и дни... Через два часа соберите всех
слепков   и   сотрудников   Новы,   всех  без  исключения,  в  кинозале.
Предварительно  поставьте  туда  два  или  три мощных заряда взрывчатки.
Добавьте  несколько  баллонов  с газом Р-4. Присоедините к ним небольшие
взрыватели.  Когда все будут в сборе, вы включите ток. Через четыре часа
мы будем с вами в порту, а там... Идите.

Доктор  Грейсон  уперся  головой  в ладони. Боже, как он устал. Лечь бы,
вытянуться,  так,  чтобы косточки хрустнули. И заснуть. Как спят обычные
люди. Кто не знает бремени ответственности.

Погубить  такой  мир...  Погубить  Нову - его детище. Его любовь. Нову -
модель лучшего мира. Модель нового мира...

Ему  не  было жалко людей. Ни сотрудников, ни слепков. Он не был жесток,
просто  он  не  воспринимал  их  как  отдельных  индивидуумов.  Они были
кирпичиками,  из  которых он построил Нову. Не больше. Он понял бы, если
бы  ему  сказали,  например,  что  доктор  Салливан не хочет умирать. Но
понял  бы  абстрактно,  как  понимают  абстрактную формулу. Он просто не
ассоциировал   чужие   чувства   со  своими.  Разные  величины.  Чувства
кирпичиков и чувства гения.

Он  не  желал  никому  зла. Он просто собирался строить мир так, как ему
хотелось.

Ему  было  бесконечно  жаль  себя.  Столько потратить сил и бросить все.
Чтобы  потом  начать  снова. Что ж, таков удел всех гениев. Они ведут за
собой  мир,  давая  ему  новые  нормы и новую мораль, но рано или поздно
сами должны уйти.

Он  подумал  о  смерти,  о том, что операция замены не решает всего, что
стареет  не  только тело, но и мозг. Пока он не нашел путей к подлинному
бессмертию, он не исполнил своей миссии.

Доктор  Грейсон  посмотрел  на  часы.  Надо было вставать. Идти, Лететь.
Жить.  Работать. Нести бремя. Без славы, без изумленных возгласов толпы.
Самому. Одному. Потому что в нем было все, и никто ему не был нужен.

Доктор  Халперн  смотрел,  как  тянулись  через  площадь  люди и слепки.
Слепки брели отдельно, подгоняемые покровительницами и стражниками.

Сначала  дать газ, потом взрывчатку... Никто в мире, наверное, не знает,
что  он,  доктор  Халперн, работал здесь. И не узнает. Доктор Грейсон до
порта  не доберется. И в самолет не сядет, уж он об этом позаботится. Он
ощутил в кармане тяжесть пистолета. Посмотрим, кто умней...

Откуда-то  издалека  донесся  рокот  самолетных двигателей. "Неужели уже
Грейсон?  - вздрогнул Халперн. - Нет, не может быть. Он же здесь. Но кто
же там, на аэродроме? Ведь все же вызваны сюда".

Рокот  усилился,  и  Халперн понял, что случилось то, чего боялся доктор
Грейсон.   Опоздал.   Не  рассчитал  гений.  Ошибся.  Это  он,  Халперн,
предупредил  взрыв.  Воспрепятствовал  дьявольскому  плану... Бежать или
остаться?  Может  быть, схватить Грейсона? Человек, который вынужден был
под  угрозой работать на хозяина Новы, но в решающий момент спас людей и
слепков и помешал бегству чудовища...

Первый  самолет  начал  опускаться,  и  столбы  пламени  ударили вниз, к
земле.  На  мгновение он повис в воздухе, затем коснулся земли, и тут же
из него начали выскакивать люди.

Заика  боязливо  отерла  пальцы  от  ушей.  Грохот стих, но тут появился
второй самолет.

Рев,  толкотня,  кто-то  бежит, кричит, падает. Она сжалась. Спрятаться.
Стать маленькой. Она закрыла глаза и вдруг сквозь шум услышала голос:

- Заика!

Голос  мог  принадлежать только одному. Может быть, не открывать глаз, и
тогда  голос  еще  раз  назовет  ее имя. Но голос больше не звучал. Лопо
дотронулся  до ее щеки пальцем, и она, не открывая глаз, прижалась к его
груди.

Это  был  самый трогательный кадр в передаче "Люди и слепки", показанной
"Оком".

"Наука и религия", 1973, ‘ 9 -12, 1974, ‘ 1.