ельные торговые центры. А здесь... Такое  впечатление,
что время здесь  остановилось  где-то  в  конце  семидесятых.  Только  дома,
выстроенные когда-то как временное спасение от коммуналок, ветшают с  каждым
годом все больше и больше.
   На всякий случай Вадим поискал глазами  темно-зеленый  джип  у  подъезда.
Нет, конечно нет. Только старый “москвич” да Жигули-копейка,  которым  давно
пора на свалку. Не будет уважающий себя человек жить в такой трущобе.
   Чертыхаясь, Вадим поднялся по грязной,  заплеванной  лестнице  на  третий
этаж.  Немного  помедлив,  нажал  кнопку  звонка.  Почти  сразу  за   дверью
послышались  тяжелые  торопливые  шаги.  “Будто  кто  гвозди  вбивает”,-   с
раздражением подумал Вадим.
   Перед ним стояла какая-то тщедушная  пигалица  в  бесформенном  балахоне.
Лицо ее показалось Вадиму разочарованным, будто она ждала  кого-то  другого.
“Вот, поди ж ты, и у таких убогих бывает личная жизнь”,- про  себя  удивился
Вадим. Но что ж поделаешь, возможно она что-то знает. Придется  быть  с  ней
любезным. Бог ты мой, до чего же я дошел! Кто бы знал, что придется лебезить
перед эдакой кикиморой! Может быть, она что-то знает, а может быть - нет, но
выбирать не приходится.
   Пауза несколько затянулась.  Вадим  не  знал,  что  сказать,  а  пигалица
смотрела на него явно неодобрительно. Скорее всего он ошибся. Не  может,  ну
никак не может она иметь никакого отношения ко всей этой  истории.  Наконец,
Вадим ляпнул первое, что пришло ему в голову:
   - Я ищу Бориса. Он не был здесь вчера?
   - А вы его друг?- недоверчиво спросила она.
   - Ну, в общем, да.
   Вадим несколько погрешил против истины, но в данных обстоятельствах  счел
это вполне допустимым.
   Пигалица снова расцвела счастливой улыбкой.
   - Да, он приходил. Проходите, пожалуйста. Очень хорошо, что вы пришли,  я
так за него беспокоюсь!
   Она неуклюже засуетилась, затопталась в тесной  прихожей.  Только  сейчас
Вадим заметил ее скрюченные, изуродованные ноги. Вот уж убогая, так убогая!
   В тесной комнате, которая, видимо, здесь считалась “большой”, было  чисто
прибрано, но запах! Смесь лекарств, спертого  воздуха,  дешевой  еды  и  еще
чего-то неуловимого, но отвратительного. Комната была  заставлена  уродливой
обшарпанной мебелью, произведенной, видимо еще в те времена, когда у каждого
советского человека культивировалось презрение к комфорту. Очень много книг,
мольберт у окна... Даже это почему-то раздражало Вадима.
   Не нравилось ему здесь. Ну, очень не нравилось!
   Хромоногая пигалица гремела посудой на кухне.  Вадим  уже  почти  потерял
терпение, когда она вошла,  наконец,  в  комнату,  осторожно  неся  в  руках
огромный жостовский поднос, на котором очень сиротливо выгдядели  две  чашки
(одна - с отбитым краем), заварочный чайник, и маленькая вазочка с  каким-то
древним, засохшим печеньем.
   Вадим тяжело вздохнул. Сама мысль о том, чтобы что-то съесть или выпить в
этом доме вызывала  у  него  тошноту,  но  он  мужественно  преодолел  себя,
попытался нацепить на лицо самую обаятельную улыбку, и, прихлебывая  горячий
чай (кстати, оказавшийся неожиданно крепким и вкусным), небрежно спросил:
   - Так вы давно знакомы с Борисом?
   - Нет, только со вчерашнего дня.
   - Так зачем он приходил к вам?
   - Понимаете, он хотел найти одного человека. Это знакоый моего отца. Папа
умер недавно,- она потупилась и кивнула на фотографию с черной ленточкой  за
стеклом в серванте,- я только мельком слышала, что  этот  человек  живет  за
городом, я даже имени его не знаю.
   - За городом? Где?,- Вадим уже с трудом сдерживался,чтобы не схватить  ее
за плечи и не закричать прямо в лицо: да  говори  же  ты,  наконец,  чертова
кукла!
   - Поселок Курлык. Смешное такое название, правда?
   Да уж. смешнее некуда. Просто обхохочешься. Но кое-что он узнал, и на том
спасибо. Надо быстрее убираться отсюда, эта хромая кошелка с каждой  минутой
раздражала его все больше и больше.
   Все могло бы быть совсем по-другому,  если  бы  Вадим  не  бросил  беглый
взгляд на мольберт. То, что он увидел, заставило  его  кардинально  изменить
свои планы.
   На листе плотной белой  бумаги  был  изображен  один  из  его  постоянных
кошмаров. Темная пещера. Костер. Ярко-синий колдовской огонь. Пещерный идол.
Тот самый, это точно, Вадим не мог ошибиться, слишком часто он видел  его  в
последнее время. Значит, она - одна из них. Тех, кто так  мучил  его  в  эти
страшные дни.
   Марина испуганно смотрела на  него.  Она  уже  успела  пожалеть  о  своей
откровенности. Показная приветливость куда-то исчезла, и теперь  она  видела
только налитые кровью безумные глаза.
   Глаза зверя.
   Она попыталась убежать от него и уже шагнула к двери, когда  он  бросился
на нее. Поначалу она пыталась защищаться, кричать, закрывала лицо от ударов,
но силы были явно не равны. Вадим  опомнился  только  когда  она  затихла  и
бессильно обмякла в его руках.
   Певая вспышка ярости прошла. Глядя на бесчувственное тело  Марины,  Вадим
испытывал странное удовлетворение. Теперь он хотя бы мог ясно  мыслить.  Мог
бороться за свое спасение.
   Значит,  он  все-таки  нашел,  что  искал.  Как  она   сказала?   Курлык?
Действительно, смешное название. Только вот  дела  там  творятся  совсем  не
смешные.
   Он поедет туда. Поедет и разворошит все это гадючье гнездо, даже если это
будет стоить ему жизни. Нет, просто так он не сдастся!
   А что же делать с этой убогой? Здесь  ее  оставлять  нельзя,  это  точно.
Придет  в  себя,  начнет  звать  на  помощь.  Или  она  уже  того...  Совсем
откинулась? Нет, пока дышит. А что, если она солгала, и поселок Курлык  даже
не существует в природе? Может, добить ее,  пока  в  себя  не  пришла?  Нет,
пожалуй, есть идея получше - он возьмет ее с собой.
   И если она его обманула, то сильно пожалеет о том, что родилась на свет.
 
   Бог ты мой, где это я?  И  сколько  же  времени  прошло?  Боря  медленно,
мучительно разомкнул веки. Шевелиться он не мог. С трудом повернув голову  и
скосив глаза, Боря обнаружил, что он крепко и умело связан, буквально распят
в низком и широком мягком кресле с резными подлокотниками. В  свете  хмурого
осеннего дня он разглядел небольшую,  совершенно  пустую  комнату  с  белыми
стенами, испещренными какими-то странными рисунками. Сильно  хотелось  пить.
Боря вспомнил  события  прошедшей  ночи...  И  только  теперь  по-настоящему
испугался. Он слишком поздно понял, что проник в чужую тайну.
   Тайну, которая может стать для него роковой.
   Негромко скрипнула дверь. Позади себя Боря услышал чьи-то шаги.
   - Ну, вот и все,- промелькнуло в голове.
   - Кто здесь?, - спросил он. Голос предательски дрожал.
   - Развяжите его,- услышал Боря низкий, уверенный мужской  голос  прямо  у
себя за спиной.
   Сильные ловкие чужие руки быстро освободили его от веревок,  но  Боря  не
смел обернуться на своего собеседника.
   - Как ты попал сюда? Только не лги.
   Боря с трудом разлепил запекшиеся губы, сглотул вязкую слюну.
   - Хочешь пить? Пей.
   Узкая бледная рука  поставила  перед  ним  высокий  запотевший  стакан  с
прозрачной рубиново-красной жидкостью. В первый момент Боря  испугался,  но,
здраво рассудив, что  в  его  положении  бояться  уже  нечего,  жадно  выпил
половину. Холодный напиток был кисловатым на вкус и пронизывающе-приятным.
   - Рассказывай.
   Боря молчал.
   - Хорошо. Я спрошу по-другому. Зачем  ты  сюда  пришел?  Что  тебе  нужно
здесь? Я тебя не знаю, а незваных гостей не люблю.
   ... В горле будто ком стоял. Боря понимал, что сейчас он в большой  беде.
Ему отчаянно хотелось жить. Но Марина... Легко представить себе, что  с  ней
сделают эти бандиты. И  та,  другая  у  них  в  руках...  А,  может,  и  она
сообщница? Да, в общем, уже все равно.
   Никогда жизнь не казалась ему такой прекрасной, как  сейчас.  Но  зато  и
цена была непомерной. Боря не был героем, но сейчас  он  прекрасно  понимал,
что вряд ли сможет спокойно жить дальше, если из-за него пострадает  слабый,
невинный и абсолютно беззащитный человек.
   А голос за спиной продолжал:
   - Ну, что же ты молчишь?  Ты  ведь  понимаешь,  что  я  легко  могу  тебя
заставить.
   Боря упорно молчал. В глубине души он продолжал надеяться  неизвестно  на
что. Его невидимый собеседник вдруг рассмеялся. Боря услышал странный  сухой
щелчок, тускло-серый свет осеннего дня за окном на мгновение погас, а  когда
Боря открыл глаза снова, комната выглядела совсем по-другому. Беленые  стены
стены  заменили  деревянные  резные  панели,  бетонный  пол  превратился   в
узорчатый  паркет,  и  даже  сама  эта  маленькая  неуютная  каморка  как-то
увеличилась в размерах. Окна были затянуты  тяжелыми  бархатными  гардинами,
высокие светильники в форме каких-то невиданных бело-розовых цветов заливали
ее ярким светом. Напротив него сидел в кресле крупный светловолосый  мужчина
лет сорока пяти. Он рассматривал Борю с неподдельным интересом.
   - Не удивляйся. Просто теперь ты здесь не пленник, а гость.
   Знаешь, а ведь ты счастливый человек. В тебе есть любовь.  Мир  наполняют
мужчины и женщины, которые не только не умеют любить, но еще и г о р д я т с
я этим. Теперь понимаю, почему я не мог тебя увидеть. Значит, ты хотел найти
Диану?
   Кстати, я рад, что Марина чувствует себя хорошо. А этот старый дурак  все
же проболтался. Ну, скажи мне хоть ты, почему никому из вас, людей, ни в чем
нельзя доверять?
   Боря обомлел.
   - Нет! Она здесь не при чем! Я же ничего не сказал!
   - Но ты подумал. Этого вполне достаточно. Так зачем ты все-таки хотел  ее
найти?
   - Не знаю. Просто после того дня я не мог жить  спокойно.  Я  был...  Как
будто болен, понимаете?
   - Так чего же ты хочешь? Забыть ее навсегда? Жить так,  как  жил  раньше,
будто ничего не случилось?
   - Вы можете все?
   - Нет, не все. Но очень многое.Напрмер, если хочешь, могу заставить  тебя
забыть ее. Стереть твою память.
   Боря задумался. Это действительно было очень заманчиво  -  просто  забыть
ее. Но почему-то он почувствовал сожеление. Он  понял  вдруг,  что  потеряет
что-то очень важное.
   - Нет. Я только хочу увидеть ее снова. Хочу, чтобы она знала,  понимаете.
Я никому не скажу про вас, обещаю. Если вы меня отпустите, конечно.
   Грандмастер усмехнулся.
   - Да ты и не сможешь, даже если очень захочешь. Убивать тебя не входит  в
мои планы, но это место ты забудешь навсегда. Хорошо, если уж ты сумел найти
дорогу сюда, ты увидишь Диану. Прощай.
   Он щелкнул пальцами, на мгновение вспыхнул яркий голубой свет, потом  все
погасло и Боря остался в полной темноте.
   Тихо скрипнула дверь. Боря увидел высокую фигуру, в длинной белой  одежде
со свечой в руке. Боря  всмотрелся  пристальнее  и  увидел  лицо  Дианы  под
капюшоном. Сейчас она показалась ему еще прекраснее, чем в первый раз.  Боря
попытался встать ей навстречу, что-то сказать, но Диана  приложила  палец  к
губам. Тихо, неслышно ступая, она  подошла  к  нему,  провела  по  его  лицу
нежной, прохладной рукой и поцеловала в лоб.
   Боря  никогда  раньше  не  испытывал  такого.   Сумасшедшее,   невиданное
блаженство затопило все его существо. Боре казалось, что  сейчас  он  умрет,
растворится в этой теплой, ласковой волне, и отчасти он был даже рад  этому.
Он увидел волшебный, божественный свет, и всем своим существом  потянулся  к
нему. Ему казалось, что сейчас он поймет  что-то  самое  важное,  ради  чего
только и живут люди.
   Ему казалось, что все это продолжается бесконечно долго, дольше, чем  вся
его предыдущая жизнь. Он увидел теперь отражение Бога во всем, что  окружало
его. Он почувствовал, ощутил всем сердцем самую важную  истину  -  Бог  есть
любовь.
   Теперь он был в свете, и в нем был свет.
   Когда Боря очнулся, он сидел за рулем своей  шестерки  посреди  пустынной
проселочной дороги.  Вокруг  уже  темнело.  Он  чувствовал  себя  усталым  и
опустошенным, но в то же время было и облегчение.  Его  мучительная  любовь,
наваждение, похожее на душевную болезнь, теперь исчезло  куда-то.  Почему-то
он вспомнил о Марине.
   Он знал теперь, куда ему ехать и как дальше жить.
 
   Грандмастер был очень  недоволен.  Вот  уже  больше  часа  он  напряженно
вглядывался в блестящий черный камень с ярко-алой  щелью,  похожей  на  глаз
посередине, и не мог разглядеть там ни-че-го. Такое случалось с  ним  крайне
редко. Человек, которого он не мог бы увидеть  таким  образом,  должен  быть
либо чист душой и почти что свят, либо...
   Либо окончательно безумен.
 
   Вадим гнал машину вперед. Хорошо, что уже стемнело, да и погода мерзкая .
Даже гаишников на трассе не видно. Его сто раз могли остановить, тело Марины
на заднем сиденье прикрыто кое-как, да и она сама могла бы придти в себя...
   Но нет, обошлось. Ему всегда везло. Сколько раз он сам говорил,  что  ему
черт люльку качал? Говорил вроде бы шутя, но с тайной жадной  надеждой  -  а
вдруг?
   Вот и Курлык. Обыкновенный дачный поселок. В промозглых осенних  сумерках
дощатые домишки на шести сотках, почему-то гордо называемые дачами  казались
особенно убогими. Непохоже, что здесь кто-то  живет  постоянно.  Неужели  он
приехал зря?
   А  это  что  такое?  Безобразный  грунтовый  проселок  вдруг  перешел   в
аккуратную асфальтовую дорожку. Очень скоро Вадим  увидел  высокий  бетонный
забор, мощные железные ворота, а  за  ним  -  большой  коттедж  из  красного
кирпича с кокетливыми башенками. По всему было видно, что люди  здесь  живут
серьезные. Только вот как попасть внутрь?
   Ярость и отчаяние придавали ему сил. Сейчас он готов был головой  пробить
стены, лишь бы войти туда. Но этого не потребовалось.
   Тяжелые ворота неожиданно легко распахнулись перед ним, будто  его  здесь
ждали. Вадим въехал в аккуратный ухоженный дворик. Он вышел из машины, чтобы
осмотреться. Вокруг никого не было. Вадиму почему-то  очень  не  понравилось
здесь. Решимость оставила его. Только что он  готов  был  прорываться  любой
ценой, но сейчас начал прислушиваться к доводам разумной осторожности.
   Ну, хорошо, я  нашел  то,  что  искал,-  думал  он,-  остается  маленький
вопросик - что делать дальше? Ломиться в дверь, размахивая пистолетом? Рэмбо
из  себя  изображать?  Глупо.  Вежливо  постучаться   и   сказать:”Извините,
пожалуйста, это не вы меня, случайно, заколдовали?” Еще глупее. Развернуться
и уехать ни с чем? А стоило ли тогда вообще огород  городить?  И  что  тогда
делать с этой кикиморой? Кстати, надо посмотреть, как она там, жива ли еще.
   Вадим приоткрыл заднюю дверцу и заглянул внутрь. Марина все еще была  без
сознания. Выглядела  она  ужасно.  Левый  глаз  заплыл,  на  щеке  расплылся
огромный багрово-синий кровоподтек. Темно-русые волосы  слиплись  от  крови.
Голова безвольно моталась на тонкой шее. Она еще дышала, но ее дыхание  было
поверхностным, слабым, почти незаметным. Губы уже начали синеть.
   Да, похоже, что долго она не протянет,- уныло размышлял Вадим. Что же мне
теперь с ней делать?
   В этот момент он услышал, как хлопнула дверь. Вадим обернулся,  и  увидел
на крыльце человека, встречи с которым ждал так долго.  Вадим  сразу  понял,
что это именно он, иначе  и  быть  не  могло.  Незнакомец  смотрел  на  него
спокойно и чуть насмешливо. Это  разозлило  Вадима  еще  больше.  Он  быстро
достал пистолет, приставил его к виску девушки, там, где еле заметно  билась
тоненькая голубая жилка, вытащил ее из машины и закричал:
   - Чертов колдун! Сними с меня свое  заклятие,  или  как  оно  у  вас  там
называется! Сними, или  я  убью  эту  хромую  суку  прямо  сейчас!  Ты  ведь
понимаешь, что терять мне уже нечего!
   В этот момент Вадим был страшен. Он почти потерял человеческий облик. Его
волосы, ставшие за последний месяц почти седыми, слиплись от пота и  свисали
на лицо сальными космами. Глаза покраснели и налились кровью.
   Грандмастер задумался. Впервые  за  долгие  годы  он  не  знал,  как  ему
поступить. Даже у его могущества были свои  пределы.  Он  не  мог  допустить
смерти этой девушки. Иначе он потеряет все.
   - Оставь ее. Я обещаю сделать все, что ты хочешь.
   Вадим повиновался. Неизвестно почему, но он поверил  этому  человеку.  Он
опустил на землю бесчувственное тело Марины  и  неверными  шагами,  качаясь,
будто пьяный, подошел к крыльцу.
   Из  левой  пристройки  вышли  двое  мужчин.  Быстро,  почти   бегом   они
направились к Марине, подняли ее и унесли в дом. Один  из  них  коснулся  ее
лба, потом груди, и безнадежно покачал головой.
 
   В маленькой комнате, освещенной только масляным светильником, было  очень
тепло,  почти  жарко.  Марина  лежала  на  высоком  столе,  покрытом  черной
узорчатой тканью. Грандмастер жестом отпустил своих помощников и  подошел  к
ней.
   Жизнь медленно угасала в ее теле. Даже  если  бы  сейчас  ее  удалось  бы
каким-то чудом быстро  доставить  в  хорошую  клинику  с  самым  современным
оборудованием, остаток жизни она пролежала бы в коме, опутанная трубочками и
проводками.
   Один из помощников, молодой  черноволосый  парень  с  большим  шрамом  на
правой щеке, тихо тронул его за рукав.
   - Что ты делаешь, мастер? Она ведь почти мертва. Разве ты - Бог?
   Грандмастер задумчиво и светло улыбнулся.
   - Нет, не бог. Но иногда делаю Его работу.
   Он медленно, осторожно взял в руки искусно ограненный хрустальный щар.  В
глубине  его  почти  сразу  появилась  маленькая   светящаяся   точка.   Она
пульсировала, как живая, то  уменьшаясь,  то  расширяяся  и  отбрасывала  на
темные стены комнаты разноцветные блики тысяч граней. Грандмастер поднял шар
над головой Марины и провел вдоль всего ее тела. Волшебный  свет  в  глубине
шара постепенно тускнел, пока совсем не погас. Хрустальный шар стал тусклым,
серым, мертвым и тяжелым, как придорожный  булыжник.  Грандмастер  с  трудом
удерживал его в руках. Дело обстояло хуже, чем он думал. Она слишком  далеко
ушла вперед по дороге к смерти. Пытаясь вернуть ее, он сам может пострадать.
Но если дать ей умереть, будет еще хуже.
   Грандматер выпрямился во весь рост, держа хрустальный шар на уровне глаз.
Сконцентрировав всю свою волю, он пристально посмотрел  в  центр  и  твердо,
медленно  произнес  слова  древнего  заклинания,  которым  даже  он  решался
пользоваться не часто. Ничего не произошло. Шар оставался таким же  холодным
и мертвым, как раньше.
   Он уже почти потерял надежду, когда,  наконец,  снова  увидел  крохотную,
светящуюся точку. Сейчас она горела тихим  и  слабым  голубым  пламенем,  то
затухая, то вспыхивая вновь. Грандмастер с удивлением посмотрел  на  Марину.
Он пытался спасти ее потому,что не хотел невинной жертвы. Но теперь он видел
ее ум, талант, который сам освободил когда-то. Сейчас он держал в  руках  ее
теплую, трепещущую душу, как раненного воробья. Впервые, наверное,  за  свою
долгую жизнь он почувствовал горькое сожаление от того, что не может помочь.
   Напряжение становилось нестерпимым. Хрустальный шар разлетелся вдребезги.
Из него хлынули в разные стороны ослепительные, разноцветные потоки света.
   И только тогда Грандмастер почувствовал, наконец, как его  сила  медленно
перетекает в это хрупкое, искалеченное тело. Ее щеки постепенно  порозовели,
губы приобрели нормальную окраску, обморок перешел в глубокий здоровый сон.
   Грандмастер  повернулся  и  медленно  пошел  прочь.  Никогда  еще  он  не
чувствовал себя настолько обессиленным. Мучительно было бы видеть кого бы то
ни было, а тем более - Вадима, но он был связан  обещанием.  Грандмастер  не
был больше человеком, а потому не мог нарушить своего слова.
 
   Вадим устал ждать. Он и сам не мог бы сказать, сколько времени  находится
в этом странном доме. Рослый  детина  с  совершенно  бандитской  физиономией
провел его в небольшую комнату, освещенную всего лишь тремя свечами.  Детина
жестом указал на широкое и низкое кресло, а на  попытку  о  чем-то  спросить
ответил таким взглядом, что Вадим  почел  за  благо  заткнуться.Им  овладела
какая-то истома, не хотело