и голос оплетали  ее,  точно  паутиной.  Над  темной  водой
светила луна, легкий ветерок развевал волосы Чарли. И почему  ей  раньше
не приходило в голову, что Амстердам самый романтичный город в мире?
   Склонив голову,  он  вновь  припал  к  ее  губам  и  неторопливо,  но
настойчиво стал языком протискиваться внутрь, нащупывая  все  отзывчивые
точки с такой дьявольской сноровкой, что противиться было выше  ее  сил.
Рука ее наткнулась на гору налитых  мускулов  -  его  грудь;  сердце  ее
замерло, и вся она затрепетала.
   Он тотчас это ощутил. Еще бы, столь опытный в амурных  делах  мужчина
ничего не упустит. Он целовал ее все нежнее,  все  сладостней  -  ничего
подобного она еще не  испытывала  в  жизни.  Послушно  изогнувшись,  она
прильнула к нему, готовая дать все, что он пожелает, и даже больше. Ей и
в голову не приходило, к чему это может привести. Все ее мысли  потонули
в бездонной страсти.
   А его руки бесцеремонно блуждали  по  ее  телу,  знакомясь  с  каждой
извилинкой. На ней была шелковая шаль с бахромой, купленная  на  уличной
распродаже  всего  за  несколько  гульденов.  Спереди  она   скреплялась
блестящей  брошью,  но   во   время   танца   брошь   как-то   незаметно
расстегнулась, и шаль соскользнула с плеч.
   А носила она эту шаль потому, что тоненькая хлопчатобумажная блузочка
с излишней откровенностью обнажала ее нежные груди  -  больше,  чем  она
могла себе позволить. Пожирая их испепеляющим взглядом,  он  наслаждался
зрелищем в свое удовольствие.
   Чарли была худенькой девушкой, и ее формам  не  требовалось  лифчика,
поэтому в своем полупрозрачном облачении  она  смотрелась  почти  как  в
костюме Евы. И ощущала, как  под  его  пристальным  взглядом  ее  соски,
словно бутоны, набухают под тонкой паутиной ткани. Он коснулся ее рукой,
и у нее перехватило дыхание.
   Не будь сзади опоры, она бы, пожалуй, не  удержалась  на  ногах.  Она
беспомощно прислонилась к стенке каюты, а его язык оказался уже в нежной
раковине ее ушка, и ладони ласково поглаживали ей  груди,  кружа  вокруг
нежных сосков и разжигая в ней всепоглощающий пожар.
   Она откинула назад голову, из уст вырвался прерывистый вздох.  До  ее
сознания дошел его смех, торжествующий смех победителя. Он вновь  припал
к ее губам, будто они принадлежали ему по праву.  Ей  оставалось  только
покориться. Она не могла устоять против наглого вторжения его  языка,  а
ее маленькие груди предательски обнажали все оттенки ее ощущений.
   - Продолжать дальше  здесь  не  место,  -  тихо  произнес  он  низким
хрипловатым голосом. - Мой дом в двух шагах  отсюда,  там  наверху  есть
огромная двуспальная кровать. На ней мы могли бы недурно устроиться.
   Его слова донеслись до нее как бы из другого мира.  Опомнившись,  она
перепуганно раскрыла глаза.
   - Нет!
   - Нет? - Он мгновенно нахмурился. Ее с  виду  капризная  выходка  его
ошеломила. - Это что еще за игра? - в гневе  набросился  он  на  нее.  -
После всего, что было, мы решили пококетничать? Пообещать все  и  ничего
не дать?
   - Пожалуйста, простите. - Она читала темные намерения в его взгляде и
в  растерянности  пыталась  высвободиться  из  его  рук.  -  Пожалуйста,
отпустите меня.
   - Выходит, мы еще слишком маленькие и самоуверенности хватает  только
на то, чтоб водить за нос юнцов, - разъяренно зарычал он. - Пожалуй, мне
следует преподать вам урок  насчет  того,  как  опасно  морочить  голову
взрослым.
   - Нет, пожалуйста, простите меня. - Теперь она и впрямь его  боялась.
На самом-то деле он прекрасно владел собой, весь его гнев был наигранным
и, как ни странно, именно поэтому особенно пугающ.
   Запустив пальцы ей в волосы,  он  притянул  к  себе  ее  голову;  она
сопротивлялась что было сил.
   - Вам следовало бы вести себя поразумней, - рычал он  ей  в  лицо.  -
Разве мама не говорила вам, что опасно играть с огнем?  Слишком  опасно,
можно здорово обжечься.
   Навалившись всем весом,  он  прижал  ее  к  стенке;  было  совершенно
невозможно избежать его губ, впившихся в нее поцелуем. Она билась в  его
объятиях  и  колотила  руками  по  груди,  но  ее  жалкое  трепыхание  в
непосредственной близости к нему лишь подливало масла в  огонь.  А  этот
человек в своем безупречном костюме принадлежал к племени  сильных,  еще
каких сильных. Справиться с ним у нее не было ни малейшей возможности.
   Да она была бы и не прочь сдаться без боя. Ох, как она этого  хотела,
как хотела провести с ним ночь  на  огромной  удобной  кровати,  ощутить
живительное тепло его обнаженного  тела.  Она  тонула  в  зыбучем  песке
желания.
   Он отпустил ее,  да  так  неожиданно,  что  она  чуть  не  покатилась
кубарем, больно задев плечом о косяк. Его серые глаза глядели на  нее  с
холодным отвращением.
   - Пораскинув умом, я решил не пачкаться тем,  что  уже  перебывало  в
постели у половины Амстердама, - с издевкой бросил он. Его голос обжигал
ее презрением. - Бегите скорей к своим желторотым юнцам, а  то  они  вас
заждались. Лично я предпочитаю быть разборчивее в этих делах.
   Развернувшись, он одним махом вскочил на тротуар  и  скрылся  в  тени
высоких, стройных,  окаймлявших  небережную  вязов.  Она  проводила  его
взглядом. Слезы унижения сдавили ей горло. Ей некого было винить,  кроме
себя; она сама дала повод думать, что  готова  лечь  в  постель  даже  с
незнакомцем.
   Дверь в дом отворилась, на мгновение высветился его  силуэт  и  вновь
исчез из виду. Усилием воли Чарли взяла себя в руки  и,  подняв  упавшую
шаль, аккуратно сколола ее брошью.
   И вообще, плевать она хотела на то,  что  он  о  ней  думает.  Мужчин
такого сорта она всегда недолюбливала. Нудные молодые дельцы и  подающие
надежды политики - разве не достаточно  перезнакомил  ее  с  ними  отец,
умоляя остепениться и найти себе приличного жениха?
   Но все это ей было не по нутру. Она терпеть не могла мужчин,  которые
носят костюм.

Глава 2

   Плавучий цветочный рынок на канале Сингел был излюбленным местом, где
Чарли писала свои картины. Весенние нарциссы  и  тюльпаны  уже  уступили
место розам, охапки которых всех сортов и оттенков,  окутанные  облаками
белых крохотных цветочков, теснились в  огромных  ведрах.  Яркие  навесы
стоящих вдоль берега барж укрывали их от осеннего солнца, купая в мягком
золотисто-желтом мареве.
   Невозможно было запечатлеть все детали, да Чарли никогда к этому и не
стремилась. Она предпочитала изображать на холсте общее впечатление, то,
что она увидела скорее внутренним зрением, нежели глазами.
   Примостив  велосипед  у  стены,  она  устроилась  с  табуреточкой   и
мольбертом на  самом  краю  тротуара,  дабы  по  возможности  не  мешать
суетящейся вокруг толпе. Кое-кто из прохожих останавливался,  восхищаясь
ее работой;  в  ответ  на  их  комплименты  она  улыбалась  и  про  себя
ухмылялась грубой лести тех, кто рассматривал ее картины слишком близко,
не видя на них ничего, кроме яркой мазни.
   Мелодичный звон колоколов  на  башне  Мюнт  только  что  известил  об
очередной половине часа, и Чарли было уже  собралась  сделать  небольшой
перерыв, чтобы выпить кофе, когда вдруг ее  охватило  какое-то  странное
предчувствие и по спине пробежали мурашки... Она старалась не  озираться
по сторонам, но разве могла ее сила воли сравниться с силой  неумолимого
притяжения?
   Чутье ее не подвело - это был он. Он стоял за ее спиной в пяти  футах
от нее и изучал ее картину. На нем был тот же  серый  деловой  костюм  -
униформа преуспевающего бизнесмена, а именно таковым он  и  был.  И  все
же.., что-то не вписывалось в этот образ.
   О, костюм сидел безупречно, точно влитой, на его могучей фигуре -  ни
морщинки, ни складочки. Но что-то все же было не так... Может, что-то  в
его движениях. Язык у нее мгновенно присох к гортани, в памяти отчетливо
всплыли ощущения, которые она испытала, танцуя в его объятиях.
   Со дня их встречи прошла  почти  неделя,  но  ей  так  и  не  удалось
выкинуть его из головы. Сначала она просто  пряталась,  боясь  попасться
ему на глаза, но потом чувство собственного достоинства возобладало, она
стала ждать случая разнести его в  пух  и  прах  за  его  оскорбительное
обращение  с  ней.  Однако  он  не  показывался,  и  решимости   у   нее
поубавилось, а в сердце поселилась тоска.
   И вот он здесь, спокойно шагает к  ней,  улыбаясь,  словно  случайной
знакомой. Она вся  напряглась  и,  отвернувшись,  стала  перемешивать  в
палитре шафран с кадмием.
   - Недурно, - с некоторым удивлением  заметил  он,  кивнув  головой  в
сторону мольберта; похоже, он и мысли не  допускал,  что  у  нее  вообще
может быть какой-то талант.
   - Спасибо.
   - И давно вы этим увлекаетесь? - продолжал он. Видно,  его  забавляло
то, что она решила не обращать на него внимания.
   Чарли безразлично пожала плечом: дескать, мне все равно, здесь вы или
нет.
   - О, давно. Лет с пятнадцати-шестнадцати.
   - Ах, ну тогда действительно давно, - серьезно согласился он.
   На его насмешку Чарли ответила свирепым взглядом. Уж не считает ли он
ее ребенком?
   - Мне уже двадцать два, - с достоинством сообщила она.
   - Да неужели? - Он лукаво приподнял бровь. - Ни за что бы не подумал.
   - Представьте себе. - Она знала, что выглядит моложе своих  лет.  Это
все из-за волос. Сегодня они были  убраны  в  высокий  конский  хвост  и
перевязаны желтой и розовой ленточками. Что бы она с ними ни делала,  ей
никогда не удавалось уложить их в элегантную прическу: слишком кудрявые.
   Он наклонился и стал внимательно рассматривать картину.  Боясь  вновь
сомлеть от запаха его мужского тела и исходящего от него тепла,  она  на
своей низенькой табуреточке отшатнулась  в  сторону  так,  что  чуть  не
потеряла равновесия.
   - У вас профессиональная  техника  письма,  -  произнес  он  с  видом
человека, который знает в этом  толк.  -  Вы  учились  в  художественном
колледже?
   - Да, но я его бросила,  -  ответила  она.  В  интонациях  ее  голоса
проскальзывали    воинственные    нотки.     -     Перспектива     стать
конструктором-дизайнером или работать в рекламе меня не устраивала.
   - Ну да. - Он опять принял  насмешливо-серьезный  тон.  -  Вы  просто
продаете свои картины?
   - Естественно, нет, - с надменным презрением отрезала она. - Если они
кому-нибудь по-настоящему нравятся, я их  дарю.  В  жизни  есть  кое-что
поважнее, чем делать деньги. - Она  пренебрежительно  взглянула  на  его
портфель, он  был  из  тонкой  кожи.  Ее  папочка  считал  это  основным
признаком: чем тоньше кожа портфеля - тем важнее персона.
   Он улыбнулся, прекрасно уловив ее намек.
   - Тогда на что же вы умудряетесь жить? - осведомился он с  притворной
мягкостью.
   - Деньги мне присылает отец... - Еще не закончив фразу, она  осознала
иронию и почувствовала, что начинает краснеть.
   - Очень удобно. - Кажется, он решил вволю  над  ней  поизмываться.  -
Значит, вас содержит отец и, в отличие от многих других людей, вам ни  к
чему заниматься этим  грубым  и  грязным  делом,  то  бишь  зарабатывать
деньги.
   - Да.., но.., я все их не трачу, - пробормотала она, разозлившись  на
себя, да и на него - за то, что поставил ее в глупое положение. И  стала
поспешно  складывать   художественные   принадлежности   в   специальный
деревянный ящичек.
   Тон его тут же изменился.
   -  Вы  уже  уходите?  -  В  его  голосе  чувствовалось  раскаяние.  -
Пожалуйста, не уходите, если это из-за меня. Вы же не закончили работу.
   - Я хочу выпить кофе, - отрезала она, чего доброго,  еще  догадается,
что порядком вывел ее из душевного равновесия.
   - Тогда позвольте мне вас угостить, - вдруг предложил он.
   - Нет, спасибо. Он ухмыльнулся;
   - Вы на меня сердитесь, и у вас есть на это все  основания.  Кажется,
той ночью я позволил себе лишнее и вел себя не по-джентельменски.  Давно
следовало бы извиниться, но я был в  отъезде.  Пожалуйста,  примите  мои
извинения сейчас.
   - О, нет.., это тащить не надо, - как-то неуверенно возразила она.  -
Обычно я оставляю все у стены, лоточник за этим присмотрит.
   Он кивнул и помог пристроить ее принадлежности в стороне от прохожих.
Кафе, где она обычно пила кофе, было совсем рядом.  Следуя  за  ней,  он
спустился по крутым ступенькам и,  пригнувшись  под  низкой  притолокой,
вошел внутрь.
   Кафе было оформлено в традиционном голландском стиле: обшитые  темной
доской стены и простые деревянные столы со  стульями.  На  пороге  Чарли
вновь одолели  сомнения:  не  стоило  с  ним  сюда  идти.  Здесь  обычно
собиралась богемная молодежь, которой был  наводнен  Амстердам.  Строгий
деловой костюм ее  спутника  только  подчеркивал  его  принадлежность  к
совсем другому, чуждому ей миру.
   Кое-кто уже заметил ее, поприветствовав улыбкой или махнув рукой. Она
бросила осторожный взгляд на своего спутника.
   - Может,  мы..,  пойдем  в  какое-нибудь  другое  место?  -  поспешно
предложила она. - Тут слишком людно.
   - Вовсе нет, - возразил он; очевидно, его ничуть не волновало, что он
выглядит белой вороной. - А вот и свободный столик.
   Взяв ее за руку, он направился в конец комнаты,  подальше  от  шумной
толпы посетителей, собравшихся у высокой стойки, где пили  кофе  и  пиво
или  играли  в  кости.  В   другой   раз   она   бы   возмутилась   этой
бесцеремонностью, но  от  его  прикосновения  ее  окатило  такой  жаркой
волной, что она уже не могла нормально соображать.
   И Чарли послушно  села  за  выбранный  им  столик.  Краем  глаза  она
заметила приближающуюся к ним официантку; это была Карин,  студентка  из
Утрехта, подрабатывавшая в кафе во время летних каникул. Эта девушка  за
версту видела интересных мужчин, и,  уж  конечно,  такой  пустячок,  как
шелковый, с яркими крапинками галстук, ей был не помеха.
   - Привет, Чарли! - тепло поприветствовала ее Карин,  хотя  сама  была
занята только тем, чтобы своими формами  в  облегающих  джинсах  сразить
наповал красивого незнакомца. - Привет. - Ее интонации  явно  клонили  к
тому, чтобы их познакомили.
   Чарли неожиданно попала в странную ситуацию.  С  этим  человеком  она
танцевала,  причем  настолько  близко,  что  слышала  стук  его  сердца,
целовалась и, еще бы чуть-чуть,  оказалась  бы  на  широкой  двуспальной
кровати, но до сих пор не знала, как его зовут. Он сразу смекнул, в  чем
загвоздка, и, улыбнувшись, сообщил:
   - Меня зовут Пит.
   - Ну.., да. Карин -  Пит,  -  промямлила  она,  едва  оправившись  от
смущения.
   -  Привет,  Пит.  Что  вам  принести?  -  Карин  изображала  из  себя
вышколенную официантку, однако ее зазывная улыбка недвусмысленно  давала
понять, что она может обеспечить и другие услуги.
   - Только два кофе, пожалуйста.
   - Со сливками?
   - Мне черный, - сказал он; и только насмешливый огонек в  глазах  дал
понять, что он отлично видит ее откровенный флирт. Привык небось к таким
заигрываниям, хмуро подумала Чарли. Неудивительно, что он так задается.
   Он откинулся назад на стуле и посмотрел на Нее взглядом, который  так
смущал ее. Она никак не могла понять, насмехается он над ней или нет.
   - Да, Чарли, похоже, в Амстердаме у вас много друзей, - непринужденно
заметил он.
   - Пожалуй что так.
   - И давно вы здесь живете?
   - Почти полгода. Наша лодка стояла на Маудерграхт, но  на  нас  стали
жаловаться из-за шума.  Извините  за  прошлую  ночь,  -  сказала  она  с
застенчивой улыбкой. - С этим у нас бывает иногда.., перебор.
   Он тихо засмеялся.
   - Но не будь такого шума, - слегка подтрунивая,  продолжил  он,  -  у
меня не было бы повода спускаться вниз и высказывать  претензии,  правда
же?
   Растерявшись, Чарли вкось бросила на него робкий взгляд.  Никогда  не
знаешь, чего от него ждать в следующую  минуту.  Она  сделала  привычный
небрежный жест плечом.
   - Ну, если б вы захотели, то могли бы спуститься без всякого  повода.
- Она отчаянно старалась сохранить непринужденный тон. - У нас для  всех
открыта дверь. Мы не рассылаем официальных приглашений.
   Он глубокомысленно кивнул.
   - О да, похвальное  великодушие.  Значит,  все  вы  живете  весело  и
счастливо?
   - Да. - Она почему-то не могла отделаться  от  ощущения,  что  он  ее
допрашивает.
   - И между вами не бывает ссор? Мальчики и девочки никого  не  ревнуют
друг к другу?  Ну  да,  конечно.  -  В  его  голосе  появились  циничные
интонации. - Вы же не признаете моногамные отношения?
   И как ее  угораздило  ляпнуть  такое?  В  тот  вечер  она  вела  себя
возмутительно и, кажется,  перестаралась  на  этот  счет.  Но  отступать
поздно, не  станет  же  она  теперь  отрицать  собственные  слова,  хотя
сохранять прежний легкомысленный вид, когда он на нее  так  смотрит,  не
очень легко.
   - Конечно, нет, - заявила она. - А кто признает в наше время?
   - Многие молодые женщины предпочли бы большую определенность.
   - Фу! Пережитки прошлого, - уверенно парировала  она.  -  К  тому  же
разве можно ждать от мужчины постоянства? Чем больше девочек  перебывает
у него в постели, тем ему лучше. Так почему женщина  должна  вести  себя
иначе?
   - И это ваше жизненное кредо, Чарли? Наслаждаться свободной любовью с
теми, кто случайно вам приглянется?
   - Естественно. - Она вновь стала заливаться краской, но, несмотря  ни
на что, продолжала в том же духе:
   - А что вы можете еще предложить? Быть  безраздельной  собственностью
единственного мужчины? Стирать ему носки и готовить обед? И каждый раз в
постели рассыпаться в комплиментах? Нет уж, благодарю.
   Лучше б ей провалиться на месте! Зачем она несет эту чушь и строит из
себя неизвестно кого? Зачем хочет казаться хуже, чем она есть? А  может,
так и  надо?  Чем  хуже  у  него  сложится  о  ней  мнение,  тем  меньше
вероятности, что он захочет  продолжать  их  отношения.  Интересно,  что
сейчас у него на  уме,  что  скрывается  за  его  спокойным,  но  цепким
взглядом? У нее было такое чувство, что он видит ее  насквозь  и  знает,
что она лжет.
   К счастью, появилась Карин, и это разрядило атмосферу; она  поставила
чашки с кофе на стол, как бы ненароком слегка задев Пита.
   - Желаете что-нибудь еще? - вопрос прозвучал с глубоким подтекстом.
   Пит отрицательно покачал головой.
   - Спасибо, пока ничего, -ответил он сдержанно, чуть шутливо.
   - Что ж, тогда.., приятного аппетита. - Послав ему  многозначительную
улыбку, она направилась к следующему столику, оглянувшись по пути  через
плечо.  Ее  аккуратненькие  задние  полушария  в  тесных  джинсах  столь
соблазнительно покачивались, что вызвали хищный блеск  даже  в  холодных
серых глазах Пита.
   Подавив в себе всплеск ревности, Чарли засмеялась с видом искушенного
в этих делах человека.
   - Ну  что  я  говорила?  -  с  вызовом  произнесла  она.  -  Вот  вам
классический  пример,  далеко  ходить  не  надо.  Вы  не  одобряете  мое
поведение, а сами, бьюсь об заклад, не прочь по первому зову прыгнуть  к
Карин в постель.
   Он покачал головой и посмотрел на нее очень серьезно.
   - Вы меня не поняли, - мягко пояснил он. - Я не берусь оценивать ваше
поведение. Это ваше сугубо личное  дело.  Просто  я  хочу  сказать,  что
случайные связи мне не доставляют удовольствия.
   Чарли еще сильнее покраснела - ее опять поставили  на  место.  Но,  в
конце концов, она же все сделала, чтобы вызвать к себе презрение. Почему
же тогда у нее глаза на мокром месте? Подняв чашку с кофе,  она  сделала
глоток, надеясь, что он не заметит, как дрожат у нее руки. Прежде всего,
зря она поддалась его уговорам и пошла с ним пить кофе.  Нужно  было  не
обращать на него внимания и в конце концов он бы ушел.
   Он тоже пил кофе, и она чувствовала на себе его взгляд, державший  ее
в состоянии крайнего напряжения. Наконец  он  заговорил,  решив  сменить
тему.
   - Чарли, а почему вы решили приехать  в  Амстердам?  -  непринужденно
поинтересовался он.
   Чарли  воспрянула,  услышав  нейтральный  вопрос,  и  с   готовностью
ответила:
   - О, потому что это так здорово. Я здесь  могу  писать  картины.  Это
такой