у
стеклянный  стержень.  -  Вы  приятный  юноша,  и  будет очень
скверно,  если мне придется всадить в  вас  трехчасовой  заряд
солнечной энергии.
    - Но сегодня днем вы говорили...
    - Я  знаю,  о  чем говорил днем.  Я был пьян,  находился в
своем старом  состоянии  и  был  переполнен  ответственностью,
совестливостью  и  прочей  ерундой.  Поскольку спиртное так на
меня действует, то больше я к нему не прикоснусь. И запомните,
только  тот,  кто получил препарат Метьюена,  способен оценить
всю тщетность человеческих усилий!
    Метьюен юркнул в тень и подождал, пока мимо них прошли два
студента.  Затем он продолжил настраивать аппарат одной рукой,
а другой держал Инглхарта на прицеле. Растерянный Инглхарт, не
зная,  чем  заняться,  стал   расспрашивать   про   устройство
аппарата.  Метьюен  выдал  ему  в  ответ  длинное предложение,
напичканное техническим жаргоном.  Инглхарт  отчаянно  пытался
найти выход из положения.  Он не мог назвать себя очень смелым
молодым человеком,  особенно тогда,  когда на  него  направлен
пистолет  или  его  эквивалент.  Костлявая  рука  Метьюена  не
дрожала. Он настраивал свой аппарат почти на ощупь.
    - Ну  вот,  - сказал он,  - вроде бы все должно сработать.
Вот здесь тонический метроном,  который выдает ноту на частоте
349 герц,  содержащую 68,4 звуковых импульса в минуту. Это, по
различным техническим причинам,  дает наибольший гипнотический
эффект.  С  этой  точки  я  смогу  обработать  все колледжи на
Колледж-стрит.  - Он последний раз  что-то  подкрутил.  -  Это
будет  самая  веселая из моих шуток.  А вся прелесть ее в том,
что раз меня признали сумасшедшим,  то мне за  нее  ничего  не
смогут   сделать!  Поехали,  Брюс...  Фу,  здесь  что,  кто-то
оборудовал стойку бара?  Последние пять минут я чувствую запах
и вкус алкоголя.. черт!
    Из стеклянного стержня вырвалась ослепительная вспышка,  и
в ту же секунду из мрака метнулось мохнатое тело Джонни.  Айра
Метьюен рухул на землю и потерял сознание.
    - Шкорее,  Брюш! - рявкнул Джонни. - Подними ррашпылитель,
я его там урронил.Отвинти контейнерр внижу.  Не рражлей! Потом
иди шюда и влей вше ему в ррот!
    Пока это проделывалось,  Джонни раздвигал челюсти Метьюена
когтями, словно Самсон, раздирающий пасть льва, только на этот
раз Самсон и лев поменялись местами.
    Они выждали  несколько  минут,  пока  алкоголь  делал свое
дело,  и прислушивались к доносящимся звукам.  Но в  колледжах
было  все  тихо,  только откуда-то периодически доносился звук
пишушей машинки.
    - Я  побежжал  домой,  -  пояснил  Джонни,  - и всял в ехо
конмате  ррашпылитель.  Потом  нашел  Уэбба,   ашшиштента   по
биофижике,  он отвел меня в лаборраторрию и дал шпирт. Жатем я
подкрралшя и штал бррыжгать ему в  ррот,  кохда  он  говоррил.
Немнохо  попало,  но  я  не шмог наштрроить его прравильно,  и
штруя ударрила в нехо,  не ушпев ррашпылитьшя, и ошлепила ехо.
Ты же жнаешь, у меня нет пальшев. Поэтому прришлошь пррименить
то, што в книхах нажываетшя гррубой шилой.
    Метьюен очнулся  и  стал  проявлять признаки нормальности.
Поскольку без стеклянного стержня он был всего лишь безобидным
профессором, Джонни отпустил его.
    - Я так счастлив, что ты это сделал, Джонни, - пробормотал
он.  - Ты спас мою репутацию,  а может быть,  и мою жизнь. Эти
тупицы в госпитале так и не поверили,  что меня надо все время
накачивать  алкоголем,  так что я,  естественно,  протрезвел и
снова свихнулся. Может быть, на этот раз до них дойдет. Пошли,
мне  надо  скорее вернуться.  Если они еще не обнаружили,  что
меня нет,  то может быть,  не станут поднимать шум. Когда меня
выпустят,  я  стану  работать  над  постоянным нейтрализатором
своего препарата.  И я найду его,  если только раньше не помру
от язвы из-за того спиртного, что мне придется пить.
                          *   *   *
    Джонни неторопливо шел домой по Темпл-стрит, чувствуя себя
мудрецом  из-за  прорезавшегося  у  него  таланта   утрясателя
неприятностей.  Возможно,  трезвый  Метьюен  и был прав насчет
тщетности всего на свете.  Но если  подобная  философия  могла
нарушить приятное настроение Джонни,  то в таком случае, пусть
он останется пьяным.
    Он был  рад  тому,  что Метьюен скоро излечится и вернется
домой.  Он  был  единственным  человеком,  к  которому  Джонни
испытывал   сентиментальную  привязанность.  Но  пока  Метьюен
находился далеко,  Джонни не  собирался  упускать  ни  секунды
наслаждения полной свободой.  Дойдя до особняка Фелпса,  он не
зашел сразу внутрь,  а просунул лапу в  щель  между  стеной  и
забором.   Она   вернуласть   обратно   с   огромной   плиткой
жевательного табака.  Джонни откусил половину,  сунул  остаток
обратно  в  тайник  и вошел в дом,  счастливо чавкая на каждом
шагу. А почему бы и нет?

    (с) 1990 перевод с английского А.Новикова

    L.Sprague De Camp.  The Exalted.  - The Best SF Stories Of
the Year: 3. Ed. by I.Asimov
    (c) 1940


                           Лион Спрэг ДЕ КАМП

                             ТАКАЯ РАБОТА...




     Керрисвилль, Индиана
     28 августа 1980 г.

     Дорогой Джордж!
     Большое спасибо  за  информацию  насчет  Государственного  управления
геологоразведки и за анкеты. Я их уже заполнил и послал.
     Если я устроюсь на работу, то ты, возможно, станешь моим начальником,
так  что  ты  имеешь  право  получить  объяснение,  почему   я   ухожу   с
высокооплачиваемой работы в частной фирме и  поступаю  на  государственную
службу.
     Как ты знаешь, когда наступил кризис, я работал в "Люцифер ойл". Я  в
два счета оказался на улице, а надо было кормить семью.  По  объявлению  в
журнале  я  встретился  с  Джином  Плэттом,  который  подыскивал  опытного
геолога. С тех пор я у него и работаю. Может быть, ты слышал о Плэтте.  Он
начинал как палеонтолог, но не смог продвинуться в  этой  области,  потому
что был органически неспособен кому бы то ни было  подчиняться.  Тогда  он
взялся за конструирование приборов для геологической разведки и  последние
двадцать лет крутился как белка в колесе, делая и патентуя  изобретения  и
тратя все свободное время на палеонтологию. Деньги,  которые  он  получал,
уходили на палеонтологические экспедиции и судебные тяжбы. В конце  концов
он накопил массу патентов, незавершенных тяжб и ископаемых костей.
     Году в 1976 Фонд Линвальда решил, что  Плэтт  заслуживает  финансовой
поддержки, и включил его в список стипендиатов. А так как  он  только  что
изобрел новый поисковый  прибор,  доводка  которого  требовала  средств  и
времени, ежемесячные чеки из Швеции пришлись как нельзя кстати.
     Нам с женой не  хотелось  менять  Калифорнию  на  Индиану  -  мы  оба
родились и  выросли  в  Сан-Франциско.  Но  в  нашем  деле  не  приходится
привередничать.
     Я проработал у Плэтта с  полгода,  прежде  чем  прибор  был  готов  к
полевым испытаниям. Я не выдам никаких секретов, сказав, что он записывает
сверхзвуковые колебания, как и старый прибор Маккенна. Отличие его в  том,
что, используя два пересекающихся луча, Плэтт  получает  стереоскопический
эффект. А это дает ему возможность регистрировать изменение  плотности  на
любой глубине.
     Сначала мы смонтировали прибор на  грузовике.  Мы  настроили  его  на
глубину в два метра и выехали по направлению к Форт-Уэйну...


     Грузовик полз по шоссе со скоростью пятнадцать миль в час. Машина  за
машиной,  сигналя,  обгоняли  его.  Кеннет  Стэплз,  сидевший  за   рулем,
обернулся и крикнул в заднее окошко тому, кто сидел в кузове:
     - Эй, Джил! Лента еще не кончилась?
     Из кузова донеслось что-то вроде подтверждения. Стэплз затормозил  на
обочине и пошел к двери кузова. Он был высок, некрасив, лицо обветренное и
изрезанное морщинами, так что  он  казался  старше  своих  тридцати  пяти.
Стэплз  был  лыс  и  не  любил  снимать  шляпу.  Рано  облысевшие  мужчины
инстинктивно тянутся к работе на открытом воздухе или  вступают  в  армию,
где головной убор обязателен.
     В кузове склонился над прибором маленький седой человечек. Он  глядел
на ленту, натянутую между катушками. Над лентой застыли  самописцы.  Когда
грузовик двигался, они чертили на ленте зигзаги.
     Джилмор Плэтт сказал:
     - Кен, подите-ка взгляните. Что вы об этом думаете? Я знаю,  что  это
такое, но думать не в состоянии.
     Стэплз уставился на зигзаги:
     - По-моему, похоже на детские каракули.
     - Нет, нет! Это не детские...  Я  знаю,  что  это  такое!  Это  кусок
черепа. Черепа одной  из  фелид,  возможно  даже  Felis  atrocs,  судя  по
размеру. Мы должны его выкопать!
     - Этот обломок? Может быть, и так. Вы палеонтолог. Но не  станете  же
вы копать ямы посреди шоссе только из-за того, что  под  ним  лежит  череп
ископаемого льва?
     - Кен, послушайте, такая изумительная вещь...
     - Успокойтесь, Джил. Этот плейстоценовый слой тянется до самого дома.
Достаточно  подъехать  к  вашему  двору,  и  мы  отыщем   сколько   угодно
ископаемых.


     - Это грызун. Сначала я решил, что,  судя  по  размерам  черепа,  это
медведь. Но теперь я разглядел его резцы.
     - Совершенно верно. Но какой грызун?
     Стэплз нахмурился, разглядывая кучку костей на краю ямы.
     - Мне кажется, что в Северной Америке лишь один грызун мог  поспорить
по величине с медведем. Это был гигантский бобр, кастороид.
     - Великолепно! Я еще сделаю из вас палеонтолога! А что это за кость?
     - Скапула.
     - Правильно. Правда, вопрос был не из трудных. А эта?
     - М-м... хумерус.
     - Нет,  ульна.  Но  вы  делаете  успехи.  Жалко,  что  мы  все  здесь
подчистили.  Но  понимаете,  что  это  значит?  Раньше   нам   приходилось
руководствоваться  лишь  поверхностными  признаками.  А  теперь  мы  можем
наплевать на них и с точностью  до  пятнадцати-двадцати  футов  определять
место залегания любых останков. Грузовик, правда, придется оставить.  Надо
будет  погрузить  прибор  на  машину,  которая  сможет   возить   его   по
пересеченной местности. Самолет не годится - он летает  слишком  высоко  и
слишком быстро. Но... я догадался!
     - Что? - Стэплз  был  несколько  смущен.  -  Мне  кажется,  испытания
прибора влетят нам в копеечку. Но в конце концов это деньги  фонда,  а  не
наши.


     Вскоре Плэтт получил от компании  "Гудийер"  дирижабль  "Дарвин".  Мы
научились им управлять, за два месяца облетели почти всю Индиану  и  нашли
столько ископаемых, что их и за пятьдесят лет не выкопать. Мы составили их
список с указанием координат и разослали его во все музеи  и  университеты
страны. Во второй половине лета Индиана была отдана на откуп охотникам  за
ископаемыми.  Куда  бы  вы  ни  поехали,  обязательно  бы  наткнулись   на
энергичных людей,  торгующихся  с  фермером,  и  догадались  бы,  что  это
палеонтологи   из   музея   Фильда   или   Калифорнийского   университета,
добивающиеся согласия фермера на раскопки на его поле. Так все и  было,  а
ведь Индиана весьма бедный штат с  точки  зрения  ископаемых  позвоночных.
Слои там в основном палеозойские, и лишь кое-где у поверхности - небольшие
плейстоценовые вкрапления.
     Друг Плэтта, доктор Вильгельми приехал из Цюриха на уик-энд.  Он  был
археологом  и  представительным  мужчиной.  Стэплз  почувствовал  к   нему
известную симпатию, ибо на голове у Вильгельми волос было еще меньше,  чем
у Стэплза.
     Вильгельми работал в  Анатолии,  где  нашел  кучу  древностей  времен
Тиридата Великого.
     - Видите, дгузья мои,  -  объяснял  он.  -  Это  в  основном  сосуды,
изготовленные из бгонзы. Вот фотоггафия одного  из  них  -  таким  мы  его
нашли. Он так окислился, что кажется пгосто бесфогменным комком. А  тепегь
взгляните на изображение этого сосуда после геставгации.
     - А вы уверены, что это тот же сосуд? - спросил Стэплз.  -  Штука  на
втором снимке будто только что вышла из мастерской.
     - Ха-ха. Это кгайне остгоумно. Тот же сосуд, тот  же  самый!  Мы  его
поместили в электголизную  ванну,  пгисоединили  к  одному  из  полюсов  и
пгопустили электгический ток. И все атомы олова и меди вегнулись  на  свои
места. Результат пгевосходен, не пгавда ли?
     После того как швейцарский друг уехал, Плэтт отправился  в  Чикаго  к
специалисту по патентам. Вернулся он довольно задумчивым.
     - Кен, - сказал он, - давайте отвлечемся на несколько дней.
     Стэплз настороженно взглянул на него.
     - То есть  вы  предлагаете  оставить  на  время  поисковый  прибор  и
заняться ископаемыми?
     - Совершенно верно.
     Это решение привело их на  следующий  день  в  лабораторию,  где  они
выскребывали  из  конкреции  карликового  ископаемого   носорога.   Стэплз
заметил, что работа эта, с точки зрения зоолога, довольно  скучна,  -  это
вам не носороги былых времен.
     - До определенной степени вы правы, - ответил Плэтт. - Передайте  мне
клей. На свете сохранилось ничтожное количество китов, которых  не  успели
переработать на маргарин и ружейное масло. Мы живем в период  исчезновения
крупных  животных.  Сегодня  вы   можете   отыскать   фауну,   близкую   к
плейстоценовой, только в африканских заповедниках. И чем больше разводится
на Земле особей нашего  с  вами  кровожадного  вида,  тем  хуже  положение
гигантов. Да-а... Не хватает левого резца и правого коренного...
     Плэтт аккуратно счищал иглой крупинки породы. Поговорить он любил. Он
продолжал:
     - У  меня  родилась  идея,  которая,  если  ее  осуществить,  поможет
обогатить современную фауну. Вы  слышали,  как  Вильгельми  рассказывал  о
восстановлении окисленного металла? А почему бы нам не сделать чего-нибудь
подобного с ископаемыми животными?
     - Вы что, хотите восстановить по скелету все животное,  с  шерстью  и
так далее?
     - А почему бы и нет? Вы же знаете, каких успехов  добились  медики  -
отращивают новые руки и ноги у людей, потерявших конечности.
     - Несмотря на мое  уважение  к  вам,  шеф,  должен  заявить,  что  вы
рехнулись.
     - Это мы еще посмотрим. Во всяком случае, я хочу  провести  кое-какие
опыты. Только это между нами. Если опыты  не  получатся,  многие  из  моих
коллег присоединятся к вашему мнению.
     Плэтт начал работу с  кроликов  -  современных  кроликов.  Он  убивал
кролика, удалял некоторые органы и помещал его в ванну  с  раствором.  Для
восстановления недостающих органов он  использовал  биологически  активные
аминокислоты,  которые  объединялись,  образуя  протеины,  и  при  наличии
существующих клеток формировали новые клетки, им подобные.
     После  многих  неудач  наступил  день,  когда   Плэтт   увидел,   как
восстанавливается ткань одного из кроликов. Он позвал Стэплза.
     - Но этого не может быть, - запротестовал геолог. - Я  отключил  этот
бак от сети.
     - Да? - ответил Плэтт. - Посмотрим. Ага!  Вы  думали,  что  выключили
ток, но вы лишь понизили напряжение. Теперь я все понял. Надо было снизить
напряжение с самого начала.
     И Плэтт умчался прочь, словно его ветром  сдуло,  менять  реостат  на
новый, с большим сопротивлением.
     Им удалось  усовершенствовать  методы  восстановления  животных,  что
впоследствии сослужило добрую службу хирургии. И открытие их не было столь
уж невероятным, если учесть, что каждая  клетка  в  теле  содержит  полный
набор хромосом с генами, определяющими форму  живого  существа.  В  каждой
клетке заключены чертежи всего организма.
     Первая  попытка  восстановить  ископаемое  животное  провалилась.  Но
Стэплз не расстроился. Он думал о том,  какой  вред  его  профессиональной
репутации нанесут слухи об этих странных опытах.
     И вот однажды за ужином Плэтт вскочил со стула и  произнес  речь.  Он
так яростно размахивал при этом ножом и вилкой, что  чуть  было  не  лишил
жизни поклонника своей дочери,  которому  пришлось  шмыгнуть  под  стол  и
переждать, пока не утихнет шторм.
     - Я знаю, что делать! - кричал палеонтолог. - Кен, я знаю! Нам  нужно
собрать как можно больше органических остатков и  поместить  их  в  ту  же
ванну, что и кости. Под действием электрического тока  атомы  займут  свои
прежние места и станут основой для дальнейшей подстройки  аминокислот.  Мы
должны раздобыть скелет целиком и добавить  к  нему  остатки  органики  из
окружающей породы. А если возможно, то  и  отпечатки  тела.  Нам  придется
обработать массу породы, потому что атомы тела рассеяны в ней.
     Весь следующий день они провели в лаборатории, разворачивая  глыбы  с
заключенными в них костями. Наконец они выбрали  для  эксперимента  костяк
Canis dims, заключенный в глыбе песчаника,  подняли  глыбу  подъемником  и
осторожно опустили в ванну с раствором.
     Долгое время ничего не  происходило.  Затем  песчаник  превратился  в
грязь, и на месте его образовался ком слизи, сквозь который просматривался
скелет. Слизь становилась все менее прозрачной,  и  в  ней  образовывались
внутренние органы, атомы занимали свои места, и новые клетки,  построенные
аминокислотами, полипептидами и  прочими  субстанциями,  содержавшимися  в
ванне, воссоединялись в теле. Это казалось невероятным - будто атомы точно
помнили, какой части тела они принадлежали в плейстоцене.
     Когда изменения прекратились, масса в ванне приняла форму гигантского
волка, размером с большого дога, но вдвое  сильнее  и  вдесятеро  страшнее
его.
     Ученые вытащили волка из ванны, выкачали из  него  лишний  раствор  и
подсоединили к сердцу электровозбудитель. Часа через три волк вздрогнул  и
принялся  прочищать  легкие,  откашливаясь  от  остатков   раствора.   Тут
экспериментаторам пришло в голову, что им  негде  держать  волка,  который
вряд ли станет ручным. Пока готовили клетку, волка привязали к дереву.  Но
в течение нескольких дней волк почти не двигался. Он  напоминал  человека,
который провел год на больничной койке и учится ходить заново.
     К концу второй недели волк начал питаться самостоятельно. Его шерсть,
бывшая вначале еле заметным  пушком  (ведь  восстанавливались  лишь  корни
волос), отросла до нормальной длины. К концу третьей недели волк настолько
обрел свое "я", что стал рычать на Стэплза, когда  тот  входил  в  клетку.
Рычание было внушительным, словно  где-то  поблизости  рвали  надвое  лист
железа.
     После этого я  уже  приближался  к  волку  со  всей  осторожностью  и
старался не поворачиваться к нему спиной. Но хоть он и  не  был  настроен,
как говорится, дружелюбно, особых неприятностей он  нам  не  доставлял.  Я
даже любил его. И вот по какой причине:  у  дочери  Плэтта  была  лохматая
собачонка, которая обожала без  всякой  на  то  причины  кусать  людей  за
лодыжки. После того как собачонка искусала одного  из  моих  мальчишек,  я
серьезно повздорил с дочкой моего хозяина. Не успел я еще раз повздорить с
ней, как в один прекрасный день собачонка бросилась на нашего  ископаемого
волка. Мистер Волк прыгнул к прутьям клетки и рявкнул. Один разок.  Только
мы эту проклятую собачонку и видели...
     Еще через полгода Плэтт и  Стэплз  вытащили  из  ванны  арктотерия  -
громадного медведя из калифорнийского плейстоцена. Эти полгода были самыми
насыщенными  в  жизни  Стэплза,  которому  приходилось  разрываться  между
приготовлением растворов и подготовкой к оживлению других ископаемых. Были
у него и неудачи - то не хватало важных  частей  скелета,  то  органики  в
окружающей породе, то неизвестно чего. По этим-то неизвестным причинам его
и постигла неудача с  медведем.  Он  выглядел  совершенно  нормальным,  но
оживать отказывался. Впоследствии Стэплз  сознался,  что,  глядя  на  тушу
медведя, он больше опасался удачи, нежели провала.  Позднее  чучело  этого
медведя украсило Музей естествознания в Нью-Йорке.
     Оживлять волка оказалось довольно легким делом,  потому  что  он  был
сравнительно невелик и вымер не так уж давно. Затем работа  пошла  в  двух
направлениях - в глубь веков и в  сторону  увеличения  размеров  животных.
Плэтт  раздобыл  ископаемые  из  миоцена  Небраски.  Им