еле слышен. - Прости меня, Саймон, я не могу
выйти за тебя. Я, пожалуй, пойду домой.
   Церковь наполнилась приглушенным гулом, а на лице Саймона  Эмбер  увидела
лишь удивление.
   Даже  теперь,  три  дня  спустя,  перед  ее  мысленным  взором  возникало
удивленное лицо Саймона, когда она сходила по трапу  с  небольшого  местного
самолета, курсировавшего Между Джакартой и островом Бали.  Они  должны  были
прибыть сюда вместе...
   Эмбер продолжала сомневаться, правильно ли она поступила,  прилетев  одна
туда, где собиралась провести медовый  месяц  вместе  с  мужем.  Но  ей  так
хотелось уехать куда-нибудь с глаз долой разгневанной тетушки!.. Ей хотелось
скрыться от позора,  из-за  которого  она  сидела  в  своей  комнате,  точно
преступник в тюремной  камере;  она  боялась  даже  спуститься  вниз,  чтобы
поговорить по телефону...
   Когда  Эмбер  вспомнила,  что  в  дорожной  сумке  лежат  авиабилеты,  ей
показалось, что Бог услышал ее молитвы. Она заново  уложила  багаж,  оставив
вечерние платья и те вещи, которые подарил ей Саймон. Затем спустилась  вниз
и перед тем, как сообщить дяде и тете о своем решении, вызвала такси.
   Они не пытались скрыть удовлетворения по поводу ее отъезда,  однако  дядя
все-таки поинтересовался, достаточно ли у нее  средств  для  путешествия.  А
тетя холодно заметила:
   - Когда ты вернешься, то, несомненно, будешь  как-то  обустраиваться.  Ты
ведь не можешь рассчитывать продолжать жить  под  нашей  крышей.  Я  прикажу
собрать все твои вещи, и на этом наше  общение  будет  закончено.  Поведение
твоей матери уже замарало честь нашей Фамилии, ", ты, вероятно,  собираешься
следовать ее примеру.
   Слова тети ранили Эмбер, но она не проронила ни слова. Что  тут  скажешь?
От правды никуда не денешься. Эмбер и так  ненавидела  себя,  поэтому  слова
тети не играли уже никакой роли. Разрушив свою  жизнь,  она,  точно  раненый
зверь, мечтала лишь о том, чтобы сгинуть, спрятаться от людских глаз.
   В  аэропорту  она  сдала  багаж  и   решила   сделать   то,   что   после
несостоявшегося венчания все время откладывала. Она обязана написать Саймону
и все объяснить... Но слова не шли на ум.  Что  написать,  чтобы  ему  стало
легче, а не наоборот?  Как  со  всей  искренностью  обратиться  к  человеку,
который стал чужим?
   В конце концов она написала  Саймону,  что  просит  у  него  прощения,  и
сообщила, что во всем виновата только она одна, а вовсе не Джейк.  Запечатав
конверт и наклеив марку, Эмбер опустила письмо в почтовый ящик.
   Затем отправилась на посадку, оставив позади прошлую жизнь.
   Теперь, когда Эмбер спускалась по трапу, на душе  у  нее  полегчало.  Она
попала в иной мир, где никто не знает о ее падении.  Сам  воздух  здесь  был
другим: более густым, тяжелым, насыщенным сладким ароматом гвоздики.  Стояла
такая жара, что казалось, будто пальмы дрожат в раскаленном воздухе.
   Ручная кладь буквально обрывала руки, когда Эмбер  тащилась  по  пыльному
бетонному покрытию к аэровокзалу, внутри которого запах  пряностей  усилился
настолько, что она едва не упала в обморок.
   Во время прохождения паспортного контроля она забыла,  что  на  ее  новом
документе стоит фамилия "Фаррелл",  и  отвечала  на  вопросы  невпопад.  Это
обстоятельство напомнило ей о том, что случилось  и  что  еще  предстоит,  и
Эмбер ощутила горечь раскаяния. Но  вот  наконец  она  выбралась  из  духоты
помещения и вступила в живой мир голосов и ярких красок.
   Бессонница нескольких ночей истощила душевные силы Эмбер, а  многочасовой
перелет и отсутствие опыта путешествия в одиночку и вовсе доконали ее.
   Когда она остановилась перевести дух, с тем чтобы  двигаться  дальше,  ее
окружили  водители  такси,  открытых  микроавтобусов  и  даже  извозчики   с
повозками, запряженными лошадьми. Все предлагали свои услуги. Но лишь только
Эмбер остановила выбор на одном из водителей, как с удивлением услышала свое
имя:
   - Госпожа Эмбер? -  Вслед  за  ней  из  аэровокзала  выбежал  низкорослый
мужчина. Он ловко подхватил ее багаж. - Вы нет ехать эти  люди,  -  произнес
он, поставив чемодан на землю. Повернувшись к собравшейся  толпе,  маленький
человечек махнул рукой - и толпы как не бывало.  -  Я  Пак  Кетут.  А  вы  -
Эмбер... Эшли? - Он запнулся на последнем слове.
   Видимо, его послали из  гоетаницы  встретить  прибывающую  гостью.  Эмбер
кивнула, и он радостно улыбнулся.
   - Я везу вы отель, - заявил Кетут с поклоном. - Все порядок. Извините,  я
не найти вы аэропорт. Но нет  такой  имя  на  пассажирлист  -  "Эш-ли",  так
правильный? Я ошибка?
   - Нет,  все  правильно.  -  Человечек  был  взволнован,  и  Эмбер  решила
объяснить ему причину путаницы:  -  Билеты  были  забронированы  на  фамилию
"Фаррелл". - Казалось, он удивился еще больше, и она добавила: - Это фамилия
моего жениха.
   Личико Кетуга просияло.
   - А! Теперь вы - муж и жена. Эш-ли девушкино имя, да?
   Эмбер собралась было его поправить, но потом решила, что не стоит.  Какое
это имеет значение? В ее паспорте написано "Фаррелл", и бронь была  заказана
Саймоном на эту фамилию.
   Странно, однако, что в  гостинице  знали  ее  девичью  фамилию.  Впрочем,
может, она сама назвала свою фамилию, не подумав.
   Кроме того, в данный момент она не стала бы возражать,  даже  если  б  ее
назвали  Наполеоном  Бонапартом,  -  только  бы   поскорее   избавиться   от
нестерпимой жары и оказаться в прохладной постели... И  она  последовала  за
своим спасителем к его транспортному средству,  которое  представляло  собою
маленький открытый грузовичок. Машина была рассчитана человек на восемь.
   Когда они тронулись,  Кетут  закурил,  и  Эмбер  уловила  тот  же  аромат
гвоздики, который буквально преследовал ее начиная от здания аэровокзала.
   - Все заказали, - повторил он, оглядываясь и размахивая рукой с сигаретой
между пальцами. - Ваш муж, он сказал, хорошо помогать вы.
   - Мой муж? - Эмбер даже привстала, потом вновь села, когда грузовичок  на
всей скорости угодил в ухабину. - Вы говорили с Сай... я имею  в  виду  -  с
господином Фарреллом...
   - Да, телефон. Мистер Фаррелл - большой человек в турист-бизнес, он  дает
много работа. Он говорит, вы приехать один. Он говорит, помогать. - И  вновь
нотка сомнения прозвучала в его голосе. - Он нет  говорить  вы  -  жена.  Он
говорить "Эш-ли". Англия жена будет имя мужа?
   - Обычно да. - Теперь все прояснилось:  если  Саймон  заказывал  бронь  и
просил Кетута встретить ее, то, конечно, он назвал ее девичью фамилию. Никто
лучше Саймона не знал, что  она  не  имеет  права  называться  Фаррелл...  И
все-таки он оказался таким добрым,  что  позаботился  о  ней...  -  Все  это
довольно  сложно.  Кетут,  называйте  меня  просто  Эмбер  и  ни  о  чем  не
беспокойтесь... О!
   Пак резко затормозил, чтобы не наехать" на сухопарого  цыпленка,  который
надумал как раз в это время перебежать дорогу, и с улыбкой до ушей обернулся
к своей пассажирке.  Эмбер  мысленно  призывала  его  уменьшить  скорость  и
смотреть вперед на дорогу.
   Казалось, Кетут ведет машину инстинктивно, не глядя, куда едет.
   - Вы тут один месяц, да?
   - Эмбер кивнула, не сводя глаз с велосипеда, который маячил впереди и был
так нагружен овощами, что самого велосипедиста не было видно.
   - Вы смотреть храмы, вулкан; я вас везет. - Глядя на Эмбер  и  не  снимая
рук с сигнала, Кетут свернул в сторону, чтобы избежать столкновения с другой
машиной. - Все устроил. Нет платить. Вы  хочет  покупать  сувенир,  говорить
мне. Я хорошо знать местный житель. Будет торговаться. Хорошо?
   - О, большое спасибо. - Эмбер  не  понимала  причины  благородного  жеста
Саймона в ответ на ее недостойное поведение. Но он был бы  обижен,  если  бы
она отказалась от его помощи. Кроме того, Кетут тоже был бы обижен. А помощь
этого маленького островитянина не имеет цены, принимая во внимание, что  она
путешествует одна.
   Волна горячей благодарности к Саймону  нахлынула  на  нее.  Благодарность
была смешана с печалью. Неужели он несчастлив? Может, она  ошибалась,  когда
думала, что ее предательство явилось для него лишь скандальным позором?..
   Если бы повернуть колесо времени вспять! Если  бы  ей  не  встретиться  с
Джейком в ту ночь! Если бы Джейк не принес ее в жертву  своей  алчности!  И,
наконец, если бы горячая кровь матери не сыграла с ней эту злую шутку!..
   Но, несмотря на сожаление об утраченных возможностях,  Эмбер  знала,  что
поступила правильно. Каковы бы ни были мотивы, Джейк сказал правду.  Прошлое
не вернуть. В то самое мгновение, когда Джейк заключил ее  в  свои  объятия,
между нею и Саймоном все было кончено... Она никогда не  смогла  бы  жить  с
ложью в душе.
   - Вот ваш отель. - Грузовичок со скрежетом  остановился  перед  низеньким
зданием, с крышей, украшенной  резным  орнаментом,  и  такими  же  нарядными
наружными стенами.  Дом  походил  скорее  на  -  небольшой  дворец,  чем  на
гостиницу. Внутри помещения, снабженного кондиционерами, не  было  жарко,  и
она почувствовала облегчение, хотя и продолжала мечтать о прохладном душе.
   К счастью, Кетут быстро осуществил все формальности и повел ее  в  номер,
который оказался небольшим бунгало в райском саду при гостинице.
   "Номер" состоял из двух комнат, одну из них занимала  кровать,  по  своим
размерам пригодная даже для короля, в комнате поменьше стояли два  кресла  и
кресло-кровать.   Кетут   незамедлительно    продемонстрировал,    как    им
пользоваться. Он показывал все удобства номера с такой гордостью, словно сам
был автором проекта и строителем, в то время как Эмбер, зевая, с вожделением
смотрела на роскошное ложе и на крохотную ванную комнату с душем.
   - Завтра идем гулять, да? После обеда?
   Эмбер кивнула, и они договорились встретиться в вестибюле гостиницы.  Как
только  маленький  человечек  ушел,  она  поняла,  что  лишь  его  дружеское
воркование удерживало ее ото сна.
   Быстро приняв душ, она буквально свалилась в постель. Жужжание  насекомых
за окном и отдаленные звуки музыки и людских голосов убаюкивали ее.
   Несколько мгновений она впитывала  в  себя  экзотику  запахов  и  звуков,
проникавших  сквозь  сплетенные  из  пальмовых  ветвей   стеньг,   а   потом
погрузилась в желанный сон. Без сновидений.
 
 
   ГЛАВА ПЯТАЯ
 
   На следующей неделе жизнь Эмбер подчинилась ритму  островитян:  солнце  и
море управляли всем и вся. Ей не нужен был будильник, она  сама  просыпалась
рано утром, чтобы насладиться свежестью и прохладой до наступления жары.
   В часы прилива она плавала вдоль белого песчаного пляжа  или  бродила  по
мелководью, утоляя жажду соками, или прогуливалась по  саду,  срывая  спелые
фрукты с деревьев по обе стороны аллеи.
   По  совету  Кетута  она  израсходовала  несколько  рупий  на  маску   для
подводного плавания. Цена была невысока - по сравнению с  тем  наслаждением,
какое  она  испытывала,  погружаясь  в  чистую"  голубую  стихию  подводного
царства. Затем, снова по совету Кетута, она развлекалась, катаясь на праху -
каноэ, с парусом, принадлежавшем одному из друзей Кетута.
   - Какая прелесть! - Праху  с  треугольным  парусом  быстро  скользило  по
водной поверхности, подобно экзотическому дракону. От  быстроты  движения  у
Эмбер перехватывало дыхание, словно сам ветер нес ее над водой.
   Лодочник изменял положение паруса, и  казалось,  что  каноэ  несется  над
волнами. Эмбер крепко держалась  за  деревянное  сиденье.  Ветер  трепал  ее
волосы и обжигал лицо. Она и не пыталась-привести в порядок свою прическу; в
первый раз за много лет Эмбер дала волю звонкому смеху, так и рвавшемуся  из
груди.
   Не вернулась ли она под  сень  самого  рая?  Когда  море  в  час,  отлива
отступало, обнажая коралловые рифы,  она  осматривала  остров,  разъезжая  в
грузовичке Кетута. Несмотря на потрепанный виц,  машина  легко  преодолевала
неровную поверхность острова, пробираясь  между  рисовыми  полями  и  рощами
кокосовых пальм.
   С помощью Кетута Эмбер пополнила свой гардероб местными туалетами. Саронг
здесь   подходил   больше,    чем    европейская    одежда.    Разрисованная
хлопчатобумажная ткань была красива, легка и соответствовала стилю жизни  на
острове, предохраняя кожу от знойного солнца.
   Когда  же   мягкое   прикосновение   ткани   напоминало   ей   о   других
прикосновениях, она ныряла в глубину моря, много плавала или  путешествовала
по острову. Так воспоминания  постепенно  уходили  от  нее.  И  вот  наконец
смуглое лицо Джейка и его жестокость по отношению к ней перестали  волновать
и ранить Эмбер.
   Новая одежда была не только более подходящей для жизни на этом острове  -
она помогла Эмбер почувствовать себя причастной к  этой  жизни.  Нередко  во
время путешествий, заручившись ее согласием, Кетут останавливал грузовичок и
подбирал стайку женщин, изнуренно шагавших по пыльной дороге на базар или  с
базара. Они устраивались на сиденье, тесно прижавшись друг к другу, болтая и
посмеиваясь, довольные тем, что могут бесплатно прокатиться. Эмбер же  имела
возможность обменяться с  ними  несколькими  словами  на  их  родном  языке.
Островитянкам это очень нравилось; она же завидовала своеобразной красоте  и
изяществу этих женщин.
   Многие из них, даже совсем юные, держали  на  руках  младенцев,  и  Кетут
пояснил, что на Вали ребенок до шести месяцев  считается  святым  -  в  силу
своей чистоты. Таким малюткам не разрешалось прикасаться к земле - их всегда
держали на руках матери, или же старшие сестры, или тети.
   Малыши казались счастливыми  и  очень  редко  плакали.  Эмбер  выучила  с
помощью Кетута слова "красивый малыш"  -  "анак  кантик",  -  и  этого  было
достаточно,  чтобы  ей  разрешили  взять  на  руки   толстенького   крепыша,
пускавшего слюнки. Удовольствие от общения с этим ангельским существом имело
горький привкус. Если бы только... через год она могла бы держать  на  руках
своего ребенка. Но Джейк Фаррелл растоптал ее-мечты.
   По вечерам, когда Кетут возвращался домой, Эмбер оставалась в  гостинице.
Она ужинала у роскошного шведского  стола  и  потом  наблюдала  за  танцами,
слушала музыку или выходила, чтобы  пройтись  по  главной  улице  городка  я
заглянуть в магазияы и рестораны.
   Часто Эмбер испытывала чувство одиночества, но  она  понимала,  что  сама
выбрала этот путь. В гостинице было много англоговорящих туристов,  дружески
к ней расположенных.
   От внимания Эмбер не ускользнули взгляды мужчин, обращенные на нее, и она
была рада, что в гостинице ее знают  как  миссис  Фаррелл,  хотя  порой  она
бывала смущена, когда к ней так обращались.
   Персонал гостиницы почему-то решил, что она ожидает своего мужа,  который
задерживается в связи с работой. Эмбер не пыталась развеять эту легенду.  По
крайней мере было проще отклонить ненужные  ухаживания  со  стороны  ретивых
туристов.
   В ресторане она сидела одна, наблюдая, как воркуют пары, приехавшие  сюда
на медовый месяц. Если бы все было так,  как  и  предполагалось,  то  они  с
Саймоном, может, подружились бы с какой-нибудь из этих пар.  Но  теперь  она
инстинктивно избегала контактов с кемлибо.
   Ей следует наслаждаться тем призрачным счастьем,  которое  выпало  на  ее
долю, хотя она понимала, что ее жизнь отныне изменилась навсегда.
   Удар нанес не кто иной, как Кетут: выбегая из гостиницы, куда он зашел за
ключом от ее бунгало после их возвращения из очередной поездки  по  острову,
он закричал:
   - Есть хороший новость! - Кетут просто сиял. - Один человек говорить, ваш
муж туг. Теперь - настоящий медовый месяц, да?
   -  Этого  не  может  быть!  Произошла  ошибка.  Наверное,  кто-то  другой
приехал... с такой же фамилией...
   Но Кетуп стоял на своем:
   - Ваш муж, он! здесь! Ждать ваш номер, ключ -  нет.  -  И  балиец  развел
руками, демонстрируя отсутствие ключа. -  Он  приехать  полдень,  -  добавил
Кетут, сияя. - Вы очень счастливый. Завтра я нет  приходить,  правда?  Вы  и
муж, правда?
   - Нет... то есть... да... О, я не знаю. Я оставлю  записку  у  портье.  -
Рассудок Эмбер отказывался служить ей, она ничего не понимала. Саймон здесь,
на Бали? Все это походило на сказку об Аладдине и его волшебной  лампе:  она
представила себе своего мужа - и вот он появился...
   - Очень хороший. - И, вероятно принимая ее замешательство за смущение  от
счастья, Кетут улыбнулся, молитвенно сложил маленькие ручки и поклонился:  -
До свидания, привет супруг. Видеть вас скоро.
   - Да, спасибо. До свидания, Кетут. - Эмбер мучительно вспоминала, как это
произнести на языке островитян. - Selatal ealan, - сказала  наконец  она,  и
Кетут, довольный, отправился к своему грузовичку, оставив ее одну.
   По пути к бунгало Эмбер  напряженно  думала,  как  ей  теперь  поступить,
оказавшись в таком неожиданном  положении.  Что  сейчас  скажет  ей  Саймон,
решивший приехать сюда? Неужели он ее простил?  Но  как  можно  простить  ее
поступок? Гордость, унаследованная от матери, не позволит  Саймону  простить
предательство и позор. Безобразная  сцена,  разыгравшаяся  у  алтаря,  вновь
предстала перед ее мысленным взором. После всего этого Саймон не мог  желать
на ней жениться!
   Разумеется, такое невозможно даже себе представить. Но зачем он  приехал?
Не мог же он играть роль разгневанного ревнивца, как  его  двоюродный  брат.
Если б на его месте оказался Джейк, то вполне можно было бы поверить, что он
отправится  на   край   света,   лишь   бы   отомстить.   Однако   Саймон...
неправдоподобно! Как  бы  там  ни  было,  видимо,  он  решил  простить  свою
заблудшую овечку - невесту.
   Она уже подошла к бунгало так близко, что  различила  опущенные  плетеные
шторы, защищающие окна спальни от послеполуденного солнца. Утром шторы  были
подняты... Значит, Саймон там. Ее супруг прибыл к ней.
   Но она уже не хотела быть его женой.
   Осознание этого поразило ее, хотя где-то в глубине души она понимала, что
нежелание быть его женой созрело внутри ее существа  уже  давно,  но  только
теперь, под воздействием тропического солнца,  она  нашла  в  себе  мужество
признаться в этом...
   Эмбер глядела на зашторенные окна, стараясь справиться  с  охватившей  ее
паникой. Что же такое с ней случилось? Ей бы следовало радостно броситься  к
нему навстречу и благодарить за то, что жестокая выходка Джейка не разрушила
их жизнь. Но  вместо  этого  ей  хотелось  повернуться  на  сто  восемьдесят
градусов и бежать куда глаза глядят.
   Однако Саймон здесь, и бежать слишком поздно. Что бы ни случилось, он  не
заслуживает неблагодарности. Они должны поговорить. Эмбер надеялась, что  во
время разговора нужные слова сами придут к ней.
   Глубоко вздохнув, она распахнула дверь... О, если бы дверь была  заперта!
В комнате темно и прохладно, и в первое мгновение  она  ничего  не  увидела.
Потом до нее донесся вздох со стороны спальни. Дверь туда  была  открыта,  и
она различила: на постели кто-то лежит.
   Может, не трогать гостя, пусть поспит, подумала Эмбер, но затем  все-таки
приподняла  края  шторы  и,  подойдя  на  цыпочках  к   кровати,   осторожно
прикоснулась к спящему.
   - Саймон? Саймон, это я, Эмбер. - Она легонько потрясла его за  плечо.  -
Проснись, дорогой. О!
   - Заткнись, ты, дуреха! Ты хочешь, чтобы твоего "супруга" вышвырнули? - И
сильная рука зажала ей рот.
   Ее "супруг"... Но это не была рука Саймона, да и голос совсем другой:  он
резал слух, словно бритва.
   Это был Джейк Фаррелл, и,  стараясь  вырваться  из  железных  тисков  его
объятий, она с ужасом обнаружила, что он совсем голый. Жар его тела  обжигал
ее сквозь тонкую ткань саронга, повергал в непонятный трепет.
   Лишь отвращение к самой себе дало ей силы вонзиться зубами  в  его  руку.
Джейк застонал от боли, и она вырвалась из его объятий.
   - Поделом тебе! - воскликнула Эмбер. - Мало, что ли, преследовать меня  в
Англии, так ты еще и сюда явился?!  Ты  добился  своего,  будь  ты  проклят!
Убирайся, я хочу остаться одна!..
   - Да, конечно, я это понял.