хожусь уже так близко к цели, что жалко бросать. Мне нужно еще немного времени, и она у нас на крючке! Ради Бога, дай мне последний шанс.
     - Да послушай же ты! Ситуация совершенно изменилась. Я не хочу - повторяю - не хочу, чтобы кто-нибудь беспокоил Кэйт Прайд. Ты хорошо поработал. Спасибо. Теперь возвращайся домой.
     Детвейлер, как сдутый шарик, опустился на софу.
     - Я не поеду, - немного помолчав, произнес он.
     - Поедешь или не поедешь, а все равно будет так, как я сказал, - отчеканил сенатор.
     Детвейлер считал себя профессионалом, а потому не любил сворачивать операции, когда до цели не больше пяти шагов. Черт! Ему слишком часто приходилось пасовать во Вьетнаме, теперь он не допустит этого. Кроме того, у него есть свои планы относительно Кэйт Прайд. Он уничтожит ее, как когда-то Прайды уничтожили Детвейлеров.
     - Ты еще у телефона, Дет? Послушай, я понимаю, это звучит для тебя несколько неожиданно, - Блэкд-жек старался изо всех сил умаслить Детвейлера. - Но знаешь, ведь все, что не делается - к лучшему!
     "Да уж, к лучшему", - подумал Детвейлер. Во Вьетнаме ему не раз приходилось слышать эти слова. Они действовали на него, как ушат холодной воды. Страсть к войне была его единственной страстью. Не будучи отменным солдатом, он не мог подчиняться приказу, как тогда во Вьетнаме, так и теперь.
     - Хорошо, сэр. Я уезжаю. Но, черт меня подери, я бы много отдал за то, чтобы узнать, почему вы вдруг передумали.
     - Поверь, ничего серьезного. Просто надоели мне эти Прайды. А ты молодец, Дет, Я никогда в тебе не сомневался, - голос Блэкджека был сладок, словно патока с медом. - Знаешь, давай-ка я перезвоню тебе через пару деньков, и мы договоримся о встрече. Хочу угостить тебя стаканчиком настоящего виски до того, как уеду в Вашингтон!
     Детвейлер слишком хорошо знал сенатора, чтобы не заметить, как тот подыгрывает ему. Но Блэкджек был единственным человеком на земле, которого он уважал, и значит, незачем было рвать с ним дружеские отношения.
     - Это было бы-просто великолепно, сенатор. Считай, что я в пути.
     Швырнув трубку на рычаг, Детвейлер допил пиво и бросил банку под кресло, а затем, быстро прошагав в ванную, облачился в свой старый армейский костюм. Его ярости не было предела. Еще полчаса назад он спокойно разрабатывал план следующей вылазки. Черт! Как сенатор все быстро переиграл и, что скрывать, подставил его. Рождество в Элгине могло превратиться в настоящий ад...

***

     Блэкджек опустил телефонную трубку и устало вздохнул. Он, должно быть, был не в своем уме, когда нанимал на такую ответственную работу неврастеника Детвейлера.
     Вдруг Блэкджека всего передернуло. Как до него раньше не дошло, что теперь Детвейлер, зная гораздо больше, чем надо, может быть опасен?! Вскочив из-за стола, сенатор заметался по комнате. Как же глупо так рисковать! Если его планы рухнут, то рухнет все, и в первую очередь - карьера.
     Будь у Блэкджека выбор, он, конечно же, ни за что на свете не стал бы связываться с этим идиотом. Однако, к несчастью, Дет единственный человек из его знакомых, который пошел бы на такое дело. Но не стоит падать духом, утешал себя сенатор, в конце концов Детвейлерово молчание всегда можно купить. В конечном счете всякая Божья тварь имеет свою цену.
     Блэкджек достал чековую книжку из среднего ящика стола, выписал чек на довольно кругленькую сумму и надписал сверху: "Счастливого Рождества, спасибо за отличную работу". На этом можно было поставить точку. Детвейлер обязательно должен был проглотить наживку. Теперь, когда Пансион Прайдов перестал интересовать сенатора, он решил малость поблагодушничать. Надо сказать, что с первых же дней ему была симпатична идея Аутбэка, просто его лично она не грела, а значит, и не заслуживала внимания. Но сейчас, размышлял Блэкджек, не мешало бы и подсуетиться. На этом деле, по всей видимости, удастся нажить немалый политический капитал.
     Сенатор взглянул на часы и набрал номер Кэйт. Трубку сняла ее секретарь.
     - Мисс Прайд? Кто ее спрашивает? - Блэкджек представился. - Одну минуту...
     - Счастливого Рождества, сенатор! - подойдя к телефону, воскликнула Кэйт. Судя по ее полному оптимизма голосу, старания Детвейлера были напрасны.
     - И тебя с Рождеством, дорогая, и твоего отца. Авери сказала мне, что у вас опять неприятности. Я звоню узнать, не требуется ли моя помощь.
     - Вы уже и так сделали очень много для нас. "Уж и впрямь", - хмыкнул про себя Блэкджек.
     - Я сделал не больше, чем сделал бы Хэнк, если бы моя дочь попала в подобный переплет. Кстати говоря, Авери упоминала, что церемония открытия Аутбэка состоится где-то в первых числах июня. Верно?
     - Да, в первых числах, сенатор.
     - Очень хорошо. На днях я собираюсь на прием к президенту. Он всегда желал завоевать себе репутацию большого любителя живой природы, а я не встречал еще ни одного человека, который сделал бы больше для сохранения окружающей среды, чем делаете вы, Кэйт.
     - Я польщена, сенатор.
     - Посещение президентской семьи не плохая реклама, не так ли?
     - Это просто невероятно. Благодаря Мимс Полинг о нас уже заговорили на телевидении. Последняя передача была в "Вечерних новостях", следующая намечается в "Лайфстайле". Но посещение президентской семьи... Это же протекция правительства! Вы считаете, такое возможно?
     - Конечно. В противном случае стоило бы заводить этот разговор? Я займусь этим делом сразу же как вернусь в Вашингтон. Главное не откладывать этo дело в долгий ящик... - Блэкджек заливался соловьем, ему нравилось разыгрывать из себя доброхота.
     Спустя несколько минут, обменявшись с Кэйт любезностями, он положил трубку. "Не слишком ли я перестарался, - подумал Блэкджек. - Впрочем, если даже и перестарался, ничего худого в том нет".
     Президент пользовался большим авторитетом в республиканских кругах и не был особо почитаем консерваторами.
     В свое время сенатор Морган протянул одну из угодных президенту кандидатур на выборы в округ. За подобные услуги в правительственных кругах было принято благодарить. Пусть же президентской благодарностью станет его присутствие на церемонии открытия Аутбэка.
     Собственное благородство безмерно растрогало Блэкджека. Подобные широкие жесты он позволял себе крайне редко. Но в данном случае грешно было жалеть о содеянном - Аутбэк оправдает его ожидания.
     Блэкджек по привычке заложил руки за спину и подошел к окну. Настроение у него было на все сто. Похоже, Леди Удача после недолгого отсутствия вернулась к своему любимчику.

Глава 21

     Кэрролл Детвейлер потратил меньше часа на то, чтобы сложить вещи и выехать из фредерикбургских апартаментов. В шесть вечера он стоял у ворот своего дома. Единственный уличный фонарь освещал дорожку к дверям. За время его отсутствия маленький палисадник зарос травой, а забор был исписан каким-то малолетним хулиганом непристойными словами.
     "Совершенно разболтались", - подумал Детвейлер мрачно, доставая винтовку с оптическим прицелом с заднего сиденья своего автомобиля. Если ему удастся как-нибудь поймать этого маленького ублюдка, он преподаст ему хороший урок.
     Детвейлер попытался отпереть замок, но, видимо, не рассчитав свои силы, сломал ключ. Ругаясь и размахивая руками, он отправился на поиски незакрытого окна. Но все до одного оказались закрыты. Пришлось вернуться к центральному входу, и обвернув кулак носовым платком, он со всей силы стукнул по застекленной части двери, давая выход своему гневу и ярости.
     Подождав, пока упадут осколки стекла, Детвейлер просунул руку внутрь и открыл замок. Закинув винтовку на плечо, он прошел в комнату, бывшую раньше материнской спальней. Хотя его мать умерла уже два с лишним года назад, он все еще не трогал ее комнату: стены, ковры, занавески и кровать, застеленная пурпурным одеялом, - все было как при ней, парфюмерия и косметика по-прежнему стояли на туалетном столике. Он все еще скучал по ней.
     Кэрролл никогда не видел своего отца. Он умер, когда сыну еще не было и года, и мать посвятила Кэрроллу всю свою жизнь. Хотя при ее способностях она могла бы сделать неплохую карьеру.
     Детвейлер разглядывал себя в миниатюрном зеркальце, стоящем на туалетном столике, и размышлял о том, что бы сказала мать, если бы увидела его сейчас. Больше всего на свете она ненавидела длинноволосых, хлыщеватых хиппи. Детвейлер поскреб подбородок: да, вряд ли он бы понравился ей теперь. Проклятая щетина! Надо побриться.
     Детвейлер быстро прошел через холл в ванную комнату, при этом чувствуя себя слоном в посудной лавке. Шесть месяцев слежки за ранчо Прайдов, жизни в походных условиях, когда не очень-то заботишься об окружении, сделали из него дикаря. Внезапно он мучительно захотел как можно скорее выбраться из этого дома: бритье могло подождать.
     Детвейлер вышел из дому, и уже через минуту ехал в "Старую таверну". За время его отсутствия забегаловка не изменилась: неоновая вывеска, слепившая глаза, приглашала посетителей утолить жажду. Он сел на облюбованное им давным-давно место в углу зала и заказал пиво. Мужчина за соседним столиком, только взглянув на него, встал и вышел: никто не смел сидеть с ним рядом.
     Кэрролл пил, стараясь залить хмелем пустоту внутри. Однако четыре кружки пива не поправили дела. Даже наоборот, в нем все сильнее и сильнее закипала звериная злоба. Он злился всегда, сколько себя помнил, может быть, злился с первых дней своего рождения. Хотя в прошлом надежда на новое задание помогала ему держать себя в руках.
     Теперь этой надежды не было. Не будет новой операции, с успехом которой пройдут тяжкие воспоминания о провале.
     Слова сенатора не имеют значения. Детвейлер был уверен, что навсегда потерял его уважение.
     Блэкджек сорил деньгами направо и налево. Деньги ничего не значат для таких, как он. Блэкджек пошел воевать во Вьетнам уже миллионером. Ему не было никакой нужды служить в армии с такими бедняками, как Кэрролл, но он был с ними.
     Чертов герой - вот кто такой этот сенатор.
     Мысль о том, что задание не выполнено, разъедала мозг Детвейлера, как кислота. Где он ошибся? Как можно поправить положение?

***

     Нет на земле другого такого места, как дом, думала Кэйт, окидывая взглядом плоды своих трудов. Гостиная никогда не выглядела более нарядно: в камине полыхал огонь, на елке красовались гирлянды, пол был устлан хвоей, а над зеркалом висела веточка пихты. Но самое замечательное то, что вокруг были родные, всем сердцем любимые лица - отец, Мимс, Байрон и, конечно же, Команчо.
     Намедни он и Невилл помогали ей украшать гостиную. О, то был замечательный вечер! Кэйт даже чуточку жалела, что они втроем так быстро управились. Впрочем, немудрено: в таких делах нет лучшего помощника, чем согласие. А его вчера было с избытком.
     Внезапная дружба Команчо и Байрона воспринималась Кэйт как подарок судьбы. Все складывалось наилучшим образом. "Такого замечательного Рождества я и не вспомню", - подумала она, блаженно улыбаясь.
     - Кэйт еще не сказала вам, что сенатор Морган собирается пригласить президента на открытие Аутбэка? - Хэнк обернулся к Мимс. - Конечно, он будет не первым президентом, посетившим Пансион Прайдов. Теодор Рузвельт охотился здесь с моим дедом Уилиссом, и Линдон Джонсон приезжал сюда раз или два. Это и в самом деле историческое место. Рано или поздно Кэйт впишет его в регистр национальных достопримечательностей.
     - Прелестно, - отозвалась Мимс.
     На самом деле она вряд ли слушала Хэнка. Что-то непонятное происходило с ней сегодня вечером.
     Наверное, Мимс необходимо хотя бы немного побыть наедине с Байроном, решила Кэйт. Ведь она сама бы не отказалась остаться один на один с Команчо.
     - Не знаю, как все вы, - решила действовать Кэйт, - а я очень устала.
     - Да и я тоже, - сказал Хэнк, с трудом поднимаясь со стула.
     - А глоточек на сон грядущий? - поинтересовался Команчо, подходя к Хэнку и дружелюбно обнимая его за плечи.
     Кэйт поняла, что таким образом он хочет помочь Хэнку подняться, не задев его самолюбия.
     - Мне нравится эта идея, сынок, - ответил Хэнк. Кэйт подождала, пока они выйдут из комнаты, и повернулась к Мимс и Байрону.
     - С вашего позволения, я пойду посмотрю, что готовит к Рождеству Дельта.
     - О нас можешь не беспокоиться, - ответил Байрон.
     - Я и не думала. Уверена, вы найдете, чем занять друг друга. Приятно провести вечер! - Кэйт обняла Мимс за плечи и невинно улыбнулась Байрону, как ребенок, который прекрасно понимает, что его родители в ближайшие полчаса будут заниматься любовью.
     Байрон подождал, пока стук каблучков Кэйт стихнет, и нежно обнял свою любимую за плечи. Она приехала сегодня рано утром, и весь день у них не было и минуты, чтобы остаться наедине друг с другом.
     Мимс вела себя безупречно. Нет, он не ждал, что она сразу же бросится ему на шею и потащит в постель. Но ее кажущаяся безучастность очень сильно задевала его самолюбие. Она была грустна в сдержанна во время сегодняшнего ленча и говорила только с Бобби Рэй.
     - Может быть, я чем-то тебя обидел? - спросил Байрон, чтобы прервать натянутое молчание.
     Мимс встрепенулась и быстро выпрямилась, словно звук его голоса был для нее непривычен.
     - Конечно нет. Почему ты спрашиваешь?
     - Если бы ты знала, как я скучал, как ждал твоего приезда! И вот мы вместе. Но тебе не до меня. О чем ты думаешь? Что так волнует тебя? Я бы ни о чем не спрашивал, если бы ты не выглядела такой несчастной!
     - Что ты! Все совсем не так! Байрон, взяв ее за подбородок, поднял лицо и заглянул в глаза.
     - Мимс, дорогая, я не видел такой честной женщины, как ты, с тех пор, как умерли мои родители. Ты не умеешь врать. У тебя на лбу написано: "Я лгу!"
     - И что ж, я такой же транспарант для всех окружающих?
     - Вовсе нет. Разве все когда-нибудь заглядывали в твои глаза? Думаю, я единственный.
     - И почему же?
     - Потому что я люблю тебя, - спокойно произнес Байрон.
     Огромные голубые глаза Мимс широко раскрылись от изумления.
     Он молчал в ожидании ее ответа, и тишина неловко затянулась.
     - Но ведь мы едва знакомы, - наконец произнесла она.
     - Возможно, но мне кажется, я знаю тебя вечность. Мимс резко поднялась со стула и наверняка вышла бы из комнаты, не схвати он ее за руку.
     - Я совсем не та, за кого ты меня принимаешь, - с болью в голосе сказала она.
     "Почему именно сейчас, - растерянно подумала Мимс, - почему именно сейчас Байрон говорит о своей любви?" Она безумно хотела сказать, что тоже любит его. Но как?! Ведь есть немало такого в ее жизни, что может в корне изменить его отношение к ней.
     - Я слишком стар для тебя? - почти выкрикнул Байрон.
     - Что за чепуха?!
     - Оба твоих предыдущих мужа были намного моложе меня.
     - О, Байрон, как мужчины они и в подметки тебе не годились. Дело не в возрасте, дело во мне. Сегодня кое-что произошло...
     - Ты можешь рассказать мне об этом? Мимс тяжело вздохнула.
     - Наверное, да. Но не здесь. Давай пойдем прогуляемся. Я только на минуту поднимусь в свою комнату накинуть что-нибудь потеплее, - рассеянно проговорила она.
     Байрон вышел на крыльцо. Вскоре появилась и Мимс. На ней была теплая кофта и драповая юбка. Из этого можно было заключить, что предстоял долгий разговор.
     По дороге к конюшням ни он, ни она не проронили ни слова. Оба были заняты своими переживаниями. Мимс пыталась найти в себе силы сказать этому самому дорогому ей человеку жестокую правду, которую она утаила от своих бывших мужей.
     Байрон же никак не мог понять, почему Мимс, любя его, все-таки отказывается выйти за него замуж. Судя по всему, они действительно плохо знают друг друга. Возможно, будет правильнее, если он первым откроется ей.
     - Нынешний вечер - эти небо и звезды напоминают мне о Кифару, - начал Байрон, задумчиво глядя вдаль.
     - Кифару - ранчо твоих родителей?
     - Да. Оно было названо так моим прапрадедом в честь тамошних чернокожих. Прапрадед первым осел на этой земле. Кифару на местном диалекте значит "носорог".
     - Разве, когда ты был маленьким, в тех местах еще водились носороги?
     - Не так много... Но теперь их точно всех перестреляли. Знаешь, охота была не просто занятием, она была чуть ли не единственным средством к существованию. Поэтому мужчины в нашей семье всегда были охотниками. Хотя, по большому счету, неважно, что это - способ выжить или спорт. В конечном счете именно охота делала Невиллов мужчинами.
     Мимс не понимала, почему Байрон заговорил о своем детстве. Но она была ему благодарна за передышку.
     - Звучит, как покаяние. - Мимс печально улыбнулась.
     - - Да нет, - он взял ее за руку. - Я вырос на мифах о белых охотниках так же, как и мой друг маленький Масай. Мы играли с ним в белого охотника с того самого дня, как я научился ходить. Кстати, каждый из соплеменников Масая должен был убить льва в знак того, что он стал настоящим мужчиной, имеет право голоса и способен защитить свою семью.
     - Как странно дружить с цветными малышами...
     - В те времена это считалось нормальным. Я вырос вместе с Масаем. Его отец был нашим управляющим, меня мало трогал цвет его кожи. Когда мне было двенадцать, а Масаю четырнадцать, мы решили выйти на охоту за львом.
     - И твои родители разрешили такое?!
     - Они ничего не знали. Мы собрали свои вещички незадолго до заката, а на рассвете, когда все домашние еще спали крепким сном, убежали из дому. Мы шли почти весь денв и только под вечер разбили лагерь. Я был вооружен старенькой винтовкой, которую отец подарил мне на день рождения два года назад. Масай носил с собой копье и топорик. Черт возьми, о чем мы тогда думали, идя на льва с какой-то палкой-стрелялкой и копьем! - Байрон закрыл глаза, отчетливо представляя себе пережитое много лет назад. - Когда мы набрели на льва, светила уже полная луна. Нам было неведомо чувство4 страха. Как, впрочем, всем двенадцатилетним мальчишкам. К тому же Масай был очень настроен на охоту. Теперь, спустя много лет, я понял почему. Он не хотел показать младшему, что испугался. Масай был слишком горд и проиграл... Этот лев был уже ранен. Очевидно, ему совсем недавно пришлось пережить небольшую стычку с другими незадачливыми охотниками.
     - Что же произошло? - спросила Мимс дрожащим от волнения голосом.
     Байрон закурил и глубоко затянулся, прежде чем продолжить рассказ.
     - Масай настаивал на том, чтобы подобраться поближе ко льву. Он двигался короткими перебежками, потрясая копьем и громко крича: "Эй, львище, смотри, что я могу!" Чувствуя себя не в своей тарелке, я принялся выкрикивать то же самое. - Байрон отбросил недокуренную сигарету далеко в сторону. Он очень нервничал. - Когда лев зарычал, я обнаружил, что застыл на месте и не могу пошевелиться от страха. От ужаса я буквально промочил штанишки. Масай же вел себя как настоящий мужчина... Ему даже удалось ранить зверя топориком.
     - Он убил льва?
     - В предсмертной агонии он тоже спрашивал меня об этом. "Да, Масай, - сказал я, - ты теперь великий охотник". Он просил меня снять и отнести шкуру льва его отцу.
     - Как ужасно... Ты, наверное, долго не мог оправиться от случившегося?
     Байрон рассмеялся.
     - Что я! Моему другу пришлось намного хуже! Когда я вернулся домой, отец сказал мне, что я опозорил имя Невиллов. Он не разговаривал со мной до той самой ночи, когда мародеры атаковали нашу ферму. - Байрон посмотрел на Мимс и попытался улыбнуться. Но, увы, улыбки не получилось. - Даже уже учась в Кембридже, я винил себя в смерти Масая. Вернувшись в Африку, я стал белым охотником, надеясь, что какой-нибудь лев расправится и со мною. - Немного помолчав, Байрон снова закурил. - Я никогда никому не рассказывал о Масае.
     - Почему же ты рассказал мне?
     - Понимаешь, у каждого нормального человека есть такая вот история. История, вспоминая которую мучаешься всю жизнь. Но я не об этом. Я хочу сказать тебе, дорогая, что люблю тебя такой, какая ты есть. И то, что случилось с тобою недавно или много лет назад,