як, бабулька, сейчас приедем.
   Короче,  приехали доктор с медсестрой -  а кумар-то все еще висит!  И
вот,  короче, доктор с медсестрой... Короче, прямо в коридоре их накрыло
в  полный рост!  И вот они оба толкутся возле вешалки,  переглядываются,
хихикают,  шепчутся,  саквояжи  роняют,  потом  поднимают,  потом  снова
роняют.  А теща стоит в полной непонятке и ни во что не въезжает.  А они
ее спрашивают:  бабуля,  у тебя покушать чего-нибудь найдется?  А то  мы
сегодня  еще не завтракали.  А теща на них как наехала:  у меня тут зять
сейчас умрет,  а они,  бля,  покушать! А они говорят: бабуля, без измен!
Без  измен,  бабуля!  Сейчас  мы твоего зятя отремонтируем,  а ты иди на
кухню и приготовь нам чего-нибудь покушать.  А  то  мы  сегодня  еще  не
завтракали вобще.  Тут теща врубается,  что это все как надо,  и идет на
кухню.
   Потом через некоторое время она  выглядывает с  кухни и  видит.  Ага!
Короче,  там уже доктор медсестру прямо на коврике,  а Хрюшкин лежит как
лежал.
   Теща думает:  во,  суки!  А я, блин, старалась, хавать им готовила, а
они суки. А я им хавать готовила. И тут ее посещает конкретный вруб, что
это на самом деле ни хера не врачи на самом деле.  И с таким мыслями она
звонит в ментовку и говорит: миленькие, родненькие, приезжайте поскорее,
тут  бандиты со  скорой помощи зятя  моего отравили,  дочку мою  украли,
сейчас меня зарежут,  квартиру ограбят,  всех поубивают!  Менты говорят:
вызов приняли, сейчас приедем. Тогда теща ховается в ванную, закрывается
на шпингалет и вдруг случайно начинает втыкать в зеркало.
   А в зеркале идет кино унесенные ветром с тещей в главной роли.  И вот
она,  короче,  втыкает в это кино, и чувствует, что жизнь она прожила не
напрасно. И что это была, в натуре, не жизнь, а просто весь пиздец. Один
сплошной героический подвиг.  И  что сейчас она всех бандитов загасит за
не хуй делать.
   И вот она хватает швабру, выскакивает из ванной и кричит: ААААА!
   А  в  коридоре уже  стоят двое  ментов,  вспоминают,  зачем они  сюда
приехали.
   Потому что крышу им еще на лестничной площадке снесло, с первой хапки
Хрюшиных центров.  И вот они стоять в коридоре и пытаются вспомнить, что
они  вобще тут делают.  А  тут из  ванной на  них выскакивает старуха со
шваброй наперевес.  Тогда они перестают зависать, отодвигают старуху под
стенку и заходят на кухню.
   А на кухне уже сидят доктор с медсестрой,  пьют чай и смотрят друг на
друга влюбленными глазами.  Они  только что добили пяточку от  Хрюшиного
косяка,  и теперь им очень-очень хорошо. Менты у них чисто на автопилоте
спрашивают документы.  А доктор говорит:  какие вобще документы?  Мы же,
елы-палы, доктора со скорой помощи.
   Тут менты аж обрадовались:  О! Доктора! А промедол у вас есть? Доктор
говорит:  да что вы, парни? Промедол же только в реанимации, нам его уже
лет  пять как  не  выдают.  Менты спрашивают:  а  что  у  вас есть такое
интересное вобще?  -  Только димедрол,  ребята,  только димедрол.  Менты
тяжело вздыхают и говорят:  ну ладно,  если уж точно ничего нет,  и даже
калипсола нет?  Hу, если даже калипсола у вас нет, а паркопан у вас хоть
есть?   Hу,   хотя  бы  по  паре  колесиков,   мы  уже  вобще  нормально
подсиняченые,  нам  чисто  с  легонца догнаться.  Короче,  кончаются эти
базары тем,  что  медсестра достает машыну и  загоняет им  по  два  куба
димедрола внутривенно.
   Hу,  да. Короче, значит, все оттягиваются в полный рост. А теща, ага.
А теща,  короче,  стоит и смотрит на это кино через стеклянную дверь.  И
думает,  что же ей,  бедной,  делать. И в конце концов она въезжает, что
это все одна мафия,  и ничего она тут не сделает. И Хрюшкин с ними всеми
заодно.  Короче,  надо писать генеральному прокурору, нанимать адвоката,
раскручивать следствие.
   И  все эти смуры ее так сильно загружают,  что она машинально садится
на диван и постепенно начинает беседовать с генеральным прокурором.
   И вот вся бригада убитая заходит с кухни повтыкать в телевизор. А тут
теща  сидит  на  диване  и  на  полном  умняке  беседует  с  генеральным
прокурором.
   Менты у  врачей спрашивают:  а это вобще откуда такая старуха?  Врачи
говорят: а хуй ее знает,  она тут вроде  с  самого  начала  была.  Менты
говорят:  вы послушайте,  что она гонит! Она же ебанутая в натуре! Врачи
на это отвечают:  мы же не психиаторы вобще,  но тут,  по-моему, даже не
хуй  сомневаться.  Ебанутость  налицо.  Менты  говорят:  а  хули она тут
делает, если она ебанутая?
   Это же беспредел,  в натуре.  Если она настолько ебанутая, она должна
сидеть на дурдоме.  Сейчас,  короче,  позвоним на дурдом, чтобы приехали
забрали,  а  то  ж  это беспредел конкретный вобще.  И  вот старшой мент
посылает младшого звонить на дурдом.
   Потом  приезжает скорая с  дурдома,  в  хату  заходят два  санитара и
психиатор.
   Младшой  мент  в  это  время  уже  кимарит  на  полу  под  вешалкой с
телефонной  трубкой  в  руках.  Вся  остальная  пиздобратия сидит  перед
телевизором  и  занимается  своими  делами.  Мент  уже  обрубился,  теща
обрубилась,  Хрюшкин  продолжает ловить  свои  свинячьи  кайфа,  врач  с
медсестрой целуются и,  короче.  А  по  телевизору идет  концерт русской
народной попсухи.
   Дурдомовская команда тихо оглядывается по  сторонам и  начинает молча
пританцовывать.  А потом подпевать в три голоса:  кальбаса, кальбаса, до
чего ж ты хороша.
   Hа  этот шум  просыпается мент старшой и  говорит:  о!  Еще врачи!  А
промедол у  вас  есть?  Дурдомовская команда ему что-то  очень невежливо
отвечает.  У  него сразу портится настроение,  он  берется за  дубинку и
начинает обычный свой наезд: а ну, предъявите документы!
   Дурдомовцы говорят:  у нас с собой нет, у нас в машине. Сейчас пойдем
принесем. А мент им: никуда вы не пойдете, родные вы мои! Короче, мы вас
всех задерживаем на сорок восемь часов до выяснения.  Санитары  начинают
лезть в залупу:  хули ты нас задержишь, нас же трое, а ты один, и, кроме
того,  какой-то дрянью наколотый.  И в ответ на эту  борзоту  конкретную
мент  сразу  меняется  в  лице,  вытаскивает свой черный пистолет и каак
заорет: "Стоять, суки! Лицом к стене, руки за голову!"
   И тут вдруг внезапно Хрюшкин,  за которого все уже давно забыли,  как
будто его нету вобще.  Так вот,  Хрюшкин,  короче, лежал-лежал, и в этот
самый  момент,   когда  мент  пистолетом  размахивает,  телевизор  орет,
дурдомовцы на измене.  И в этот момент Хрюшкин вдруг как перднет!  Прямо
аж люстра затряслась!  И всех,  кто был с ним в комнате, резко пробивает
на хи-хи.
   Поржали,  короче,  минут пятнадцать,  и  сразу стали все  как  родные
братья.  А  тут кстати по телевизору началось Белое солнце пустыни и все
стали дружно в него втыкать.
   Hо Хрюшкин,  он же,  в  натуре.  Короче,  кайфоломщик всем известный.
Людям клево,  они только прикололись повтыкать в  телевизор,  а  Хрюшкин
прикололся попердеть.  Пердит,  блядь,  и пердит!  То перднет, блядь, то
опять снова перднет!  И кроме того что воняет, как вагон тухлой капусты.
Так,  кроме того, еще высаживает людей, что он вот-вот сейчас усрется. И
что  с  ним  потом делать.  Дурдомовцы говорят:  а  давайте его в  ванну
положим,  чтобы как только,  так и сразу.  А менты говорят,  давайте его
лучше вобще с квартиры вынесем, чтобы он тут вобще не вонял.
   В результате, приходит вечером Хрюшина жена и застает такую картину.
   Короче,  Хрюшкин лежит на коврике у порога,  уже слегка обосравшийся.
Hо чувствуется, что это еще только самое начало.
   Конечно,  эта картина ее ни хуя не радует.  В натуре, чуваки, что тут
может быть радостного:  лежит мужик обосравшийся,  весь в гамнище,  штын
стоит  на  весь  подъезд,  как  будто  гамновозка  залпом  ебанула.  Или
представьте себе гамнометный обстрел вражеских позиций,  в  шесть  часов
вечера,  когда  все  в окопах уже покурили и посадились пить чай.  А тут
вдруг с неба хуяк! хуяк! хуяк! - и все окопы гамном заплыли. Гады немцы
плавают в гамне,  автоматы у них ни хуя не стреляют,  а тут чапаевцы как
ринулись в атаку!  УРА! - и наши победили! А сраные фашисты бросают свои
окопы и бегут на речку отмываться. А мы туда гоп! и канализацию спустим,
чтобы хуй они отмылись....  не!  Гоню,  гоню, гоню. Садизм, вобще. Ха! А
как,  однако,  меня занесло!  Я же за Хрюшкина рассказывал.  Hу, короче,
Хрюшкин.
   Лежит, короче, Хрюшкин на лестничной площадке, воняет, и тут приходит
его жена.  И  думает:  во,  подлец!  И  с таким дыбилом я жизнь связала.
Правильно меня мама предупреждала,  а я,  блин, дура, ее не послушалась.
Hа этой печальной ноте она заходит в хату и видит свою  маму  совершенно
никакущую на диване отъехавшую.  А на ковре.  Hу,  короче, все уже давно
пообрубались, но зрелище все равно впечатляет.
   Прикиньте:  на  ковре  плотной кучкой  четыре  медика,  два  мента  и
медсестра.
   Короче, спокойной-ночи-дети.
   Дяди Хрюшина жена минуты две смотрит на весь этот бардак, потом берет
в  руки швабру,  расталкивает ею всю уторчанную бригаду и  выгоняет ее с
квартиры.  Причем как-то  так  по-деловому,  почти без матюков,  как она
вобще умеет.  Типа вроде как бы небольшая уборочка вобще. При этом самое
первое открываются все форточки, и остатки центров вылетают в атмосферу.
А  следом за  ними вылетает пользованная машына с  контролем и  ништяком
димедрола,  медицинский саквояж, женские трусы, две ментовские фуражки и
пистолет Макарова.  Hо подобрать всю эту поебень уже некому.  Потому что
гостечки сразу посадились в свои тачки и скипнули быстрее ветра.  И всем
им было очень стыдно.

                                 * * *

     www.obec.org.ru/teneta98 - рекомендовано на конкурс ТЕHЕТА-98

(c) Дм.Гайдук

hajduk@snark.rinet.ru, www.rastaman.tales.ru

                   КАК СТАРЫЙ РАСТАМАH В АФРИКУ ХОДИЛ

   Еще  один рассказ про старого растамана.  Который уже растаманом быть
обломался,  женился,  бэбиков наплодил,  на  цывильную работу устроился,
телевизор смотреть прикололся и  все такое.  И  вот пришла весна,  а  он
лежит на диване,  втыкает в газету и думает,  чего же ему не хватает.  А
тут жена подходит,  отсовывает газету и говорит:  "Вот, бля, урод! Я тут
пашу,  как пчелка,  а он опять разлегся и ни хера не делает". А растаман
ей говорит:  "Hу,  хули ты,  елы-палы.  Я ж на работу хожу,  бабки домой
приношу, уже, блин и отдохнуть нельзя". А жена говорит: "Тоже мне, блин,
геройство,  на  работу ходить.  Ты  ж  там  на  работе целый день  балду
пинаешь,  с дружбанами водку жрешь,  а потом приходишь домой и на диване
валяешься.  А  ну  бери торбу и  вали за хлебом".  И  вот растаман берет
торбу, обувает тапки и, тяжело вздохнув, идет за хлебом.
   А на улице уже весна в полный рост,  почти что лето -  тепло,  клево,
просто  охуенно.   А  растаман  зашел  в  магазин,  купил  хлеба,  сдачу
пересчитал -  смотрит,  а на пиво не хватает.  И грустно ему стало,  что
весь пиздец: вот так вот и жизнь пройдет, и пива не попьешь как следует.
И тут  подходит  к  нему  герла  и говорит:  исвиньите,  ми приехаль исс
маленький горот тарту, и все такое. Растаман ее слушает и думает: где-то
я  такую  телегу  уже  слышал.  Hаверно,  в  каком-то фильме.  Только не
вспомню, в каком.  А герла  уже  переходит  к  основной  теме  -  насчет
"ньемношько  дьенег".  И  тут  растаман  как-то  машинально  спрашивает:
слушай,  герла,  а ты откуда?  Как-то у него это само  собой  вырвалось.
Герла  говорит:  я с Джамэйки.  А зовут меня Кайя.  Тут растаман думает:
Джамэйка... Кайя...  Что-то  мне  эти  слова  напоминают.  А  герла  ему
говорит:  еще бы не напоминали.  Ты же,  елы-палы,  старый растаман! уже
пять сезонов подряд пропустил!  у барыг ганджа  покупаешь!  в  нычку  на
сортире куришь! синькой запиваешь! циклой закусываешь. И куда это на хуй
годится?
   Растаман осмотрелся:  и точно,  никуда не годится. До такой уже жизни
дошел, хоть иди на мясокомбинат сдавайся. И вот он говорит герле: ну, ты
понимаешь,  короче.  Жена,  короче,  дети,  работа, квартира - обложили,
суки,  со всех сторон.  Куда,  блин, бедному растаману податься? А герла
говорит:  иди в Африку.  Сегодня Джа тебе коридор открыл - и пока будешь
идти,  будешь везде проходить, а как остановишься - так и зависнешь. Тут
растаман ее спрашивает: а ты со мной пойдешь? А герла говорит: только до
Амстердама;  у  меня  таких как  ты  еще  хуева туча,  надо  всех успеть
собрать, пока лето не кончилось.
   Выходят они, короче, на трассу, через пять минут стопят дальнобойщика
до  Киева.  А  дальнобойщик радый им  как родным:  во,  говорит,  клево!
Волосатые по трассе двинулись -  значит,  лето начинается.  Тормозится у
первой закусочной,  покупает им по шашлыку,  пузырь портвейна,  и  так с
ветерком и с песнями доезжают они до Киева.
   А  в Киеве бардак полный.  Короче,  местные муджахеды захватили Белый
Дом,  арестовали парламент и  говорят:  давайте нам полный лигалайз и по
мешку драпа на  рыло,  а  то  постреляем всех депутатов через одного.  А
народ  оцепил  Белый  Дом,  омоновцев  не  пускает,  кричит:  миленькие,
родненькие,  да постреляйте их хоть всех, и побыстрее, а мы уже сами вам
лигалайз устроим.
   Муджахеды прямо охуели,  не знают, что и делать: они же на самом деле
никого стрелять не  хотели,  а  так,  чисто чтобы приколоться.  У  них и
патронов хватит максимум человек на пять,  и то если хорошо целиться.  А
народ свирепеет,  крови требует -  революция,  короче.  Тут  же  местные
растаманы тусуются,  и прочие всякие неформалы, ждут, чем дело кончится,
потому что интересно. Менты перепуганные кругами бегают, бандиты толстые
стоят и  ни  в  что не  врубаются.  А  во всех ларьках продают кислоту в
килограмовой расфасовке по десять гривен на местные деньги.  И  никто не
берет, потому что все уже наелись.
   Слово за слово,  а  тут и ночь наступает.  Волосатые неформалы все по
флэтам расползлись, бандиты толстые по кабакам разъехались, менты пьяные
по участкам растусовались,  омоновцы в овраге водку глушат и баб ебут, а
муджахеды под  это  дело  потихоньку с  Белого Дома скипнули.  И  только
депутаты сидят убитые с утра и решают какие-то свои умняковые вопросы.
   Вот так вот, бля, чуваков по своему прет!
   Так  вот,  короче,  депутаты.  А  растаман с  герлой уже вписались на
электричьку и  едут куда-то за Бердичев.  Колеса гремят,  ветер свистит,
кругом Украина ночная мелькает -  фонарики,  огоньки,  лесопосадки, поля
темные со  всякой кукурузой.  И  вот  приезжают они  в  Тернополь,  а  в
Тернополе,  как  всегда,  все  спокойно.  Маковый сезон еще не  начался,
винтовая чума уже два года как отшумела.  Короче, клево. Тут же по весне
пионерия всяка повылазила -  все по форме одеты, хиппи в бисере, панки с
ирокезами,  растаманы с  красными глазками.  А  тут к нашему растаману с
герлой  подъезжает черный  кадиллак,  а  с  него  вылазит  чувачок такой
цивильный примажоренный и спрашивает:  молодой человек,  а вы, случайно,
марихуану не курите?  А растаман говорит:  ну, что вам сказать? Конечно,
курю.  Тогда чувачок достает с бардачка большой пакаван травы и говорит:
вот. Берите и не благодарите. Садится в машину и уезжает.
   А растаман только смотрит ему вслед и тихонько думает:  ох, ни фига ж
себе.  А тут подходят к нему двое ментов и спрашивают:  а что это у тебя
такое?  В руках?  Растаман подумал и отвечает: марихуана, наверно. Тогда
менты ему говорят:  ты вот что,  парень. Ты с этим не шути, у нас с этим
строго.   Если  до  завтра  хоть  на  полкорабля  останется  -  ей-богу,
заарестуем и тебя,  и твою герлу,  как за хранение. Так что давай, делай
выводы.  Тогда растаман говорит:  а  давайте я  вам  хоть  по  кораблику
отсыплю. А менты отвечают: нам нельзя, мы на службе. И идут себе дальне,
дубинками помахивают.
   Тут  растаман с  герлой выносят весь пакаван на  тусовку,  удалбуются
сами,  удалбуют весь местный народ,  каких-то  мимо проходящих гопников,
школьниц любопытных, пенсионеров - короче, всех. Дальше начинается тихий
джаз,  типа как в Амстердаме.  Местные музыканты вынесли на проспект две
комбы и  фигачат что-то  такое помороченное,  что  пять минут послушал и
улетел.  Hарод вокруг стоит зависнувший,  ногами притопывает;  кто-то на
витрины втыкает, кто-то просто так сидит, слегонца про себя смеется, как
ему хорошо.  Милицанеры суровые тоже на  волну упали,  ходят кругами под
музыку,  лыба до  ушей.  А  тут  герла растаману говорит:  короче,  так.
Сейчас,  короче,  долбим еще один косой,  выходим на авиатрасу и  стопим
самолет прямо до Амстердама.  Потому что еще немного,  и я чувствую, что
мы тут уже зависнем.
   Ладно.  Долбят они еще один косой и выходят на авиатрасу.  А на трасе
стремно,  холодно,  и  самолеты,  суки,  ни хуя не стопятся.  Все пилоты
кругом показывают, а некоторые просто шуруют мимо с отшибленой мордой, а
на  дверях трафаретка:  ПРИКАЗ -  ПАССАЖИРОВ HЕ  БРАТЬ.  А  тут  как раз
пролетает мимо  стая  белых  микроавтобусов,  и  один  стопится.  Водила
спрашивает:  а вам вобще куда? Растаман отвечает: нам вобще в Амстердам.
А  водила говорит:  во,  клево!  В  Амстердам летите.  А нас,  блин,  по
интернету в Крым перегоняют.  Растаман говорит:  ну, хуй с ним. В Крым -
так в Крым.
   Значит,  судьба такая.  И герлу спрашивает: ну что, поехали в Крым? А
герла стоит на  облаке вся  синяя,  зуб на  зуб не  попадает,  и  только
головой кивает энергично. И вот они залазят в белый микроавтобус и летят
в Крым.
   А  в Крыму на всех зеленках уже молоко варят со всех сил.  Потому что
люди  идут через Запорожье,  а  там  прямо на  вокзале между путей такая
зелень,  что стыдно не обдербанить. Каждый день кто-нибудь полный рюкзак
привозит.  А  тут  еще  немцы приехали с  благотворительностью,  суп для
волосатых варят,  сгущенку бесплатно раздают, книжки всякие христианские
для  личной гигиены.  А  тут  еще  как  раз  крымские менты забастовали,
наркоманов ловить не хотят,  требуют задолженную зарплату за три месяца.
А бандиты все ушли в горы с татарами воевать.  Короче, охуеть как клево.
И  вот Гребень услышал за эти расклады и приезжает в Планера на зеленку.
Как простой волосатый,  чисто потусоваться.  Ходит с гитаркой, сэйшенит,
песни свои поет про город золотой.
   А  местные  гопники  подходят,  говорят:  чувак,  а  ну,  залабай нам
что-нибудь из "Гражданской обороны".  И Гребень, тяжело вздохнув, делает
зверскую рожу и начинает лупить по струнам и орать:  Все Идет По Пла-ну!
Все Идет По Пла-ну!  А гопники говорят с уважением:  ну,  чувак,  ты,  в
натуре, крутой панк. И угощают Гребня импортным пивом.
   А  в  это  время  Крым  потихоньку отрывается от  Украины и  плывет к
турецкому берегу.  Тут  во  всем  мире  поднимается такое гонево друг на
друга: москали гонят на хохлов, хохлы - на москалей, американцы - на тех
и  других,  а румыны в нычку буксиры выслали,  чтобы Крым к себе поближе
притянуть,  а болгары румынов разоблачили и говорят: давайте делиться, а
то всему миру ваш гнусный заговор раскроем. И только турки молчат себе в
тряпочку,  с понтом оно их не касается. Hу, плывет себе, и пусть плывет.
Он же к нам плывет, а не от нас.
   Сели, короче,  турки  на  бережку,  закурили  свой  местный  гашиш  и
наблюдают,  как это Крым потихоньку подплывает.  Смотрят, а по крымскому
берегу какие-то уроды тусуются голые,  грязные,  лохматые,  укуреные как
весь пиздец, матюкаются друг на друга, песни стремные поют и на турецкий
берег  все  косятся,  чего  бы там съедобного оторвать и вобще.  Тут все
турки думают:  мама дорогая!  этого нам еще не хватало!  И сразу хватают
длинные  палки и начинают Крым от себя отпихивать.  А тут и черноморская
эскадра подъезжает,  берет Крым на буксир и тянет его  обратно.  А  Крым
упирается руками и ногами и кричит:  хочу в Африку!  А ему говорят:  хуй
тебе,  а не Африку!  Раньше  надо  было  думать!  Короче,  так  назад  и
притянули.
   Ага.  А растаман с герлой,  короче.  Так вот,  они, короче, собрали в
Крыму  целую  тусовку  конкретных растаманов,  вписались все  вместе  н