бчивый мальчик, не реша-
ющийся войти.
-Игорь в соседнем кабинете, - неприветливо отмахнулась я, не рас-
ставаясь с Аниным голосом.
-А я не к Игорю, я к вам, - робко ответил мальчик.
-Анют, извини, ко мне пришли. Перезвоню, - выдохнула я, положив трубку.
Честное слово, я его не узнала!
-Вы меня не помните? Мы с утра с вами в кафе познакомились. Я сегодня
пораньше уш„л с работы... Можно я вас подожду? Вы ещ„ долго?
-Да нет... Минут десять...
Я на улице буду, - опять по-голливудски улыбнулся Боря и снова исчез за
дверью.
Нет, в тот день я ещ„ жила, вернее существовала в реальном мире, хотя
Боренька уже изо всех сил тащил меня в какую-то непонятную сказку. Что-то
во мне восставало против не„, я ещ„ была сама собой и даже попыталась
убежать от этого непрошенного свидания. Через пару минут мы с Таней
тихонько вышли на улицу - никого не было - и решили незаметно свернуть
на Малый проспект и дойти до метро в обход. Но как только мы поравнялись
с <Трюмом>, из кафе букваль-
но вылетела Ольга:
-Катя! Куда же ты? Боренька на Ропшинскую поехал. У него <Фиат>,
серенький такой. Иди скорей!
Таня недовольно сузила глаза и даже, наверное, хотела открыть рот и
защитить меня от ненужной опеки, но я не устояла под таким на-
пором и вернулась на Ропшинскую. <Хоть посмотрю, что такое <Фиат>,> -
утешала я себя. И действительно под окнами нашего офи-
са стояла аккуратненькая серенькая машинка с красными номерами и
подмигивала мне фарами. И несмотря на то, что передо мной за-
ботливо открыли дверь, а на сидении лежала красная роза, именно такая,
какие мне нравятся - длинная и колючая, несмотря на шам-
панское, летящий ход автомобиля, я ещ„ не сдалась, не пошла к тем чужим,
неведомым берегам. Почему-то вс„ время я думала о Мише. О том, что вот и
он сперва открывал передо мной двери, дарил цве-
ты, по-мальчишески похвалялся тем, как лихо он водит свою шикар-
ную BMW Z-3... И вроде бы одни и те же поступки, но разница ощу-
щалась огромная... Мы сидели в каком-то уличном кафе, болтали о всякой
всячине, и разговор как будто скользил поверх меня, но одна фраза заставила
меня вздрогнуть, включиться в беседу всем сознани-

                                            -10-
ем. Совсем неожиданно Боренька признался, что его любимая книга роман
Стефана Цвейга <Нетерпение сердца>. Вот с этого момента я уже никогда не
называла его в своих мыслях иначе, как Боренька. Бог мой! А я то всегда
считала эту сопливенькую книжонку бабской!
Оказывается, не все такие толстокожие, как Михаил Евгеньевич Ко-
ляковцев! Тогда я поняла, в ч„м между ними разница. Миша, самый умный,
самый красивый, самый сильный из всех, кого я когда-либо знала, был
взрослым циником, и его ухаживания, в сущности, были просто
поддерживанием традиций и в некоторым смысле тонким расч„том. Но
Боря... Боренька, несмотря на свои двадцать четыре года, остался мальчиком,
живущим в романтических гр„зах... Только его гр„зы были тесно связаны с
явью, он сам строил воздушные зам-
ки и всем сердцем верил в них. Мои же мечты жили только на бума-
ге - стихи, рассказы, письма.
 Когда он отв„з меня домой, я была уверена, что мы едва ли увидим-
ся когда-нибудь ещ„, хотя я даже дала ему номер своего телефона, чего
раньше никогда не делала. Мне казалось, что просто небо сжа-
лилось надо мной и послало мне это случайное мимол„тное видение.
Я как будто пришла в себя. Я даже ни разу не проснулась в ту ночь, а утром
не боялась открыть глаза в страхе увидеть кровь. Нет, моя совесть уснула,
успокоилась, и причиной этого исцеления был имен-
но Боренька, хотя за выходные я даже не вспомнила о н„м.
 Но в понедельник случилось непоправимое. Боренька снова оказал-
ся на мо„м пути, и в тот день я безвозвратно исчезла, затерялась в его
туманной сказке. Он должен был работать в ночную смену, но приехал
пораньше и позвал меня вс„ в тот же <Трюм>. Я, не колеб-
лясь, согласилась. Мы, не умолкая ни на секундочку, проболтали часа два о
политике, религии, литературе, жизни, любви... Когда я опомнилась, было
уже поздно. Я поняла, что умерла. Да, именно умерла, мо„ <я> растворилось
в каком-то немыслимом сумбуре, за-
полонившем мо„ сердце. Я превратилась в некое подобие зеркала,
отражающего Боренькину душу. Его слова, жесты, поступки, как солнечный
свет проходили сквозь меня и наполняли опустевшую оболочку. Теперь я
была его тенью. Я думала, как он, чувствовала, как он. Для меня было
неважно вс„, что касалось меня. Моя боль, мои переживания вообще больше
не существовали, зато вс„, что хоть как-то задевало сознание Бори,
приобрело колосальное значе-
ние. Уже в тот вечер он мимоходом обмолвился о предательстве из своего
прошлого. Я сразу поняла, что так он мог говорить лишь о женщине, о
женщине, которую любил. И меня как будто обожгло что-то... Вс„ мо„ сердце
переполнилось его нестерпимой болью...
                                             -11-
Рассудком я понимала, что с ним не могло произойти ничего страш-
нее того, что случилось со мной три года назад. Предательство? Бог мой! Да
это мелочи жизни! Но сердце уже не принадлежало моему разуму, оно как
будто стремилось облегчить тяжесть его ноши, принять удар на себя. Пусть
лучше я буду страдать, ведь я сильная, я выдержу, но у Бореньки вс„ должно
быть хорошо! В конце концов, есть Бог на свете или нет? Если кто и
заслуживает счастья, то это он. А по мне давно тоскуют черти...
В ту ночь я совсем не спала, хотя кошмары меня больше не мучили. Просто я
молилась. Да, я молилась всю ночь, чтобы его дежурство прошло без
приключений... Как назло за окном моросил дождь, и мо„ подавленное <я>
стремилось вырваться наружу, прорваться сквозь слова молитвы едва
уловимыми строками стихов. Я не дума-
ла о том, увижу ли я его ещ„ когда-нибудь, я даже не знала, хочу ли я этого.
Вообще-то, начиная с того дня, я напрочь перестала испы-
тывать какие-либо желания, понимать, что происходит, и думать, как это
случалось со мной раньше. Я не спала, не ела и ничего не сооб-
ражала! На работе я строчила стихи, дома молилась, и лишь иногда мо„
сознание на мгновение прояснялось, и тогда страшно хотелось сделать что-
нибудь хорошее. Я не отказывала себе в столь безобид-
ных порывах и пыталась делать близким приятное, помогать им... Короче, я
возомнила себя птицей счастья и тащила хорошее настро-
ение за собой, куда бы ни заносила меня судьба.
  Боренька объявился уже на следующий день, позвонив мне прямо с работы,
и я опять его не узнала! Просто я никак не ожидала продол-
жения. Я и без того была уже счастлива одним сознанием того, что он есть.
Чего же мне ещ„? Он справился о моих завтрашних планах и предложил
заехать за мной после работы. Я, конечно же, согласи-
лась. Теперь мне кажется это странным, но, по-моему, я вообще ни разу не
ответила ему отрицательно. Это просто было выше моих сил. Почему-то я не
верила в то, что он приедет, а когда он вс„-таки по-
явился в дверях моего кабинета, это оказалось для меня неожидан-
ностью. И опять я погрузилась в мягкие дымчатые волны чужого сна,
уносимая на летящем <Фиате>. В этот раз мы прихватили с собой Татьяну,
чтобы довезти е„ до вокзала - она жили за городом. И хотя я была знакома с
Борей всего несколько дней, а Таня видела его чуть ли не впервые в жизни,
никто из нас не ощущал этого, как буд-
то мы знали друг друга уже долго-долго. Подбросив Таню, Боренька засыпал
меня самыми разными предложениями. Я выбрала поскром-
нее, и мы отправились в парк, прич„м я даже удостоилась чести сесть за руль
этой серенькой пташки. В конце концов, каждый пыта-
                                               -12-
ется использовать сво„ служебное положение на полную катушку, и Боря,
будучи нормальным человеком, не делал для себя исключения.
Должно быть, я выглядела круглой дурой... Не знаю в ч„м было де-
ло, но на меня напала какая-то несусветная тупость, и разговор я
поддерживала механически, не вникая в его суть. Сквозь туманные волны,
заполонившие мо„ сознание, я временами видела блеск его глаз, и даже это
казалось мне невозможным, сказочным, невероят-
ным... Не добившись от меня хоть сколько-нибудь ч„тко сформули-
рованного желания, Боренька пов„з меня за город, в Лисий нос. Ты-
сячу раз я проезжала по этой дороге, но теперь не узнавала е„. Вряд ли там
можно было насчитать хоть десяток дач, куда бы Миша не  таскал меня
знакомиться с <нужными людьми>, но теперь вс„ это казалось чужим,
дал„ким... Мы разместились в пустеющем уличном кафе. Я вс„ продолжала
витать непонятно где, отвечая односложно и даже невпопад, но Боре опять
удалось вырвать меня из нирваны. Рассказывая о своих бесчисленных
увлечениях, он дош„л до прыж-
ков с парашютом - моей тайной мечте! Много раз я думала об этом, но даже
и не помышляла о том, что это возможно, что это так прос-
то: захотел и прыгнул! И теперь, когда Боренька, ярко расписывая
незабываемые впечатления от прыжка, уговаривал меня составить ему
компанию, я почему-то испугалась. Я  и парашют? Нет, я ещ„ в сво„м уме!
Но зерно сомнения уже попало мне в душу, где ему была уготована весьма
плодотворная почва безумства. На обратном пути Боренька преподн„с мне
букет хризантем - символ предательства - но ведь он этого не знал! Правда,
когда мы заехали по пути за его другом, мой циничный рассудок ядовито
заявил, что цветы не для меня, а для друга! Дескать пусть Рома увидит, какой
Боренька галан-
тный кавалер, как он мило обращается с девушками! Но я не могла
задержаться ни на одной мысли более мгновения...
 И снова я была дома, как сомнамбула, шаталась по квартире и дела-
ла то, что от меня требовалось. От куда-то издалека раздавались звонки, и я
даже более менее внятно разговаривала с Михаилом и усыпала телефонными
поцелуями его сына. Видимо, тогда я ещ„ была вменяемой, ещ„ не совсем
сошла с ума, хотя внимание мо„ рас-
сеялось, здравый смысл рассыпался, и я ощущала себя то маленькой
девочкой, то невероятной дурой.
 Никто не воспринимал этих встреч всерь„з: ни мои родители, уве-
ренные, что у меня роман с Коляковцевым, ни сам Миша, уже давно
считающий меня своей собственностью. Я с усмешкой вспоминала, как через
несколько месяцев после нашего знакомства он вдруг, рас-
прощавшись с романтикой, стал объяснять мне суть наших взаимо-
                                              -13-
отношений:
-Видишь ли, Катенька, после того, как отработаешь пятнадцать-сем-
надцать часов в сутки, нервы ни к ч„рту не годятся! А в моей про-
фессии здоровые нервы самое главное! Что в таких случаях делают? Пьют,
колются, заводят аквариум.., а у меня есть ты! А теперь с твоей стороны
посмотрим. Ты вс„ слишком остро чувствуешь, всему прида„шь чересчур
большое значение. Стихи опять же пишешь, а это ведь невероятное
эмоциональное напряжение! Любая мелочь выводит тебя из колеи, поэтому
тебе просто необходим такой зама-
терелый циник, как я. Ведь я насквозь тебя вижу, и в нужный мо-
мент успею подстелить соломку да ещ„ и цветами приукрасить!
-А я думала, ты влюбился, - съязвила я тогда.
-Влюбился? - усмехнулся Миша. - По крайней мере, я здорово от тебя
завишу, и меня это раздражает, - задумчиво проговорил он, И вдруг его
понесло: - Бог мой! Катя! Да о ч„м мы говорим? Ты хо-
чешь, чтобы я вздыхал, охал, ахал, ночами не спал? Это любовь, по-твоему?
Извини, это вс„ не для меня. Мне не пятнадцать лет, и я не буду ходить с
тобой за ручку, лазать в окна, передавать записки и клясться, что эта охинея
продлится вечность. Не дожд„шься, Катя, так и знай! Я не понимаю этого! Я
люблю разумом и, надеюсь, пос-
тупаю разумно. А если тебе хочется моря страсти, то, пожалуйста, влюбись в
кого-нибудь из однокурсников, и пусть они тебя полапают по подъездам.
Тогда посмотрим, где любовь, а где идиотизм в пере-
мешку с цинизмом! - Миша просто взорвался. Я ещ„ ни разу не ви-
дела его в таком состоянии. Всегда спокойный, уверенный в своей
неотразимости, он нередко выводил меня из себя профессиональной
выдержкой, апломбом. А тут столько слов на одну невинную репли-
ку! Я была страшно довольна собой. Надо же! Я, незаметная студен-
тка, сумела взбудоражить блистательного Коляковцева!
    Через пару дней опять объявился полоумный Витя, но его шантаж больше
не трогал меня. Да пусть рассказывает, что хочет! Миша его и слушать не
станет, ну а если даже и станет - мне то что! А если этот урод притащится к
Бореньке? Ну и что? Может быть, я его больше и не увижу. Меня не
покидало ощущение, что сон вот-вот закончится. А что будет дальше? Об
этом я не задумывалась. Одна-
ко, я вс„ ещ„ не просыпалась.
  На выходные Боренька пов„з меня в Петергоф. Осмелев, я решила
воспользоваться его мобильностью и попросила завезти меня на пол-
часика на дачу, к бабушке. Дело в том, что в воскресенье отмечали день
моряка, и я как потомственная морячка не могла не заехать поздравить
дедушку. Я заостряю внимание на этом незначительном
                                             -14-
событии лишь потому, что бабушкин дом значил для меня вс„ то, что
скрывает в себе коротенькое слово <Родина>. Когда в школах пишут
патриотические сочинения, то вряд ли задумываются над их смыслом. Пишут
по шаблону, пишут, потому что так надо. Я  никог-
да не отличалась любовью к России или русской нации. Питер казал-
ся мне м„ртвыми декорациями к полукомедийному фильму ужасов, Москва -
базарным шабашем ведьм... Живя заграницей, я не скучала по Васильевскому
острову, как Бродский, не мечтала об Арбате. Да я даже не вспоминала о них!
И смешными мне представлялись ба-
нальные штампы о Северной Венеции, о Красной площади - сердце России.
Тоже мне сравнили - Венеция и серый Питер, а Красная площадь вовсе не в
центре России, а ближе к окраине... И вс„-таки я не смогла бы жить ни в
одной другой стране, потому что в России у меня была Родина. Двенадцать
соток за зел„ным забором, загажен-
ный туристами лес, крошечное озерцо в кустах шиповника, могучий тополь,
посаженный отцом, шум аэродрома и печальный яблоневый сад. Только этот
клочок земли моей необъятной полудикой страны имел для меня значение, и
туда я не пускала чужих, ни с кем я не хотела делить свою безраздельную
любовь к зв„здным осенним ве-
черам Володарки, но Боре я была готова отдать и этот кусочек свое-
го сердца. Старый покосившийся дом, дымящую печь, тревожный шорох
леса... Хотя что это могло ему дать, что для него могла зна-
чить непроходимая дорога, ржавая колонка, обмельчавшая безрыб-
ная река? И вс„-таки что-то он почувствовал, что-то заметил. В тот же вечер
он хотел познакомить меня со своей мамой. Это было так неожиданно, так
странно и, как мне казалось, значительно, что я отказалась, вернее отложила
знакомство, а дома со смехом вспоми-
нала о том, как Миша представлял меня своей матери. Ганна Степа-
новна совсем не говорила по-русски, хотя жила в Петербурге по меньшей
мере лет десять. Дородная, красивая, совсем не старая, она не переставала
щебетать на родном украинском, нисколько не скры-
вая своего мнения обо мне. Перед дверью е„ квартиры Миша преду-
предил меня о некоторой эксцентричности своей матери и просил не
обращать внимания. Но его предупреждение не спасло меня от шо-
ка.
-Ой, страшне! - прямо на пороге заголосила пани Доценко. - А тоща то, яко
жардина! Ни с переду, ни с заду!
И без толку было объяснять, что лишний вес теперь не в моде, и е„ сыну
нравятся стройные женщины, да и сам он упитанностью не страдает. Нет,
Ганна Степановна стояла на сво„м и на убой закарм-
ливала нас варениками, пирогами, поросятиной.
                                              -15-
А дни летели вс„ быстрей, устремляясь к приближающейся осени. Мы
встречались почти каждый день, но фантазия Бори не иссякала: то он в„з
меня кататься по Неве, то в ресторан, то знакомил меня со своими друзьями.
Когда он работал в дневную смену, то неизменно в два часа под окнами
<Трюма> ревела сирена патрульной машины, и с вес„лой улыбкой он
подсаживался к нам с Таней. Поэтому, когда вдруг однажды он не приехал я
ни на шутку встревожилась, хотя Ольга убедительно вдалбливала мне, что
просто их смену сочно выз-
вали на ДТП. Честное слово, я беспокоилась за него, не за себя, и, когда Таня
обозвала меня собственницей, я клятвенно заверила е„, что Боренька для
меня то же, что старший брат, лучший друг, един-
ственный человек, который смог заставить меня поверить в хорошее, и, если
в один прекрасный день он не прид„т, я вс„ равно не переста-
ну молиться за его благополучие.
-Ну-ну, - с усмешкой перебила меня Таня, - И вс„-таки я ещ„ погу-
ляю на вашей свадьбе, так что про брата и друга не надо.
    Вечером Боря не позвонил, а я, сдерживая слово, продолжала мо-
литься. А утром меня разбудил очередной приступ апатии. Мне было вс„
равно, как я выгляжу, что на мне одето, что обо мне дума-
ют. Я влезла в джинсы, накинула старую, давно уже ставшую дач-
ной, куртку, напялила кроссовки и, влив в себя чашку крепкого ко-
фе, потащилась к метро. Голова раскалывалась, на душе было пога-
но, и хотелось сделать какую-нибудь гадость. Я на время ограничи-
лась тем, что бросила мимо урны какую-то бумажку, и стала приду-
мывать что-нибудь повесомее, но из размышлений меня вывел Вить-
кин голос.
-Привет! - он вдруг вырос передо мной. Я не то, что не испугалась, я даже не
удивилась, что он в такую рань прикатил с другого конца города под мои
окна. Мне просто стало страшно скучно.
-Привет! - ответила я, не останавливаясь.
-Быстро ты забываешь старых друзей, - выговорил он явно заготов-
ленную фразу. Бедняжка! Наверное, всю ночь придумывал, как он вдруг
явится передо мной, и я паду к его ногам. Надо же быть таким идиотом! Он
был не доволен столь равнодушным при„мом, но засе-
менил рядом со мной, ожидая ответа. Я злорадствовала. Вот на ком я
отыграюсь! Видя его замешательство, я продолжала хранить непре-
клонное молчание.
-Помнится, когда-то ты была разговорчивее, - начал он новую атаку, но
ответа опять не последовало. - Катя! Неблагодарность - худшее из зол. Когда
ты просыпалась ночами оттого, что тебе казалось, что ты вся в крови, я
выслушивал твои бредни! Я хранил твои пакостные
                                               -16-
тайны! На твоей совести две смерти, а все считают тебя ангелочком! Как
Микки Маус тебя называет? Незабудка? Он ещ„ не знает, что ты за стерва?
-Чего тебе надо? - вс„-таки не выдержала я.
-Ты любишь меня?
-Нет, - устало отмахнулась я.
-Я знаю, что любишь, - Витька не верил, что его можно не любить. Вероятно,
я сама была в этом виновата. Когда мы ещ„ учились в од-
ной школе, я неожиданно обнаружила, что этот хамоватый лоботряс стал мне
нравиться. Ну ещ„ бы! Я, профессорская дочка, разъезжа-
ющая по всему свету, играющая на скрипке, поющая романсы и читающая
мировую классику без перевода, и он! Рваные джинсы, сигарета в белозубой
улыбке, бесконечные вызовы к директору и романтика гульбищ по грязным
крышам новостроек. Он живо от-
кликнулся на мои нескромные заглядывания, но больше десяти минут я
никогда не могла вынести его общества. Сколько самовлюб-
л„нности, сколько пошлости и неимоверной глупости было в этом несносном
мальчишке! Но с тех пор я никак не могла отделаться от его импульсивных
вспышек любви ко мне. Он ночевал под моими окнами, когда я переходила
из школы в школу, он неизменно заяв-
лялся туда и устраивал какие-то драки. Даже в университет прита-
щился! Но ещ„ до этого он стал свидетелем моего позора. И если раньше я
терпела его суицидные попытки и бесконечные истерики просто оттого, что
не знала, что делать, то теперь я покорно несла свой крест, и самой тяж„лой
балкой в н„м был Витька.
-Ты ведь с этим хохляцким адвокатишкой только из-за денег, - про-
должал он объяснять мне мою жизнь. - Убить его что ли? Зря ты, Катя, с ним
связалась. Вот узнает он, как ты братца своего замочи-
ла да ещ„ одно безобидное существо, так прибь„т ведь! Точно тебе говорю!
-Иди к ч„рту! - взорвалась я, - Ну что тебе от меня надо? Ты мне опротивел!
Ты хоть видел свою гнусную рожу? Да пожалуйста, по радио рассказывай,
что ты там про м