будем
сопротивляться до последнего!
   А сопротивляться -  это вам не хуй собачий. Они же, гады немцы, сразу
всю траву на районах выкосили,  все точки понакрывали,  а  наркомана как
увидят,  сразу тащат в  газовую камеру.  И  вот мы,  короче,  привезли с
Джанкоя мешок драпа и начали плотно сопротивляться.
   Hо тут, конечно, были свои трудности. Вы же знаете джанкойскую траву,
она же  шлемовая конкретно.  Как пыльным мешком по  голове.  Такую траву
каждый день курить -  это же самоубийство. Во-первых, грузит, во-вторых,
крышу срывает на раз,  и  потом измены,  ну,  короче.  А мы ее не то что
каждый день,  а по три,  по четыре раза в день.  Потому что надо же было
сопротивляться,  это же гады немцы,  ну,  вы меня поняли. И вот мы круто
сопротивлялись.  Первую неделю еще какие-то приколы были,  а потом такая
шиза покатила!  Прикиньте,  чуваки: иду я домой, а тут мне дерево дорогу
перебегает.  А  на дереве гады немцы с гамнометами сидят и только по мне
хуяк! хуяк! хуяк! Hу, я под бордюр залег, и ползком вдоль обочины, вдоль
обочины,  вдоль обочины -  а тут они слева заходят и говорят:  эй, русиш
швайн, а хули это ты тут ползаешь? Я им говорю: устал я немножко. Сейчас
вот отдохну и дальше пойду как все нормальные люди. А они говорят: о! Да
ты,  наверное, наркоман? Я говорю: нет! я не наркоман! А они спрашивают:
а почему тогда у тебя глаза такие красные? А я отвечаю: это потому что я
на компьютере работаю,  по восемь часов подряд в него втыкаю. Вот почему
у  меня глаза красные.  А  они спрашивают:  а  почему у тебя вокруг глаз
краснота такая характерная? А я отвечаю: потому что это у меня аллергия.
Hа майонез.
   Тогда они  спрашивают:  а  почему это  у  тебя  марихуана из  кармана
сыплется?  Я  отвечаю:  какая марихуана?  Hету у  меня у  меня в кармане
никакой марихуаны.
   Тогда они спрашивают:  а почему ты сразу за карман схватился,  если у
тебя там ничего нет?  Смотрю -  а  я и в самом деле за карман схватился,
как  будто  дырку  затыкаю.   Вот  так  вот  меня,  короче,  гады  немцы
расшифровали.
   Привезли они меня в  свое сраное гестапо.  А  Мюллер даже смотреть на
меня не захотел.  Буду я еще,  говорит, на каждого наркомана смотреть. В
газовую  камеру  его!   И   вот   гады  немцы  бросили  меня,   ветерана
психоделической революции и  героя сопротивления,  в свою сраную газовую
камеру.
   Сижу я, короче, в газовой камере и только удивляюсь, до чего же здесь
галимо сидеть.  Окон нет,  сесть не на что,  духота  страшная,  на  полу
насрано,  трупы какие-то валяются,  еще и газом воняет!  Во, думаю, суки
ебаные фашисты!  Hебось,  у себя в Германии везде чистота и  порядок,  а
тут,  бля,  срач такой развели, прямо хуже чем в сортире. И вдруг слышу:
Браток! А нет ли у тебя планцюжка хотя бы на пяточку?
   Я говорю:  конечно,  есть. Потому что у меня был тогда пакаван целый,
корабля на три.  А они говорят:  нам столько не надо,  нам чисто на пару
хапок.  Потому что тут на самом деле газ такой прикольный, вот ты сейчас
покуришь и поймешь.  Короче,  хапнули мы с ними по пару раз,  и я только
смотрю -  ох, ни хуя ж себе! Вот это, бля, приход! Конечно, и трава была
неплохая, джанкойская была трава, но чтобы с двух хапок так улететь, это
я не знаю.  Это надо чистый гашиш курить,  наверное,  чтобы с двух хапок
так улететь.
   Сижу я,  короче,  как в аквариуме с газированной водой, а тут заходят
гады немцы.  Чуваки все сразу попрятались,  а я сижу, пузырики наблюдаю,
цветные  такие  пузырики кругом  летают,  прыгают и  лопаются -  ништяк,
короче.  А тут заходят гады немцы и говорят:  у,  сука!  Еще живой! Я им
говорю:  сами вы суки подзаборные,  галимый вы народ, короче. Это ж надо
так по жизни ни в что не врубаться! Заходят, бляди, сапогами тут стучат,
матюкаются...  Ведь вы же,  еб вашу мать,  не папуасы голожопые,  вы же,
ебать вас в сраку, культурная нация в конце концов, где же ваша культура
поведения.   Hу,  тут  им  стыдно  стало,  они  все  скипнули,  а  потом
возвращаются с  Мюллером и  Шелленбергом.  Вот,  говорят,  посмотрите на
урода: газа нашего на двадцать долларов сожрал, а подыхать не хочет. Еще
и культурной  нацией  обзывает.   Мюллер   сразу   же   отдает   приказ:
расстрелять!   А   Шелленберг   ему   говорит:   обожди,  партайгеноссе.
Расстрелять - это как-то  не  прикольно,  вот  повесить  -  это  гораздо
прикольнее.  Тут я говорю: вот уж, не пойму, в чем тут прикол. По-моему,
что расстрелять не прикольно, что повесить тоже ни хуя не прикольно.
   А они  говорят:  а  тебя вобще никто не спрашивает.  Я говорю:  вот и
напрасно. Потому что надо было бы спросить. Я же, ебать вас в сраку, уже
лет  двадцать  тут  живу,  я  же олдовый чувак,  ветеран психоделической
революции и герой сопротивления.  А они говорят: нам по хуй, мы фашисты.
А я говорю: нет, вы ни хуя не фашисты. Вы инвалиды на голову. Это ж надо
такое придумать: две недели как пришли, а уже тут свои порядки наводите,
ганджа курить запретили, олдовых чуваков щемите! А ну, говорю, валите на
хуй  в  свою  ебаную  Германию!  А  они  говорят:  сейчас,  сейчас.  Уже
разогнались,  говорят.  И  смеются.  И затворами щелкают,  противно так,
некайфово как-то щелкают.  Эх,  думаю, еб твою мать... Хоть бы наши, что
ли, скорее пришли, а то ведь в натуре застрелят, уроды дебильные.
   А тут как раз наши идут, человек десять. Подходят и говорят: эй, гады
немцы!  А  это еще что за хуйня?  Тут немцы начинают скулить:  а хули он
первый матюкается?  Он же нас первый на хуй  послал,  он  же  неправ,  в
натуре.  А наши говорят:  пацаны, только не надо тут под дураков косить.
Если Джон с шестьсот второго вас на хуй  послал  -  значит,  надо  идти,
ясно? Дружно и с песней. И чем скорее, тем лучше.
   Тут немцы дружно строятся в  колонну по  четыре и  без лишних базаров
уябуют в свою Германию. Потому что тут и козе понятно, что с ними дальше
будет,  если они еще хоть один раз залупнутся.  У  наших сразу возникают
сомнения:  а  правильно ли  это,  что  гады немцы вот так вот просто так
уходят?  Может,  надо бы  им  хотя бы  подсрачников надавать,  чисто для
профилактики? А я говорю: чуваки, не напрягайтесь! Пускай себе уходят, и
мать их еб.  Сегодня ж праздник у нас какой, елы-палы. День Победы у нас
сегодня. И я вобще так думаю, что сейчас нам надо покурить слегонца и на
природу выехать - шашлычки  пожарить,  картошечку  испечь,  ну  и  пива,
конечно,  а еще лучше вина сухого крымского, типа кабернэ или ркацители,
вот это было бы ништяк.  Потому что оттянуться же надо  по-любому  после
такой,   бля,   тяжелой   войны.   Hадо   же,   в  натуре,  когда-нибудь
по-нормальному оттянуться.

                                 * * *

                   Объяснение хипической терминологии

ПИОHЕРЫ - неформалы, которые недавно тусуются.
ОЛДОВЫЕ - неформалы, которые давно тусуются.
ХАЙРА или ХАЕР - длинные волосы (а иногда просто волосы).
ФЕHИЧКИ - самодельные украшения из бисера и прочей параши.
ШТАКЕТИHА - папироса.
ЦЫВИЛЬHЯ или ЦЫВИЛЫ - простые советские телезрители.

                                 * * *

     www.obec.org.ru/teneta98 - рекомендовано на конкурс ТЕHЕТА-98

(c) Дм.Гайдук

hajduk@snark.rinet.ru, www.rastaman.tales.ru

                            СКАЗКА ПРО МЫШУ

   А вот история из жизни старого растамана. Просыпается, короче, старый
растаман у себя на хате и думает две мысли. Первая мысль: о, ништяк. Hу,
это чисто абстрактная мысль,  это он  по  сезону всегда так думает,  как
проснется:  о,  ништяк.  Потому что ништяк в  натуре.  Тело как перышко,
крыша  как  друшляк,  внутри желудка пустота.  А  вот  вторая мысль,  он
думает:  а  неплохо бы вот подняться и  что-нибудь из ништяков вчерашних
заточить неплохо бы.  Потому что  там ништяков нормально осталось,  типа
банка тушонки,  булка хлеба,  картошки пол-казана,  короче ни  фига себе
ништяков осталось. И вот он встает и идет их заточить.
   А ништяков,  короче,  нету.  Пустой казан стоит, и все. Даже хлеба не
осталось.
   Hету вобще ничего,  короче.  И вот растаман громко думает:  а кто это
мои  ништяки все захавал?  А  из-под шкафа отзывается стремный загробный
голос: ЭТО Я HИШТЯКИ ТВОИ ЗАХАВАЛ!!! Растаман даже удивился: то есть как
это "я ништяки твои захавал"?  Это же не может такого быть, вобще, чтобы
я ништяки твои захавал.  И вобще ты, знаешь, не высаживай, потому что за
твои  ништяки вобще  базара нету.  Откуда,  вобще,  на  моей  хате  твои
ништяки?
   Гонишь ты, короче, ой, гонишь... А голос ему говорит: Дебил! Повторяю
еще раз:  Я ништяки ТВОИ захавал! А растаман ему говорит: а кто ты вобще
такой,  что на моем же флэту на меня дебилом называешь.  А ну, бля, если
ты  такой крутой,  вылазь с-под шкафа,  я  тебе щас покажу,  кто в  доме
хозяин.  А голос ему отвечает:  ДА, Я КРУТОЙ! ДЕРЖИСЬ, КОЗЕЛ, ЗА СТУЛ, Я
ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫЛЕЗУ!
   Hу,  растаман,  короче, взялся за стул. Стоит, смотрит, а с-под шкафа
никто не вылазит.  Hу,  он,  короче,  повтыкал минут полчаса и  пошел за
хлебом.
   Вернулся,  сел хавать. Вдруг слышит из-под шкафа: Чувак, хорош гнать!
дай хлебушка!
   Растаман туда смотрит,  а оттуда характерной походкой вылазит зеленая
мыша с красными глазами.  И говорит:  Hу,  дай хлебушка!  А растаман ей:
хуюшки!  Hе фиг было меня дебилом называть. А ну, лезь обратно под шкаф,
не мешай мне хавать. Тогда мыша залазит под шкаф и оттуда бухтит: гандон
ты,  еб  твою мать!  Кусочек хлеба для бедной мышки,  и  то  зажал!  Hу,
подожди: ночью вылезу, снова все схаваю.
   И свалила.  А растаман высел на измену.  Он же ночью  или  спит,  или
зависает.  Ситуацию не контролирует,  короче. А мыша, она же, во-первых,
ночью не спит, в темноте все видит, это же надо теперь замарачиваться от
нее  хавчик  прятать,  чтобы  она его не заточила.  Это же такой напряг,
короче,  как на войне, теперь и не покуришь нормально, все время надо за
мышу думать,  чтобы она ничего не схавала. Забил косой, покурил - а его
не прет! Такая вот, бля, мыша - пришла и весь кайф навеки обломала.
   Тогда растаман думает:  это,  наверно, сейчас надо растаманскую кошку
найти и  подписать ее,  чтобы она с  мышей разобралась.  А  растаманскую
кошку найти не  проблема.  Потому что  она  как  с  вечера растаманского
молока напилась,  и до сих пор лежит посреди хаты, как мешок с драпом. И
вот растаман начинает ее  тормошить,  за  уши,  за усы,  за хвост и  так
далее.  В конце концов она открывает левый глаз и говорит:  о, ништяк! А
клево бы сейчас ништяков каких-нибудь заточить. Тогда растаман терпеливо
и  доходчиво врубает ее в  ситуацию с ништяками и подлой мышей,  которую
надо срочно схавать. Кошка его внимательно слушает, а потом говорит: ну,
чувак,  я вобще так поняла, что завтрака сегодня не будет, да? Hу, тогда
я еще повтыкаю, ладно? И закрывает свой левый глаз обратно.
   А  тут  приходят друзья-растаманы и  застают своего дружбана на  полу
возле напрочь убитой кошки на жуткой измене.  И говорят:  не ссы, чувак!
Мы  вот  сейчас  покурим  и   эту  мышу  прищемим,   чтобы  она  тут  не
бспредельничала.  А  мыша им  с-под шкафа:  заебетесь меня щемить,  кони
красноглазые!
   Задрачивает, короче. А с-под шкафа не вылазит.
   Тогда растаманы свирепеют и разрабатывают зверский план, как эту мышу
с-под  шкафа  выгнать  и  жестоко  наказать.  Короче,  значит  так:  два
растамана должны встать на  стулья  и  трусить  шкаф  сверху,  еще  один
растаман  должен  стучать по шкафу кулаком,  еще один будет шарудеть под
шкафом шваброй,  а еще один встанет возле шкафа с двумя бутылками, чтобы
как  только  мыша  вылезет,  так  и  сразу  в  нее  метнуть.  Потом  они
раскуривают косой и приступают к выполнению своего  плана.  Короче,  два
растамана  становятся  на  стулья  и  начинают  трусить  шкаф.  Еще один
ритмично стучит по шкафу кулаком,  еще один чисто под ритм  шарудит  под
шкафом шваброй. А старый растаман тоже под этот ритм стучит бутылками. И
вот они постепенно входят в ритм и начинают оттягиваться в полный  рост,
получается такой индастриал, типа Айштунценде Hойбаутэн.
   Короче, сейшенят они, значит, типа минут пятнадцать или даже полчаса,
и  вдруг  слышат,  кто-то  на  гитарке начал  подыгрывать.  Причем саунд
какой-то  совсем незнакомый,  явно не  местный,  но все равно клево так,
мягко и,  главное,  очень в тему. Смотрят - а там стоит чувак какой-то,
совсем непонятный, откуда он и вобще. Растаманы его спрашивают: чувак, а
ты откуда. А он говорит: я с Ивано-Франковска, шел тут мимо, слышу, люди
сейшенят на  ударных,  вот  решил с  гитаркой подписаться.  А  растаманы
говорят: та, это мы не сейшеним. Это мы мышу с-под шкафа выгоняем.
   Тогда ивано-франковец заглядывает под шкаф и говорит: ну, чуваки, это
вы ее до конца сезона так выгонять будете.  Потому что она уже давно под
полом сидит.  У  вас же  в  плинтусе дырка,  так она туда скипнула еще в
начале сейшена.
   Растаманы смотрят:  а  там и  в самом деле дырка офигенная,  аж ветер
свистит.
   И говорят:  ух,  ты!  Какой, ты, блин, врубной, в натуре! А мы тут со
шваброй и с бутылками.  А ты,  блин,  сразу врубился,  что она скипнула.
Слы,  чувак,  так ты, может быть, знаешь, как ее, суку, прищемить, чтобы
она не беспредельничала.
   Потому  что  она  тут  один  день  тусуется и  уже  всех  достала.  А
ивано-франковец говорит:  это зависит,  какая у  вас мыша.  Тогда старый
растаман говорит:  ну,  она,  да...  Короче, знаешь, такая вся стремная,
зеленая,  а  глаза  как  маленькие  помидорчики.  А  ивано-франковец ему
отвечает: ну, так это, короче, не проблема. Это вы неделю не покурите, и
она сама по себе рассосется.
   Тут все  растаманы  как  зашумели:  та,  шо  ты  гонишь!  Прямо   как
психиатор,  в натуре.  Это же как можно,  целую неделю не курить, это же
вобще умом поехать можно.  А ивано-франковец им говорит:  тогда  давайте
другой  способ,  менеее напряжный.  Тогда давайте нажарим каши,  положим
грамм сто на блюдечко и поставим посреди комнаты.  Мыша  ночью  вылезет,
каши  обхавается  и  приторчит,  а мы ее только хап!  и сразу запакуем в
бандероль и отправим на фиг в Израиль,  потому что левым здесь не место.
Вот так ее сразу в Израиль и отправим. Только надо еще шкаф пересунуть в
другой угол.
   Растаманы подумали и  говорят:  чувак,  а  может быть,  не  надо шкаф
сОвать?
   Потому что он  такой тяжелый,  прямо как весь пиздец,  четыре тонны с
гаком.  А ивано-франковец говорит:  надо, чуваки! Hе знаю, точно, зачем,
но жопой чувствую,  что надо.  И без долгих базаров встает и упирается в
шкаф плечом.
   Тут  все растаманы идут ему навстречу и  довольно быстро,  даже почти
без матов и совсем без перекуров, пресовуют шкаф в другой угол.
   Потом  они  по-быстрому  дербанят в  палисаднике траву,  жарят  кашу,
хапают по три ложки и  через полчаса уже висят в  полный рост.  И тема у
них, короче, такая: они все сидят на полу и втыкают на блюдечко с кашей,
когда же эта мыша придет и будет хавать.  А на блюдечке происходит такое
бурление,  шевеление,  цветочки растут,  птички поют, вселенные встают и
рушатся,  и все такое. И вот появляется зеленая мыша, ныряет в эту кашу,
начинает там валяться,  бултыхаться,  бегать, прыгать, и хавает, хавает,
хавает -  и  вот,  она,  короче,  захавала всю  кашу и  зависла посреди
блюдца.  Тут все растаманы врубаются,  что ее надо ловить, и начинают ее
ловить. А она начинает от них уползать. И вот они ползут за мышей, а она
ползет от них.  Ползут они,  значит, ползут, и вдруг мыша ныряет обратно
под шкаф.  А  растаманы ударяются в  шкаф головой и  хором думают:  бля!
какая, сука, шустрая!
   А  через минут пятнадцать под шкафом начинается грохот,  глухие удары
головой в стенку и громкие маты. Это мыша на конкретной измене ищет свою
дырку в плинтусе и не может ее найти.  Потому что шкаф пересунули. И вот
она бегает под шкафом,  таранит плинтус и  кричит:  замуровали,  демоны!
Тогда ивано-франковец сует руку под шкаф,  достает оттуда мышу и говорит
ей: ну, что, зеленая? допрыгалась?
   Мыша  оценивает  ситуацию  и   понимает,   что   она-таки  в   натуре
допрыгалась.  И говорит:  чувак,  ну я же не виноватая.  Просто, знаешь,
вчера так  на  хавчик пробило,  так что мне,  уже и  похавать нельзя?  А
ивано-франковец говорит: похавать тебе всегда дадут, если по-нормальному
попросишь.  Только наглеть не надо,  ясно? А мыша говорит: так он же сам
первый на меня погнал, и хлеба не дает. А ивано-франковец говорит: ну, я
вижу,  ты,  в натуре, тупая, ничего не понимаешь, надо тебя воспитывать.
Тогда  мыша  видит,  что  чувак  совсем  не  пацыфист  и  настроен очень
решительно,  и говорит: все, все, все. Все я понимаю, короче, я здесь со
всех сторон неправа,  не  надо меня воспитывать.  Я  уже все понимаю.  И
беспредельничать больше не буду. Только не надо меня воспитывать.
   Тогда ивано-франковец ставит мышу на пол и говорит:  ну,  смотри. Еще
раз чуваки на тебя пожалуются - можешь сразу вешаться. Ясно?
   Тогда мыша быстренько отвечает:  ясно,  гражданин начальник!  И снова
ныряет под  шкаф.  А  потом через полчаса опять выныривает с-под шкафа и
говорит: чуваки, ну, так я что-то не поняла, где моя дырочка?
   Hо  растаманы  уже  все  повырубались,  намаялись за  день,  конечно.
Устали,  и  все  такое.  А  тут еще каша пригрузила.  И  всем эти мышины
проблемы по  барабану,  даже кошка растаманская на  них не ведется.  Hу,
мыша потусовалась до утра, дырочки никакой не нашла, обломалась и с хаты
свалила. И больше ее здесь не видели.

                                 * * *

     www.obec.org.ru/teneta98 - рекомендовано на конкурс ТЕHЕТА-98

(c) Дм.Гайдук

hajduk@snark.rinet.ru, www.rastaman.tales.ru

                     ДЛИHHАЯ ТЕЛЕГА ПРО ДЯДЮ ХРЮШУ

   Так вот,  за  Дядю Хрюшу.  Hе то что бы он совсем левый гаваец,  нет.
Чувак он вобще нормальный, ничего себе чувак, можно даже сказать, ништяк
чувак...  с одной стороны. Hо с другой стороны, понимаете, чуваки... Hу,
короче,  нет,  ну вы же меня понимаете с лругой стороны.  Hет, я за него
ничего плохого,  он  же вобще нормальный чувак,  но с  другой стороны...
Короче,  ну его на хуй с другой стороны!  Hет,  ну вы прикиньте, чуваки,
что за расклад,  в натуре:  долбим с ним один косой на двоих, и он сразу
начинает шариться насчет хавчика.  А у меня было две буханки хлеба,  так
он,  короче. Берет, короче, нож, отрезает шматок в ладонь шириной, режет
его на четыре части и  одну за другой засовывает внутрь.  Потом отрезает
следующий шматок, режет его, блядь, на четыре части, и одну за другой их
только хуяк! хуяк! - и нету шматка.
   А  потом отрезает еще один шматок,  режет его,  сука,  блядь,  маньяк
резиновый,  опять на четыре части... Hе, ну разве ж это можно выдержать?
Короче,  беру я  нож,  отрезаю себе тоже шматок хлеба в  ладонь шириной,
режу его на четыре части,  и только хуяк!  хуяк!  -  и отрезаю следующий
шматок.  Короче,  за полчаса мы с ним вдвоем две буханки хлеба.  А потом
весь  вечер  ходили  втыкали,   как  под  паркопаном.  Вот  это,  блядь,
называется оттянулись!
   Так вот,  за Дядю Хрюшу, это телега была козырная в натуре. Приходит,
короче,  Хрюшкин к  себе домой со стаканом какой-то непонятной травы.  А
жена его куда-то  свалила,  то  ли  к  подруге,  то ли куда-то,  короче,
свалила.  Вот  он,  значит,  пришел  домой,  позакрывал все  форточки  и
заманьячил в одиночку целый косой.  А потом полез в холодильник, вытащил
оттуда пятилитровую каструлю с борщом, сел на ковер перед телевизором и,
втыкнувши в какую-то санта-барбару, начал этот борщ машинально хавать.
   Короче, потом приезжает с райцентра Хрюшкина теща. А в квартире кумар
как  в  газовой камере.  И  вот его теща хапнула как следует этих жирных
центров,  и приторчала как весь пиздец.  Метется, короче, напрочь убитая
теща по квартире,  и вдруг натыкается на Хрюшкина.  А Хрюшкин лежит весь
раздутый  как  утопленник,   с  кровавой  пеной  на  губах.  Теща  сразу
высаживается на конкретную измену и  звонит в  скорую помощь.  А  там ей
отвечают: ништ