одаривая
всех скучной профессиональной улыбкой. Подобную улыбку Конан
видел на лице другого палача, колесовавшего человека.
Видно все служители закона одинаковы, решил он.

Резкий звук крутящегося барабана заставил юношу встрепенуться.
Веревочная петля, наброшенная на шею, впилась в тело.
По приказу палача его помощники делали последние приготовления:
повернули семь барабанов, так что петли на шеях
приговоренных натянулись и они были вынуждены стоять на
носках.

Неожиданно Конан осознал, что надежды на спасение больше
нет. До этого момента его разум отказывался верить в реальность
его катастрофического положения. До последней секунды
он верил, что удастся бежать или суд изменит свое решение.
3а свою недолгую жизнь Конану не раз доводилось смотреть
смерти в глаза, но до сих пор он ускользал от нее. Он привык
считать смерть своим противником, с которым можно бороться.
Но когда петля захлестнула его шею, он почувствовал приступ
отчаяния. Однако, внешне варвар никак не проявил своих чувств.
Киммерийские воины привыкли умирать молча, без единого стона,
даже под самыми жестокими пытками.

- Именем Его Королевского Величества Риманендо,- провозгласил
глашатай, стараясь перекрыть шум толпы,- приказываю
привести приговор королевского суда в исполнение.

Внезапно площадь затихла. Все: и толпа и осужденные затаили
дыхание. В сгустившейся тишине послышался скрип барабанных
шестеренок. Это палач повернул первый барабан. Медленно
он протягивал веревку через горизонтальный брус. Совершенно
без усилий, словно по волшебству, тело первого осужденного
отделилось от помоста и повисло в воздухе. Шея несчастного
невероятно вытянулась, голова завалилась набок, глаза
вылезли из орбит. Он пытался ворочать вспухшим языком,
все его тело извивалось под веселый перезвон кандалов: первый
танец начался.

Послышался приглушенный шепот, который все нарастал и
нарастал, как будто морские волны прокатились с шелестом
по песку и с грохотом разбились о скалы. Это был единодушный
вздох толпы, который сразу же превратился в восторженные
крики.

Второй в шеренге попытался упасть на колени, взывая к
милосердию, но шум толпы заглушил его всхлипывания, и под
скрип барабана он также вознесся к небесам, которые так и
не вняли его мольбам.

Отвернувшись от ужасного зрелища, напоминающего театр
марионеток, Конан посмотрел на толпу. 3а его спиной двигался
палач, похожий на огромного черного паука - он двигался между
отдельными частями своего зловещего механизма: закрепив
один барабан удерживающий тело в воздухе, он направлялся к
следующему. Опять послышался скрежет шестеренок, и третий
танцор задергался в воздухе.

Уже третий. И...

Но дьявол не ждал. Дьявол пришел на Танцевальный Помост.

По всей площади раздались вопли ужаса и боли, визгливо
ржали напуганные лошади. Из нескольких узких улочек, выходивших
на площадь, вырвались вихри пламени и ринулись в
кричащую толпу.

Погруженный в мрачные мысли о неотвратимом приближении
палача, ум Конана не сразу осознал, что происходит на площади.
Два пылающих воза сена, влекомые обезумевшими лошадьми,
вылетели из соседних улиц и врезались в ряды зрителей. От
возов валил густой черный дым, и Конан механически отметил
про себя, что прежде чем поджечь сено, его вероятно полили
маслом. Телеги с пылающим сеном неслись по площади, как кометы
возмездия.

Взгляд Конана зафиксировал огненный хаос на площади, но
ум не мог понять причин его вызвавших. А пока обезумевшие
люди метались, стараясь укрыться от огненного вихря, у самого
эшафота завязалась жестокая схватка.

Палач, занятый четвертой жертвой, выпрямился, чтобы посмотреть,
чем вызван шум на площади. Краем глаза Конан успел
заметить, как один из зрителей, пробившихся к самому эшафоту,
взмахнул рукой, в которой было зажато что-то блестящее.
Тяжелый метательный нож угодил прямо в грудь палача, и на
его черном одеянии расцвел ярко-красный цветок.

Отброшенный назад силой удара, палач, падая, схватился за
веревку барабана и всем телом повис на ней. Барабан начал
медленно поворачиваться, и еще один осужденный задергался
над помостом. Даже мертвый, палач продолжал выполнять приказ
своего короля Риманендо.

Сосед Конана первым оправился от изумления.

- Мордерми! Мордерми, чертов сын! - кричал он в восторге.
- Я люблю тебя!

- Что происходит, Сантиддио?

- Это Мордерми! Это люди Мордерми! - вопил Сантиддио,
стараясь освободиться от петли.- Его послала Сандокадзи.

Конан знал, что Мордерми являлся чем-то вроде короля
преступного мира Кордавы и славился своей дерзостью и бесстрашием.
Второе имя, которое выкликнул Сантиддио, он слышал
впервые. Но главное, что он понял, что кто-то предпринял попытку
освободить приговоренных к казни, а причины его в этот
момент не интересовали.

Петля давила горло. Веревка была натянута так туго, что
для того чтобы дышать, Конану приходилось вставать на кончики
пальцев. Подобная предосторожность лишила возможности
какого-нибудь отчаянного узника сбросить с шеи веревку и
прыгнуть в толпу. Конан понял, что пока кто-нибудь не освободит
его от петли, он будет вынужден беспомощно торчать
под виселицей, когда вокруг кипит бой.

Руки Конана были закованы спереди, но длина цепи, которой
были скреплены ручные и ножные кандалы, позволяла поднимать
их только до пояса. Конан в отчаянии напряг свои
мощные мышцы, силясь разорвать цепь, но при этом петля так
впилась ему в горло, что он едва не потерял сознание.

Молодой варвар, судорожно сделал вдох, расслабил мышцы
и посмотрел на борьбу, которая кипела на тюремной площади.
Некоторое время он ничего не видел из-за сильного головокружения,
затем его взор постепенно прояснился. Рядом с ним
завывал и танцевал на цыпочках Сантиддио. Сейчас он походил
на умалишенного. Той стойкости, с которой этот аристократический
юнец готовился принять смерть, очевидно, не хватило,
когда речь зашла об избавлении...

На площади перепуганная толпа металась в разные стороны,
стараясь не попасть под колеса бешеной упряжки, сметающей на
своем пути все живое. Боль и страх гнали лошадей только вперед,
и они неслись не разбирая дороги, сквозь кричащую людскую
массу. Толпы обезумевших от страха людей запрудили соседние
улицы, полностью блокировав пути воинским подразделениям,
пытавшимся пробиться к помосту на помощь тюремной страже.

Возле самого эшафота бандиты Мордерми с переменным успехом
вели борьбу с остатками королевской стражи, стоявшей
в оцеплении вблизи Танцевального Помоста. Поначалу удача
была на стороне нападающих, и Конан уже было решил, что победа
останется за ними. Мысль о том, что кто-то может решиться
на такое безрассудство, казалась настолько маловероятной и
абсурдной, что охрана назначалась весьма малочисленная, да и
та была настроена весьма беспечно. И теперь, когда осажденные
стражники оборонялись от внезапного нападения, дополнительные
силы, спешившие к ним на подмогу, никак не могли пробиться
сквозь безумную толпу.

У эшафота уцелевшие стражники пытались с помощью своих
длинных алебард удержать на расстоянии бандитов, вооруженных
только ножами и ручными мечами. Над их головами ветер
лениво раскачивал три трупа, а четвертый все еле корчился
в судорогах в дюйме над помостом. Палач с ножом, всаженным
ему в грудь почти по рукоятку, невидящим взором продолжал
рассматривать троих оставшихся в живых узников, которые
с петлями на шее ждали решения своей судьбы. В результате
первой атаки на эшафоте не осталось больше ни души.

Одному из атакующих удалось пробиться сквозь ряды защитников,
и он устремился к беспомощным пленникам. Сантиддио
восторженно завопил и тут же выругался: лезвие алебарды
разрубило ногу смельчака, и искалеченный человек, дико
вскрикнув, покатился по ступенькам эшафота в самую гущу
схватки.

- Сантиддио! - крикнул Конан, приняв неожиданное решение.
- Протяни ко мне руки.

Несмотря на владевшее им возбуждение, тот сразу разгадал
замысел варвара. Повернувшись спиной к Конану, он протянул
ему свои руки, стянутые веревкой. Превозмогая боль от
впившейся в горло петли, киммериец с трудом сумел дотянуться
до Сантиддио и начал распутывать крепко затянутые узлы.

Работа была нелегкой; туго натянутые веревки глубоко
впились в тело, и в борьбе с ними Конан сразу же сломал несколько
ногтей. Он задыхался, кровь неровными толчками пульсировала
в висках.

Из этого, почти маниакального состояния его вывел
громкий крик:

- Убейте узников! Убейте узников!

Приказ был рассчитан верно: с одной стороны, он исключал
возможность побега осужденных, с другой, сводил на нет все
усилия нападавших. Один из стражников, забрызганный с ног
до головы кровью, выбрался из схватки и бросился исполнять
приказание. Когда он был уже на краю Помоста, кто-то из нападавших
схватил его за ногу и с ловкостью кошки вскарабкался
на эшафот. Еще мгновение и они сцепились. Стражник от
неожиданности выронил алебарду, и клубок человеческих тел
покатился по неструганным доскам, терзая друг друга ножами.

Конан окровавленными пальцами продолжал распутывать
тугие узлы и, наконец, ему удалось слегка ослабить веревки.
С диким усилием он растянул главный узел и извлек его из
живого мяса.

Сантиддио радостно завопил, потрясая над головою освободившимися
руками. В следующий момент он уже боролся с петлей.
Подтянувшись, он ослабил натяжение веревки и после непродолжительных
усилий освободил голову и спрыгнул на Помост.

- Освободи меня! - крикнул ему Конан. В эту секунду боровшемуся
на помосте охраннику удалось покончить со своим
противником, и он, подобрав алебарду, двинулся в их сторону.
Сантиддио легко мог спрыгнуть с эшафота и затеряться в толпе,
Конан даже не стал бы его за это винить.

Но вместо этого юноша повернулся к Конану.

- Попробуй ослабить петлю! - крикнул он.

Конан приподнялся на носки сколько мог, а Сантиддио изо
всех сил старался ослабить петлю с тем, чтобы она могла пройти
под подбородком киммерийца.

Охранник прикончил третьего из оставшихся в живых приговоренных
и повернулся к Сантиддио. Но в этот момент жертва
из последних сил лягнула его ногой. Не ожидавший нападения
охранник покачнулся и затем с ругательством вонзил острие
алебарды в грудь беззащитного человека, прикончив его
окончательно.

Все это длилось несколько мгновений, но их оказалось достаточно,
чтобы Сантиддио сорвал петлю с шеи Конана, ободрав
ему при этом лицо.

Затем он с яростным криком бросился на стражника, который
тщетно пытался извлечь из груди осужденного смертоносное лезвие
алебарды. Сантиддио в этот миг был похож на уличного
кота, который бесстрашно кидается на огромного изнеженного
домашнего пса. Стражник даже не стал вырывать алебарду из
рук юноши. Он просто повалил его на землю и стал душить рукояткой
своего оружия... Юноша отчаянно сопротивлялся, но
силы были явно не равны.

Избавившись от петли, Конан тем не менее не мог считать
себя свободным. Скованный по рукам и ногам, он не имел ни
малейшего шанса пробиться через кольцо стражников. Когда
Сантиддио упал, от толпы отделился еще один солдат и полез
на Помост, чтобы помочь своему товарищу добить оставшихся
узников.

Конан решил бросить против железа всю свою огромную силу.
Он расставил широко ноги и развел руки с тем, чтобы наибольшее
усилие приходилось на цепь, оттягивающую кисти и лодыжки.
Массивные бугры его мышц вздулись, железные кольца
врезались в тело, придавив мясо к костям. Ярко-алая кровь сочилась
из пор, тут же растворяясь в обильном потоке пота. Шаги
приближающегося стражника тонули в гуле ударов бешено
бьющегося сердца.

Мускулы и железо, что-то одно должно было не выдержать
этого нечеловеческого напряжения. Железо оказалось слабее.

Звено цепи, разрушенное постоянным трением, неожиданно лопнуло.
Стражник был уже близко. Конан отступил в сторону и
резко раскрутил над головой конец цепи, как если бы это была
праща. Цепь хлестнула удивленного стражника по лицу, сломав
ему нос и выбив оба глаза. С пронзительным воплем воин рухнул
на эшафот.

Огромным прыжком Конан покрыл расстояние, отделявшее его
от второго стражника. Увлеченный борьбой с Сантиддио, тот не
заметил приближающейся опасности. В одно мгновение Конан
накинул конец цепи на толстую шею негодяя. Уперев колено ему
в спину, киммериец резко дернул. Шейные позвонки хрустнули,
и тело охранника мягко завалилось набок.

Задыхающийся Сантиддио с трудом выбрался из-под алебарды.
Конан поставил его на ноги, дав отдышаться. Окинув взглядом
площадь, молодой киммериец заметил, что она уже почти опустела.
Сквозь поредевшую толпу к эшафоту спешил отряд стражников,
брошенный на подмогу. Натиск нападающих ослабевал.
Оставшиеся в живых стражники отчаянно боролись за свои жизни.

С другой стороны площади галопом неслась группа всадников,
направляясь к эшафоту. С ними было несколько свободных
лошадей. Грозный топот копыт заставлял шарахаться в сторону
немногих оставшихся зевак.

- Это Мордерми! - прохрипел Сантиддио, массируя себе горло.
- Митра! И Сандокадзи с ними. Они привели с собой лошадей!
Мы спасены!

- Если они окажутся здесь раньше, чем подоспеет подмога,
- уточнил Конан. Нагнувшись, он поднял брошенную стражником
алебарду, поудобнее приладился и изо всех сил ударил по
ножным кандалам. С лязгом лезвие отскочило от железа. Примерившись,
Конан повторил удар. На этот раз цепи лопнули.
Его ноги были свободны.

Конан удовлетворенно хмыкнул. Положив алебарду на землю,
он зажал ручку между ног и просунул пику в ослабевшее
звено ручных кандалов. Затем используя ее как рычаг, он с
силой начал выламывать кольцо. Некоторое время казалось, что
пика не выдержит и согнется, но послышался хруст и цепь порвалась.

С хриплым смехом Конан потряс над головой алебардой.

- Эй вы, шакалы! Тащите сюда нового палача. Я повешу его
на собственных кишках.

Его слова не вызвали энтузиазма у оставшихся в живых
стражниках.

- Сантиддио! - Конан с удивлением обернулся. Голос, без
сомнения, принадлежал женщине. Она скакала во главе маленького
отряда, и ее черные волосы развевались, как флаг.

- Сандокадзи! Это ты! - восторженно вскричал Сантиддио,
когда всадники остановились у эшафота.

- Быстрее! Отряд солдат уже на подходе. Как только площадь
очиститься от людей, они откроют стрельбу из луков.

Это был голос предводителя отряда. Конан узнал в нем
Мордерми. Он точно соответствовал описанию, которое юноша
слышал раньше.

- Давай, Конан! - подтолкнул его Сантиддио.- У нас есть
свободная лошадь.

Отряд стражников был почти что рядом. Конан не заставил
упрашивать себя дважды. Он вскочил в седло, и маленький
отряд пересек площадь и скрылся в извилистых улочках города.

* * *

2. ПРЕИСПОДНЯЯ.

Хотя прошло не так много лет с тех пор, как Конан покинул
дикие горы своей родной Киммерии и отправился пытать
счастья в южные страны, на его долю выпало столько событий
и приключений, что ему мог бы позавидовать охотник за удачей
вдвое его старше. Молодой варвар посетил многие города
гиборианского королевства, и его прекрасно знали в местных
кабаках и тайных притонах. Ему приходилось промышлять
воровством в Мауле, Заморе, а в Мазе он даже приобрел известную
популярность среди прочих мошенников. Но Преисподняя
Кордавы была уникальным местом, не походившем ни на одну
из трущоб больших гиборианских городов.

Много веков тому назад пожар и землетрясение уничтожили
большую часть Кордавы, причем район города, выходивший к
морю, оказался полностью затопленным водой. Правда при первых
же толчках большинство населения покинуло город и поэтому
многим удалось уцелеть. Однако после землетрясения
десятки тысяч людей оказались без крова, и на развалинах
старого города спешно начали возводить новые постройки. В
местах наибольших разрушений улицы просто засыпали грунтом
- это было проще, чем разбирать руины - а на грудах развалин
выросли совершенно новые дома и площади.

Некоторые жители Кордавы не стали дожидаться окончания
строительства нового города. Они стали прокапывать ходы к
подвалам и разрушенным зданиям старого города. Опасность
погибнуть под завалами компенсировалась стремлением получить
кров над головой, а также возможность разжиться чем-нибудь
ценным. Шли годы, росла новая Кордава, а под ней, подобно
раковой опухоли, разрастался старый город, постепенно ставший
прибежищем кордавских бедняков и деклассированных элементов.

С самого начала это место получило название Преисподняя,
что полностью соответствовало действительности. Здесь собирались
отбросы кордавского общества: нищие, калеки, неудачники,
дегенераты. По плохо освещенным улицам Преисподней открыто
разгуливали преступники всех мастей; городские стражники
остерегались заглядывать в мрачные лабиринты улиц подземного
города. Зато здесь всегда было полно солдат и моряков,
жаждущих потратить последние деньги на какие-нибудь развлечения.
А развлечения здесь можно было найти на любой
вкус, даже самый извращенный. На всем западноокеанском побережье
Преисподняя пользовалась самой дурной репутацией. Поговаривали,
что она не уступает настоящему аду, населенному
чертями. В пору своей службы в зингаранской армии Конан однажды
был в Преисподней. Оттуда он вернулся с пустым кошельком,
и трещавшей с похмелья головой.

Теперь он снова ехал по темным улочкам, спускаясь все
ниже и ниже. Погони за ними не было, и они беспрепятственно
добрались до своего убежища. Здесь они были в полной безопасности.
Если бы даже король отрядил на их поимку тысячу
стражников, у них было бы столько же шансов поймать беглецов,
как если бы они взялись вычерпывать море решетом.

Было позднее утро, и дневной свет кое-где пробивался
сквозь толщу земли, тускло озаряя обычно темные улицы подземного
города, которые в это время были пусты. Жизнь в Преисподней
начиналась с приходом ночи, и все ее жители были ночными
созданиями.

Несколько винных лавочек и публичных домов все еще были
открыты. У входа слонялись проститутки с утомленными лицами,
поджидавшие случайного клиента-любителя сомнительных удовольствий.
Тусклые уличные фонари бросали желтые пятна на грязные
тротуары. Опиумные курильни и игорные дома были забиты
до отказа. 3а опущенными занавесями публичных домов их обитатели
уже укладывались спать после бессонной трудовой ночи.
В маленьких задних комнатках воры и убийцы при свете свечи
делили свой ночной заработок, мучаясь при этом остатками совести.

Будь Конан чуточку образованнее, он бы заметил, что в архитектурном
отношении Преисподняя была настоящим музеем
древностей. Любой ценитель старины пришел бы в восторг от
величественных фасадов зданий, кованых металлических решеток,
прекрасно сохранившихся оконных витражей, причудливых
форм уличных фонарей. Конан же видел вокруг только грязь, опустошение
и жалкие попытки жителей содержать разрушающиеся
здания в относительном порядке. На его взгляд, лучше было бы
дать им развалиться до конца.

Дневной свет, проникавший в эти катакомбы, был бессилен
бороться с кромешным мраком, он только разгонял его, превращая
в глубокие тени, теснившиеся по углам. Вентиляционные
шахты лишь слегка освежали воздух, выпуская наружу миазмы
дыма, нищеты, разорения.

Потолки пещер, располагавшиеся на высоте трех-четырех
метров, походили на черное беззвездное небо. Оно покоилось
на многочисленных опорах, словно служащих основанием для того
солнечного мира наверху. Наполовину срезанные дома старого
города упирались в потолок, служа фундаментом для верхних
построек. Подвалы многих домов Кордавы сообщались со
старым городом через систему замаскированных подземных ходов.
Таким образом, Преисподняя была настоящим подземным
царством, в котором проживали люди-изгои, отщепенцы.

Во время бешеной скачки по улицам Кордавы Конан едва
успел перекинуться со своими спутниками парой слов. у них
не было времени на болтовню. Сантиддио поручился за молодого
варвара, и люди Мордерми приняли его в свой круг без лишних
расспросов. Сейчас Сантиддио был занят ожив