но отвезли в  палату.  Больше  ничего  не
сказали. - Он сел рядом и сжал ее руки в  своих  ладонях.  -  Все  будет
нормально. Кейт, я уверен. После ленча позвоним еще раз.
   Но звонить сразу после ленча не понадобилось. Когда Кейт начала  мыть
посуду, а Уилл вернулся к "персоналке", на кухню вошел тот самым доктор,
которым вчера увез Бекки.
   - Я без приглашения, - улыбаясь, заявил он. - Здесь я как дома,  non?
 Как вы поживаете, мадемуазель?  Я  принес  вам  новости  от
мадам.
   Раз он улыбается, значит, новости  хорошие,  с  облегчением  подумала
Кейт. Она мельком видела доктора вчера днем, когда он  отвозил  Бекки  в
больницу. Это был щеголеватый,  маленький,  полноватый  мужчина  средних
лет, с блестящими темными глазами и аккуратной бородкой.
   - О, пожалуйста, скажите, как она там? - попросила Кейт, усаживая его
за стол и наливая кофе. - Вы завтракали? Может быть, покормить вас?
   - Нет, мерси, мадемуазель. Я  поел  в  Руане,  в  больнице.  Я  прямо
оттуда.
   Пока доктор пил кофе, он успел все рассказать. Кейт мало  что  поняла
из описания подробностей операции,  поскольку  термины  употреблялись  в
основном французские, но сделала вывод, что Бекки удалили  матку  и  что
все прошло отлично.
   - Она прекрасно вышла из наркоза, и я успел  немного  побеседовать  с
ней до ухода, - удовлетворенно заявил он. -  Она  передает  вам  привет,
надеется, что все в порядке и что новый управляющий прибыл вовремя.
   Кейт охватила паника. Если доктор расскажет Бекки, что Кейт  осталась
в гостинице одна с незнакомым мужчиной, который на самом деле никакой не
управляющий, это едва ли пойдет тетке на пользу.
   - О да, он приехал вчера, - поспешно подтвердила она,  от  всей  души
надеясь, что Уилл не попадется доктору на глаза.
   Именно в этот момент вошел Уилл с листком бумаги в руке. Кейт послала
ему отчаянный взгляд. Если бы у нее было время предупредить его! Но  уже
поздно. Он не поймет намека.
   Доктор протянул Уиллу свою пухлую ладонь.
   - Вы тот  самый  молодой  человек,  который  будет  присматривать  за
гостиницей мадам Арно, oui ?
   - C'est са, monsieur , -  с  почтительным  поклоном
ответил Уилл. - Делаю все, что в моих силах, а мадемуазель помогает мне.
   - Tres bon, tres bon  - просиял доктор. -  Я
передам мадам, что ее гостиница в надежных руках. Ну, мне пора. Пациенты
заждались. - Он обернулся к Кейт. - Я вернусь в  Руан,  вечером  позвоню
вам, мадемуазель, и сообщу, как чувствует себя тетя.
   - Благодарю вас, вы очень любезны, - ответила Кейт.  -  Передайте  ей
привет и скажите, что здесь все в порядке, - неуверенно добавила она.
   Маленький доктор галантно поклонился, поблагодарил Кейт за прекрасный
кофе и отбыл восвояси.
   Уилл проводил его до дверей. До Кейт доносились  обрывки  французских
фраз. Играет роль управляющего до конца, поняла она. Надо же, как быстро
он в нее вошел. И какое правдоподобие! Она давно должна была сказать ему
спасибо; что ж, она сделает это  сейчас.  Ей  не  хотелось  гадать,  что
заставило его моментально включиться в игру.
   Уилл неторопливо вошел на кухню.
   - Похоже, мсье доктор ничего не заподозрил. Ну  как,  полегчало  вам?
Теперь вы знаете, что случилось?
   Кейт пустила воду посильнее.
   - Спасибо за то, что выручили меня, сказала  она.  -  Быстрая  у  вас
реакция. Он усмехнулся.
   - А над чем тут долго ломать голову?  И  без  ваших  слов  все  ясно:
тетушке совсем ни к чему знать, что этот малый так и не появился.
   Она кивнула, смущенно уставясь в мойку и не замечая летящих брызг.
   - Или что я осталась в  гостинице  наедине  с  совершенно  незнакомым
мужчиной. Надо было бы долго объяснять, что к  чему.  Хотя  Бекки  всего
пятьдесят лет, в  некоторых  вопросах  она  ужасно  старомодна.  Она  не
понимает, что современные девушки должны уметь постоять за себя.
   Кейт с грохотом поставила в сушильный шкаф стопку тарелок.
   Уилл взял неиспользованную чашку и  принялся  с  отсутствующим  видом
вытирать ее.
   - Да уж, это вы умеете  в  совершенстве,  -  буркнул  он,  поглаживая
пальцем припухшие губы.
   Кейт не обратила на это внимания. У нее было плохое настроение.
   - Ненавижу лгать. Я предпочитаю всегда говорить правду.
   - Скажите мне, что такое правда? - лениво возразил Уилл. - Лучшие умы
человечества бьются над этим три  тысячи  лет,  и  никто  еще  не  нашел
ответа. Я, например, считаю, что без маленьких обманов не обойтись, если
вы не хотите на каждом шагу причинять людям боль. Так это и  называется:
маленькие невинные обманы.
   - Может быть, вы и правы, - неохотно признала она, -  но  я  стараюсь
лгать как можно меньше.
   - Это восхитительно! Я сражен наповал,  -  рассмеялся  он,  аккуратно
ставя на место чистые тарелки. - А  сейчас,  умненькая-благоразумненькая
Кейт, не будете ли вы добры  пройти  со  мной  и  снова  установить  эти
проклятые поля?
   Оказав Уиллу срочную техническую помощь, Кейт  отодвинула  в  сторону
валявшиеся на столе бумаги и села писать письмо Бекки.
   Это было самое трудное письмо в ее жизни. Она  не  хотела  обманывать
Бекки, но другого выхода не было. Начало далось ей легко:  она  сообщала
Бекки о визите милого доктора и о том, какое  облегчение  она  испытала,
узнав, что операция прошла благополучно.
   "Я все время думаю о Вас, надеюсь, что у Вас все будет хорошо  и  что
Вы не испытываете больших неудобств. Мне хотелось бы быть рядом с  Вами,
но Вы, наверно, предпочли бы, чтобы я присматривала за гостиницей  и  за
человеком, который помогает управлять ею. Он очень  способный  и  вполне
справляется со своими обязанностями, так  что  беспокоиться  не  о  чем.
Лучше постарайтесь поскорее выздороветь. Желаю Вам  всего  наилучшего  и
надеюсь вскоре увидеть Вас. Любящая Вас Кейт".
   Она подумала и приписала постскриптум:
   "Поэтому мне совсем не обязательно переезжать и  искать  себе  другую
гостиницу. Думаю, Вы  согласитесь,  что  никакая  опасность  со  стороны
временного управляющего мне  не  грозит.  Если  бы  Вы  видели  его!  Он
абсолютно не опасен и совсем не в моем вкусе".
   Вот и еще два обмана, виновато подумала она.
   Она заклеила конверт, нашла в ящике печать и встала из-за стола. Уилл
сидел за дисплеем, глубоко задумавшись. Не  стоило  отрывать  сочинителя
детективов от работы. Она нацарапала на листке бумаги: "Ушла  в  деревню
за хлебом.  Поручаю  вам  удерживать  крепость  до  моего  возвращения",
положила записку у него за спиной и тихонько вышла.
   Ехать на машине не было смысла - до деревни всего полмили,  и  она  с
удовольствием прогуляется пешком.
   Она хорошо помнила эту  деревню,  маленькую  и  очень  уютную.  Бекки
рассказывала, что в 1944 году во время высадки союзников в Нормандии эта
деревня оказалась нетронутой - не в пример другим, располагавшимся ближе
к побережью. Многим домикам было не меньше ста лет. Они  тесно  окружали
центральную площадь, на которой играло несколько  малышей,  облюбовавших
клочок "ничейной земли". В отличие от английских деревень, здесь не было
палисадников, но на каждом окне стояли цветочные ящики. Чуть позже здесь
распустится целый разноцветный ковер.
   Кейт опустила письмо в почтовый ящик  и  огляделась.  По  предыдущему
приезду она помнила, что здесь, как и  повсюду  во  Франции,  есть  своя
маленькая boulangerie , и  быстро  разыскала
ее, безошибочно руководствуясь чудесным запахом свежевыпеченного хлеба.
   Она купила два очень длинных  "багета"  и  пару  аппетитных  яблочных
пирогов. Полная женщина за прилавком, говорившая по-английски лучше, чем
Кейт по-французски, узнала ее, и девушке пришлось рассказать  о  болезни
Бекки.
   Та всплеснула руками:
   - Ah - quel dommage!  Мадам Арно, такая хорошая
женщина!
   Она  принялась  рассказывать,  как  все  деревенские   любят   Бекки,
попросила передать ей привет и пожелать скорого выздоровления.
   Кейт тронуло, что тетю в деревне уважают. Она почувствовала угрызения
совести. Знали бы они, что племянница Бекки осталась в гостинице одна  с
незнакомым мужчиной! Нет, пусть уж лучше они ни о чем не догадываются, а
потом вернется Бекки и все опять придет в норму.
   Успокоившись, она вышла на улицу. Неспешно шагая  по  пыльной,  узкой
дорожке, согретая весенним солнцем, она ощущала прилив  любви  к  жизни.
Как ни  странно,  но,  несмотря  на  не  слишком  вдохновляющее  начало,
каникулы стали доставлять ей удовольствие.
   Вернувшись в гостиницу, она принялась опорожнять сумку с  продуктами.
Вошел Уилл.
   - Вкусно пахнет, - заметил он, одобрительно глядя  на  батоны.  -  За
время вашего отсутствия никто не звонил. Я застал  почтальона  на  месте
преступления и вынул из ящика письма.  Пожалуй,  из  меня  получился  бы
неплохой управляющий. Два счета и письмо от каких-то  людей  из  Булони,
которые хотят заказать номер на неделю в  августе.  Кажется,  постоянные
клиенты. Попозже мы вместе займемся этим. А одно письмо адресовано  вам.
- Он передал ей пухлый конверт и тоскливо спросил:
   - Вы чаю не хотите?
   - Хочу, конечно. Сейчас поставлю, - откликнулась Кейт.
   - Тогда я через четверть часа заканчиваю и иду к вам.
   Уилл захромал в контору.
   Кейт посмотрела на письмо. От Эдварда. Она горячо надеялась, что  это
всего лишь дружеское  письмо,  которое  не  повлечет  за  собой  никаких
изменений в их отношениях.  Это  как  раз  в  стиле  Эдварда  -  сначала
осторожно объяснить, что он хотел сказать, а потом написать. Уж он-то не
сболтнет лишнего под влиянием минутного настроения.
   Но письмо от Эдварда оказалось вовсе  не  длинным.  На  узком  листке
бумаги с фирменной надписью "Поздравляем"  аккуратным  почерком  Эдварда
было написано:
   "Это пришло для тебя сегодня. Тороплюсь  переслать  тебе  на  случай,
если тут что-нибудь срочное. С наилучшими пожеланиями. Э."
   Кейт почувствовала облегчение. Но кто мог написать ей на адрес  фирмы
Эдварда?
   Она вынула вложенный внутрь конверт и  прочитала  надпись,  сделанную
четкими черными буквами:
   "Для мисс Кэтрин  Лавелл.  Джону  Траславу  и  компании".  Далее  шел
лондонский адрес фирмы, а в левом верхнем  углу  было  написано:  "Прошу
переслать".
   Кейт потрясение уставилась на конверт. Этот почерк был ей знаком, как
собственное имя. Много лет назад она, словно  последняя  дура,  пыталась
скопировать маленький росчерк в окончании буквы "у". Она с трудом обошла
кухонный стол и села. Она не должна думать  о  нем,  не  должна!  Ей  не
следует даже вскрывать это письмо, его надо порвать и  забыть,  что  оно
существовало.
   Но беспощадная память уже заработала, и Кейт не смогла  ее  удержать.
Воспоминания  проносились  в  ее  мозгу  с  быстротой   кинокадров.   Ей
пятнадцатый год, у нее первое свидание, она идет на дискотеку с  Майклом
Грином, который учился в той же школе классом старше.  На  ней  нарядное
голубое платье, рыжая коса заплетена  так,  как  недавно  показывали  по
телевидению. Она возвращается в половине одиннадцатого, Майкл  провожает
ее до дверей и целует на прощанье.
   С пунцовыми щеками и сияющими глазами она  входит  в  столовую.  Папа
одиноко сидит у огня. Мама ушла играть в бридж. Она играет в  бридж  три
раза в неделю, и нет ничего странного в том, что они с папой  никуда  не
ходят вместе. В четырнадцать лет это воспринимаешь как нечто само  собой
разумеющееся.  Папа  встает,  а  она  думает,  какой   он   красивый   и
замечательный, но почему-то сегодня очень грустный. Наверно, скучает  по
маме.
   - Ну вот и ты, Кэтрин. Чудесно выглядишь. Хорошо провела время?
   - Изумительно! Потрясающе!
   Ей хочется задержаться, утешить его и  в  то  же  время  не  терпится
оказаться у себя  в  комнате,  вспомнить  сегодняшний  вечер  и  поцелуй
Майкла. Ее первый поцелуй!
   - Я пошла спать, у меня ноги болят от танцев, - говорит  она.  Почему
он такой грустный? Она порывисто обнимает его за шею.
   - Спокойной ночи, папочка. Я тебя ужасно люблю, мой дорогой папочка!
   Он крепко обнимает ее за шею, не отпускает и  долго-долго  смотрит  в
лицо.
   - И я люблю тебя, Кэтти. Моя красивая,  взрослая  дочка.  Никогда  не
сомневайся в этом. - Он целует ее в лоб. - Спокойной ночи, Кэтти.
   На следующее утро он уехал в очередную деловую поездку, и она никогда
его больше не видела...
   Она стоит с конвертом в руках, и перед ней возникает еще один цветной
кадр. Она сидит на  кухне  большого  дома  в  Риджент-Парке  и  пытается
справиться с домашним заданием по математике. Где-то ошибка, но  как  ее
найти? Вчера приехала из Франции тетя Бекки,  она  сидит  в  столовой  и
разговаривает с мамой. Голос Бекки не умолкает, она пытается во  что  бы
то ни стало доказать свою правоту. Они  с  мамой  всегда  спорят,  когда
собираются вместе.
   Никогда в жизни Кейт не подслушивала у дверей, ей  омерзительна  даже
мысль об этом, но сейчас,  словно  подталкиваемая  какой-то  посторонней
силой, она встает и идет в холл.
   Дверь в столовую приоткрыта, и из комнаты ясно доносится голос Бекки:
   - Это не дело. Вера! Джеймс действительно ушел от тебя. Ты должна это
понять. Со временем ты смиришься с этой мыслью. От многих женщин  уходят
мужья, это случается сплошь и рядом. Джеймс вовсе не  был  чудовищем:  я
уверена, что он оставил вам кое-что.  Со  временем  все  выяснится  само
собой.
   Потом звучит голос мамы, неузнаваемо резкий и ожесточенный:
   - Я продам дом, куплю  где-нибудь  дешевую  квартиру  и  буду  искать
работу. Я посвящу всю свою жизнь Кэтрин. Я своими руками заработаю ей на
все необходимое. И я сделаю это одна!
   Кейт чувствует, как кровь леденеет в ее жилах. Это не правда, это  не
может быть правдой! Папочка никогда не бросит их,  это  дурной  сон.  Ее
замечательный, обожаемый отец! Она вновь слышит его голос:  "И  я  люблю
тебя, Кэтти. Никогда не сомневайся в этом".
   Она открывает дверь и видит их обеих как  в  тумане:  мать  в  черном
платье, выпрямившуюся на тяжелом стуле, и  наклонившуюся  к  ней  Бекки,
руки которой лежат на полированном столе.
   Их лица оборачиваются к ней. Она бежит через всю комнату, бросается к
ногам матери, хватается за ее платье.
   -  Мама,  ведь  это  ошибка?  Скажи,  что  это  ошибка.   Пожалуйста,
пожалуйста, скажи... - Она рыдает, не в силах владеть  собой.  -  Он  не
мог, не мог бросить нас. Или мог?
   Лицо матери - ледяная маска.
   - Это правда, Кэтрин. Твой отец ушел навсегда. Теперь нас только двое
- ты и я.
   - Как он мог уйти?  Он  не  мог,  он  любит  нас!  У  матери  страшно
искажается рот.
   - О нет, кажется, он  любит  кого-то  другого.  Бекки  обходит  стол,
обнимает Кейт и ведет с собой.
   - Пойдем, детка, заварим чай.
   Милая, практичная Бекки, подумала Кейт, вспоминая наступившие  вскоре
страшные дни. Бекки делала все,  что  могла,  но  не  в  ее  силах  было
облегчить боль. Как она вообще  вспомнила  о  Бекки?  Гораздо  лучше  ей
запомнилась  мать:  с  трагическим  лицом  она  бродила  по  дому,   как
привидение, чистя и полируя все, что попадалось ей под руку.
   Сначала Кейт не могла заставить себя поверить в  это.  Папочка  скоро
вернется, и все пойдет по-прежнему. Но он не вернулся.
   Дом продали, за часть полученных денег купили маленькую  квартирку  в
Хорнси, а остатка вполне хватало на жизнь. Прошло несколько месяцев. Она
готовилась к выпускным экзаменам, уже не бегала к двери при  приближении
почтальона, и ей перестали слышаться шаги отца в холле тесной квартирки,
заменившей дом, в котором она выросла.
   А теплое, любящее сердце,  когда-то  отданное  отцу,  превратилось  в
кусок льда.
   Она очень жалела мать, в юности пыталась сделать  для  нее  все,  что
было в ее силах, готовила ей ужин, когда  мать  поздно  возвращалась  от
стариков, у которых она проводила долгие  часы,  зарабатывая  деньги  на
красивое платье для дочери или заграничную поездку с классом в каникулы.
Когда Бекки в один из частых приездов предложила  матери  обратиться  за
помощью в службу социального обеспечения, то тут же впала  в  немилость.
Мать гордо заявила ей, что не нуждается ни в чьем милосердии. Она должна
была стать Кэтрин и матерью, и отцом.
   Когда Кейт закончила школу,  она  попыталась  убедить  мать  работать
поменьше. Девушка заявила, что не будет поступать в колледж, а пойдет на
курсы секретарей, чтобы скорее начать зарабатывать, но мать и слышать об
этом не хотела. Даже тогда, когда Кейт закончила колледж и поступила  на
службу, мать все еще продолжала работать.
   - Нам нужны деньги, - доказывала она. - Мы купим  маленький  домик  и
уедем из этой дрянной квартиры.
   Однажды Кейт и Бекки поговорили об  этом  и  впервые  не  сошлись  во
мнениях. Кейт стало беспокоить здоровье матери.
   - Она очень  устает.  Слишком  много  работает  она  в  доме  у  этих
стариков, - сказала девушка. - И что она держится  за  свою  богадельню,
когда я сама работаю?  Мы  могли  бы  вполне  прилично  прожить  на  мое
жалованье.
   К ее удивлению, у Бекки эти мысли не вызвали сочувствия.
   - Кейт, дорогая, давай посмотрим правде в глаза, - недовольно сказала
она. - Знаешь ли, твоей матери  всегда  нравилось  разыгрывать  из  себя
великомученицу.
   Уязвленная Кейт ринулась на защиту мамочки.
   - Ей не нужно разыгрывать великомученицу, - вспыхнула девушка. -  Она
действительно мученица, как и всякая женщина,  от  которой  уходит  муж,
бросая ее без гроша в кармане и с дочерью, которую  нужно  содержать.  И
она действительно содержала меня: она отдала мне все.
   Бекки возразила, что мать могла бы подать в суд на бывшего мужа, если
бы не была такой гордой.
   - Мать никогда бы не унизилась до этого, - убежденно сказала Кейт.
   - Тут ты права, моя дорогая, - пожав плечами,  согласилась  Бекки,  и
эта тема больше никогда не поднималась.
   Все прошло, но не забылось. Кейт смотрела на конверт,  но  не  видела
его. Видно, отец как-то узнал, что мать умерла и что Кейт осталась одна.
Зачем же ему писать, если он не собирается просить прощения и что-нибудь
сделать для нее?
   О нет, горько подумала она, не может быть никакого прощения. Медленно
и упорно мать сжила себя со свету. Ты разбил ее сердце, отнял  здоровье,
а теперь почувствовал вину и решил приползти  на  брюхе?  Я  никогда  не
прощу  тебя,  никогда,  никогда,  никогда!  Собравшись  с  силами,  Кейт
разорвала нераспечатанное письмо пополам, потом на четыре части...
   В конце концов она опомнилась. Кейт  нашла  коробку  спичек,  отнесла
обрывки письма в сад и сожгла их.
   Внезапно пламя, слой за слоем  пожиравшее  бумагу,  с  отвратительной
ясностью осветило выведенные на съежившемся клочке слова "Всегда любящий
тебя папа", и через секунду они исчезли.
   Оставшуюся от письма горстку пепла Кейт втоптала в землю  и  медленно
пошла на кухню ставить чайник.

Глава 4

   Кейт вошла в контору и поставила поднос на письменный стол.
   - Думаю, мы заслужили право выпить чаю, - сказала  она,  указывая  на
кучу заполненных листов.
   Только бы хозяйственные заботы помогли ей  избавиться  от  горечи  во
рту!
   - Конечно, - подтвердил Уилл и повернулся на вращающемся стуле. - Я к
вашим услугам, мадемуазель.
   Кейт не смогла заставить себя улыбнуться. Она  молча  разлила  чай  и
поставила на стол тарелку с испеченными Мари миндальными пирожными.
   - Спасибо. - Он задумчиво жевал и вдруг спросил:
   - Что случилось, Кейт?
   Девушка вздрогнула. Она забыла, как он  чувствителен.  Впрочем,  окно
конторы выходило в сад; должно быть, он видел, как она жгла письмо.
   - Ничего... А что могло случиться? Он принялся изучать потолок.
   -  Вы  получаете  письмо.  Спустя  несколько  минут  вы  с  гневом  и
отвращением сжигаете его в саду. Следовательно, оно вывело вас из  себя.
Поэтому я слегка встревожился.
   - Вы помешались на тайнах, - отрезала она. - Во  всяком  случае,  тут
мне ваша помощь не нужна!
   - Как знать, - мягко возразил Уилл. Она начала закипать.
   - Уилл Рэйвен, скажите прямо, что у вас на уме! Я начинаю уставать от
вашей болтовни.