удет какой-нибудь ответ? - спросил бой.
   - Скажи, что я буду готова в восемь часов.  Маргарет  начала  собираться,
когда спустились сумерки. К семи  часам  она  уже  была  в  полном  порядке.
Необъяснимым образом она нервничала, по телу то и дело пробегала дрожь.
   Как-то неожиданно раздался стук в дверь. Бой сообщил,  что  судья  уже  в
холле. Маргарет медленно спускалась, пытаясь разглядеть его с  лестницы,  но
ей мешали растения в кадках. Он встал, заслышав ее шаги. Это был мужчина лет
сорока, очень полный специфической  негритянской  полнотой.  Глаза  его  под
тяжелыми веками блестели тщеславием и  хитростью.  Когда  он  улыбался,  под
маленькими  усиками  сверкали  белоснежные  зубы.  Одет  судья   был   очень
элегантно. Маргарет заметила, что ногти на его пальцах наманикюрены.
   На какое-то мгновенье ее охватили сомнения, она заколебалась, но  он  уже
весьма изысканно представлялся, и ей ничего не оставалось, как поблагодарить
его и пожать руку.
   Затем была долгая поездка за город, в горы. Роскошный автомобиль, мужчина
с толстым животом, непрерывно что-то говоривший, его манеры, все вызывало  в
ней неприязнь.
   Автомобиль остановился у ресторана на  берегу  озера.  За  столиками  уже
сидело несколько групп  хорошо  одетых  людей.  Маргарет  подумала,  что  ее
появление здесь с туземцем вызовет,  по  крайней  мере,  любопытство,  но  -
ничего подобного. Как черт подскочил официант,  весь  готовность  обслужить.
Маргарет краем уха уловила слова женщины за соседним столиком:
   - Эта новенькая... Старт сделала безошибочно... Он зарабатывает не меньше
двадцати тысяч.
   Склонность  к  скандалам,  удовольствие  от   взвешенных   насмешек   над
предрассудками, возможно,  могли  бы  пересилить  антипатию  Маргарет  к  ее
спутнику. Но она не могла смириться с мыслью, что  кто-то  думает,  что  она
разделяет его общество из-за денег. Маргарет наклонилась к  судье,  сказала,
что у нее невыносимо разболелась голова,  и,  прежде  чем  он  оправился  от
изумления, вышла из ресторана и села в первое попавшееся такси.
   Шофер спросил, куда ее отвезти. Она только пожала плечами. Она и в  самом
деле не знала, куда ехать. Повсюду ей виделась только уродливая  цивилизация
и безобразная роскошь.

Глава 3

   С того дня, как  только  опускалась  ночь,  Маргарет  вызывала  машину  и
отправлялась в туземный квартал.  Она  задерживалась  на  базарной  площади,
делая вид, что слушает монотонные речитативы слепых нищих, потом заходила  в
сирийскую харчевню, где собирались туземные рабочие. Она садилась  у  стены,
украшенной картинами, вырезанными из журналов, ей приносили пиво в треснутом
стакане. Пищу здесь накладывали в тарелки из трех котлов:  одного  с  рисом,
второго с рыбой и третьего с томатным соусом.
   На улице она прикидывалась проституткой, и к ней  часто  приставали.  Она
вглядывалась а, темные лица, ожидала услышать из темных  губ  грубые  слова,
которые освободили бы ее от наваждения, но  слышала  от  бродячих  торговцев
лишь непристойные предложения и шутки. В  ответ  Маргарет  хохотала,  словно
сумасшедшая, и уходила прочь.
   В  субботу  она  пошла  на  туземные  танцы.  Стены  зала  были  украшены
гирляндами. Под бегающими  огнями  танцующие  отбрасывали  чудовищные  тени.
Оркестр в углу, огороженном бамбуком,  состоял  из  аккордеона,  барабана  и
чего-то вроде пилы. За пятнадцать минут маленький зал наполнился до  отказа.
Люди сидели на  грязных  скамьях  или  колченогих  стульях.  Изрядная  толпа
слушала музыку и снаружи, раскачиваясь в такт мелодии.  Аккордеонист  играл,
приложив ухо к своему инструменту и лаская клавиши,  словно  женские  груди.
Гитарист перебирал струны, уставив глаза в потолок, вроде бы ни на  кого  не
обращая внимания, но из ритма не выпадал. Человек за  ударными  бил  по  ним
быстрыми, нервными пальцами, пот стекал градом  с  его  лица  и  расплывался
пятнами на грязной рубашке.
   Женщин было несколько - пьяных, большими глотками отхлебывающих  ром  или
анисовую. Иногда кто-нибудь из них  пробирался  через  зал,  чтобы  получить
очередную порцию выпивки, вокруг немедленно начинали приплясывать три  негра
в развевающихся белых одеждах. Мужчины,  однако,  большей  частью  танцевали
сами с собой, и Маргарет томилась от желания быть с кем-нибудь из них.
   Два солдата отстукивали в  американском  стиле,  которому,  должно  быть,
научились в каком-нибудь порту в  Европе,  гордые,  как  Петрушки,  пока  не
начался настоящий местный  стиль.  Поднялось  великое  волнение.  Все  негры
вскочили со своих мест и затряслись, словно в припадке эпилепсии. Вскоре они
запели в такт оркестру, и этот возрастающий хор  заставил  дрожать  плетеные
стены.
   Один из танцоров исполнял женскую роль. Он  медленно  кружился  в  центре
площадки, покачивал бедрами, как бы предлагал себя партнеру то  спереди,  то
сзади. Головы обоих расслабленно клонились, в то  время  как  глаза,  словно
беломраморные шары, бешено вращались на темных  лицах.  Специфический  запах
негритянского пота в сочетании с едким  дымом  местных  сигарет,  монотонные
голоса, напевавшие фразы, - Маргарет была рада, что не понимает их смысла, -
все это вызывало в ней ощущение фатальности ее желания.
   Внезапно оркестр смолк, словно полностью опустошил свою  душу.  Раздались
аплодисменты и хриплый смех. Когда голоса затихли, Маргарет снова  осознала,
что ничего не понимает и что здесь любовь  не  имеет  ничего  общего  с  тем
совращающим животным чувством,  которое  она  ищет.  Здешние  животные  были
цивилизованы и дисциплинированы галстуками.
   Однажды вечером ее присутствие в  маленьком  дансинге  вызвало  волнение.
Управляющим здесь был Джордж, негр из Нигерии, и неприятности  начались  для
него с самого начала. А вскоре два посетителя подрались из-за нее, и  возник
общий скандал. Маргарет спряталась под  стол.  Вдруг  она  увидела  молодого
негра, продирающегося из центра драки. Он подошел к ней, схватил за  руку  и
выволок из притона.
   Они остановились на узкой аллейке, и здесь  Маргарет  рассмотрела  своего
спасителя. Хотя он был черный, во внешности его  читалось  что-то  античное.
Его можно было бы назвать эбеновым(Эбеновое дерево - черное дерево)  фавном.
Маргарет видела, как бьется его сердце под разорванной рубашкой. Она  стояла
молча, он что-то бормотал. Она стала рыться  в  сумочке,  но  он  отказался,
молча покачав головой. Тогда она протянула ему свою карточку:
   - Вот моя карточка. Приходи ко мне завтра.
   Он взял карточку и приподнял над головой, чтобы прочитать в лунном свете.
Потом мягко улыбнулся, посмотрел на нее долго и как-то апатично и скрылся  в
темноте.
   Она прождала его весь  следующий  день.  Он  не  пришел.  Она  поехала  к
Джорджу,  чтобы  узнать  имя  и  адрес   незнакомца,   но   получила   очень
неопределенный ответ:
   - Я думаю, что он приехал откуда-то из глубины страны. Одно время работал
на железной дороге. Он появляется время от времени, но никто  о  нем  толком
ничего не знает.
   Маргарет наведалась сюда еще  несколько  раз.  Один  и  тот  же  ответ  и
возбуждал, и расстраивал ее. Эта альтернатива надежды и  отчаяния  день  ото
дня ухудшала ее настроение. В часы сиесты,  правда,  она  крепко  спала,  но
когда просыпалась, всегда находила свой палец во влагалище.
   Маргарет часто вспоминала один сон: будто она идет по  лесу,  где  вместо
деревьев из земли растут мощные мужские члены. Их темные концы,  как  плоды,
свисали вниз и извергали густую жидкость. Ей страстно  хотелось  испробовать
такой живой плод, сжать его губами,  поймать  ртом  струю  сока.  Тогда  она
проснулась измученная,  потом  долго  ласкала  себя,  представляя  зримо  то
Томаса, то незнакомца. Член покойного всплывал в ее  памяти  как  чудовищный
всплеск эктоплазмы.
   Маргарет часто гадала, так ли этот молодой незнакомец, столь часто теперь
появляющийся в ее видениях, хорош, как Томас. Она воображала, что вкладывает
его эректированный член в свою п..., а его тугие яички при этом вдавливаются
в ее тело. Она стонала, мяла  свои  груди,  потом  вскакивала  и  обливалась
холодной водой, словно холодная вода,  вылитая  на  греховное  место,  могла
изменить греховный ход непристойных помыслов.
   Немного остыв, она одевалась, шла на базар и долго здесь бродила. Ее взор
против ее воли привлекали мужские  формы,  которые  Бог  в  здешнем  климате
придал многим произрастающим на  этой  земле  плодам  и  овощам.  Жесткие  и
откровенные достоинства  бананов,  фаллические  очертания  зеленых  огурцов,
чудовищная тропическая морковь, толстые головки и морщинистая кожица которой
пробуждали в памяти лучшие мгновения жизни.
   Эти видения сопровождали ее неотрывно во время  ежедневных  прогулок,  ей
грезилось, что эти плоды сами собой забираются ей под юбку,  скользят  между
ног, трутся о ляжки, раздвигают губы внезапно ставшей  влажной  п...  Иногда
иллюзии достигали такой силы, что Маргарет вынуждена  была  останавливаться,
переводить дыхание и усилием воли отгонять демонические овощные атаки.
   Но пришел день, когда она уже не могла терпеть. Чтобы выглядеть на базаре
вполне невинно, она купила большую плетеную корзину, потом пошла  в  овощной
ряд и набрала уйму бананов и огурцов.
   - Пожалуйста, выберите мне покрупнее, - попросила  она  продавца,  -  они
вкуснее.
   Маргарет спрятала  корзину  в  шкаф,  спустилась  к  обеду,  но  ела  без
аппетита. Она безучастно смотрела в окно, видела жаркую улицу, утратившую  в
этот солнечный полдень все мужское население. Потом Маргарет заказала кофе в
мрачной надежде, что это избавит ее от изматывающих дневных видений.
   Вернувшись в номер, Маргарет тут же вытащила корзину из шкафа,  разобрала
и рассортировала овощи. В конце концов она остановила  свой  выбор  на  двух
больших огурцах - ей понравилась их блестящая и нежная кожура. Она  положила
их на прикроватный столик, убрала Корзину  обратно  в  шкаф,  заперла  дверь
номера, разделась догола и легла в кровать.
   Один из огурцов она взяла в ладони и стала согревать его, второй положила
между  бедер,  здесь  ему  предстояло  нести  свою  службу.  Затем  замерла,
уставившись в  потолок  и  стараясь  оживить  в  памяти  сладостные  моменты
прошлого. Медленно, потихоньку Маргарет  стала  водить  огурцом  по  влажным
грудям, засовывала  его  подмышки,  ласкала  губами.  Потом  закрыла  глаза,
мысленно предлагая себя двум невидимым любовникам, один из них, недвижимый и
жесткий, покоился в ложбине между бедер, второй, как мужской член, бродил по
всему ее телу.
   Вскоре иллюзия достигла такого уровня, что Маргарет застонала.  Свободной
рукой она продвинула огромный огурец по бедрам, пока он не уткнулся в мягкие
губы, уже трепещущие под золотой кромкой волос. Размеры овоща все же смущали
ее, она взяла его в руки, смочила слюной и  попыталась,  помогая  встречными
движениями бедер, ввести в себя.
   Потом Маргарет стала одной  рукой  ласкать  свои  груди,  которые  быстро
набухли, а соски настолько увеличились и отвердели, что походили на  крупные
весенние клубнички. Каким-то образом эти  интенсивные  ласки  способствовали
медленному, но неуклонному проникновению огурца в ее самое интимное место. В
какой-то момент рука Маргарет сорвалась, и  огурец  тут  же  защемил  нежную
плоть, как это случается порой с чересчур нетерпеливым любовником. Все  пять
пальцев свободной руки Маргарет судорожно сжали  одну  из  грудей,  и  спазм
наслаждения прокатился по ее телу.  В  то  же  мгновенье  любовная  жидкость
окропила бедра.
   Придя в себя, Маргарет решила подвести полу -  научную  основу  под  свое
удовольствие и использовать оба естественных фаллоса, принесенных с  базара.
Извлекая наружу огурец, глубоко проникший в  ее  потайную  пещеру,  Маргарет
причинила себе боль. Поэтому она размыслила, что впредь следует вводить  его
узким концом, тем  более,  что  этот  узкий  конец  по  толщине  вполне  мог
соперничать с членом самого достойного мужчины. Далее - вводить его  следует
ритмично, по мере погружения толщина огурца будет возрастать, следовательно,
губы влагалища будут растягиваться постепенно, без боли, как в  первый  раз.
Соответственно, будет возрастать и  наслаждение.  Этого  же  метода  следует
придерживаться и при обработке второго отверстия.
   Итак, Маргарет улеглась  поудобнее  на  бок  и,  смазав  огурец  душистым
кремом, стала осторожно заталкивать его в анус. Пока он погружался в  нежное
отверстие, свободной рукой она ласкала груди. Казалось, все ее тело  сжалось
вокруг  овоща,  и  эти  сокращения  мышц  доставляли  ей  неописуемо  острые
ощущения. Она оставила в покое груди и ввела  второй  огурец  во  влагалище.
Волна сладострастия накрыла все тело  женщины,  она  задыхалась,  руки  сами
нашли нужный темп синхронных  движений,  и  вот  уже  половодье  наслаждения
буквально опрокинуло ее.
   Маргарет громко застонала и замерла, пальцы ее судорожно сжимали  толстые
концы огурцов, казалось, пронзивших ее тело насквозь.
   Очень скоро леди Маргарет так хорошо освоила это  упражнение,  что  стала
предаваться ему каждый день во время сиесты. Для усиления наслаждения она со
временем разнообразила программу. Так,  однажды  ей  пришла  в  голову  идея
проделать в огурце сквозное отверстие длинной  спицей,  посредством  которой
она когда-то связала Томасу шерстяные подштанники. К  толстому  концу  овоща
она приспособила резиновую грушу от своего интимного гигиенического  прибора
и через этот канал впрыскивала в себя,  как  сперму  завоевательницу,  струю
швейцарского концентрированного  молока,  рекомендуемого  для  вскармливания
грудных младенцев.
   Далее Маргарет изготовила целую коллекцию имитаций  членов  из  различных
овощей  и  фруктов.  Руководствуясь   прихотями   фантазии,   она   всячески
разнообразила свое меню и достигла такого  прогресса,  что  уже  никогда  не
повреждала  свои  деликатные  места,  только  мурлыкала   от   удовольствия.
Изумительные овощные и  фруктовые  салаты  уносили  леди  Маргарет  в  самые
райские кущи.
   И все же, когда опускались сумерки, природа  вступала  в  свои  права,  и
Маргарет  снова  охватывало  смутное   беспокойство.   С   отвращением   она
отбрасывала фальшивые инструменты на верхнюю полку шкафа, чтобы горничная их
не нашла и не упрекнула в порче хорошей пищи.
   Маргарет одевалась, совершала  "мэйк-ап"  (Означает  по-английски  то  же
самое, что "макияж" по-французски) над своим лицом и  выходила  на  улицы  в
поисках прекрасного незнакомца, который, по ее убеждению,  был  единственным
мужчиной, способным внести успокоение в мир ее безрассудных страстей.

Глава 4

   Кто-то сказал Маргарет:
   - Если вам нравятся туземные танцы, поезжайте к Канчо.
   Однажды в субботу вечером она решилась.  Машина  долго  ехала  пустынными
улицами мимо темных домов. Наконец шофер остановился  у  нужного  ресторана.
Группы людей толпились возле дверей, из-за которых доносились посредственные
звуки музыки явно "белого влияния".
   Неожиданно среди праздношатающихся зевак она  увидела  мужчину,  которого
так долго искала. Он был одет в розовую рубашку и синие брюки.
   Маргарет улыбнулась ему:
   - Ты узнаешь меня?
   Он кивнул головой, но ничего не произнес.
   - Почему ты не пришел, как я просила? Снова молчание.
   - Хочешь выпить со мной? Мгновение он колебался, потом сказал:
   - Только пойдите туда и закажите столик сами. Мне официант откажет.
   Он показал на свои рваные брюки и разбитые  сандалии.  Маргарет  внезапно
ощутила необычайную нежность.
   - Ладно, жди меня.
   Она вошла  в  зал,  навстречу  ей  ринулся  готовый  обслужить  официант.
Маргарет выбрала столик рядом с танцплощадкой, откуда было удобно  наблюдать
за  вращениями  и  выкрутасами  лихо  отплясывающих  парочек.  Она  заказала
шампанское и вернулась к входу, чтобы позвать своего компаньона. Он исчез...
   Маргарет в изумлении огляделась, потом спросила шофера своей машины.  Тот
ничего не заметил.  Вспомнив  смущение  незнакомца,  она  решила,  что  тот,
возможно, пошел переодеться, вернулась к заказанному столику и стала ждать.
   Почти  все  посетители  ресторана  были  негры  или  мулаты.  Возле  бара
несколько португальских мулатов играли на  гитарах.  Женщины  были  одеты  в
длинные, развевающиеся открытые платья из  красного,  зеленого  или  желтого
шелка, но обуты, однако, всего лишь в соломенные сандалии.
   Невзирая на удушающую жару, все мужчины были  облачены  в  костюмы.  Пили
здесь либо пиво, либо коктейли со льдом, либо шипучее вино, бутылку которого
официант принес завернутой в салфетку, с претензией, что это шампанское.
   Несколько белых, находящихся в зале, по-видимому, решили устроить в  этот
вечер спектакль для Черных. Джаз, похоже набранный  из  мелких  бизнесменов,
попытался безуспешно сымитировать  бесшабашный  стиль  американских  негров.
Один из музыкантов то и дело выходил вперед и пробовал что-то спеть, но  его
усилия вызывали у местных только смех. Иногда  в  круг  выходила  женщина  с
впалой  грудью  и  старательно  изображала  нечто,  что,  видимо,   полагала
рок-н-роллом. И посетители, чьи предки  знали  оргии  полуночных  ритуальных
танцев, добродушно аплодировали ей.
   Маргарет  стало  дурно  от  этого  зрелища.   Она   была   женщиной   без
предрассудков и  отдавалась  негру,  но  находила  нечто  постыдное  в  этом
унижении расы завоевателей. В какой-то момент она чувствовала, что ненавидит
всех в этом зале.
   Маргарет встала и покинула ресторан. Некоторое время она  расхаживала  по
улице, но не завидев нигде своего спасителя, вернулась  к  машине  и  велела
шоферу отвезти ее в  гостиницу.  Всю  дорогу  она  внимательно  смотрела  по
сторонам, но окраина города в  этот  час  оставляла  впечатление  безлюдного
кладбища.
   Наконец уличные фонари остались позади. Машина остановилась возле  отеля.
Откуда-то доносились звуки механического пианино. Ночной портье, заперев  за
ней дверь, возобновил прерванный храп.
   Голова Маргарет гудела от переживаний. Она быстро  разделась,  нырнула  в
постель, и вскоре сон принес ей желанный отдых.
   На следующий день она снова отправилась к Канчо. Владелец, в ответ на  ее
расспросы, посоветовал вернуться  сюда  к  ужину,  возможно,  кто-нибудь  из
местных даст ей какую-нибудь информацию о незнакомце.
   Потом Маргарет долго бродила  по  улицам,  не  смущаясь  обилием  на  них
проституток-негритянок. Она уже давно отбросила  предрассудки,  привитые  ей
еще в нежном возрасте.
   Маргарет думала только о том, что вот вернется  сюда  вечером  и  найдет,
наконец, человека, которого тщетно искала все последние дни. Она знала  цену
летящему времени, осознавала необходимость  добиваться  исполнения  желаний,
пока не будет слишком поздно.
   Маргарет вышла к воде и всей  грудью  вдохнула  свежий,  влажный  воздух.
Легкий ветерок ласкал ее волосы и щеки. Маргарет любила  ветер  в  лицо,  он
почему-то возвращал ее мысли и  чувства  в  девственную  вселенную,  золотую
пору, когда тела людей еще не были скрыты одеждой, а души чисты.
   Время подходило к ужину, и настала пора возвращаться в город.
   После зноя улиц прохлада  бара  казалась  просто  упоительной.  Бармен  у
стойки болтал о чем-то с мулатом  оливкового  цвета.  Завидев  Маргарет,  он
шепнул мулату  на  ухо,  судя  по  тому,  как  они  оба  рассмеялись,  явную
скабрезность. Потом, приняв серьезный вид, чинно доложил ей,  что  никто  не
знает того парня, которым она интересуется.
   Их ухмылки были просто невыносимы, и Маргарет поспешила уйти, не  заказав
себе никакой выпивки. В отеле Маргарет съела ужасный ужин и снова  вышла  на
улицу. Магазины уже закрывались, и толпы людей возвращались с работы домой.
   Белые говорили о видах на урожай земляных орехов.
   Негры толковали о несправедливом законе о выборах.
   Маргарет шла к дому, где, как ей сказали,  местные  негры  встречались  с
женщинами. Еще издали она увидела парочки,  сидя