ам
бетонных глыб вздутое жирное брюхо,  и  потащилось  в  глубину  помещения,
шумно обнюхивая стену.
     Инесс, как  в  трансе,  взялась  за  задвижку  и  толкнула  в  нужном
направлении. Дверь повернулась на петлях, и  девушка  бросилась  на  грудь
Мишелю. Лицо ее было искажено судорожной гримасой, она не могла  вымолвить
ни слова и  только  показывала  рукой  на  ползущее  в  глубине  помещения
чудовище.
     Лицо Мишеля на  глазах  заострилось:  он  за  одно  мгновение  словно
постарел на десять лет.
     Тем временем чудовище обнюхало дальнюю стену  и  повернуло  к  двери.
Мишель заслонил собой девушку и направил  луч  фонаря  на  сопящую  тварь.
Вгляделся внимательнее - и вдруг узнал!
     - Иоганн!.. - прошептал он. - Они-таки схватили тебя!
     Стеклянные  глаза  Иоганна  уставились   на   него.   По   подбородку
сумасшедшего стекала струйка слюны.  Несчастный  глотнул  раз  или  два  и
жалобно заскулил.
     - Иоганн! - позвал Мишель. -  Ты  не  узнаешь  меня?  Это  я,  Мишель
Местре!
     Чудовище вытаращило бессмысленные глаза и завыло. Мишель  вытащил  из
кобуры пистолет.
     - Прости, дружище, - прошептал он. - Это уже не ты... Это...
     И вдруг человек-паук  прыгнул.  Раздался  хлопок,  и  там,  где  была
страшная голова чудовища, вспыхнуло солнце, огромное, желтое...
     Инесс на несколько секунд ослепла. Когда зрение вернулось к ней,  все
было кончено. Паук валялся на груде бетонных обломков, бессильно разбросав
страшные лапы. Там, где была  голова,  чернело  обугленное  пятно.  Резкий
смрад горелого мяса заставил девушку раскашляться.
     Мишель обнял ее за плечи и повернул к себе.
     - Видела?
     Глупый вопрос! Если бы она  могла  не  видеть  всего  этого!..  Но  в
подобных обстоятельствах слова не выбирают.
     -  ...Это  был  Иоганн!..  Нет.  Это  был  не  он.   Так   называемый
смарагдианский псевдотарантул, украшенный головой... нет, это ужасно!  Они
ставят чудовищные эксперименты! Они...
     - Уйдем отсюда, - умоляюще  подняла  на  него  глаза  Инесс.  -  Куда
угодно, лишь бы не оставаться здесь! Рядом с этим...
     Мишель покачал головой.
     - Выход только здесь. - Он сбросил с плеча рюкзак и вынул из него два
акваланга. - Я сделал что мог. Костюмы рассчитаны на  карликов,  мы  можем
воспользоваться только шлемами. Гидрокостюмы на  нас  просто  не  налезут.
Надеюсь, вода в озере не очень холодная.
     Инесс  что-то  прошептала.  Мишель  переспросил.   Девушка   тихонько
повторила:
     - Я не умею плавать...
     Мишель несколько секунд тупо смотрел на нее, а потом взорвался:
     - И ты до сих пор молчала?!
     Девушка закрыла  лицо  ладонями  и  всхлипнула.  Мишель  опомнился  и
схватил ее в объятия.
     - Прости! Ты не виновата. Я скотина и  хам...  но  я  и  подумать  не
мог... Однако... Знаешь, с аквалангом тебе нечего  бояться!  Вот  увидишь,
все очень просто. Будешь держаться за мой пояс - и все. Или нет,  лучше  я
обвяжу тебя тросиком, а другой конец привяжу к своему  поясу.  Плавание  -
совсем простая штука по сравнению с тем,  что  ждет  нас,  если  мы  здесь
останемся. Видела, что они сделали с Иоганном?! Да, правда, ты же  его  не
знала...
     Вдруг он осекся и прислушался.
     - Мне показалось... Удивительно, как это до сих пор со  всего  здания
не сбежались цеподы на этот грохот!.. Пора уходить!
     Он втолкнул Инесс в помещение и запер дверь. Помогая друг другу,  они
натянули тесные гидрошлемы. Потом Мишель перешагнул  через  лапы  мертвого
паука,  перебрался  через  груду  битого  камня  и  заглянул  в   соседнее
помещение. Тут же вернулся, забросил на плечи туго небитый рюкзак и  помог
Инесс надеть другой, поменьше. Рюкзак показался девушке слишком тяжелым.
     - Не беспокойся, - успокоил ее Мишель. - В воде он  почти  ничего  не
будет весить.
     Он задумчиво поглядел на остальные свертки и проворчал:
     - Жаль, это все мы не унесем. Придется бросить.
     И он поднес фонарик к своему запястью. Инесс  удивилась:  на  руке  у
него были часы. Расспрашивать было уже некогда. Мишель взобрался на  спину
дохлого паука, достал гаечный ключ и повернул на несколько оборотов каждый
из болтов, которые крепили к потолку крышку люка.  Образовалась  щель,  из
нее под большим давлением ударили струи воды.
     Молодой человек спрыгнул на пол, взял девушку за руку.
     - Не надо бояться. Вода зальет эти комнаты за несколько минут. Надень
маску.
     Вода поднялась до пояса. Мишель проверил, хорошо ли прилегает маска к
лицу Инесс, и натянул свою. Вскоре вода заполнила комнату.
     Мишель приблизил свою маску к стеклу маски Инесс и заглянул девушке в
глаза: не бойся, мол, я с тобой. Показал на тросик, соединяющий их  талии.
Все было в порядке, но Мишель проверил все еще раз и  только  после  этого
отвинтил до конца болты, крепящие люк к потолку.
     Лучи фонариков прорезали зеленоватую полутьму. Инесс обнаружила,  что
хоть вода и покрывает их с головой, дышать так же легко, как и всегда. Она
осмелела. Мишель помог ей  выбраться  из  затопленного  помещения,  и  она
оказалась в совершенно новом мире, голубовато-зеленом  и  прохладном.  Она
была немного ошеломлена,  но  для  переживаний  не  было  времени.  Тросик
натянулся, и  она,  неумело  двигая  руками,  вращаясь  вокруг  буксирного
тросика, поплыла за молодым человеком.



                                    7

     Постепенно Инесс привыкла к новой среде, освоилась  с  потерей  веса.
Скоро она запомнила, как нужно двигаться, и теперь в самом деле  плыла,  а
не тащилась на буксире.
     Над головами молодых людей покачивался серебристый изменчивый  ковер.
Инесс догадалась, что ковер этот - не что  иное,  как  поверхность  озера,
озаренная звездным светом. Мишель черной тенью двигался  вперед.  Все  это
напоминало девушке полет во сне.
     Минут через пятнадцать-двадцать Мишель всплыл на  поверхность.  Инесс
вынырнула рядом. Мишель молча указал ей на темную кубическую громаду среди
вод. Поросший огромными  деревьями  берег  поднимался  из  воды  метрах  в
пятидесяти. Молодые люди бок о бок поплыли к нему, пока позволяла глубина,
затем поднялись на ноги и побрели  через  широкую  полосу  вонючей  липкой
грязи.
     Наконец  болото  кончилось  и  Мишель  помог  спутнице  выбраться  на
твердое. Они сняли маски. Инесс тяжело дышала.
     - Время не ждет, - сказал Мишель. - Через пятнадцать минут это осиное
гнездо на острове взлетит на  воздух.  Будет  великолепный  фейерверк,  но
лучше убраться отсюда подальше, и чем скорее, тем лучше.
     Они стащили шлемы, и Мишель утопил акваланги в болоте. Потом  взвалил
на спину оба рюкзака и подал девушке руку.
     Беглецы нырнули в темноту  под  колоссальными  кронами  деревьев.  Из
покрытой перегнившими прошлогодними листьями почвы торчали корни и  острые
камни и царапали их босые ноги. Потом они вышли на поляку  -  но  и  здесь
идти было не легче: высокая трава путалась в ногах. Да, пробираться  через
лесные заросли оказалось гораздо труднее, чем преодолевать озерные пучины.
     Молодые люди все дальше углублялись в джунгли. Под пологом леса стоял
густой удушливый запах плесени, гнили, ночных цветов-орхидей с их ядовитым
ароматом. Инесс задыхалась, ноги  ее  были  изранены,  она  изнемогала.  А
бесчувственный Мишель тащил ее за собой,  не  обращая  внимания  на  стоны
измученной девушки. Он  почти  бежал,  и  листья,  ветки  и  липкие  лианы
хлестали их по лицам.
     Вдруг молодые люди с разбегу  влетели  в  какую-то  смрадную  клоаку.
Потревоженные болотные жители подняли дикий гвалт. Их утробное карканье  и
квакающий лай оглушали.
     И тут увязших в клейкой  грязи  молодых  людей  ослепило  полыхнувшее
вдруг в небе алое зарево. На его  фоне  резко  вырисовывались  причудливые
черные контуры крон огромных деревьев.
     А через минуту налетел чудовищной силы  грохот  взрыва.  Его  раскаты
долго  отдавались  эхом  в  окрестностях.  Сверху  со  свистом  посыпались
какие-то тяжелые предметы, наверное, осколки взрыва.  Послышались  тяжелые
удары о землю, плеск, треск ломаемых ветвей.
     - Справедливость восторжествовала, -  сказал  Мишель,  когда  раскаты
грозного эха затихли вдали. - Во всяком случае - здесь. Но наверняка  есть
еще и другие гнезда...
     Наступила тишина.
     А ведь кроме них, подумал Мишель, в здании находились, несомненно,  и
другие люди,  ни  в  чем  не  повинные.  Может  быть,  где-нибудь  там,  в
какой-нибудь банке, хранился и мозг несчастного Иоганна.  И  вот  взрыв  -
дело его рук - уничтожил вместе с цеподами и их пленников. Тем  не  менее,
даже если бы он был на все сто процентов уверен в этом, все равно поступил
бы так же. Другого выхода просто не было. Чтобы побег удался, чтобы правда
о  страшном  заговоре  дошла  до  людей,  это  осиное   гнездо   следовало
уничтожить, стереть с лица планеты.
     Он заплакал. Плакал - и радовался, что  в  кромешной  тьме  Инесс  не
видит его слез. Он помог выбраться из вонючей ямы своей  спутнице,  усадил
ее на ствол упавшего дерева и сам сел рядом.  После  долгого  молчания  он
вздохнул и сказал бесцветным голосом:
     - Извини, что пришлось  тебя  тащить  волоком.  Берега  озера  сейчас
наверняка засыпаны обломками. Теперь  идти  будет  легче:  можно  включить
фонари. Да, кстати...
     Он зажег фонарик  и  достал  аптечку.  Ноги  девушки  были  в  крови,
сочившейся из множества ранок и царапин. Прежде всего  Мишель  старательно
протер  ноги  девушки  спиртом,  затем  смазал  царапины   антисептической
жидкостью, а ранки заклеил  пластырем.  Несколько  капель  антисептика  он
пустил ей в глаза и тщательно осмотрел руки: нет ли ранок на них.  Наконец
он вытряхнул из ампулки две таблетки и велел девушке проглотить их. Только
после этого он занялся собой. Растираясь спиртом, он говорил:
     -  Должен  признаться,  положение  наше  безнадежно.  Можно  сказать,
совершенно безнадежно. Мы с тобой  находимся  в  самом  сердце  совершенно
неизвестной нам страны. Что же  касается  антисептических  средств  -  это
элементарная предосторожность: неизвестно, какую заразу можно подцепить  в
этих джунглях. Микроорганизмы -  сейчас  самые  опасные  наши  противники.
Кроме них, нам опасны только крупные животные. О местных хищниках я  почти
ничего не знаю. До сих пор нам везло: преодолели озеро и  добрый  километр
джунглей и не встретили ни одного опасного зверя. Должен признать, что уже
только это можно считать чудом...
     Девушка молча слушала. В рассеянном  свете  фонарика  ее  лицо,  даже
забрызганное грязью, было прекрасно.
     - ...И все-таки я не теряю надежды, - заключил  Мишель.  -  А  знаешь
почему? Мы с тобой вырвались из тюрьмы худшей, чем все джунгли  Вселенной,
вместе взятые. После этого мне все кажется возможным.
     И он рассказал ей обо всем, начиная с момента пробуждения в  ипостаси
одинокого и беспомощного обнаженного мозга.
     Его рассказ привел девушку в ужас. С ее  губ  то  и  дело  готов  был
сорваться вопрос или изумленное восклицание, но она сдерживалась. Ни  разу
в ее глазах не мелькнуло ни тени сомнения в правдивости его рассказа: паук
с человечьей головой был подтверждением самой бредовой истории.
     Не прерывая рассказа, Мишель достал из  рюкзака  бутыль  с  розоватой
жидкостью и принялся смазывать этой жидкостью ноги девушки.
     - Когда эта штука затвердеет, - объяснил он, - получится великолепная
защита от микробов и царапин. Жаль, что ею нельзя намазаться с  головы  до
пят: человек не может жить, когда поры на его  коже  закрыты.  Да,  и  еще
надень вот это.
     Он положил ей на колени пару башмаков.
     - Ты не голодна?
     - Нет, Мишель...
     Это были ее первые слова с тех пор, как она  сняла  маску  акваланга.
Молодой человек, казалось, не заметил, с какой  нежностью  она  произнесла
его имя.
     - Ну, во  всяком  случае,  глоток  вот  этого  тебе  не  повредит,  -
продолжал  он,  доставая  из  рюкзака  другую  бутылку.  -  Это   неплохое
тонизирующее. Без него нам не обойтись: впереди долгий путь.
     Девушка отхлебнула из бутылки. Мишель тоже сделал несколько  глотков,
вернул бутылку на место, зашнуровал рюкзак, вскинул на плечо и выпрямился.
     - Пошли.
     Они углубились в  джунгли.  При  свете  фонариков  идти  было  легче.
Пробираясь через заросли вслед за Мишелем, Инесс размышляла, почему он  не
повторил еще раз ту короткую фразу, что произнес около двух часов назад:
     "Я люблю тебя, Инесс..."



                                    8

     Мишель посмотрел на звезды.
     - Любой ценой нам нужно выдерживать направление  на  север.  Запомни,
Инесс: что бы со мной ни случилось, иди на север, только на север!..
     Едва он вымолвил эти слова, его неудержимо потянуло расхохотаться  во
всю глотку: начинался один из этих странных приступов,  во  время  которых
происходящее казалось ему какой-то дурацкой комедией.
     Снова разболелась голова и появилось ощущение, что он двигается как в
замедленном фильме, медленно и грациозно. Это было  довольно  приятно,  но
Мишель забеспокоился. И вдруг его охватил ужас: из мрака донесся голос.
     - Смотри, машина работает медленнее!  Прибавь  скорость,  еще!.  Черт
побери, крышка прилегает не  плотно,  он  все  слышит!  Да  закрой  же  ее
наконец! Господи, о чем ты думаешь?!.
     Мишель был твердо уверен, что ни в коем случае не должен  реагировать
на это акустическое явление. Ужаснуло его  именно  знание,  уверенность  в
том, что он обязан забыть о голосе. Ведь все было в порядке, и... в  конце
концов, какое это имело значение?
     Через некоторое время молодые люди вышли к болоту. Трясина подавалась
под ногами, и чтобы не увязнуть, следовало идти - идти вперед, без отдыха,
час за часом, так как остановиться значило увязнуть.
     Каждый шаг давался с неимоверным трудом. Трясина засасывала.  Наконец
полумертвая от усталости девушка свалилась. Тогда Мишель подхватил  ее  на
руки и понес. Томительно, как метры под ногами, тянулись  часы.  Казалось,
болото никогда не кончится.
     Сквозь сонную одурь мучительной усталости Инесс чувствовала  ласковые
руки  Мишеля.  Она  собралась  с  силами  и,  медленно  приходя  в   себя,
пробормотала:
     - Отпусти... Я уже достаточно отдохнула и могу снова идти...
     От звука собственного голоса она окончательно пришла в  себя.  Мишель
так и не выпустил ее - только теперь он лежал на твердой  почве,  даже  во
сне прижимая ее к груди.
     Девушка не отважилась даже пошевелиться, чтобы не разбудить  его.  Он
пронес ее на руках  через  болото,  и  только  здесь,  у  подножия  дерева
головокружительной высоты, позволил себе опуститься на мягкую траву.
     В  нескольких  шагах  сквозь  завесу  листьев  блестела   поверхность
трясины, отражая лучи яркого светила.  Инесс  огляделась  и  вскрикнула  в
изумлении. Очарованная, она поднялась, забыв о спящем Мишеле.
     С деревьев  к  земле  разноцветными  полотнищами  спускались  длинные
широкие листья. Под  легким  ветерком  они  лениво  покачивались.  А  выше
развевались настоящие штандарты, пестрые до  ряби  в  глазах,  и  гирлянды
колокольчиковых лиан, и кружевные шали мхов.
     Еще выше ветер был  сильнее.  Он  шелестел  разноцветными  знаменами,
трепал их о  древесные  стволы.  Флаги-листья  рвались  и  роняли  алые  с
серебром клочья.  Воздушные  течения  подхватывали  обрывки  и,  как  стаи
перелетных птиц, по небу порхали тысячи тысяч переливающихся  и  мерцающих
серпантинных лент. Ветер стихал, и обрывки многоцветной мозаикой  ложились
на  липкую  поверхность  трясины;  болото,  простирающееся  до  горизонта,
начинало сверкать в солнечных лучах, как паркет в бальной  зале.  Сходство
усиливали разбросанные тут и там пучки пирамидальных пальм.
     Инесс со стыдом  припомнила,  что  было  время,  когда  она  находила
очарование в пляске осенних листьев или умилялась игрой бликов  на  лунной
дорожке,  пролегшей  по   глади   замерзающего   пруда.   Хризолит   перед
великолепием Смарагда выглядел поистине жалким, и девушка поняла, до  чего
же бледными и анемичными были ее  стихи  в  сравнении  с  тем,  что  можно
написать о Смарагде!
     В других мирах, за неимением лучшего, человеку  приходилось  отдавать
свою душу на растерзание мелким страстям и бесцветным эмоциям.  А  Смарагд
обрушивал  на  новичка  водопады  света  и   ураганы   запахов,   ослеплял
фейерверком красок и оглушал лавиной звуков. Шум листьев был  хором  тысяч
скрипок; ветер перебирал гирлянды цветов, свисающие с  веток,  как  струны
золотой арфы.
     Над болотом с мелодичным  криком  "Аро-оо!",  похожим  на  отдаленное
пение  горна,  пролетела  большая  черно-золотистая   птица.   Птица   ли?
Несомненно, это было какое-то летающее животное, но мягкие темные крылья и
длинный блестящий хвост делали его неотличимым внешне от земного ската.
     Как во сне девушка пошла вперед. Ее ноги  легко  скользили  в  траве,
взбивая облачка радужных пузырьков, еще более  чудесных,  чем  те  мыльные
пузыри, что очаровывали ее в детстве.
     Натруженные мышцы ног у нее еще ныли, но она  не  смогла  удержаться,
чтобы не сделать несколько  танцевальных  па  -  и  рой  нежных  и  чистых
пузырьков ласково окружил ее.
     Она оглянулась. Мишель все еще спал, уронив  голову  на  рюкзак.  Она
пошла к нему прямо через усыпанные белоснежными цветами кусты.  Стоило  ей
потянуться к одному из цветков, как все они вдруг вспорхнули и с жужжанием
закружились вокруг нее в жарком полуденном воздухе.
     Вдруг Инесс обратила внимание на стоящее невдалеке дерево  с  гладким
лоснящимся  стволом,  похожим  на  черномраморную   колонну,   испещренную
светлыми пятнами и полосами. Девушка прикоснулась к стволу - и  отпрянула:
кора под ее пальцами дернулась, как шкура укушенного слепнем животного.
     Она подняла  глаза.  Дерево  (если  это  было  дерево:  надо  же  его
как-нибудь называть) с медлительностью улитки тянуло к ней  гибкие  ветви.
Инесс отступила на шаг, и ветви опустились ниже. Стало видно,  что  каждая
заканчивается маленьким прозрачным шариком, похожим на глаз.
     Ветки опускались на девушку все быстрее.
     - Не двигайся! Вдохни поглубже и задержи дыхание! Делай, что я скажу!
     Инесс обернулась и натолкнулась на  жесткий  взгляд  Мишеля.  Молодой
человек стоял на коленях, протягивая к ней дрожащие руки. Голос его звучал
хрипло и незнакомо.
     Он повторил:
     - Быстро сделай глубокий вдох и замри. Представь, что ты статуя. Я не
шучу!
     Испуганная девушка послушно застыла, бледная как смерть.
     - Ветки будут, тебя ощупывать со всех сторон. Делать  что-нибудь  уже
поздно, поэтому - превратись в камень! Если хочешь, можешь зажмуриться.
     Если бы она могла зажмуриться! Расширенными  от  страха  глазами  она
следила за скользящей перед самым ее лицом веткой. "Дерево"  всматривалось
в ее лицо. Ветви поглаживали  ее  тело,  щекотали  уши  и  шею,  ощупывали
колени, щиколотки...
     - Самое главное - не дыши, -  говорил  Мишель.  -  Если  тебе  плохо,
выдыхай воздух, но только медленно, как можно медленнее, совсем незаметно!
     Он то и дело облизывал пересохшие губы. Правая  рука  его  лежала  на
рукоятке пистолета, левой он судорожно вцепился в  траву,  подняв  облачко
пузырьков.
     - Теперь и закрывать глаза поздно. Не мигай. Смотри  на  какую-нибудь
неподвижную точку перед собой!
     Инесс впилась взглядом в его глаза и окаменела  с  поднятой  к  груди
правой рукой. Она осознала серьезность ситуации, хотя и  не  знала,  какая
опасность ей грозит. Но ее поднятая рука беспокоила Мишеля. Он боялся, что
девушка непроизвольно опустит руку. И  тогда...  Чтобы  успокоить  ее,  он
заговорил:
     - Может статься, эта тварь поднимет тебя и  разок-другой  повернет  в
воздухе. Не вздумай закричать! Просто не  реагируй.  Ты  статуя,  запомни!
Сыграй эту роль как можно лучше!
     Одна из веток протиснулась между ногами  девушки  и  обвилась  вокруг
бедр