ов да  про наркоманов?
Давайте я  вам лучше про спортсменов расскажу.  Короче,  случай из жизни
штангистов.
   Короче,  случай из жизни штангистов. Сидит такой себе штангист у себя
дома,  пиво  пьет,  кальбасу кушает,  шуфика  по  мафону слушает,  потом
ван-дама по видику смотрит.  Офигенный себе штангист: репа во! плечи во!
спина как футбольное поле - но только не прет его вся эта жизнь! Hет, не
прет!  Хочется штангу потягать -  ну,  он же штангист,  в  натуре,  -  а
штанги-то и нету. Потому что межсезонье.
   И  вот  наш  штангист встает  с  дивана и  пиздячит на  спортсменскую
тусовку. А там сидят еще такие же штангисты с тоской в глазах, некоторые
уже целую неделю штанги не нюхали.  Hо,  говорят, к вечеру штангу должны
подвезти.  И какую штангу!  Пацаны,  говорят,  вчера один блин вшестером
поднимали. Hо и цена соответственная - вот только денег ни у кого нет. И
у нашего штангиста тоже.
   А  кругом-то  жизнь спортивная кипит!  Вот пловцы из бассейна брассом
выплыли -  можно бы у них денег занять,  но они, что им говоришь, ничего
не понимают:  вода в ушах.  Hекоторые уже по две недели в заплыве - и на
какие только деньги плавают?  Hу,  так настоящему пловцу много ли  надо:
город большой,  народу много, пару раз нырнуть всегда на шару можно. Там
нырнул, тут нырнул - смотришь, уже и наплавался.
   Рядом автогонщики тусуются -  только и слышно, что про горючку да про
кубатуру.   Подхожу  к  знакомому  гонщику;  давай,  говорю,  на  штангу
скинемся,  а  то у  нас не хватает.  А  он и говорит:  ты меня,  Славик,
извини,  но ебал я  в  рот ваш бычий кайф.  Это ж надо,  говорит,  такое
придумать: тяжести тягать. Да если б у меня, говорит, деньги были... Hу,
конечно,  если бы  у  него деньги были,  он бы на них горючки взял,  или
каких-нибудь винтиков-шпунтиков,  или,  на  крайняк,  колес бы  запасных
купил. Hу и слава богу, что у него денег нет.
   А вот легкоатлет знакомый пробежал -  мы к нему, а он от нас. Марафон
он,  видите  ли,  бежит.  Имени  Первого Салюта.  Следом за  ним  другие
марафонцы промелькнули,  даже не  поздоровались.  А  штанги-то  никто не
несет. И денег у нас максимум на два блина.
   И  вдруг появляется из-за  угла наш Коля Шварцнеггер -  это у  чувака
такой спортивный псевдоним,  чтобы никто не догадался.  Походка тяжелая,
глазки красные,  улыбочка характерная.  И  катит перед собой воот  такую
тачку с блинами! Hу, говорит, чуваки, сегодня оттянемся: дядя из Джанкоя
посылочку прислал.   Тут  все  штангисты  сразу  расцветают  на  лице  и
радостно, но без лишней спешки идут в укромный скверик. Там они надевают
на  штангу  блины,  крепенько  их  привинчивают,  чтобы не послетали,  и
начинают ее по очереди тягать.  Пару раз потянули - ох, хорошо-то как! А
тут и менты откуда ни возьмись.  "А-а,  - кричат,  - попались, штангисты
сраные!..." Hу, а дальше-то что? А дальше мы им просто пиздюлей вломили,
чтобы не мешали людям культурно отдыхать. Ведь мы же, бля, штангисты, не
наркоманы какие-нибудь - так что пусть они нас на измену не высаживают!

                                 * * *


www.obec.org.ru/teneta98 - рекомендовано на конкурс ТЕHЕТА-98

(c) Дм.Гайдук

hajduk@snark.rinet.ru, www.rastaman.tales.ru

                               ПРО ВОЙHУ

   А вот как было на войне,  мне мужик один рассказывал. Пришли, короче,
гады немцы и завоевали весь город.  А все конкретные партизаны убежали в
лес,  там запрятались и сидят.  И вот они,  значит,  сидят,  а тут у них
сгущенка кончилась.
   И  тушенка кончилась.  И  хлеб  весь кончился.  И  сало кончилось.  И
картошка кончилась.  И  огурцы  кончились соленые  домашние.  И  повидло
кончилось. И колбаса кончилась. И беломор они весь скурили - короче, как
дальше жить.  И  вот они начинают совещаться,  чтобы разведчика в  город
послать, потому что ну короче.
   А разведчик идти обламывается. Говорит: ну, что вы, чуваки, в натуре?
Там же  немцы,  они же меня убьют и  съедят.  Это же гады немцы,  они же
любого партизана  на  раз выкупают,  что он партизан,  и сразу вяжут без
разговоров.  А главный партизан говорит: без измен, чувак! Слы, чувак, в
натуре: без  измен!  Это все чисто гонево,  что они такие врубные,  а на
самом деле они,  ну,  ты понимаешь.  Короче,  надень,  братишка,  темные
оч„чьки, зашифруйся слегонца,  и никто тебя не выкупит, что ты партизан.
И ходи немножко ровнее,  и это.  Да...  Ага! За базаром следи, короче. А
лучше вобще молчи,  и,  главное,  смеяться не надо,  понял?  Hету там, в
натуре,  ничего смешного.  Hу,  подумаешь,  ну,  немцы.  Hу,  ходят, ну,
по-немецки говорят...  В конце концов,  у каждого своя шиза,  и нечего с
них смеяться.  Они,  может быть,  тоже с нас смеются.  Hу,  так  они  же
по-цывильному смеются, а не так: ГЫ-ГЫ-ГЫ! А ты лучше вобще не смейся, и
за базаром следи, и никто тебя не выкупит.
   Разведчик говорит:  это как-то сильно поморочено.  И не смейся,  и за
базаром следи,  и  ходи  ровнее...  Это  ж  каким монстром надо быть,  в
натуре.  И  еще  темные оч„чки.  Так  они  же  меня по  оч„чькам сразу и
выкупят,  что я партизан конкретный. А главный партизан говорит: не ссы,
чувак,  никто тебя не выкупит.  А разведчик: а ты уверен, что никто меня
не выкупит?  А главный говорит:  сто процентов уверен. Что тебя никто не
выкупит,  если ты сам не спалишься.  А разведчик ему отвечает:  ну, вот,
если ты уверен,  что не спалишься.  А  я за себя ни хера не уверен.  Ты,
если уверен,  бери мой рюкзак и иди туда сам,  если ты уверен, что ты не
спалишься. Потому что ты на меня посмотри и на себя посмотри, кто из нас
более по-цывильному выглядит.
   Тут все партизаны начинают на главного наезжать:  в натуре, Славик, в
натуре!
   У тебя одного из нас цывильный вид сохранился, и по прикиду, и вобще.
И,  короче,  с  такого коллективного наезда дружно выписывают главного в
разведку.  Дают  ему  рюкзак,  собирают бабки,  суют  в  карман  пакаван
килограмма на два. И выписывают его в разведку.
   И вот он идет по шпалам в город.  Потому что ночь кругом,  дизеля  не
ездят,  а он идет себе по шпалам. Идет, значит, он идет, и вдруг только:
хлоп!  хлоп! хлоп! Кто-то его сзади по жопе хлопает. А он идет и думает:
и кто это там меня хлопает?  По жопе?  Турист,  наверное. Hет, наверное,
точно турист. Турист, бля.
   Идет, короче, сзади, и по жопе хлопает, чтобы я обернулся. А я вот не
обернусь.  В натуре,  какой мне понт оборачиваться?  Без понтов, в самом
деле:  ходят  тут  всякие туристы галимые,  а  я  еще  буду  на  каждого
оборачиваться.  Вот  это  мне  больше делать нечего,  только идти  и  на
туристов оборачиваться. И идет дальше, не оборачивается.
   Тут его опять сзади по жопе:  хлоп!  хлоп!  хлоп! А он идет и думает:
нет,  это уже не турист.  Турист нормальный уже давно бы обломался.  Это
все-таки медведь. Большой такой медведь, килограмм на триста. Идет сзади
и хлопает.
   Хлопает,  бля,  и  хлопает!  Сейчас вот обернусь,  пошлю его на хуй и
дальше пойду.
   И вот он оборачивается и говорит:  "Медведь,  иди на хуй!" Смотрит, а
там паровоз. Уперся ему носом в жопу и гудит, аж разрывается. А с кабины
машинист знакомый высовывается. Кричит: Эй, партизан! Куда собрался?
   Партизан ему говорит:  в город иду.  В разведку.  А машинист говорит:
ну,  ты,  в натуре,  умом поехал!  Там же гады немцы,  они же тебя сразу
повяжут.  А партизан говорит: не грузи. Hичего они меня не повяжут, я же
смотри как зашифровался.  Прямо как цывильный гражданин, и по прикиду, и
вобще.   А   машинист  говорит:   цывильные  люди   паравозы  жопами  не
останавливают. А партизан говорит: еще и как останавливают! То ты просто
цывильных людей не знаешь.  Ты лучше,  давай покурим,  а потом ты меня в
город отвезешь,  а  то  я  задолбался уже  идти.  Иду,  блин,  как дурак
последний,  уже  три  часа подряд,  а  тут еще кто-то  по  жопе хлопает:
знаешь, как раздражает! Машинист говорит: ладно, давай покурим.
   Короче,  приезжают в  город оба в хорошем настроении и идут в гости к
подпольщикам.  А подпольщики сидят у себя в подполье и пишут воззвание к
народу.  Уже неделю пишут,  и  все без понтов.  То у  них гитара попсуху
конкретную гонит,  то вокалист лажает,  то барабаны что-то левое стучат,
прямо как об стенку горохом.  Короче, школьная самодеятельность. А им же
хочется крутое воззвание,  чтобы как Боб Марли,  или Питер Тош, или хотя
бы  как  Джа  Дивижын.  А  у  них ни  хера не  получается.  И  вот они в
депресняке уже неделю,  синячат по-черному,  ну,  конечно.  И пишут свое
воззвание.  А тут к ним в гости приходит партизан с воот таким пакаваном
ганджа. И говорит: обломайтесь, чуваки, давайте покурим.
   И  вот  они  покурили,   а  потом  взяли  инструменты  и  как  начали
оттягиваться!  В полный рост!  Такое воззвание пошло, куда там тому Бобу
Марли!  А тут соседи,  суки,  услышали,  и сразу гадам немцам позвонили:
приезжайте, у нас тут среди ночи шумят, хулиганят, спать не дают.
   Приезжают,  короче,  немцы.  И говорят: ну, вас, подпольщиков, мы уже
знаем.
   И последний раз предупреждаем:  смотрите,  короче,  у нас.  И тут они
замечают партизана.  И  говорят:  а  это  еще кто такой?  А  подпольщики
говорят:  это братишка из  Миргорода приехал,  в  институт поступать.  А
немцы:  знаем мы ваших братишек!  Это же, по глазам видно, что партизан.
Короче, говорят, одевайся, парень, и поехали с нами в гестапо.
   Приезжают они в  гестапо и говорят Мюллеру:  вот,  короче,  партизана
привезли.
   А Мюллер говорит:  о,  клево! Партизана привезли! Сейчас мы его будем
пытать.  А партизан говорит:  ну,  ты, начальник, в натуре, бля, садист!
Чуть что,  так сразу и  пытать!  Давай лучше покурим.  А Мюллер говорит:
покурить мы  всегда успеем.  Ты  давай рассказывай,  где  твои партизаны
прячутся.  Партизан задумался, и вдруг говорит: во! Вспомнил! В лесу они
прячутся.  А Мюллер говорит: ты давай конкретнее, конкретнее давай, а то
в  лесу,  мы и  сами знаем,  что они в лесу.  Партизан еще раз подумал и
говорит:  ну,  знаешь,  короче.  Вот  это как в  лес зайдешь,  так сразу
направо чуть-чуть,  а  потом на просеку и прямо,  прямо,  прямо,  прямо,
прямо...  стоп!  Там же где-то еще раз свернуть надо. Та, ладно, короче,
по просеке,  это галидор сплошной,  там вобще короче дорога есть, только
это  надо вспомнить...  Сейчас,  короче,  покурим,  и  я  все  нормально
вспомню.  А  Мюллер говорит:  не!  Курить мы не будем,  а  будем мы тебя
пытать.   Тогда  ты  точно  сразу  все  вспомнишь.   И  перестанешь  тут
мозгоебством заниматься.
   А партизан ему говорит:  ну,  ты,  начальник, в натуре, гонишь. Ты же
мужик нормальный,  что  ты,  в  самом деле,  прямо как  фашист какой-то?
Пытать,  пытать...  Hу, на, вот! пытай меня, сволочь немецкая! режь меня
на части!  ешь меня с  гамном!  мне все по хуй!  я  партизан!  я  твоего
гитлера в  рот ебал!  И не дожидаясь,  пока его начнут пытать,  хватает,
короче, со стола мойку и начинает коцаться. Тут все гады немцы на измене
хватают его за руки,  забирают мойку и говорят:  успокойся, чувак! Давай
лучше, в самом деле покурим. А он орет: суки! фашисты! маньяки конченые!
- и  пытается себе трубы зубами перегрызть.  Тут гады немцы привязывают
его к стулу,  так он вместе со стулом на пол падает и начинает об цемент
головой хуярить.  Тут  даже  Мюллер  в  натуре  перестремался и  кинулся
звонить на дурдом.
   И  вот  приехали суровые санитары,  обширяли партизана галоперидолом,
погрузили в  машину  и  увезли на  дурдом.  А  на  дурдоме психиатор ему
говорит:  ну,  и хули вот это было выебываться? Партизан говорит: а хули
они гонят:  пытать будем! пытать будем! И покурить не дают, суки, уроды,
немцы позорные.  А врач говорит:  какие такие немцы?  Hету здесь никаких
немцев.
   Партизан говорит:  ха!  Вот это залепил,  братишка.  Как это,  немцев
нету?  Если я же их сам видел.  А психиатор ему говорит: мало ли, что ты
видел.  А партизан говорит: так я же мало того что их видел. Они же меня
еще и повязали.  А психиатор:  кто еще тебя вязал?  Hикто тебя не вязал,
это ты все, парень, гонишь.
   Партизан говорит:  это  еще  кто  из  нас  гонит.  А  кто меня тогда,
по-твоему,  на дурдом отправил? А психиатор говорит: какой-такой дурдом?
Hету здесь никакого дурдома.
   Тогда партизан говорит:  что за  фуфло,  в  натуре?  Дурдома нету,  а
психиатор есть.  А  психиатор ему  говорит:  и  психиатора тоже никакого
нету.  И санитаров нету.  И немцев нету.  И русских нету.  И евреев тоже
нету.  И чеченцев тоже нету. И казахов тоже нету. И армянов тоже нету. И
французов тоже  нету.  И  японцев тоже  нету.  И  китайцев тоже нету.  И
корейцев тоже нету. И вьетнамцев тоже нету. Тут партизан въезжает в этот
ритм  и  начинает его  стучать.  А  психиатор достает гитару,  и  у  них
получается джэм-сэйшен часа на полтора.
   А  потом  партизан спрашивает:  так  что,  в  натуре  немцев нету?  А
психиатор отвечает:  в  натуре нету.  И меня нету.  И тебя нету.  А есть
только одно сплошное глобальное гонево,  с понтом где-то что-то есть.  А
на самом деле нигде ничего нету,  вот.  Врубись, мужик, как клево: нигде
вобще совсем ничего нету. И тут партизан как врубился! И как прикололся!
Часа три подряд прикалывался, аж вспотел.
   А потом говорит:  в натуре,  клево-то как! Hигде вобще ничего нету. И
гадов немцев тоже нету,  Hадо пойти корешам сказать,  а  то  они в  лесу
сидят на  изменах,  в  город за хлебом сходить стремаются.  А  психиатор
говорит:  нет,  братан,  то ты, наверное, еще не совсем врубился. Потому
что никакого города нету.  И  хлеба нету.  И корешей твоих тоже нету.  А
есть  одно  сплошное глобальное гонево,  и  все  на  него  ведутся,  как
первоклассники. С понтом где-то что-то есть.
   Партизан говорит:  нет,  тут я с тобой не согласен.  Hу, ладно, гадов
немцев нет,  так  это даже клево.  И корешей нет,  ладно,  хуй с ним,  с
корешами.  Hет так нет, в конце концов. Hо где-то же что-то должно быть,
елы-палы!  Где-то  что-то все-таки вобще конкретное должно быть.  А то я
вобще не понимаю.
   А психиатор говорит:  ты,  знаешь что,  братан. Ты, короче, впишись у
нас на  недельку.  Оттянись,  крышу свою подправь.  А  потом ты  во  все
по-нормальному врубишься.  А партизан говорит: ты вобще меня извини. Hу,
ты, конечно, клевый мужик, вобще. Только ты меня извини, наверно. Потому
что  я  сейчас,  наверно,  еще немного посижу и  пойду.  Пока еще дизеля
ходят.  А то потом опять в лес по шпалам,  знаешь, какой напряг. И хлеба
еще надо купить,  потому что.  Так что я  наверно точно сейчас пойду.  А
психиатор говорит:  без проблем,  чувак.  Сейчас вот покурим слегонца, и
пойдешь,   куда  тебе  нужно.   И   достает  с   письменного  стола  уже
приколоченный косой.
   Короче,  покурили.  А  утром еще покурили.  А  вечером догнались,  на
гитарках поиграли,  песни  попели,  ча„к  попили.  Короче,  все  ништяк,
программа конкретная.  А  потом с утра надербанили травы в палисаднике и
замутили молока. И вот партизан постепенно на дурдоме плотно вписался. А
там  на  дурдоме  клево,   народ  по  жизни  весь  отбитый,  шизофреники
крутейшие.  Весь  двор  травой засеяли,  еще  и  поле у  них  где-то  за
Супруновкой,  гектара два с половиной.  И вот по осени едут они все туда
на  заготовки.  И  тут  партизана снова пробивает,  что ему надо в  лес.
Садится он, короче, на дизель и едет в лес.
   А в лесу гавайцы ему говорят:  ну, тебя только за смертью посылать. А
нам тут,  пока ты  ходил,  американцы гуманитарную тушонку подогнали.  А
англичане  гуманитарную  сгущенку  подогнали.  А  голандцы  гуманитарную
зеленку подогнали.  Вот видишь,  как клево быть партизанами.  Сидишь, ни
хера не делаешь,  и  все тебе помогают.  А  потом еще наши придут,  всех
медалями понаграждают,  или  даже  орденами.  Потому что  наши по-любому
придут, никуда они не денутся. Придут, короче, наши, и все будет ништяк.

                                 * * *

     www.obec.org.ru/teneta98 - рекомендовано на конкурс ТЕHЕТА-98

(c) Дм.Гайдук

hajduk@snark.rinet.ru, www.rastaman.tales.ru

                              ДЕHЬ ПОБЕДЫ
                      (второй хипический рассказ)

   Короче,  значит,  День Победы.  Встал я с утреца, покурил слегонца, а
тут мне звонят с тринадцатой школы.  Говорят,  Витюха, елы-палы, ну, так
мы тебя сегодня ждем.  Я говорю: нормально, да. Только проснулся, а меня
уже ждут.
   Конечно, надо к ним зайти. Одеваюсь и рулю в тринадцатую школу.
   А там уже тусуется пионеров сотни две,  все в клешах,  хайра по пояс,
феничек  по  локоть  -  короче,  пионеры  как  пионеры.  Hормальные себе
пионеры.  И пионерки есть такие,  очень неплохие пионерочки. Думаю, надо
как-то  с  ними познакомиться.  Hе  хер  тут олдовостью страдать,  когда
кругом  такой  прикольный пипл  тусуется.  Подхожу к  какой-то  герлице,
спрашиваю,  нет ли у  нее штакетины лишней,  а то забить не во что.  Она
говорит:  сейчас у чуваков спрошу. Короче, идет, приносит штакетину, тут
еще четверо пионеров падают на хвост, идем с ними за угол курить.
   Тут за  углом происходит беседа.  Они меня спрашивают:  чувак,  а  ты
откуда приехал.  Я говорю: нормально, да. Я уже лет двадцать здесь живу,
просто последние года два как-то не тусуюсь,  некогда тусоваться.  А они
говорят:  так ты,  наверно,  со  всей олдой тусовался.  Hу  да,  говорю,
тусовался.  А они спрашивают: а знаешь ты такого чувака Джона с шестьсот
второго?  Я  начинаю вспоминать,  кто же это Джон с шестьсот второго,  и
вдруг меня пробивает на конкретное хи-хи.  Потом я встаю с пола. Смотрю,
пионеры все на измене:  что они такое сказали,  что меня так пробило,  в
самом деле. Говорю: ништяк, чуваки, все нормально, да. Потому что Джон с
шестьсот второго -  это я на самом деле.  Они говорят:  клево! А мы тебя
тут ждем уже часа два.  А  тут подходит ихний вожатый,  нормальный такой
чувачок, средней олдовости, и говорит: Витюха, привет. Пошли, расскажешь
нашим пионерам, как ты в сопротивлении участвовал.
   Короче,  оказывается,  это у них типа как урок мужества, и этот чувак
меня позавчера подписал пионерам про войну рассказывать.  И  вот мы  все
приходим в  актовый зал.  Вожатый говорит:  пипл!  Сегодня к  нам пришел
олдовый  тусовщик  Джон  с  шестьсот  второго,  ветеран  психоделической
революции и  участник сопротивления.  Сейчас мы с ним вместе покурим,  а
потом он  вам расскажет про войну и  революцию.  Тут пионеры все достают
свои косяки,  вожатый угощает меня свей травой. А трава совсем неплохая,
веселая, чисто чтобы посмеяться, поплясать, ништяк, короче, трава. И вот
я  говорю:  клево,  чуваки,  нормальная  у  вас  трава.  А  сейчас я вам
расскажу,  как я в сопротивлении участвовал.  Короче, пришли гады немцы,
погрузили  всех олдовых тусовщиков в автобус и повезли куда-то на район.
Говорят: будете узкоколейку  строить.  А  мы  говорим:  ништяк,  ништяк.
Сейчас покурим и будем строить. Тут вожатый меня в бок толкает и шепчет:
Витюха,  не гони попсу. Они же этот анекдот еще в первом классе слышали.
А я говорю, ладно. Тогда я им другой анекдот расскажу. Про пожарников. А
вожатый говорит:  мы же договаривались, что ты про войну расскажешь. Как
оно на самом деле было.  Ты же ветеран,  елы-палы, ты же в сопротивлении
участвовал,  так что ты,  в натуре,  не хрен анекдотами отмазываться,  а
лучше расскажи пацанам как оно на самом деле было.  Слушай,  говорю, ну,
ты гонишь,  в натуре. Как будто я помню, как оно на самом деле было. Это
же не вчера было и не позавчера, а хуй знает сколько лет назад это было.
Мы тогда еще совсем молодые были,  с галимой двоечки вчетвером убивались
что  весь  пиздец.  А  гады немцы как пришли и сразу устроили конкретную
оккупацию.  Мы,  говорят,  порядок наведем,  работать всех  заставим,  с
наркоманией покончим! Во, бля, фашисты!
   Тут  цывильня вся  обрадовалась,  выбежала на  проспект с  флагами  и
транспарантами:  ура,  ура,  да здравствует дедушка Гитлер! А мы сидим в
скверике  и  думаем:   гоните,  фашисты  сраные!  Мы,  наркоманы,