собственного.
     Я отступил в сторону и со стороны взглянул на самого себя. Я  увидел,
как он стоит  на  коленях  надо  мной,  ухватившись  за  свое  собственное
запястье,  балансируя  на  одной  отставленной   ноге,   я   увидел,   как
перекатившись вправо, я смогу выскользнуть из-под прижимающего  мою  спину
колена, а затем внезапным движением...
     Его колено соскользнуло у меня со спины, как только я рванулся из-под
него. Изо всех сил я рванулся вверх, сгибаясь  пополам.  Он,  все  еще  не
восстановив равновесия, стал клониться вправо, еще  держа  меня.  Я  снова
рванулся под него, в результате чего  моя  голова  оказалась  у  него  под
подбородком. Я протянул руки и вцепился в  его  жесткие  рыжие  волосы,  а
потом что было сил дернул.
     Он закричал, и захвата как не бывало. Я извернулся, как уж, когда  он
ухватился за мои руки, все еще погруженные  в  его  шевелюру,  и  вцепился
зубами в его толстое  ухо.  Он  взвыл  и  попытался  вырваться,  и  тут  я
почувствовал, как рвется хрящ, и ощутил на губах соленый вкус крови.
     Он, наконец, оторвал мои руки, потеряв при этом не только часть своих
волос, но и приличные куски скальпа вместе с  ними.  Я  увидел  его  лицо,
искаженное, как маска какого-то демона. Он отшатнулся  от  меня,  все  еще
держа меня за запястья. Тогда я двинул коленом ему в  пах  и  увидел,  как
лицо его стало  серым,  как  глина.  Я  вскочил  на  ноги.  Он  скорчился,
согнувшись почти пополам и издавая какие-то сдавленные звуки. Я прицелился
и сильно пнул его ногой прямо в рот. И  пока  у  аудитории  не  проснулись
зачаточные понятия о справедливости и меня не оттащили от  него,  я  успел
еще дважды, тщательно прицелившись, отвесить ему полноценные пинки в лицо.
     Около меня что-то шевельнулось. Я услышал, как что-то твердое  трется
обо что-то такое же твердое. Пробился свет. Я глубоко  вздохнул  и  увидел
белобородое лицо древнего человека, издалека глядящего на меня - как будто
я лежу на дне глубокого колодца...
     - Ты все еще живешь,  Карл  Паттон,  -  голос  великана  словно  эхом
доносился откуда-то издалека. Я увидел, как его огромные руки  тянутся  ко
мне, охватывают глыбу льда, очень медленно отваливают ее в сторону. Волосы
его покрыты снегом, в бороде сверкают льдинки. Изо рта у него валит пар.
     - Уходи отсюда, - выдавил я из себя, преодолевая боль, как от  битого
стекла, у себя в груди. - Пока не обрушилось остальное.
     Он ничего не  ответил.  Он  откинул  еще  одну  льдину,  и  руки  мои
освободились. Я попытался помочь ему, но от этого меня еще только  сильнее
засыпало снегом. Он обхватил меня  за  плечи  своими  невероятно  большими
руками и начал поднимать - и вытянул меня,  в  конце  концов,  из  ледяной
могилы. Я лежал на спине, а он нагнулся надо мной. Вула подползла к  нему,
издавая тревожное  поскуливание.  Сверху  то  и  дело  сыпались  небольшие
струйки снега, которые тут же  подхватывал  и  уносил  ветер.  Масса  льда
размером с корму авианосца нависла над нами  на  высоте  нескольких  сотен
футов.
     - Беги отсюда, идиот несчастный!  -  заорал  я,  но  послышался  лишь
слабый шепот. Он медленно  опустился  на  колени,  поднял  меня  на  руки,
поднялся.  Сверху  сыпались  кусочки  льда.  Он  сделал  шаг   вперед   по
направлению к Башням Нанди.
     - Назад, - с усилием выдавил я. - Там ты погибнешь.
     Он остановился, так как перед нами начал сыпаться лед.
     - А если бы ты был один, Карл Паттон... ты повернул бы назад?
     - Нет, - ответил я. - Но тебе... теперь... нет причин умирать...
     - Тогда мы пойдем вперед.
     Он сделал еще шаг и покачнулся. Кусок льда величиной с  баскетбольный
мяч ударил его по плечу, скатился  к  ногам,  пес  залаял.  Теперь  льдины
падали вокруг нас, как рис во время свадебной церемонии. Он продолжал идти
вперед, покачиваясь, как пьяный, и уже начал перебираться через  последний
подъем. Позади нас послышался грохот, словно там выстрелила пушка.  Воздух
со свистом вылетел мимо нас из  узкой  расщелины,  вырываясь  на  свободу.
Великан сделал еще три шага и не удержался  на  ногах.  Он  выронил  меня,
потом встал  возле  меня  на  колени,  прикрыв  меня  наподобие  какого-то
странного навеса. Я слышал, как он застонал, когда несколько  кусков  льда
попало на него. Где-то позади нас раздался грохот и шум,  как  будто  вода
прорвала  плотину.  Воздух  наполнился  снегом,  ослепляющим,   вызывающим
кашель. Свет померк...
     Мертвые плакали. Это был звук, исполненный печали, очень  одинокий  и
как будто выражающий искреннее удивление тому, что  жизнь  так  коротка  и
полна ошибок. Я понял, какие чувства они испытывают. А почему  бы  и  нет?
Ведь я был одним из них.
     Но у трупа не может болеть голова, по крайней мере, насколько я знаю.
У них не должны мерзнуть ноги, они не должны испытывать боли. Если  только
легенды о том, куда после  смерти  попадают  хорошие  люди,  не  оказались
правдивыми. Я открыл  глаза,  чтобы  получше  рассмотреть  преисподнюю,  и
увидел пса. Он снова завыл, и тогда я повернул голову  и  увидел  рядом  с
собой руку, большую, чем моя нога. Тяжесть, которая давила на  меня,  была
тем, что осталось от Джонни Грома,  распростертого  на  мне  под  покровом
ледяных глыб.
     Чтобы выбраться из-под него, мне потребовалось около  получаса.  Спас
меня  скафандр,  конечно,  с  его  автоматически  срабатывающим   защитным
устройством, которое превращает материал в броню. Я, конечно,  был  покрыт
синяками, и, возможно, у меня были сломаны одно-два ребра, но со  мной  не
произошло ничего  такого,  что  могло  помешать  мне  живым  и  невредимым
добраться до базы и своего миллиона кредитов.
     Потому что я выполнил свою миссию. Великан не пошевелился за  все  то
время, что я выбирался из-под него, и  не  дрогнул  даже  тогда,  когда  я
приподнял ему веко. Правда, слабенький пульс я у него нащупал, но  это  не
могло продолжаться долго. Он истекал кровью от ран, нанесенных льдинами  -
ими сплошь были покрыты лицо и руки, но кровь уже замерзла, и то, чего  не
могла довести до конца ледяная бомбежка, за нее доделает холод.  Но,  даже
если он и оклемается, ледяная стена не  позволит  ему  выбраться  из  этой
западни. И когда скорбящие родственники прибудут сюда, чтобы взглянуть  на
своего любимца - переростка, они найдут его здесь именно так,  как  я  его
опишу: благородная  жертва  ненастья  и  неудачи,  которая  заставила  нас
отклониться от цели на  десяток  миль,  да  еще  после  такого  долгого  и
утомительного путешествия. И тогда они закажут по нему замечательный  плач
насчет того, какой он был хороший и на все готовый благородный человек,  а
потом  закроют  еще  одну  страницу  истории.  И  не  то,  чтобы  очень  я
возгордился от того, что еще раз доказал недюжинность своего ума. Все  это
не  было  ничем  из  ряда  вон  выходящим  -  просто  нужно  как   следует
анализировать имеющие данные, а затем правильно пользоваться  результатами
анализа.
     - Ну, прощай, Джонни Гром, - сказал я. - Ты был отличным парнем.
     Пес поднял голову и завыл. Я включил вспомогательные механизмы своего
скафандра на максимальную мощность и отправил к грузу, который находился в
пятнадцати милях от меня.


     Грузовой отсек длиной в двадцать футов на участке плотно слежавшегося
снега в небольшой ложбинке между оголенными скалами. На  нем  не  было  ни
царапины. Это ничуть не удивило меня: автоматической устройство, которое я
поместил в него, могло бы посадить целый магазин  фарфора,  не  разбив  ни
единой чашечки. Я обязался доставить  груз  в  целости  и  сохранности,  и
выполнить условия договора в точности  было  делом  моей  профессиональной
гордости. Я так увлекся, поздравляя  себя,  что,  только  приблизившись  к
грузу на пятьдесят футов, заметил, что снег вокруг него истоптан, а  потом
сверху выравнен, чтобы скрыть следы. Но к тому  времени  уже  поздно  было
пытаться спрятаться.  Если  там  кто-то  был,  то  меня  уже  заметили.  Я
остановился в десяти футах от входного люка и разыграл  жалостливую  сцену
падения от усталости и превращения в жалкую маленькую кучку  на  снегу,  а
тем временем внимательно оглядел пространство вокруг отсека и под ним.  Но
ничего не обнаружил.
     Пролежав достаточно долго,  чтобы  тот,  кто  находился  здесь,  имел
возможность появиться, я не увидел никого. Желающих не нашлось. Значит,  и
дальше играть предстояло мне  самому.  Я  старательно  исполнил  номер  по
вытягиванию ног, поднятию на  них,  и,  пошатываясь,  добрался  до  входа.
Царапины  на  люке  досказали  мне  остальное.  Запирающий  механизм   был
нетронут. По моей команде он сработал, и  я  заполз  в  шлюз.  Внутри  все
выглядело как всегда. Изоляция холодильной камеры была по-прежнему прочна,
приборы сообщили мне, что охлаждающие установки функционируют нормально. Я
почти уверился в этом, но не совсем. Не знаю, почему, может быть,  потому,
что жизненный опыт, преподавший мне немало болезненных уроков, научил меня
не принимать ничего как должное.
     Мне потребовалось полчаса на  то,  чтобы  снять  кожух  с  рифтерного
пульта.  Когда  я  снял  его,  все  сразу  стало  ясно:   соленоид   висел
полуоткрытым.  Это  была  сравнительно  небольшая  неисправность,  которую
вполне можно было бы отнести на счет сложного приземления - но только если
бы я не знал того, что знал  прекрасно.  Это  было  сделано  искусственно,
подставка слегка изогнута на какую-то долю миллиметра - как раз настолько,
чтобы аппаратура перестала функционировать как следует и  чтобы  включился
цикл нагрева,  который,  примерно,  через  десять  часов  неминуемо  убьет
десятерых, что находятся в холодильниках. Я поправил его, услышал, как газ
снова зашипел в трубках, и на этот раз более тщательно проверил  показания
приборов. Внутренний термометр показывал +3 градуса по  абсолютной  шкале.
Температура еще  просто  не  успела  начать  подниматься.  Десять  длинных
контейнеров и их  содержимое  пока  были  в  целости.  Это  означало,  что
вмешательство произошло совсем недавно.
     Я все еще размышлял над возможными последствиями такого вывода, когда
услышал шаги на льду, приближающиеся к входному люку.


     Иллини теперь выглядел совсем иначе, чем в последнюю нашу встречу,  в
затянутом плюшем кабинете в Централи Лиги. Его обезьянье  лицо,  прикрытое
маской, выглядело съежившимся и бескровным, длинный нос посинел от холода,
а на скулах виднелась синева от пробивающейся щетины. Казалось, он  ничуть
не удивился, увидев меня.
     Он вошел внутрь, а за ним появился другой  человек.  Они  огляделись,
приняли к сведению отметины на покрытом  инеем  кожухе  рифтера,  обратили
внимание на откинутую панель.
     - Все в порядке? - спросил меня коротышка.
     Он задал этот вопрос как бы  невзначай,  словно  мы  с  ним  случайно
встретились на улице.
     - Почти, - ответил я. - Если не  считать  небольшого  происшествия  с
соленоидом. Впрочем, ничего серьезного.
     Иллини кивнул, словно именно такого ответа и ожидал. Его глаза быстро
обежали меня.
     - Снаружи ты, кажется, испытывал кое-какие затруднения, - заметил он.
- Но я вижу, ты довольно быстро оправился.
     - Наверное,  это  было  что-то  психосоматическое,  -  ответил  я.  -
Забравшись сюда, я просто отвлекся.
     - Полагаю, что наш объект мертв?
     - Конечно, нет, черт возьми! Он жив и здоров  и  пребывает  сейчас  в
городе Феникс, штат Аризона. Как вы обнаружили отсек, Иллини?
     - Мне очень повезло: я уговорил одного торговца  подпольным  товаром,
который снабдил тебя пеленгаторным оборудованием, продать мне  его  точную
копию, да еще настроенную на тот же самый  код,  -  видно  было,  что  это
доставляет ему удовольствие. - Но ты не очень-то расстраивайся, Улрик. При
неограниченном бюджете почти не может быть секретов.
     - Ясно, - сказал я. - Все сделано правильно. Но вы так и  не  сказали
мне, зачем вы сделали это.
     - План, разработанный тобой, довольно умен,  -  сказал  он.  -  Может
быть, немного переусложнен... но, тем не менее, умен. До какой-то степени.
Благодаря специальному оборудованию, которое ты вмонтировал в отсек, стало
ясно, что ты вознамерился сохранить свой груз нетронутым.
     - Ну и что?
     - Ты хотел предоставить публике  возможность  восхищаться  чистеньким
символом, Улрик. Отлично, прекрасно. Но гибель этого переростка  в  слепой
попытке спасти людей, которым никогда ничего не угрожало, слегка  испортит
картину.  Люди  могут  разочароваться.  Они  могут  начать   расследование
обстоятельств, при которых их любимчик  так  бездарно  ухитрился  погубить
себя. Но зато если окажется, что НА САМОМ ДЕЛЕ он мог спасти людей  -  вот
тогда публика примет его жертву.
     - И ради подобной теории вы собираетесь лишить жизни десятерых?
     - Нет  ничего  необычного  в  том,  чтобы  такой  ценой  оплачивались
дополнительные гарантии.
     - И, значит, вы явились сюда, чтобы исправить мои ошибки. А как же вы
предполагаете уладить дело с Мониторной службой? Они всегда  косо  смотрят
на самовольные посадки туда, куда не следует.
     Выражение лица Иллини стало таким, каким оно бывает у  кошки,  только
что съевшей канарейку.
     - Я нахожусь  здесь  на  совершенно  законных  основаниях.  Благодаря
счастливому стечению обстоятельств, моя яхта находилась неподалеку от этой
планеты и перехватила сигнал твоего передатчика. Станция Кольцо-8  приняла
мое предложение оказать помощь.
     - Понятно. А что вы припасли для меня?
     - О, конечно, только то, о чем мы договорились. У меня  нет  никакого
желания усложнять дело еще и  в  этом  отношении.  Мы  будем  и  дальше  в
точности следовать твоим предложениям - за одним исключением, о котором  я
уже говорил. По ясным нам обоим причинам я надеюсь, что могу положиться на
твое благоразумие. Твоя плата уже  переведена  на  депозит  в  Центральный
Кредитный Банк.
     - Значит, вы уже все продумали, да? Но вы не приняли в расчет одного:
я очень честолюбив. И я терпеть не могу, когда кто-то вносит  изменения  в
мои планы.
     Иллини приподнял верхнюю губу.
     - Мне известно, что ты, обычно, стараешься искупить угрызения совести
профессионального  убийцы   крайней   чистоплотностью   во   всех   других
отношениях. Но боюсь, что в этом случае решающее слово останется за мной.
     Рука второго человека ненавязчиво потянулась к оружию  на  бедре.  До
сих пор он не проронил ни одного слова. Да ему это было и ни к чему. Он до
конца будет играть роль молчаливого помощника.  Иллини  наверняка  взял  с
собой самого лучшего. Или почти лучшего.  Возможно,  вскоре  мне  придется
проверить это.
     - Дела здесь отнимут у нас всего несколько часов, - заявил Иллини.  -
А после этого... - он сделал рукой широкий  жест,  -  мы  сможем  заняться
совсем другими делами, - он улыбнулся,  словно  это  решало  все  проблемы
сразу. - Кстати, где же тело? Я бы хотел взглянуть  на  него.  Просто  так
принято.
     Я сложил руки на груди и прислонился к переборке. Я сделал это  очень
осторожно,  на  всякий  случай,  а  то  вдруг  я  что-нибудь   неправильно
рассчитал.
     - А что, если я не намерен сообщать вам, где оно?
     - В таком случае я вынужден настаивать, - в глазах  Иллини  появилась
тревога.
     Оруженосец насторожился.
     - Ой-ой, - сказал я. - Какая  деликатная  ситуация.  Обугленный  труп
вовсе не улучшит общей картины.
     - Подиаку дано указание только обезвредить, а не убивать.
     - Для слуги общества, исполняющего свой долг, вы,  Иллини,  по-моему,
слишком близко принимаете это дело к сердцу. Даже  не  верится,  что  вами
движет только стремление устранить  незначительную  помеху,  задерживающую
приход прогресса на Вэнгард. А ведь Комиссионер объяснял все  именно  так.
Нет ли у вас, случайно, какой-нибудь личной заинтересованности?
     Иллини пожал плечами.
     - Не стану скрывать - я действительно являюсь участником концессии по
эксплуатации планетных ресурсов. Но ведь кто-то  же  должен  иметь  с  нее
прибыль. Так почему бы ее не иметь человеку, который организовал все это?
     - Опять я свалял дурака, - сказал  я.  -  Мне  следовало  потребовать
процент с дохода.
     - Ну, ладно, довольно болтовни, - вдруг резко  сказал  Иллини.  -  Не
нужно водить  меня  за  нос,  Улрик.  Или  высказывайтесь  прямо,  или  не
обессудьте за последствия.
     Я покачал головой.
     - Плевал я на ваш блеф,  Иллини.  Все  это  дело  висит  на  волоске.
Малейший признак, не укладывающийся в рамки происшествия, например, жирное
пятнышко на полу - и все лопнет, как мыльный пузырь.
     Подиак сделал быстрое движение, и оружие  оказалось  в  его  руке.  Я
усмехнулся.
     - Видимо, это должно настолько испугать меня, что я  позволю  вывести
себя наружу  и  там  предоставить  вам  возможность  обработать  меня  как
следует, да?
     - Предупреждаю тебя, Улрик...
     - Бросьте. Никуда я не пойду. Зато вам придется  уйти,  Иллини.  Ваша
яхта наверняка спрятана где-то неподалеку отсюда. Так вот - садитесь в нее
и убирайтесь. А я отсюда прослежу за вами.
     - Да вы  просто  идиот!  Вы  подвергаете  риску  всю  операцию  из-за
каких-то слюнявых сантиментов!
     - Это моя операция, Иллини. И либо я доведу дело до  конца  так,  как
было  задумано сначала,  либо вообще  ничего делать не буду.  Вот такой уж
я... Но, если помните, меня именно поэтому и наняли?
     Он набрал полную грудь воздуха,  как  человек,  собирающийся  глубоко
нырнуть, и с шумом выпустил его.
     - У вас нет ни единого шанса, Улрик! Вы лишаете  себя  всего  -  ради
чего?
     - Вовсе не всего. Вы все равно заплатите мне за  проделанную  работу.
Это-то уж вы сделаете. Вы вернетесь и доложите,  что  обнаружили  отсек  в
полном порядке. Только попробуйте заявить что-нибудь  другое.  Ваша  затея
тут же провалится.
     - Нас здесь двое. Мы можем взять вас голыми руками.
     - Только после того, как у меня в руке не станет пистолета.
     Коротышка, казалось готов был съесть меня взглядом. Он явно хотел  бы
сказать мне кое-что  еще,  но  вместо  этого  состроил  гримасу  человека,
жующего стекло, и кивнул своему помощнику. Они боком добрались до  люка  и
спрыгнули на землю. Я смотрел, как они удаляются.
     - Ну, ты у меня еще схлопочешь за это! - крикнул мне Иллини. - Обещаю
тебе.
     - Ничего вы мне не сделаете, - ответил я. - Вы будете сидеть, считать
свои миллионы  и  держать  язык  за  зубами.  Комиссионеру  это  наверняка
понравится.
     Они обернулись, я насторожился и опустил руки. Тут Подиак метнулся  в
сторону и выстрелил.  Разряд  отшвырнул  меня  к  противоположной  стороне
кабины.
     Окружающее наполнилось светом и грохотом, а грохот слепил. Я с трудом
уцепился за тонкую ниточку сознания, сплел из  нее  канат  и  выбрался  по
нему. Я сделал это потому, что должен был сделать это. И как раз  вовремя.
Подиак  уже  лез  обратно  в  кабину.  Снаружи  слышался   голос   Иллини,
приказывающий что-то. Я прицелился в Подиака, нажал на спуск, и его  жизнь
как будто ветром сдуло.


     Я  весь  онемел,  как  палец,  по-которому   стукнули   молотком.   Я
чувствовал, что под скафандром по мне течет теплая жидкость,  и,  кажется,
ощущал сломанные кости. Я попытался пошевелиться  и  снова  почти  потерял
сознание. И тогда я понял: на сей раз мне уже не выкарабкаться. Я  получил
свое. Иллини победил.
     Его голос вывел меня из полузабытья.
     - Он стрелял вопреки моему приказанию, Улрик. Ты же сам слышал, как я
сказал ему! Я не виноват!
     Я несколько раз моргнул и  тогда  смог  рассмотреть  коротышку  через
распахнутый люк. Он, съежившись, стоял на том же самом месте, на котором я
последний раз видел его, и с ужасом  ждал  вспышки  из  темного  отверстия
люка, которая прикончит его. Все козыри были  у  него  на  руках,  но  он,
бедняга, не знал об этом. Он понятия не имел о том, как тяжело я был ранен
- настолько тяжело, что он мог бы  попросту  в