычал. Н'Даннг нахмурился.
     - Эмонда, помоги перенести раненого к дороге, - распорядился он. -  И
бежим, предупредим наших. Скорее!
     Но едва они успели донести раненого до дороги и опустить его на  кучу
листьев, покрытую плащом,  как  с  той  стороны,  куда  направился  отряд,
послышались крики. Н'Даннг бросился туда.
     Он  не  подумал  об  опасности,  устремившись  вперед.  Но,  пробежав
немного, понял, что шум и крики приближаются  к  нему.  Отряд  повернул  и
двигался в его сторону. Н'Даннг остановился  и  обернулся  -  позади  него
замер перепуганный Кирк. Мальчишки сошли с  тропы  и  стояли  с  бьющимися
сердцами, ожидая. Топот нарастал,  превращаясь  в  ураган.  И  вот  первая
повозка показалась из-за поворота, шарахнулись мимо них ошалелые яки  -  и
унеслись дальше. Вторая повозка  приостановилась;  мужчины  молча  втащили
ребят наверх. Н'Даннг схватил за локоть отца:
     - Там, у дороги - странник. Раненый!
     Отец стряхнул его руку, схватился за поводья. Еще один крик догнал их
- пронзительный, на высокой ноте.  Н'Даннг  взглянул  на  посеревшие  лица
мужчин, и не решился задать вопрос.
     Когда они спрыгнули с повозки близ оврага, раненого там уже не  было.
Побросав повозки, люди спешно переправлялись через овраг.  Н'Даннга  грубо
подтолкнули к мосткам, отдав ему сверток из  поклажи.  Трое  мужчин,  став
цепочкой, передавали кладь.
     - Повозки? - спросил один из них кратко.
     - Пусть пропадают! - отрезал отец Н'Даннга.
     Он ударил топором по бревнам, ломая мостки.  В  этот  миг  послышался
рев, затрещали кусты, и на  противоположный  берег  оврага  вылез  дракон.
Н'Даннг при виде его вцепился в колючий ствол дерева обеими руками, но  не
почувствовал боли.
     Голова дракона на длинной шее поворачивалась из  стороны  в  сторону,
пока не вперилась в людей маленькими подслеповатыми  глазками.  Оскалилась
огромная пасть. Н'Даннг бросил взгляд на туловище дракона - оно утолщалось
книзу, где две могучие лапы служили  ему  прочной  опорой.  Верхние  лапы,
толщиной больше человеческой  ноги,  прижимали  к  брюху  чудовища  что-то
бесформенное, похожее на скомканную красную  тряпку.  И  внезапно  Н'Даннг
понял, что это за тряпка.
     Дракон снова испустил громогласный рев и стал раскачивать головой. Он
пришел в ярость при виде людей, которых не  мог  достать.  Н'Даннг  словно
прирос к месту, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой; отец схватил  его  и
потащил прочь от оврага.
     Только когда они в глубоком молчании подъезжали  к  деревне,  Н'Даннг
осмелился спросить:
     - А последняя повозка?
     Отец хмуро глянул на него и не ответил.


     На другой день Н'Даннг с трудом выбрался из  дома.  То,  что  деревня
была погружена в печаль и скорбь, не помешало родителям Кирка  и  Н'Даннга
как следует выдрать своих отпрысков А затем найти им сколько угодно угодно
работы дома, чтобы не тянуло за порог. Лишь назавтра им удалось сбежать  и
встретиться. Они заранее, зная, что  наказания  не  избежать,  уговорились
ждать друг друга в условленном  месте  за  сараями,  чтобы  отправиться  к
Эмонде.
     Дом знахаря стоял на отшибе - никто не захотел бы по доброй воле жить
бок о бок с человеком, которому случается спорить с самой смертью. Потолки
в доме были низкие. Н'Даннг больно стукнулся макушкой  о  притолоку  -  не
привык еще нагибаться, не так давно он  проходил  здесь  свободно.  Эмонда
встретил друзей молча, провел их на  жилую  половину.  Там  в  углу  сидел
пришлый парнишка. Эмонда кивнул в его сторону.
     - Стал немного понимать по-нашему. Но рассказать еще не  умеет.  Влах
его зовут.
     - Здравствуй, Влах, - сказал Н'Даннг. - А как тот человек? -  спросил
Эмонду.
     - В горячке. Не знаю, поправится ли, - покачал тот  головой,  -  отец
ничего не говорит. Каждый час дает ему пить  разные  травы,  к  ране  мазь
приложил.
     - Ладно, мы пойдем. Ты с нами?
     - Нет, останусь отцу помогать.
     - А ты? - спросил Н'Даннг у чужака.
     Тот встал и, вставая, стукнулся головой о косую балку в углу,  совсем
как только что сам Н'Даннг, - незнакомо  выругался  и  приложил  ладонь  к
больному месту. Н'Даннг и сам потянулся к шишке на затылке,  и  вдруг  оба
рассмеялись, глядя друг на  друга,  таким  забавным  оказалось  одинаковое
движение. Неловкости как не бывало, и, глядя в  голубые  глаза  мальчишки,
Н'Даннг обнаружил,  что  уже  не  удивляется  их  странному  цвету.  Чужак
перестал быть чужаком.
     - Пошли!
     Он хлопнул нового товарища по плечу и вышел из дома.


     Осень в тот год была на редкость холодная, дождливая. Ветер Сэн  дул,
не переставая. Задолго до первых заморозков снялись с мест и поднялись  на
крыло стаи камышовых уток,  заселявших  озера;  два  дня  воздух  полнился
птичьим криком и хлопаньем крыльев, а потом стало непривычно пусто и  тихо
- улетели. Вслед за покинувшими озера птицами откочевали с  равнины  стада
диких коз, направляясь в  долины  западного  предгорья  -  намного  раньше
обычного срока. Как и следовало ожидать, зима оказалась еще хуже осени.
     Холода наступили сразу, как только стал укорачиваться день,  а  когда
дни стали совсем коротки, на двор даже в хорошую погоду лучше было носа не
показывать. Солнце  выползало  на  небо  нехотя,  еле-еле  карабкалось  по
пологому небосклону. Тень от восточных холмов накрывала  половину  долины:
только к полудню солнце поднималось достаточно  высоко,  чтобы  перевалить
через холмы и заглянуть в деревню. А через  каких-нибудь  несколько  часов
оно укатывалось за западные холмы, и тогда уже  их  тень  расползалась  по
долине. Правду говорят - нет  ничего  короче  зимнего  дня.  Но  пусть  бы
показывалось солнце хоть так, ненадолго, а то все больше пасмурно,  туман,
дождь. Ледяные ветры, срывающиеся с  гор,  приносили  снежную  заверть,  а
сухие, без капли воды, грозы раскалывали на куски грязный лед неба.
     Но хуже холодов и темноты была новая напасть: дракон, что объявился в
Колючем лесу. Столкнувшись с ним, жители деревни потеряли двоих, бобыля  и
семейного; недосчитались яка, повозки и всего добра, которое на ней  было.
Дракону лес понравился: он вырыл себе берлогу ближе к опушке и нападал  на
проходившие  мимо  караваны.  Как  видно,  вскорости   эта   дорога   стал
пользоваться дурной славой, и  путники,  направляясь  в  город,  старались
избегать ее. А из деревенских так никто  в  город  и  не  попал  -  дракон
отрезал им путь через лес, а другого  выхода  из  долины,  пригодного  для
повозок и вьючных яков, не было. Идти же пешими, перебираться через холмы,
неся на себе поклажу, и бросить семьи под боком у дракона, не решились.
     Осенью они истратили весь запас  соли,  и  теперь,  чтобы  засаливать
рыбу, придется выбраться в город летом, когда каждая пара рабочих  рук  на
счету. Но и это еще не было наибольшим злом. Когда караваны стали обходить
далеко стороной Колючий лес, а зима была в разгаре, и  было  так  холодно,
что выпал снег и лежал уже не первую неделю,  дракон  нашел  дорогу  через
овраг.
     Среди ночи вдруг громкие  крики  всполошили  деревню.  Дракону,  быть
может,  и  раньше  слу