ся.
   - Не думаю. Если Харви просил  у  вас  взаймы,  значит  ему  крышка.  Как
коммерсант он круглый нуль.
   - Но ведь у вас есть и собственный капитал?
   - Ничтожный. Его не хватит даже на портних.
   - А ваши родственники?
   - Нищие.
   - А как же сэр Чарльз Фаррингтон, ваш отец?
   Она зло рассмеялась:
   - Гол, как сокол. Не будь имение  майоратом,  он  бы  давно  очутился  на
улице. Через год после моей свадьбы  он  был  вынужден  отказаться  даже  от
охоты.
   - А ваша сестра? Она ведь замужем за лордом Фельтропом?
   - О, они очень богаты.  Но  какая  мне  от  этого  польза?  Родственников
приглашают к обеду, но не дают им ренты... Я, право, не знаю,  что  со  мной
будет!
   - Ас вашим мужем?
   -  Ах,  мужчина  всегда  найдет  себе  работу!  Но   женщина   совершенно
беспомощна. Не знаю даже, как мне быть. Вот если бы кто-нибудь внушил Харви,
что часть имущества необходимо спасти и переписать на мое имя...
   -  Это  невозможно.  По  крайней  мере  теперь.  Если  Гаррард  перепишет
имущество на вас, суд потребует его обратно.
   - Фу,  как  грубо!  Ну  мистер  Фардаль,  ну  пожалуйста,  придумайте  же
какое-нибудь средство! Неужели нет никакой возможности обеспечить меня?
   - Мистер Фардаль?
   - Ну  хорошо,  Герберт,  -  робко  произнесла  она.  -  Здесь  необходимо
соблюдать осторожность.
   - Вы всегда и везде осторожны.
   - Не сердитесь, друг мой. Я так подавлена! Вы должны ободрить меня и дать
хороший совет.
   - Дорогая моя Мильдред, если фирма Гаррарда лопнет, вам абсолютно  не  на
что рассчитывать. Думать надо было раньше, теперь слишком поздно. Но.., если
вы вдруг окажетесь в затруднительном положении и обратитесь ко мне, как.., к
другу, я позабочусь о том, чтобы вы не нуждались в деньгах.
   Это  было  сказано  чересчур  откровенно,  но  Мильдред   не   смутилась.
Потребность в деньгах заглушила в ней все прочие чувства. Раз  этот  человек
богат, значит  он  должен  стать  ее  рабом.  Он  довольно  сносен,  неплохо
одевается и вращается в высшем обществе...
   - Вы очень милы, Герберт, но я как-то не решаюсь брать у вас в долг.
   - Почему же в долг? - он смотрел ей прямо в глаза.
   Ее тонкие брови медленно поползли вверх:  последнее  заявление  граничило
уже с наглостью.
   - Как это "почему"? Говорите яснее. Он понял, что перегнул палку,  и  дал
задний ход:
   - Просто я хотел дать почувствовать вам, Мильдред, что в наших отношениях
деньги ничего не значат.
   Она благодарно улыбнулась ему: приличия были соблюдены.
   Опасная минута прошла. Фардаль понял, что ее благосклонностью  он  обязан
не своей скромной персоне, а своим деньгам, и мысленно поздравил себя с тем,
что не поддался первому порыву и не высказался более определенно.
   - Странно, что ваш муж сказал вам обо всем только сейчас, ведь он не  мог
не предвидеть катастрофу.
   - Мы редко откровенничаем. Харви думает лишь  о  развлечениях,  играет  в
поло, гольф, теннис, катается на яхте... А меня называет эгоисткой.
   - Мужчине не пристало жить праздно. Нет, это не для меня.  Максимум,  что
дела могут мне позволить - месяц в Монте-Карло, вот и все.
   - Зато вы много зарабатываете.
   - Да, но деньги достаются нелегко.
   - Харви полезно будет немного поработать.
   - Ответьте мне еще на  один  вопрос.  Предположим,  фирма  Харви  лопнет.
Останетесь ли вы с мужем?
   - Ну разумеется нет! Харви мне нравится, но жить в нищете..,  увольте!  А
сейчас, если не возражаете, я предпочла бы поехать домой. За последние дни я
каждый вечер выезжала в свет, да и эти заботы... Я должна щадить себя.
   - Вас отвезти?
   - Пожалуйста. Можете зайти ко мне на полчаса.  Харви  вернется  только  в
одиннадцать. Понятия не имею, что он делает  так  поздно  в  Сити.  Ведь  он
ничего не смыслит в делах.
   - В коммерческих. И все же, Мильдред, ваш муж далеко не глупый человек.
   - Да бросьте, Герберт! Человек, попавший в такую переделку, просто дурак.
   Фардаль щедро расплатился с кельнером, и они вышли  из  ресторана,  чтобы
отправиться на его роскошном автомобиле на Керзон-стрит.
   Мильдред разрешила ему гладить свои пальцы, но когда он  робко  попытался
ее обнять, резко оттолкнула его.
   - Вы же знаете, я этого не терплю.
   - О, - с раздражением  заметил  Фардаль,  -  вы  не  всегда  так  строги.
Вспомните тот вечер в Каннах...
   - Я что, обязана помнить о нем всю жизнь?
   - Но ведь тогда я впервые поцеловал вас. Об этом трудно забыть.
   Она загадочно рассмеялась.
   - Ладно, не хмурьтесь. Если Харви нет дома, я, может быть, снова  позволю
вам себя поцеловать. Только ведите себя хорошо... Ну, вот мы и приехали.  Не
вздумайте называть меня при слугах по имени.
   Они поднялись в  ее  салон,  где  она  указала  ему  на  кресло,  а  сама
расположилась в шезлонге.
   - Мистер Гаррард вернулся?  -  спросила  Мильдред  явившегося  на  звонок
дворецкого.
   - Нет, мадам, он обещал быть поздно. Прикажете подать кофе  или  виски  с
содовой?
   - Виски. Если Харви вернется до  ухода  мистера  Фардаля,  попросите  его
сюда.
   Дворецкий вышел и вскоре вернулся  с  напитками.  Когда  он  снова  ушел,
Фардаль закурил, откинулся на спинку кресла и, не  прерывая  легкой  беседы,
принялся  разглядывать  Мильдред.  На  Ривьере  она  вечно   была   окружена
поклонниками, но все любили Харви больше нее. Мужчины высоко ценили  его,  а
женщины, на которых он почти не обращал внимания, пели ему хвалу. И  все  же
его собственная жена оставалась, по-видимому, совершенно равнодушной к нему.
Он спрашивал себя, почему, и не находил ответа.  Фардаль  отлично  сознавал,
что  ни  наружностью,  ни  манерами,  ни  общественным  положением  не   мог
соперничать с Харви.  Всего,  чего  он  желал,  он  добивался  исключительно
деньгами. Но познакомившись с этой женщиной, он стал жалеть, что его  личные
достоинства столь ничтожны. Ее отзыв о муже льстил его самолюбию и в  то  же
время смущал его.
   - Почему вы так добры ко мне? - внезапно спросил он.
   - Ах вот как, добра? И вы все равно недовольны?
   Его сердце забилось сильнее, голос зазвучал  резче,  в  глазах  вспыхнула
страсть.
   - Да, недоволен. Я хочу большего. Но скажите, почему вы обратили на  меня
внимание? Ведь ваш муж обладает всем, что нравится женщинам  и  чего  нет  у
меня.
   - Не надо скромничать, Герберт. Одно достоинство у вас все же есть.
   - А именно?
   - Вы умны. Вы способны - а это ценят все  женщины  -  зарабатывать  много
денег.
   - Да, я много зарабатываю, но буду  зарабатывать  еще  больше.  И  охотно
поделюсь с вами.
   Он склонился над ней. Его слова произвели магическое  действие.  Заговори
он о любви, она тотчас же оттолкнула бы его. Но он сказал именно то, что она
страстно желала услышать. Мысль о неограниченном кредите в банке  возбуждала
ее куда больше страстных ласк и заверений в вечной преданности. Он опустился
перед ней на колени, и  она  обвила  руками  его  шею...  Внезапно  Мильдред
вздрогнула и резко  оттолкнула  его.  Он  заметил  ее  испуг  и,  побледнев,
вскочил. На пороге комнаты стоял Харви.

Глава 8

   Первой от испуга оправилась Мильдред. Она была более  раздосадована,  чем
напугана. Фардаль же просто онемел от страха.
   - Харви.., я.., мы не слышали, как ты вошел.
   Он подошел ближе и пристально взглянул на Фардаля.
   - Я не видел причин предупреждать о своем приходе. Внизу мне сказали, что
Фардаль здесь и что ты просила меня зайти.
   Он вернулся к двери и широко распахнул ее.
   - Убирайтесь вон! - обратился он к банкиру.
   - Уверяю вас, Харви, я.., мы.., у нас...
   - Убирайтесь вон. Я не нуждаюсь в ваших объяснениях. Уходите отсюда и, по
возможности, скорее.
   Дрожащий Фардаль выкатился за дверь, даже  не  попрощавшись  с  Мильдред.
Харви позвонил и опустился в кресло.
   - А я и не знал, что ты так увлечена им.
   - Не понимаю, что ты этим хочешь сказать. Он просто забылся на мгновение.
С мужчинами такое случается. Он пожалел меня.
   - Пожалел??
   - Ну конечно, - с возмущением сказала  она.  -  Ведь  ты  довел  меня  до
нищеты!
   - Ах так! Значит, ты обо всем ему рассказала.
   - Подумаешь! Он и так все знал. Ты же сам  ползал  перед  ним  на  брюхе,
клянча деньги!
   Харви вздрогнул, как от пощечины. Он устал,  смертельно  устал,  а  слова
жены причиняли ему боль.
   - Не смей так говорить, Мильдред! Фардаль - банкир. Я был у него по делу.
Давать взаймы - его профессия. Но с какой стати он  так  поздно  является  в
твой салон? В каких вы отношениях?
   - Мы просто  хорошие  знакомые.  Мы  поужинали  вместе  в  "Ритце",  и  я
попросила его зайти на полчаса. Я хотела попросить его о помощи.
   - Тебе не нужна ничья помощь.
   - О, я думаю по-другому! - с ядом в голосе ответила она.
   Он никогда не ухаживал за другими женщинами. И его жена тоже не позволяла
себе никакого флирта - в их кругу это вообще было редкостью.  Всю  ее  жизнь
заполняли выезды и наряды. История с Фарделем  просто  не  могла  иметь  под
собой ничего серьезного.
   Он подумал, не сам ли он виноват в ее равнодушии и недостатке  сочувствия
к нему. Он не сделал ничего, чтобы она не оттолкнула его. Он  сам  не  искал
путей к сближению.
   - Мильдред, - начал он, - я был не прав, требуя твоей помощи.
   - Это было чудовищным эгоизмом.
   Ее ответ звучал не особенно ободряюще, но он продолжил:
   - Давай забудем об этом. Мне уже удалось достать деньги.
   - Каким образом?
   - Я.., одолжил ценные бумаги, которые банк принял в качестве гарантии.
   - Одолжил?
   - Да, Но, говоря откровенно, рискую я очень  многим.  Это  мой  последний
шанс. Она равнодушно взглянула на часы.
   - Это все, что ты хотел сказать? Я хочу лечь пораньше. Завтра бал.
   - Послушай, Мильдред! Я ввязался в трудную борьбу и хотел бы просить тебя
о нравственной поддержке, которую муж вправе требовать от жены.
   - Это что еще за новости?
   - Так ты отказываешься мне помочь?
   - Но каким образом? Отдав тебе жемчуг и купчую?
   - Вовсе нет. Забудь об этом. Дело совсем в другом. Чтобы спасти фирму,  я
решился  на  крупную  спекуляцию.  Моя  главная  опора  -  наш  кредит,   он
по-прежнему непоколебим. Все, разумеется, знают о понесенных  нами  убытках,
но полагают, что при нашем  богатстве  это  пустяки.  Пусть  так  считают  и
дальше. И здесь ты  можешь  мне  помочь.  Сам  я  вынужден  буду  оставаться
некоторое время в тени, вдали от общества. Ты же  должна  часто  выезжать  и
принимать у себя. Позаботься о том, чтобы отныне сообщения о  наших  приемах
печатали в газетах. Пусть все знают,  что  платье  для  ближайшего  бала  ты
получила из Парижа воздушной почтой. В конце следующей недели ты дашь ужин.
   - А ты знаешь, сколько все это стоит?
   - Греторекс выдаст тебе обычную сумму. А вот еще 500 фунтов. Я  не  хочу,
чтобы  ты  нуждалась  в  деньгах.  С  другой  стороны,  я  должен  соблюдать
строжайшую экономию. Скажи, нам очень нужно второе авто?
   - Нет, если ты станешь ездить на извозчиках.
   - Хорошо. Кроме того, на следующей неделе я продам своих лошадей и дом  в
Мельтюне.
   - А это не раскроет твоего обмана?
   - Никоим образом. Я сказал всем, что уезжаю с поло-клубом в Южную Америку
и поручил агенту подыскать для меня в Мельтюне другой дом, побольше, который
я, разумеется, сочту неподходящим.
   - А если все-таки ты обанкротишься?
   - Тогда мне все будет безразлично.
   - Все?
   - Да, я просто исчезну.
   - А что будет со мной?
   - О, ты легко обойдешься без меня! - с горечью заметил он.
   - Но материально?
   - Ты не нищая.
   - Это ты так считаешь. Ты относишься  ко  мне  просто  возмутительно.  Ты
должен был обеспечить меня, в этом - твоя главная забота!
   Он задумчиво посмотрел на нее. Ее лицо было почти  жестоким.  Ни  единого
слова сочувствия не проронили  ее  губы.  Ни  единого  слова  одобрения  его
попыткам спасти фирму... Она совершенно  убеждена  в  неизбежности  краха  и
думает только о себе...
   - Если мои старания  увенчаются  успехом,  тебе  не  придется  ни  о  чем
заботиться, - в последний раз возразил он.
   Она презрительно рассмеялась.
   - Харви, да как ты вообще мог подумать,  что  невежда  вроде  тебя  может
явиться в один прекрасный день в Сити с пустыми руками  и  начать  загребать
деньги? Это же смешной, дикий блеф! И я еще должна принимать в нем  участие?
Ну нет, я сама решу, что мне делать, причем в ближайшие же дни.
   Она поднялась. Он следил за ней с каким-то вновь пробудившимся интересом,
словно видя впервые. Ее гибкая фигура  была  очаровательна,  золотые  волосы
чудесно гармонировали  с  белоснежной  кожей  и  синими,  как  летнее  небо,
глазами... И тут он понял, что его отношения с  этой  волнующей,  потрясающе
красивой.., и такой чужой ему женщиной порваны навсегда. Он  напрасно  искал
ее понимания, ее поддержки. Напрасно апеллировал к ее чувствам.  Он  был  ей
совершенно безразличен.
   - Этот Фардаль не смеет больше являться сюда.  Мне  распорядиться,  чтобы
его не принимали, или ты сама это сделаешь?
   Она взглянула на него с ледяной усмешкой.
   - Ты прав, я сама прослежу за этим. Надеюсь, ты не  думаешь,  что  банкир
интересует меня чем-нибудь, кроме своих денег?
   - О, в этом я не сомневаюсь.  Но  он  обладает  единственным,  что  может
завоевать твою благосклонность... И с этой точки зрения он может быть опасен
мне, как супругу.
   - В твоих устах это звучит почти оскорблением.
   Он молча встал и закрыл за ней дверь.

Глава 9

   Через неделю цены поползли вверх, и никто уже не сомневался  в  том,  что
положение на рынке  изменится.  Беннет,  представитель  фирмы  в  Нью-Йорке,
человек опытный и крайне осторожный, ежечасно телеграфировал в Лондон, прося
расширения своих полномочий для дальнейших закупок. Харви поддерживал его во
всем. В пятницу вечером Греторекс, не на шутку взволнованный, пулей влетел в
кабинет шефа и положил ему на стол телеграмму.
   -  Замечательное  предложение,  сэр!  Его  только  что  передал   Беннет.
Позвольте расшифровать вам эту телеграмму.
   - Пожалуйста.
   - Фирма "Мак-Дэрмот", одно из солиднейших кожевенных предприятий Америки,
главный  экспортер  для  Европы.  Мы  часто  покупали  у  этой   фирмы,   но
предлагаемая  нам  теперь  сделка  совершенно  исключительна.   "Мак-Дэрмот"
предлагает предоставить в наше распоряжение - на  целый  год!  -  весь  свой
запас. В конце года контракт может быть возобновлен на следующие 12 месяцев.
Мы получаем полную монополию на торговлю их товаром.
   - И хороший товар?
   - Наилучший, сэр. Спрос на него огромен, но до сих пор  американцы  имели
дело с несколькими фирмами и конкуренция была слишком велика.
   - Каковы их условия? Сколько надо вложить и каковы отчисления?
   - Суммы просто чудовищные, сэр. Беннет даже растерялся. Товар оценивается
примерно в сто тысяч фунтов. Нам на решение дается 24 часа.
   - Условия уплаты?
   - Трехмесячные векселя под три процента.
   - Телеграфируйте немедленно: "Гаррард и  Ко"  принимает  их  предложение.
Завтра же утром я отплываю в Нью-Йорк.
   - Отличная мысль, сэр! Нам нелегко будет обходиться здесь без вас, но это
крупнейшая сделка за всю историю фирмы.
   - Пусть кто-нибудь позвонит мне домой и велит слуге уложить мои чемоданы.
Позвоните также в "Кунард-лайн" и закажите каюту с  ванной.  Узнайте,  когда
отходит поезд к пароходу.
   - Все будет сделано, сэр.
   Кассир ушел. Харви занялся счетами. Постепенно шумное здание замирало. Он
продолжал работать, пока не наступила полная тишина. Пробило 10. Утомленный,
но довольный, откинулся он на спинку своего кресла. Несколько минут он сидел
не двигаясь. Его мозг требовал покоя. Немного отдохнув,  он  встал,  закурил
папиросу, открыл дверь своего кабинета и  взгляд  его  заскользил  по  рядам
неосвещенных комнат. И тут он вспомнил.
   Вспомнил  о  трагическом  происшествии,  которое  послужило  опорой   его
теперешнему  благополучию.  Об  украденных  ассигнациях...  Внезапно  словно
пелена упала с его глаз.  За  последние  несколько  дней  он  стал  кумиром,
предметом преклонения всех своих сотрудников, начиная с Греторекса и  кончая
последним грузчиком. О  нем  заговорили  в  коммерческом  мире,  считая  его
крупным, смелым спекулянтом, чуть ли не гением торговли. И  что  крылось  за
всем этим? Вор! Он не находил себе другого имени.
   Харви посмотрел на приемную. Там тоже было темно. С болезненной  ясностью
он снова пережил свой былой страх при виде мертвеца, дрожь в руках при  виде
соблазнительных пачек, сулящих спасение от позора. В сотый раз он  спрашивал
себя, зачем старик носил при себе такую сумму  денег...  Ему  казалось,  что
Эбинайер Свэйл где-то здесь, поблизости, что он покинул свое тихое  кладбище
и вернулся сюда требовать свои деньги обратно.
   Обокрасть мертвеца! Гнуснее преступления нельзя  и  придумать...  Из  его
измученной груди вырвался тихий стон. Находиться  в  этой  густой,  гнетущей
темноте было просто невыносимо, и его рука потянулась  к  выключателю..,  но
так и застыла в воздухе: в приемной вдруг кто-то  зажег  свет.  Неужели  все
повторяется снова? Харви смотрел на стеклянную дверь,  окаменев  от  страха.
Его колени дрожали. И тут дверь приемной открылась.
   - Кто здесь? - спросил он, и сам не узнал своего голоса.
   Вместо  ответа  перед   ним   появилась   человеческая   фигура,   словно
материализовавшаяся из темноты.
   Харви отпрянул назад и рванул выключатель.

Глава 10

   В ярком свете лампы, залившем всю  комнату,  он  увидел  вполне  реальное
человеческое существо. Это была  невысокая,  миловидная  девушка  с  бледным
лицом; из-под длинных ресниц на него смотрели печальные темные глаза.
   - Что вы здесь делаете?
   - Я хотела видеть вас. Я вас ждала.
   - Почему никто не доложил мне о вас? Вы здесь давно?
   - Часа два.., или больше. Я не думала о времени. Я ждала, пока все уйдут.
Мне хотелось побыть в комнате, где умер мой дед.
   - Эбинайзер Свэйл - ваш.., ваш дед??!
   - Да. Я должна была приехать из Парижа и встретиться с ним в "Савойе". Но
я опоздала.
   Он пригласил ее в свой кабинет, предложил ей кресло, а сам сел в полутьме
у своего письменного стола. Все происходящее казалось ему невероятным. Он  с
трудом находил слова. Так значит вот кого он обокрал!
   - Смерть вашего деда была для вас,  конечно  же,  страшным  ударом,  мисс
Свэйл? - выдавил он наконец.
   - Да, сэр, страшным ударом и еще более страшным разочарованием. Я ждала в
Париже его письма, чтобы приехать, но вместо этого  получила  телеграмму  из
Америки. Так я и узнала о его смерти.
   У нее был красивый грудной голос и, судя по произношению, она долго  жила
во Франции.
   - Вы хотели пожить вместе с дедом в Англии?
   - Он хотел взять меня с собой в Америку. Я никогда не видела его  раньше.
Мой отец поссорился с ним из-за моей матери, француженки.
   - Ах, вот оно что! - теперь  он  понял,  почему  она  говорила  с  легким
акцентом, почему в ее одежде была какая-то неуловимая элегантность.
   - Мои родители умерли. Дедушка присылал мне время  от  времени  небольшие
суммы. Он хотел, чтобы я изучала машинопись и стенографию  на  английском  и
французском языках. Я сделала это. А месяц тому назад от него пришло письмо.
Он сообщал, что приезжает в Англию и хочет  увидеться  со  мной.  Через  две
недели он написал снова, говоря, что хочет забрать меня с собой  в  Америку,
поскольку других родственников у него не осталось. Дед намекнул  также,  что
везет мне какой-то сюрприз.
   - Какой?
   - Представления не имею, могу лишь предположить, что это были деньги.
   - И, приехав сюда, вы не нашли никакого сюрприза?
   Она вздохнула, ее глаза затуманились.
   - Это эгоизм, конечно, но я горько разочарована. В отеле мне сказали, что
найденных при нем денег едва хватило на уплату по счетам и на похороны.
   - Он был, вероятно, большим чудаком. Мы телеграфировали в Нью-Йорк, и его
управляющий, некто Коциус, ответил нам, что ваш дед продал свою долю в фирме
и уехал толь